За себя было стыдно. Хотя никто из семьи Лу ничего не сказал, а брат крутился вокруг и заглядывал в глаза, извиняясь.

И Вану хотелось сказать, что он не настолько виноват в случившемся, и смущался ещё больше, вспоминая свою истерику. Так ничего и не сказав, опускал глаза. Чувства никак не оформлялись в слова, расплываясь в голове виноватым облачком. Уже хотелось самому извиниться

— Из-за чего ты голову повесил, как цветок завядший? — напротив села Лу Хуан, убрав стол после ужина, — Выглядишь, как потерявшийся ребенок. Не кори себя, все мы поступили бы так же на твоем месте.

Смущённо кашлянув в рукав, И Ван благодарно улыбнулся. На редкость чуткая и добрая женщина, пусть и суровая.

— Чтобы ты хорошо понял мои слова, расскажу одну историю. Год назад нам было очень трудно. Рыбы от чего-то было совсем мало в том году. А какой рыбак без рыбы? — её взгляд устремился вдаль, — Думаю, ты и сам знаешь, что бывает с вами, мужчинами, когда случается нечто подобное. Ушёл он очередной раз под вечер и не вернулся. День ждала, два… А я на сносях была, да и А-Чу малютка.

На миг она замолчала и глянула на сонного сына в корзине рядом.

— Скоро плакать будет, — покачала головой и продолжила, — Я очень люблю своего супруга, прощала ему всё. И чувствовала, что беда случилась. Как ты, побежала искать, металась по городу, спрашивала всех. А кто-то мне возьми и укажи: «А вон где лежит супруг твой!» И смеялся, мол, как отец твой оказался на мусорной куче, так и муж твой мусорный валяется…

Женщина горько засмеялась. Лицо в дрожащем свете лампы под потолком было похоже на жуткую маску. Обида и злость её не угасли спустя годы.

— И неспроста издевался. Все в этом городе знают меня и отца моего. Он учёным был, даже экзамен сдал, хотел в чиновники пробиться, да только не нужен он там был никому. И отец был неосторожен. Быстро его обвинили. Да так, что никто вступиться не смел. Вот и осталась я одна. Отца к столбу у рынка, и мать — за ним.

У И Вана даже от таких размытых описаний волосы на затылке зашевелились. Столб у рынка — место казни. Как-то раз он видел, как людям у него хлыстом плоть до кости снимают. И крепкие мужчины визжали, как свиньи. И Ван тогда леденел от ужаса.

— Меня тот чиновник, что обвинил отца, поставил на казни в первый ряд, прямо перед ним. Чтобы он в последние минуты увидел меня, попрощался. Назвал это большой милостью.

Разинув рот, И Ван не знал, что сказать. Хотелось лишь проклинать свою ауру, заставляющую людей доверять ему.

— И осталась я одна… Если бы не Лу Сяо, уведший тогда меня с площади за руку и позвавший замуж, продали бы в бордель…

Она взяла на руки начавшего было хныкать младенца и прижала к груди. Её черные глаза и без того узкие превратились в две щёлки, Лу Хуан широко улыбалась.

— Мой дорогой супруг, подаривший мне любовь и защиту, вдруг оказался на мусорной куче, — ласковый, успокаивающий голос только сильнее пугал, — Я так испугалась, что чуть ребенка прямо там не потеряла. В грудь будто ударили, а в живот нож всадили. Мне тогда так показалось. Хорошо, рядом женщины добрые были, помогли. А он…

Погладив малыша по голове, вздохнула.

— Он напился до беспамятства, проиграв наш дом до этого, и уснул в куче помоев. Ох, как мне было стыдно! При всей любви в гневе стол перевернула, когда он мне про дом сказал. А как потом ходила, молила этого старика не выгонять нас…

По-тихоньку И Ван вернулся в реальность, он моргнул, глаза пересохли, и смог только выдать невнятное «Ага…».

— Не знаю, зачем тебе всё это рассказала. Ты очень напомнил мне ту историю. Да и скрывать её нечего. Чудо, что на рынке ещё никто не растрепал. Люди здесь простые, таких поводов для сплетен не часто найдёшь. Я не стыжусь этого, дело прошлое, мой муж, какой бы он ни был, на ошибках учится.

— Я не осуждаю вас, — поспешил уверить И Ван, — Не мне кого-то осуждать.

***

«Вам нужно сохранять спокойствие, хозяин, » — Рябинка склонилась из своего горшка, наблюдая за беспокойным хозяином.

Ответом был возмущенный взгляд. Если бы он мог, то не мучился бы так сейчас!

«В будущем ваша несдержанность может серьезно навредить. Сильные порывы ветра ломают даже самые крепкие деревья.»

И Ван спрятал лицо в ладонях, А что он мог сейчас сделать? «Снимать штаны и бегать!» — вспомнился ехидный двоюродный брат. Из всех многочисленных родственников именно он приходил в самые худшие дни.

«Один вы не справитесь, хозяин! Разрешите вам помочь! Я уже могу!»

— Чего ты можешь? — в полной тишине комнаты его хриплый голос звучал неприятно.

В ответ ему послышалось странное шуршание, потом постукивание. И Ван молча потянулся к лампе. Что бы сейчас не происходило, оно ему уже не нравится.

Тусклый свет от маленького фитилька осветил комнату. Вот маленькая тумбочка, горшок… Из которого, помогая себе листочками, выбралась Рябинка, раскидывая землю по полу. Тонкие светлые корешки спустились вниз и повисли.

«Хозяин, » — прозвучало жалобно, — «Я быстро вырасту, но сейчас мне нужна помощь.»

И Ван прыснул. Он протянул руку, и вокруг запястья обвились тонкие стебель и корешки.

— Ну, и зачем ты всё это устроила? — поднёс её ближе к лицу.

«Если вы снова будете действовать необдуманно, то я буду сжимать вам запястье!»

От кожи И Вана по ней бежали едва заметные искорки и терялись в слабо различимых бутонах.

— Как ты это сделала? — было очень интересно, на его памяти ещё никто из растений подобного не вытворял.

«Так вы сами меня посадили, ухаживали, давали энергию! Не так много, но и я маленькая, » — она затрясла листочками, будто пыталась что-то показать.

От скрипа двери они вздрогнули, Рябинка спряталась в рукав, И Ван обернулся. На пороге стоял Янь Тао, переминаясь с ноги на ногу.

— Брат, — он шмыгнул носом, — Прости меня.

И Ван сам был готов заплакать, но предусмотрительная Рябинка сжала запястье.

— Я не хотел тебя пугать. Я не думал, что всё так закончится.

Он подошёл и сел рядом. И Ван молча обнял его.

— Главное, что всё закончилось, А-Тао…

Теплые капли пропитавшие ханьфу на плече стали неожиданностью. И Ван открыл рот, чтоб спросить, но Янь Тао опередил.

— Т-ты назвал меня, — всхлипывал он, — Ты назвал меня А-Тао… Ты не бросишь, меня, братик? Не бросишь?

— Не брошу, — в горле першило, голос стал выше, но И Ван держался, смаргивая слёзы. Крепись, не маленькая девочка, чтобы рыдать по пять раз на дню!

И Ван готов был благодарить всех богов разом, что в этот раз всё закончилось благополучно.

Оказалось, Янь Тао загулялся на фестивале с подружкой, той девочкой выступавшей на площади, и совсем забыл о времени. По пути домой они наткнулись на И Вана.

— Её зовут Ду Хуайси, — с восторгом поведал брат, — Она очень умная и красивая. А играет на площади, чтобы заработать на лекарства больной сестре.

Хвалебным словам не было конца, И Ван подумал на секунду — а не влюбился ли младший брат? Это сулило проблемы, так как идея покинуть Шаньлу как можно быстрее с каждым днем была всё привлекательней.

Да и это имя — Хуайси — было очень знакомым. Будто он уже слышал его уже несколько раз.

Его решимость уехать только росла. В Шаньлу становилось неспокойно. К концу фестиваля они должны уже уйти с обозами торговцев. Иначе быть беде, И Ван был в этом уверен.

Утро было такое же, как и все предыдущие, кроме того, что Янь Тао торжественно поклялся, что вернется задолго до ужина. И Вану было одновременно смешно и тревожно.

Рябинка в рукаве щекотала плечо и разрасталась час от часу. Её присутствие скрашивало рабочий день, правда, разговаривать с ней незаметно для окружающих было сложно. Порой он прислонялся к прилавку боком, и едва слышно что-то шептал ей. Если кто и видел, санитаров ещё не вызывали.

Тук-тук… И Ван очнулся от мыслей, моргнул и посмотрел на покупателя. От пыльного ханьфу и старой трости до кривой улыбки — он знал этого человека.

— Добрый день! — нельзя выдать их знакомство, — Какая рыба вам приглянулась, господин? Все свежие, выловлены утром!

— Вот эту, — указал дедушка Ли на одну небольшую и едва слышно добавил, — У рыбацкого причала под старой липой вниз на три пальца.

Руки И Вана на секунду замерли и вновь, как ни в чем не бывало, он продолжил считать сдачу.

— Возьмите, господин! — он кивнул, показывая, что всё понял.

Если этот старый лис зашевелился, значит над ними нависла какая-то большая задница.