Лучи солнца играли в глянцевых стеклянных плафонах и подвесках, весело отражаясь от медного основания люстры. На беленном потолке они превращались в желтоватые яркие фигуры, то застывая на пару секунд, то бегая, когда в комнату задувал лишь слегка прохладный летний ветерок, шурша старой кремовой тюлью. Наступило утро.

— О, ты уже проснулась? Доброго утречка! — послышалось со стороны кухни после неловко-приглушенного звука раздвигающейся двери. Я медленно положила голову на бок. Щека прижалась к прохладной подушке, пахнущей стиральным порошком. В образовавшейся арке стоял Льюис, его грудь украшал фартук с утенком. Мой мозг без единого слова обдумывал происходящее. — Завтрак готов.

Я вернула голову в прежнее положение и закрыла глаза. Открывать их ни в коем случае не хотелось. Или хотелось, но при условии, что, открыв их, я волшебным образом очутюсь в своей скромной комнате, что находилась в трешке где-то на северо-западе Москвы. Тем не менее, когда я нехотя разлепила глаза, надо мной все так же весела моя новознакомая люстра.

— Завтрак очень вкусный, он точно поднимет тебе настроение! — немного нервно обратил на себя внимание парень. — Тебе снились плохие сны?

— Я не спала, — хрипло отозвалась я.

— Неправда! Когда я шел готовить завтрак, ты точно спала! — возмутился он. — Я даже дверь закрывал, чтобы тебя не разбудить, видишь?

— Я просто на секунду прикрыла глаза, — не согласилась я, попытавшись сесть. Мышцы ног закололо знакомой болью. — Часов в пять утра, — уточнила я и взглянула на часы. Маленькая стрелка стремилась к восьми.

— Тебя что-то тревожит?

Я издала нервный смешок и потерла глаза. Бляздец.

— Это все из-за вчерашних... неприятностей?

Я резко обернулась, устремив свой взгляд на новоиспеченного соратника. Видимо, злость на моем лице читалась настолько конкретно, что он тут же неловко отвернулся, сжав в руке полотенце до побеления костяшек. Я скинула с себя одеяло, хотя, откровенно говоря, его хотелось одним большим комом смачно кинуть куда-нибудь и в идеале что-нибудь разбить в процессе. Находится на уютном диване уже совсем не хотелось. Хотелось только поскорее поесть (а это желание появилось у меня еще в час ночи) и пойти уже скорее искать белоусовцев. Просто очутиться с кем-то, кого знаешь больше суток. По-моему, достаточно обоснованное и даже очевидное желание в подобной ситуации.

Касание стоп о холодный пол немного остудило разум. Разносить окружающую среду и прятаться куда подальше от мира хотелось несколько поменьше, чем ранее. Если бы у меня были силы и не болели ноги, то путь до стола состоял бы шагов из трех. Но вышли все десять. На деревянных стульях, коих было две штуки и ни гвоздем больше, лежали клетчатые зеленые подушки. Сидеть на чем-то подобном после корабля, на котором и не всегда найдешь место, в своей сути предназначенное для сидения, казалось чем-то необычным и в некоторой степени роскошью.

Протерев глаза в очередной раз в попытке отогнать от себя остатки сна, я наконец обратила внимание на завтрак. На тарелке красовались глаза-желтки и беконная улыбка. Губы мои скривились непонятной дугой. Он прикалывается?

— Хей, я вообще-то очень гостеприимный! Могла бы хоть немного быть благодарной! — возмутился хозяин апартаментов, грустно плюхаясь на стул напротив. — Это яичница с улыбкой! Ты не можешь быть ей не рада! Это так не работает!

Я подняла взгляд на Льюиса. Его губы были по-детски надуты, а брови заломаны в недовольстве.

— Меня вчера чуть не изнасиловали, и я ночевала дома у парня, который выглядит и ведет себя как дите малое, но де-факто может вставить в кого-нибудь нож и глазом не моргнув. Я самую милипиздренькую малость в шоке, знаешь?

На кухне нависла тишина, которая по иронии никак не могла стать давящей и некомфортной из-за теплых домашних запахов еды и пения птиц, доносящегося с улицы. Она скорее была несуразной и потому раздражающей. Парень неловко молчал некоторое время, но потом все же нашел в себе силы заговорить:

— Ты испугалась и больше не хочешь чтобы я был твоим соратником?

— Хочу! И вовсе я не испугалась! — возразила я чуть ли не прежде, чем парень успел закончить вопрос, и взяла в руки вилку, что аккуратно лежала справа от тарелки. — Дело в другом...

— А в чем? Что тебя беспокоит? Ты можешь рассказать мне все что думаешь, я...

— Нет! — зубец столового прибора проткнул желток. Оранжеватая жижа потекла по тарелке. — Ты приютил меня и накормил завтраком. На этом твои полномочия все.

— Ты еще ничего не съела.

Я раздраженно выдохнула носом. Наспех отломанный кусок яичницы отправился в рот. Еда. Наконец-то еда. Дальше последовал еще один кусок, за ним еще... Я ела быстро. То ли от невообразимого голода, то ли от нервов.

— Я рад, что тебе понравилось, — парень звучал тепло и радостно. Смотрел своими светлыми детскими глазищами на меня, словно ребенок, подаривший взрослому рисунок, над которым очень старался.

— У Сатча вкуснее, — буркнула я.

— А, ну, да, корабельная еда конечно вкуснее, — без доли злобы или негодования согласился Льюис. — Хотел бы я...

— Как ты можешь судить, если ты никогда не пробовал? — не хочу жаловаться, судя по всему, из-за активного мореходства, обусловленного не столько даже Эрой Пиратов, сколько географией мира, сохранять разного рода продукты научились вообще без проблем, так что не сказать, что рацион слишком отличается от того, что я привыкла есть. Но яблок, блин, все равно мало. — Оставь... оставь это на тот момент, когда попробуешь, как готовлю я.

***

В помещении было несколько шумно, свет лишь кое-как проникал через маленькие окошки у потолка, а воздух насквозь пропахший перегаром, табачным дымом и немного потом неприятно зудел в носу. Я постояла пару секунд, высматривая присутствующих в надежде найти хоть одну знакомую физиономию. Знакомые физиономии не находились. По этой незатейливой причине я тут же собралась на выход.

— Эй, малышка, потерялась?

Ну можно не опять, а? Я уже усекла, что ходить темными вечерами одной - хуйня идея, больше уроков выживания в дикой природе мне не нужно. Кроме того, такие выпады нереально бесят, как минимум потому, что отвлекают от поставленной задачи.

— Потерялись мои дрожайшие братья, а не я. Я всегда знаю, где я, как бы то ни было удивительно. Всего плохого, — раздраженно ответила я, наступая на побитую жизнью ступеньку.

— Не так быстро, — услышала я мерзкий голос и посмотрела на право. На меня было направлено дуло пистолета. — Тебе понравится в нашей компании, если хорошенько подумать, м?

Факт о мире Ван Пис номер уно - тут сплошные гомоэротичные педофилы, потому что выгляжу я как четырнадцатилетний мальчишка по совершенно всем параметрам, кроме, разве что, длинных волос. Факт о мире Ван Пис номер дос - большая часть местных обитальцев носит крайне примитивный огнестрел. Как человеку из двадцать первого века мне просто стыдно смотреть на эти однострельные палки, созданные разве что для устрашения, нежели для поражения противников. И я так говорю не столько из-за своей высокомерности, сколько оттого, что многозарядные огнестрельные оружия тут уже существуют, но стоят значительно дороже вот этого вот дерьма, от чего следует вывод, что "для дела" покупать нормальный револьвер подобные индивидуумы просто жмотятся. Ведь правда, кому нужен револьвер с барабаном, когда для устрашения достаточно одной пули в хреново сделанном, чуть ли не самодельном...

О чем это я? Вообще, у меня сердце в пятки ушло. Почему я не додумалась попросить Сатча или кого еще научить меня Воли Вооружения? Она была бы очень кстати в подобных ситуациях.

Зазвенела посуда, словно по столу кто-то ударил, ну, или... запрыгнул.

— Опусти оружие, иначе я твоему боссу конец, — голос уверенный и хладнокровный. Он вообще может говорить таким голосом?

— Оу, а с каких пор город наводнили такие очаровательные на лицо джентельмены? — сказал один из сидевших за столом, остальные же мерзко захихикали. Их было пять-семь человек, и у каждого, кто открывал варежку, голос был ну просто отвратительный.

— С тех самых, когда всякие облезлые выродки начали приставать к моей сестре.

Я все-таки осмелела хотя бы голову повернуть. Харута, угрожающий кому-то мечом - это... круто. Да, круто. Было бы здорово, если бы однажды кто-то смог посмотреть на меня с тем же восхищением и восторгом, с каким я смотрела на Харуту в тот момент. Откуда он вообще...

— А что если я выстрелю в твою дорогую суку, если ты тронешь моего капитана? — сказал тот, что со "стрелялкой" - язык не поворачивается назвать это пистолетом, - победно улыбаясь и следя за реакцией парня.

"Стрелялка" отвлекся. Ну и дурак.

Я, пригнувшись на всякий пожарный, рванула к этому ублюдку. Ударила его под локоть - быстро и жестко, костяшкой большого пальца. Больно представить ощущения в руке от этого. Пистолетик выпал из его руки, я пнула это не-до-оружие куда-то в сторону, в то время как пуля выпала и ускакала в неизвестном направлении еще во время падения. Из небольшого куска мяса посередине стола вынула столовый нож. Он тут же оказался в чужом плече. По помещению раздался вопль боли.

— Не смей называть меня чьей-то сукой, — злобно прорычала я, надавив на нож сильнее.

— О, так ты не-чья-то-сука? — раздался голос "главаря" банды. — Это не дело, беспризорных собак обычно травят.

Харута уж было хотел снести ему голову, а я была готова наброситься с ножом на каждого, кто посмел посмеяться над этой репликой, но рядом со столом объявился, кажется, владелец заведения. Всякий шум за столом стих. Да и все заведение превратилось в похороны, один лишь "Стрелялка" скулил от боли. Все эти сволочи из этой недоделанной банды языки поглотали.

— Мы... мы извиняемся, — спрыгнув со стола, поспешно сказал пират. — Я вовсе не хотел устраивать тут потасовку, просто... — он завис, обдумывая, что бы сказать, а после спешно зашарил по карманам. — За еду я оставил на своем столе, а это... — он протянул мужчине пару купюр. — компенсация за причиненные неудобства.

Мужчина нахмурился, поджав губы и изучающе смотря на Харуту. Тот был на удивление спокойным.

Я дрогнула от внезапно раздавшегося недалеко от моего уха вопля. И владелец заведения, и Харута обернулись на меня. Я же перевела взгляд на "Стрелялку" и вдруг поняла, что случайно всадила нож еще глубже.

— Ой, — отпустив столовый прибор, я почесала затылок. — Я это ненарочно. От напряжения просто, — кривая улыбка. Пристальный взгляд на лицо мужчины в попытке считать его эмоции. — Простите, — я легонько поклонилась.

— Идите. Компенсацию с этих возьму, — пробасил мужчина, качнув головой в сторону бандюг.

Харута улыбнулся так же криво и неловко, как я несколько секунд назад, схватил меня под локоть и очень настойчиво повел прочь из этого неприятного места.

Солнце грело кожу, а по небу проплывали всякой формы облака.

— Эй! — парень толкнул меня в плечо. — Вот скажи, тебя магнитом тянет к неприятностям?!

— Городок дерьмовый, — не опуская головы от голубых просторов, ответила я.

— Пойдем, — он потянул меня за руку, и я все же удосужилась вернуть голову в нормальное человеческое положение. — Что ты вообще там забыла? — спустя пару минут ходьбы в неизвестном направлении, спросил Харута.

— Тебя, — кажется, голос мой звучал как-то отстраненно, нежели классически саркастично, но мне впервые было как-то плевать. Меня охватывали странного рода чувства, которые, как бы то ни было парадоксально, очистили разум и позволили расслабиться.

На улицах было оживленно. Но все звуки превращались в какой-то белый шум. Во что-то совсем неважное. Все мелькающие цветастые картинки сливались в один сплошной белый цвет, внимание на который тоже обращать особого желания не было. Я словно попала в какое-то состояние медитации. Никаких мыслей. Никакой реакции на мир. Чистый холст. Образ чистого холста. Ощущение чистого холста. Белый лист бумаги перед работой, когда так отчаянно пытаешься выдавить из себя идеи, но вместо них даже слова теряешь.

— Дома кто есть?

Я сообразила, что Харута настойчиво щелкает у меня перед лицом пальцами. Моргнула пару раз. Оглянулась. Города не было. Было только поле, какие-то деревья там и сям, и пират, стоящий передо мной.

— Мне неприятно, — поймав чужую руку, буркнула я. Его ладонь вытекла из моей. Он вздохнул.

— Ну и какого черта это было? — парень не звучал злым.

— Ко мне пристали? — я задумчиво изогнула бровь и опять посмотрела на небо. Смотреть на Харуту почему-то было не особо интересно. Но он снова щелкнул, хоть и не перед лицом, и мне пришлось вернуть взгляд на пирата.

— Нет! — фыркнул он. — Хотя, да, но я вообще не про это, — парень зачесал челку назад и вздохнул, положив руки на бока. — Кстати... ты как по поводу этого? Все в порядке?

И тут что-то щелкнуло. Что-то в моей голове переключилось. Слезы неконтролируемо потекли из глаз. Вдох. Я упала коленями на суховатую траву. Внутри зародилась тревога и ужас. Меня трясло.

— Эй? — сев рядом, Харута положил ладонь мне на плечо.

— Я... — издать хоть один звук, похожий на речь, было сложно. Связать мысли было сложно. Думать было сложно. Сложно. Страшно. Перед глазами все вновь белое. Тело холодное. Холодно. Почему так холодно? — Я в человека... прямо...

Парень обхватил мое лицо шершавыми ладонями. От этого стало не так страшно.

— Возьми себя в руки, — он смотрел прямо мне в глаза. Ну, насколько можно было разглядеть из-за слез.

— Этим уже ты занят, — всхлипнув, парировала я. Пират улыбнулся. Он всегда так очаровательно тепло улыбается. — Я в него нож вставила, — надрывно прошептала я. Парень утер слезы. У него теплые руки. — В живого человека.

— Я как раз про это. Ты меня удивила, — это звучало до омерзения нормально.

— Ты охуел? — у меня даже слезы вдруг течь перестали.

Харута посмотрел на меня до отвращения серьезно и убрал руки. От его взгляда стало жутко. И вот оно снова: страшно. Словно кто-то кричал это слово у меня в голове. Словно оно звенело в ушах. А еще я была зла. Страх и злость - ужасный коктейль.

— Ну, как я и думал, ты никогда даже не видела настоящего насилия, не то что... — парень замолчал, наверное задумавшись. — А еще эти все твои разговоры про убийства...

Я резко вскочила и собиралась уйти, но меня схватили за запястье. От этого мурашки побежали по загривку и захотелось непременно вырваться и убежать. Я торопливо дернула пару раз рукой, но пират резко потянул меня назад, и я очутилась в крепких чужих объятиях. Они гадко сжимали грудь, словно перекрывая кислород. Захотелось дышать.

— Тише, тише, — пальцы гладили бок, а руки не позволяли двигаться. — Успокойся, — его голос звучал твердо. Это пугало. — Пожалуйста, успокойся, — так близко к уху. Страшно. — Я не собираюсь никак тебе навредить. Но ты паникуешь и наделаешь глупостей, если я тебя отпущу.

Это отрезвило. Хватка уже не казалась такой жесткой и удушающей. Я попыталась восстановить дыхание.

Он меня отпустил.

— Я не имел ввиду ничего плохого, — парень осторожно повернул меня к себе лицом. Ладонь осталась лежать на плече и аккуратно гладила. — Я просто обрадовался, что ты можешь за себя постоять, понимаешь? — он подошел чуть ближе и положил вторую руку мне на голову. — Я боялся, что ты в такой ситуации просто испугаешься. Ну, в том смысле, что навредить кому-то страшно, когда ты всю жизнь...

Вздох. Харута притянул меня ближе и приобнял. Он пах собой. Хороший запах.

— Был еще вчера... я вчера... — тяжело. Уткнулась в плечо. — Ко мне вчера пристали. Я ходила вас вечером искала и никого не нашла, даже мало знакомого. Даже с другого корабля или типа того. А было уже темно, дождь еще шел. И ко мне пристал какой-то уебок. И бежать было тяжело. Я замерзла. И мне друг из окна нож скинул, и я в общем...

— Ты его убила? — и вновь буднично и лишь слегка удивленно.

— Нет! — я слегка отпрянула. — Конечно нет! — ладонь на голове так расслабляюще гладила. — Но я его... проткнула пару раз... И вот...

Поцелуй в лоб.

— Все в порядке. Тебе навряд ли это прельстит, но, поверь, ты молодец.

Почему. Почему? Почему вообще...

Я сморгнула остатки слез. Оглянулась.

— Зачем ты привел меня сюда? — словно такой обычный вопрос мог привести в порядок мысли и чувства.

— А ты бы предпочла рыдать посреди оживленной улицы? — он по-доброму усмехнулся. — Тем более, тут, кажется, довольно спокойно? Тебе сейчас нужно, наверное, немного, ну... спокойствия?

Я глубоко вздохнула, все еще силясь восстановить дыхание. Воздух был отличным от городского. Интересно, сколько мы шли до этого места? Навряд ли далеко, города на Гранд Лайн небольшие, особенно, на некрупных островах.

Когда чувства немного поутихли, оказалось, что откуда-то из сгустков деревьев, а, возможно, и из травы, раздавалось пение птиц.

— Спасибо, — почти шепотом поблагодарила я.

Он улыбнулся. Обернувшись, он безмолвно пошел дальше... гулять? Я пошла за ним. Не то чтобы мне было куда идти, кроме как за Харутой. Он особо не торопился, но и не плелся. Просто шел, наслаждаясь неплохой погодой и природными красотами.

— Я все Марко боялась, а вот вдруг ты сейчас ведешь меня черт знает куда, чтобы убить? — еле поспевая за пиратом, поинтересовалась я.

— Но ты ведь сама за мной идешь, — улыбнулся парень. Вдруг, он остановился, схватил меня за руку и потянул на себя. Мы упали на землю. Я слезла с чужой тушки и легла на спину на прохладную траву. — Красиво, а?

Разумеется, красиво. Небо всегда очень красивое. На суше и в воде - всегда одно и то же. Иногда чистое, иногда хмурое. Но все еще одно-единственное для всех. Прекрасное и свободное.

Вдох.

Выдох.

В голове елозили непонятные мысли. Это все казалось каким-то странным, ненастоящим и неправильным. Казалось бы, весь мир все это время был совершенно странным, ненастоящим и неправильным, но он, в общем-то, ощущался ранее вполне нормальным. А я словно упала в море. Холодное, но спокойное. Сквозь толщу воды вроде что-то слышно, а вроде бы и нет. Свет как бы проникает, но его ничтожно мало, а все изображения искажаются. И я как бы и есть, а как бы и...

— Ты сказала, что нашла себе друга.

— Ну, да, — я убрала упавшие на лицо пряди. — Соратника. Я нашла себе еще одного соратника.

— Я думал, ты пошутила тогда, — он положил голову на бок, смотря на меня. — Ты правда собралась пиратствовать?

— Да, — я нахмурилась. — Я уже пират. Что тебя удивляет?

— Ну, создание своей собственной команды - это не посуду мыть и палубы драить.

— Спасибо, а я даже не догадывалась, — фыркнула я.

— Это большая ответственность, Ева, — он сел. — Ты в ответе за каждого своего подчиненного. Это как быть многодетным родителем.

— По-твоему, я не справлюсь? — я тоже села.

— По-моему, ты не совсем представляешь, с чем именно хочешь справляться, — он выглядел серьезным. — Ну и когда ты собралась это все проворачивать?

— Ну, разумеется, не прям сейчас! Пару лет потренируюсь, накоплю денег на корабль... Я просто смотрю в будущее! - тело опять упало на прежнее место. - Я заранее наберу людей, чтобы не запариваться с этим по ходу дела. Тем более, вот понравится мне сейчас кто-нибудь, я захочу его в команду, а когда стану достаточно сильной, чтобы пиратствовать без вас, вдруг окажется, что его кто-то завербовал! Ужасно же!

— А с чего ты вообще взяла, что они на честном слове потом придут к тебе в команду? Ты по какому принципу вообще людей набираешь?

— Ой, знаешь, я, по крайней мере, не пытаюсь вербовать тех, кто регулярно пытается меня убить!

Молчание.

— Нет, знаешь, вот тут ты права, — Харута всем своим естеством показывал безукоризненное согласие. — Но ход мыслей Отца - это вообще отдельная неизученная реальность. Тем более, Эйс не так уж и плох, а?

Я посмотрела на пирата, мысленно спрашивая, уверен ли он в сказанном. Он вздохнул.

— То, что ты не знаешь, как с ним поладить, не означает, что он сам по себе плохой человек. Понятно? — парень защищался. Я уже понимала, к чему это идет. — Мне вот он нравится, — ну да, кто бы сомневался. — Он много кому взаимно нравится. Одна ты...

— Со мной что-то не так?

— С вами.

Я сжала губы. Ладно.

— Вы в последнее время не очень-то и ссоритесь. Могла бы сделать первый шаг к утеплению отношений.

— Мне отношения с Портгасом не всрались. Если ему надо, то пускай сам перестанет вести себя по-мудацки.

— Быть упертыми козлами - это такая фишка у капитанов? — как будто даже не саркастично поинтересовался пират.

— Да, — не растерялась я.

Оказалось, что Харута тот еще старший брат. Вероятнее всего, эта черта была в нем воспитана Сатчем. И ведь... Сатч для Харуты и впрямь как родитель? В смысле, это же буквально слова Харуты, он говорил что-то такое, да?

— А как ты... Как ты вообще попал на Моби Дик? Кроме меня и тебя на нем нет детей.

Знаю, это странно, но я никогда прежде не интересовалась этим вопросом. Возможно, потому, что мы не были особенно с ним близки? Ну, относительно остальных, конечно, близки, но... Сатч ближе. Только он.

— Меня... — начал пират и замолк. Улыбнулся кисло, одним уголком губ. — Если не вдаваться в подробности, то Сатч выкрал меня из детского дома.

— Слабовато. Мне казалось, такие как ты сами сбегают, — подстегнула я, стараясь разбавить грузную атмосферу.

— Мне было четыре, — все с той же улыбкой, но только еще более печально уточнил он.

Четыре. Ему было четыре. Это типа как... Если человек помнит себя примерно с трех с половиной лет, то Харута выходит... Вся его жизнь - это жизнь на корабле. На пиратском корабле. Двенадцать лет. Двенадцать сознательных лет.

— Красть четырехлетних детей это как-то... неправильно, — я все еще пыталась натягивать на лицо хоть какие-то позитивные эмоции.

— Он спас мне жизнь, — парень пожал плечами. — Ну, не то чтобы моя жизнь кардинально изменилась бы, останься я там, просто... Может я и пират, но зато у меня всегда был достойный моральный ориентир. В той дыре я скатился бы к очень... очень бесчестному поведению. Возможно, даже бесчеловечному.

— А ты бы... хотел жить по-другому? То есть... без пиратства и всего такого?

Харута чуть нахмурил брови. Задумался. Посмотрел на небо, а затем на меня.

— Может быть однажды? — теперь он улыбался не так грустно. — Не то чтобы хоть у кого-то из нас было в запасе что-то больше, чем сегодня, но кто знает?

Что-то больше, чем сегодня?

— А ты не хотела бы вернуться к прошлой жизни?

К прошлой жизни? К которой из прошлых жизней? Иногда к любой из них. Но обычно... обычно лучше здесь. Даже когда огребала от кого-то. Даже когда тяжело. Все равно... свобода всегда лучше покоя, так?

— Нет, — я почесала висок. — Там у меня ничего не осталось. Все, что у меня есть здесь, принадлежит пиратской жизни.

А свобода ли это тогда?

— И ты вообще не жалеешь?

А мой ли это выбор? Или я как Харута?

— Единственное, о чем я жалею - это то, что так и не дочитала серию книг о Дирке Джентли, — я хмыкнула.

Я правда сама выбрала тот путь, на котором вставляю в живых людей ножи?

— А, ну и еще о том, что большая часть всех моих научных знаний тут не работает, — добавив это, я повернулась к пирату и улыбнулась.

***

— Льюис! — дверь смачно открылась, чуть не слетая с петель, и я уже неловко подумала, что, возможно, стоило бы сделать это немного поаккуратнее. — Льюис.

— О, так ты все-таки вернулась, — он встал из-за стойки. Выглядел счастливым.

— Я всегда возвращаюсь! Не смей недооценивать мой уникальный дар приставания к людям!

Находясь рядом с Льюисом я так или иначе продолжала чувствовать какой-то трепет. Этот трепет одинаков и для Льюиса, и для Антона. Особенное чувство, щекотящее и магнитное. И у меня не было ни единой идеи, как это чувство можно было обозвать. Но я продолжала ему слепо повиноваться.

Мой восторг потускнел, когда Харута, прошел дальше, обойдя меня. От него веяло очень неприятной аурой.

— А это кто? — в своей привычной манере поинтересовался парикмахер, выбравшись из-за стойки.

— Это Харута, — даже не пыталась улыбку натягивать. Просто сказала максимально... нормально.

— А, он один из Белоусовцев! — Льюис подошел ближе. Почему так некомфортно вдруг? — Ева и о тебе рассказывала, ты хороший.

Харута покосился на меня. Было ощущение, что он взрослый, которому я создаю проблемы.

— Вы там все классные, жаль только, что если я пообещал быть в одной команде, то мне нельзя в другую. Ну, то есть, Ева пообещала взять меня в команду, и ей не понравилось, что я хочу к вам, так что...

Вынутый из ножен меч молниеносно прорезал воздух, прижавшись лезвием к длинной шее.

— Если ты вдруг окажешься дозорным, я тебя лично прикончу.

С чего Харута вообще взял, что Льюис может быть дозорным? Он ведь... ни слова у меня не спрашивал каких-то тактических штук, только убогие байки просил травить, да и вообще он ведь весь такой светлый ребенок, который... который кидает в людей ножи.

— Чт... Что? — парикмахер выглядел ошарашенным... ошарашенным и... он достал из карамана ножницы (кто так вообще носит ножницы), и те моментально оказались у чужого запястья. — Да как ты вообще можешь сравнивать меня с этими бесчеловечными сволочами?!

— Звучит травмировано, — они синхронно покосились на меня. — Я... это вслух сказала, да?

Парни с излишней осторожностью убрали оружия и отошли друг от друга немного.

В помещении стояло ощущение неловкости.

— Льюис, — парень все еще выглядел обиженным, но благо, что не на меня. — Я, в общем-то, не просто так же пришла сюда. Я ведь ушла и так и не объяснила, что к чему с пиратством... — парекмахер покосился на Харуту. Я устало вздохнула. — Извини его, он просто параноик.

— Он посчитал меня за дозорного, — особенно обиженно буркнул парень.

— Да потому что черт вас знает! Ты мог бы быть информатором, — парировал пират.

— Да на кой черт информатору дозора знать, сколько свиных окороков может за десять минут сожрать Огненный Кулак?! — встряла я.

— А... сколько кстати в последний раз было? — неиронично поинтересовался Харута.

— Три с половиной, вроде, — выцепила я из памяти число. А вообще... Я смачно хлопнула пирата по спине. — Нет, Харута, я что, похожа на идиотку, чтобы выдать какие-то серьезные сведенья?

Воцарилось молчание. Очень обидное молчание.

— Ауч, — нет, правда, очень больно. — Тем не менее. У меня появился план-капкан. Ну, то есть, у нас как бы нет возможности никак связаться, чтобы ты мог узнать, когда и где собираться на шабаш, а бегать по всему Гранд Лайн и собирать своих накама я не намеренна, так что ситуация такая: как только за мою очаровательную мордашку Дозор назначает награду, ты на всех парах мчишься на место встречи, за которое мы принимаем Ватер 7. Предельно понятный план?

— Предельно идиотский план, — незамедлительно высказал свое мнение Харута.

— Схуяли.

— Ты будешь собирать команду в Новом Мире, чтобы потом путешествовать в Новом Мире, но при этом собираешься согнать их в первую половину Гранд Лайна, с которой перебраться в Новый Мир несколько... проблематично.

— Я никуда особо не тороплюсь, а в Ватер 7 лучшие корабли на всем Гранд Лайн и просто невероятная концентрация плотников, одного из которых мне определенно придется приватизировать. Тем более, как ты себе представляешь пиратское приключение, не включающее в себя посещение Острова Рыболюдей?

— Всегда мечтал побывать на Острове Рыболюдей! — радостно заявил Льюис.

Я победно посмотрела на Харуту. Тот в свою очередь не излучал никакого энтузиазма.

— В тот день, когда ты решишься уйти с Моби Дика, я начну брать ставки на то, как скоро ты пойдешь ко дну.

***

Оказаться на Моби Дике после всего этого бреда было лучшим из всего, что случалось со мной в этом поганом мире.

Было нескольким позже шести вечера, поэтому солнце только начинало стеснительно катиться к закату. Мне срочно нужно было привести мысли в порядок, так что я начала упорно вспоминать, где оставила свой дневник. Я не позволяла ему валяться непойми где, и обычно прятала где-то в каюте Сатча. Там он и нашелся. У Сатча не было какого-то обилия книг, но все же имелась одна скромная полка, на которой мои мемуары и маскировались. Я добытым блокнотом и карандашом, я поспешила вернутся на верхнюю палубу. Все же, когда электрический свет не продолжает наш день, солнечные лучи становятся особенно ценными.

25 июля 20ХХ

Стоит ли мне записывать тот год, который нынче идет в этом мире? Ну, типа, так будет как минимум удобнее? Надо будет в обязательном порядке обдумать это нововведение.

В любом случае. Я заебалась. У моего мозга начинается перманентная изжога от этого мира. За последние сутки мне довелось два раза совершить ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ УДАРОВ НОЖОМ ТЫ ДЕЙСТВОВАЛ НАВЕРНЯКА ДА???????? это не нормально. Харута уверяет меня, что все путем, но нет, нет, нихера не путем, окей? Ненормально в людей тыкать ножичками. Кстати про Харуту. Пошел нахуй, Харута. (ого, ну в самом деле, вот зачем люди вели дневники до изобретения твиттера, да?) При всем уважении, он как примерный старший брат должен принимать ставки на то, как скоро я стану самым сильным в мире человеком, а не на то, как быстро я коньки отброшу.

Я не хочу тыкать в людей острыми предметами. Это неправильно. У меня постоянное чувство, что сейчас на меня накатают заяву и заберут куда-нибудь посидеть пару пятнашек суток. Но... этот мир ведь совершенно не про вот это вот все, да? Вообще не про право, так? Почему я так об этом беспокоюсь. Потому что это морально неправильно? Потому что... потому что, если принять возможность пиздить людей как что-то нормальное или необходимое, то это все приведет к какому-то кошмару. Никто не может пиздить людей ни по какой причине, иначе это приведет... ни к чему хорошему не приведет. Это страшно. И мне... гадко? Это точно отвращение?

Я взглянула в небо.

Нет, ну а что иначе это может быть? Я же правильный человек. Я не хочу никого убивать. Не хочу причинять никому физический да и в общем-то моральный вред. Это... это бесчестно.

Вздох.

Думать сложно. Думать очень не хочется. Копаться в себе тяжело. Как будто стоишь в операционной над уже разрезанным телом, но только вот незадача: ты даже пальцем не притрагивался к медицинскому образованию ни разу жизни.

С неба взгляд перетек куда-то ниже. На палубе всегда копошились люди. Даже ночью кто-то да шастал туда-сюда то ли с важным делом, то ли от скуки. Но я зацепилась за одну-единственную фигуру. Мне было на нее плевать, в самом деле, просто она сама по себе попала на композиционный центр. Портгас был расслабленным. Он выглядел таким... нормальным. И словно мы никогда и не разбивали друг другу лица в мясо... ну или один из нас другому. Харута прав. В последнее время все стало как-то... спокойно. Как будто шторм резко сошел на штиль.

Я не понимаю Эйса. Он странный.

Вдруг, пара глаз уставилась на меня. Сквозь всю палубу, от борта до борта. И пират все еще не выглядел враждебно. Он вообще не изменился.

Его спокойствие меня пугает.

Он не улыбался и не хмурился. Был просто самым что ни на есть обычным.

...Должно пугать?

Не отводил взгляд. И я, как намагниченная, не могла отвести в ответ. Это была абсолютно дурацкая партия в гляделки, которая прервалась только тогда, когда дежурные оповестили о том, что ужин готов. Точнее, тогда, когда Харута чуть ли не за шкирку поволок меня в сторону камбуза.

***

— Выглядишь... не в себе.

Уже поздний вечер, и на корабле тихо. За дверью кто-то ходит порой, и глухие шаги доносятся из коридора чем-то уютным.

— В каком смысле?

В детстве всегда так приятно было рассматривать стены дома, оббитые вагонкой. Они, наверняка очень светлые изначально, были покрыты рыжим лаком и приятно пахли. Местами виднелись кристальные капли смолы, издающие еще более яркий и терпкий древесный аромат. Разглядывание всяких рожиц и морд в деревянных узорах успокаивало, а иногда и убаюкивало. Таким был мой родной дом. Таким же, почему-то, был и Моби Дик. Или, по крайней мере, пытался быть таковым.

— Тебя все еще не отпустило? — по пути от шкафа к кровати Харута надевал футболку, отчего распушившаяся челка затуманила взгляд, и парень плюхнулся на постель довольно неаккуратно, да еще и локтем меня задел. Вообще, в отличие от многих, Харута был вдоволь чистоплотным. И я не могла не думать с долей неловкости о том, что его, возможно, не очень устраивал тот факт, что я всегда сплю в одежде. В той самой одежде, в которой хожу по несколько дней, тренируюсь, работаю на камбузе и ошиваюсь от скуки в самых затаенных уголках Моби Дика. И это было бы совершенно не его делом, если бы я не спала в его кровати.

— Почему ты живешь в каюте командира дивизии?

Раз уж я начала расследование на тему Харуты, то можно было бы продолжить его, м? Вообще странно, что я ни капли не интересовалась ни им, ни кем-либо еще на корабле. Связано ли это с тем, что у меня было не так уж и много свободного времени, или с тем, что проникаться чьими-либо душещипательными историями жизни, находясь в моей ситуации, - это не самый щадящий для больной головы вариант?

— Над изяществом перевода тем тебе еще работать и работать, — он полез под одеяло, выдергивая его край из под моей тушки. — Просто у нас некоторое время нет командира двенадцатой дивизии. А я вовремя пустил в ход свои дипломатические таланты, — Харута в своих габаритах был не многим больше меня, отчего спать с ним было в некотором смысле даже удобнее, чем с Сатчем. — То есть, эта каюта и так пустовала бы, пока не нашли бы нового комдива, а ребята с дивизии и рады были избавиться от моих полуночных приступов вдохновения.

— Ребенок-художник - горе в семье, — глаза, налитые усталостью, закрылись. Меня неумолимо тянуло в сон, но... знаете, так бывает порой, что спать вроде хочется, а вроде и нет вовсе. Кстати, сколько в этом мире стоят краски? Наверное, каки-то бешенных денег.

— Не хуже писателя, — усмехнулся парень, ерзая. Наверное, поудобнее устраивался под одеялом. — Дьюс - это сущее наказание.

— Странно, мне он показался вполне нормальным.

— Тебе не приходилось сталкиваться с его невыносимым гением, счастливица.

— Ну, мне приходилось сталкиваться с его невыносимым гей-нием в лице ультимативной одержимости Портгасом. Это считается? — я улыбнулась и все же приоткрыла один глаз и покосилась на Хару.

— Умоляю, не говори это вслух вообще ни при ком, иначе его..

— Забуллят, да? Если он не может выдержать буллинга с гейским контекстом, то он слаб, очень слаб.

— Однажды я привыкну к твоему лексикону, — сказал он с почти искренней надеждой.

— Очень надеюсь, потому что мне определенно не хватает здесь людей, использующих слэнг.

Не сказать, что я большой фанат всей этой молодежной культуры, но когда сидишь в интернете, всякий бред так или иначе прилипает к языку.

Харута молча взял локон моих волос и с задумчивой улыбкой потер между пальцев.

— А это... тоже часть вашей современной культуры?

— Тебя это забавляет, — я нахмурилась.

— Просто выглядит откровенно по-идиотски.

Я тут же толкнула парня в плечо, а тот лишь захихикал.

— Эй! Я думала пираты панкам братья! — моему возмущению не было предела. — И вообще я само воплощение авангарда. Ты просто не понимаешь высокого искусства.

— Кто такие панки не знаю, да и про авангард могу сказать то же самое.

Я со всей искренностью ненавижу этот мир.