Тусклое пламя свечи едва освещает помещение, но даже от этого приглушенного света я морщусь.

«Какая роскошь для темницы, узники которой не имею возможности видеть солнечный свет. Интересно, зачем им это?»

Я не прикована к стене, но всё равно предпочитаю сидеть в самом тёмном углу камеры, чтобы мое лицо было труднее разглядеть. Просто сижу и наблюдаю. Местный сторож со своим помощником что-то тащат к моей камере, я слышу шумные вздохи от тяжести ноши и скрежет чего-то об каменный пол, а следом за ними, с масляной лампой в руке заходит незнакомец.

Глаза постепенно привыкают к свету, и я наконец могу разглядеть на посетителе незнакомое обмундирование. Военный? Я держу взгляд на уровне груди солдата, украдкой наблюдая за тем, что ставят перед дверью камеры. Это просто деревянные стол с двумя стульями.

— Вы свободны, — спокойно, с уверенность человека, который привык отдавать приказы, говорит он. Тюремщики кивают и молча уходят.

Мужчина садится на стул и достаёт какие-то листы.

— Эвита Дельгадо лас Феррер, вы обвиняетесь в преступлении против короны. В беспорядках, грабежах, убийствах, — он с шелестом переворачивает страницы. — которые вы совершили вместе со своей шайкой бандитов. Вы признаете свою вину?

Я не отвечаю ему, но оно и не нужно. Это ничего не изменит.

— Суд приговорил вас к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение завтра на рассвете, — в его голосе ни грамма интереса.

— Вы пришли лишь для того, чтобы сообщить мне о том, что мне уже давно известно? — слова даются с трудом. Недостаток питьевой воды и напряжения голосовых связок в последние дни не очень хорошо сказываются на мне. Голос хриплый. Каждое произнесённое слово едва ли не режет горло тупым ножом.

— Нет. По указу сверху, мне велели записать вашу историю, — он старается рассмотреть моё лицо.

— Зачем же? И кто пожелал узнать обо мне? — произношу я скучающе.

— Это не имеет значения. Вам стоит радоваться, что хоть кому-то есть дело до такого отброса как вы, — его раздражает мой голос и тон, с которым я говорю. А мне это нравится: бесить его так забавно. Это все, что я сейчас могу себе позволить.

— Будь у меня сейчас прежние силы и нож, ты бы уже валялся на этом самом полу с перерезанной глоткой! И даже эти чертовы прутья не спасли бы тебя! — я поднимаюсь и подхожу ближе к свету, чтобы разглядеть его получше.

Мужчина напрягается, но старается не подавать виду, что мое приближение его немного напугало.

— Вы не в том положении, чтобы угрожать, — его голос суров, но кого он пытается обмануть меня или себя?

— Пожалуй, вы правы, — из моего горла вылетает хриплый, похожий на скрип двери, смех, срывающийся на надсадный кашель. — Раз вы здесь, чтобы слушать, то дайте мне воды, иначе мы и до начала истории не доберёмся.

— Принесите воды! — командует он, и уже через пару минут мне протягивают старую металлическую кружку со спасительной влагой. Несколько жадных глотков и она уже пуста. Горло приятно обжигает.

— Если хотите ещё, то получите только, когда мы начнём — он вновь чувствует в себе уверенность.

— Ну раз вы настаиваете, — я присаживаюсь около металлической двери из прутьев на пол, стул мне, конечно, не положен. — Я родилась в 1769 году на острове Сен-Мартен. Мать — обычная проститутка, отца в жизни не видела, но это вам вряд ли будет интересно. Ела лишь тогда, когда мать что-то приносила, а это бывало крайне редко. В шесть лет она взяла меня с собой в бордель. Хотите знать зачем она взяла меня с собой? Один из её клиентов хотел попробовать оттрахать маленькую девочку, —

— И он вас…

— Нет, — я усмехаюсь. — Можно сказать, Бог решил смиловаться надо мной в тот день, и этого мерзавца прирезали до того, как он переступил порог борделя. Мамаша потом была очень расстроена. Этот чмырь обещал тройную оплату за меня. И знаете, что было потом? Она не стала отводить меня домой. О нет, она посадила меня в комнате и прямо на моих глазах начала ублажать своих клиентов. Я плакала, умоляла её перестать, но она только стонала и извивалась на членах потных мужиков. И всё, потому что ей некогда было отвести меня домой. А дальше…

— Хватит! Я вас понял, — мужчина закашивается. — Мы можем опустить эту часть и перейти к моменту, когда вы пошли против закона?

— Хм, — я задумываюсь. — Если я правильно помню, мне тогда едва исполнилось одиннадцать лет.

Восемнадцать лет назад

Я стою посреди рынка и наблюдаю за людьми вокруг. Сейчас середина дня, и здесь очень много народа. Обычно в это время здесь орудует шайка воришек. Я хочу попасть к ним, а поэтому внимательно смотрю по сторонам, выискивая взглядом подозрительных проныр. Выловить их очень сложно, особенно в толпе, поэтому я решаю найти того, кто походит на их потенциальную жертву. Мой выбор падает на пожилого мужчину, придирчиво осматривающего рыбу. Пока он ходит по торговым рядам, заглядывая практически в каждую лавку и палатку, я осторожно следую за ним.

Краем глаза замечаю, что кто-то ещё следует за моей целью. Немного сбавляю скорость, отстаю на некоторое расстояние, чтобы не вызывать подозрения, и вижу его. Мальчишка немногим старше меня следует за горожанином по пятам. Старик останавливается у очередной лавки и берёт кожаный кошель в руку. Воришка ловит момент, пытается вырвать мешочек из рук хозяина, но у него не выходит. Пожилой мужчина хватает его за руку. Это мой шанс произвести впечатление, понимаю я и, ускоряясь, толкаю старика. От неожиданного толчка он ослабляет хватку, и парнишка вырывается и удирает, по пути захватывая кошель.

Кто-то зовет стражу. Мальчишка окрикивает меня и подает знак «следуй за мной». Мы пробегаем пару улиц. Стражники не отстают. Неожиданно парнишка хватает меня за руку и тащит в неприметный тупиковый проход между домами. Щель невероятно узкая, но нам хватает места, чтобы протиснуться. Стражники приближаются. Я замираю и стараюсь даже не дышать. И, только когда они пробегают мимо, я наконец расслабляюсь и делаю глубокий вдох. Для перестраховки мы ждём ещё какое-то время и только потом вылезаем.

— А ты молодец, — весело произносит мальчишка. — Правда, я бы и сам справился.

— Ну, конечно. Я видела, как ты справился, когда он тебя схватил, — мальчик хмурится, но уже через секунду на его лицо возвращается улыбка.

— Я Тристан, — он протягивает руку в знак знакомства.

— Эвита, — я пожимаю сухую ладонь в ответ.

Настоящее время

— Постойте минутку! У вас нет фамилии? — до моего слушателя наконец доходит интересная информация.

— Вы только сейчас это заметили? — я выгибаю бровь и ехидно смотрю на него.

— Почему в документах указано, что вас зовут Эвита Дельгадо лас Феррер? — о это прекрасное негодование на его лице.

— Всему своё время, всему своё время, — на моих губах появляется ухмылка.

— Хорошо. Что было потом? — мужчина делает глубокий вдох и смотрит мне в глаза.