Сожжённые перья

Когда-то они трепетали при одном лишь касании.

Джиро сглатывает — она лично лицезрела эту ужасающую картину, и теперь воспоминания проносятся в голове плёнкой, замедленной и слишком уж чёткой. Святое пламя. Агония. Крики.

Крылья Яойорозу в огне — и ничего с этим поделать нельзя.

Пёрышко за пёрышком — они сгорали в яром танце огня, тлели, осыпались мягким пеплом на бархатную спину.

Пёрышко за пёрышком — непрерывный ангельский крик, что уши раздирает, что рвёт сердце на части.

Теперь же Джиро обрабатывает спину, а Яойорозу молчит. Возможно, голос сорвала. Возможно, просто устала.

Однако Джиро тихо вздыхает — под пальцами чувствует дрожь, ведь Яойорозу задыхается, задыхается в немом плаче и роняет слёзы на исцарапанные руки.

Джиро останавливает печальный взгляд на обгоревших обрубках заместо крыльев.

— Я нанесла мазь от ожогов. Не знаю, поможет-нет, но… — она запинается, когда обрубки слабо подрагивают в такт слезам. — Н-но, надеюсь, боль немного ушла.

Яойорозу молчит.

— Тебе хоть немного лучше?

Яойорозу медленно качает головой.

Джиро тихо вздыхает и на секунду прикрывает глаза — тут же распахивает их, не желая видеть тех картин, что предстают пред закрытыми глазами.

Яойорозу на картинах этих стремительно падает с небес — низвергается на землю. Объятая пламенем, объятая страхом и отвергнутая Богом.

И всё из-за Джиро.

Вина пред Падшим Ангелом тяготит плечи, тяготит душу, заставляет сдерживать собственные слёзы ради Яойорозу, её Падшего Ангела, её любимой, её защитницы… Сейчас Джиро должна быть сильной — ради её дорогого Ангела.

Сглатывая ком подступающих слёз, она сжимает в кулаке простыни.

Нужно успокоиться, нужно быть сильной…

Джиро встаёт с кровати и, неся тяжесть вины и сожаления на плечах, предстаёт пред Яойорозу. Падает на колени пред её Ангелом.

И сковывает в крепкие объятия, не задевая ужасающих ожогов, не касаясь обрубков от крыльев. Сковывает в тепло своего тела, в надежде отдать своему Ангелу всё, что у неё есть. Джиро шепчет тихое «прости» на ухо Яойорозу, повторяет его множество раз, пускай и знает — это мало что изменит.

Яойорозу дрожит.

Её руки сковывают в ответных объятиях, её слёзы падают на спину Джиро и будто бы тоже обжигают сквозь лёгкую ткань футболки.

Небеса её отвергли. И Джиро самой себе тихо, в полшёпота обещает: хоть Небеса отвергнут, хоть Ад против них восстанет — Джиро будет держать в своих руках Яойорозу, её прекрасного Падшего Ангела.

Даже если чужие слёзы сожгут её спину.