— Эр, — надрывно звал хриплый голос, тело металось по стеганому одеялу, руки были перевязаны колючими прутьями. — Эр-рви…

Голос его не слушался и язык заплетался, тонкие пальцы цеплялись за грязную простынь, кожа его стала серой; грязной, глаза вмиг потускнели, не выражая эмоций.

— Скоро все закончится. Не может не закончиться, — шептали губы упрямо, а внутри разгорался пожар: он был вынужден смотреть на муки небезразличного ему человека.

Смотреть и не иметь возможности вмешаться. Он верил, что Юлиан — его всегда сильный и всегда наполненный жизнью Юлиан — справится. Не мог не справиться.

— Я… — он заходился в хриплом кашле, задыхался; легкие словно высыхали, превращаясь в камень. — Лю… люблю…

И Эрвину чудились эти слова, они причудливой атласной красной лентой обвивали сердце, обжигали кожу, оставляя вмятины и ожоги. Хотелось промолчать и заткнуть уши. Юлиан бредил. Точно бредил. Какая любовь? Те три года, что они вместе, ни один из них не произносил этих слов. Каждый из них жил с уверенностью, что жизнь может оборваться в любой момент и любовь — это слабость, порок, грязная и безобразная в своем обтягивающем платье. Им всегда было хорошо вместе — просто хорошо, без обязательств и лишних, никому ненужных слов. Просто как-то так сложилось: без особой надежды на будущее, без каких-либо обещаний. Эрвин посмотрел на бледного Юлиана — тот лежал и открывал уже просто рот в безмолвном тихом говоре, его губы пересохли, а кожа стянулась, словно ее нитями затянули как корсет. И невольно напрашивались воспоминания о чудном мальчишке с этой кривой улыбкой и высокомерным голосом. В сердце что-то противно сжалось, что-то заскреблось в душе, мерзким тягучим треском расходились трещины.

— Я — Юлиан, — представился высокий шатен в белоснежном камзоле и золотыми запонками; очередной мажор, каких Эрвин перевидал за это время несчетное количество. — А ты?.. Я раньше тебя тут не видел.

В глазах улыбчивого юноши мелькнул интерес вперемешку с опьянелым дурманом. Так действует алкоголь на молодой организм. Сколько этому мальчишке лет? Пятнадцать? А, может, четырнадцать? Глупо, конечно, рассчитывать, что этот мальчишка подошел познакомиться из любопытства. Эрвин ощутил запах свежескошенной травы и виски; юнец хитро улыбался, жадно скользя взглядом по сложенной фигуре вампира.

— Эрвин. Эрвин Дорггис, — протянул брюнет с глазами черного опала, пожав руку парнишки. — Я в Британии недавно.

— О, вот как, — улыбнулся Юлиан. В стакане у юноши расплескался виски. — А откуда вы?

Эрвин усмехнулся и широко улыбнулся, предвкушая, как позже развлечется с этим мальчишкой.

— Я из Франции, люблю путешествовать, — небрежно бросил он. — Прибыл сюда по семейным обстоятельствам.

Юлиан промолчал, а после рассмеялся чуть в голос; под сводами высоких колонн и бледного желтого света, в его темных волосах заплутали льдинки, и он поежился от прохлады и склонил голову к плечу.

— Знаете, я был бы не против встретиться с вами вновь, — лукаво бросил бесстыдный парнишка.

Эрвин чуть склонил голову в поклоне и улыбнулся краешком губ.

— Конечно. Обязательно встретимся, Юлиан. Рад был знакомству, а сейчас, прошу меня простить, меня ждут, — Эрвин надел на голову черную бархатную шляпу и отправился куда-то в центр большого зала.

Мог ли тогда Эрвин помыслить, что этот мальчишка однажды вихрем ворвется в его отрешенную и нелюдимую жизнь, занимая в ней почетное место. Более главное, чем он сам? Юлиан казался тогда таким же высокомерным, глупым и падким до всего красивого, такими Дорггис пользовался, но, как правило, на одну ночь. Если бы не тот самый судьбоносный день, Эрвин даже улыбнулся, вспоминая. В ту дождливую субботу он собирался вернуться обратно во Францию, но планы в тот день изменились, пришлось задержаться… На целых два года.

Дорггис провел ладонью по волосам уже успокоившегося Юлиана и облокотился на спинку кровати, предавшись воспоминаниям.

* * *

Лето тогда выдалось дождливым и серым, парень в кожанке неспешно брел по улочкам Лондона, не обращая внимания на прохожих, на их измученные лица и грязные лужи под ногами. Он прошёл по мощеной дорожке, сворачивая в тупик, откуда должен был отправиться в Лютный за заказом, но так и остановился, не переместившись: на грязном бетонном полу в куче мусора лежал до боли знакомый парень, весь в синяках и кровоподтеках. Эрвин присел на корточки, разглядывая заплывшее лицо мальчишки: на скулах виднелись здоровенные ссадины и косой росчерк на нижней губе. Захотелось слизнуть эту капельку крови, хотелось схватить это тело и утащить следом. Но…

Юлиан был представителем чистокровной магической семьи, узнаваемой и почетной в волшебном мире, а тут их наследник, по сути, из приличного общества, лежал на куче жестяных банок от консервов и бутылок, весь в крови и побоях. «Что случилось?» — возник тогда закономерный вопрос, но Юлиан не отвечал, все еще находясь в бессознательном состоянии.

Подняв ношу на руки, Эрвин со вздохом переместился через плотный черный туман в свою квартирку на окраине Лондона, положил юношу на постель и присел на край кровати, судорожно вспоминая, как именно колдомедики залечивают раны. Еще будучи студентом, еще до того, как Эрвин стал вампиром, он мечтал стать медиком и помогать людям, несмотря даже на то, что его отец был представителем мафиозной группировки «Полдарии», это не останавливало парня. Правда, потом все как-то завертелось, закружилось, и однажды он попал в лапы вампирам, жаждущим отомстить отцу и его армии, повырезавших половину их клана. Эрвин боялся, что его убьют, но в то смутное послевоенное время, были и милосердные — хотя, можно ли назвать милосердием, когда тебя по сути не ставили перед выбором. Эрвин отчего-то был убежден, что спроси они его: смерть или обращение, он бы не колеблясь выбрал первое. С тех лет прошло немало времени, он сумел пережить презрение отца, когда от него отвернулись все те, кто считался близкими, он пережил даже нападение группировки отца, он стерпел лишения жизни. И сейчас, глядя на лежавшего юношу, в синяках и побоях, отчего-то Эрвин сравнивал его с собой; тот тоже, несмотря на безбедное существование и высокий статус в обществе был одинок. Юлиан тоже бежит от будущего, которое ему пророчат. Он бежит от себя, от деспотичных родителей, от жестких рамок, в которые его вогнали. Хотелось стереть с лица парнишки эту обреченность и усталость, сжечь дорогую, пропахшую дорогими духами одежду, сорвать с цепи, на которую тот посажен. Спасти. Ведь его, Эрвина, никто не спас тогда.

Взяв со столика дешевый виски, Дорггис смочил им кусок марли и провел по серому лицу, смывая и размазывая потеки грязи и крови. Сейчас внутри шла борьба, настоящий бой, кто победит — человеческий глас разума или дикий и безжалостный зверь? Эрвин осторожно расстегнул ворот рубашки, обнажая кожу, где на шее слабо и беспомощно пульсировала жилка в надежде, что хозяин этого тела выживет. На предплечье была рана — кто-то не церемонясь провел ножом, оставляя бурую борозду и неглубокую рану. Недолго думая, Эрвин склонился над бессознательным парнем и провел языком по плечу, слизывая кровь — зачем пачкать в этом нектаре грязные тряпки? Раны он залечил, как мог. Магия в нем была не такой, как у магов, она стала иной, более жесткой и более холодной, резкой. Эрвин боялся навредить еще больше, поэтому приходилось пользоваться зельями, что были с запасом в ящике и алкоголем. Когда-то это ему помогало. Конечно, можно было отнести мальчишку в больницу, передать в руки доблестным медикам, но… Что-то в этом парне было, что не отпускало и притягивало, хотелось запечатлеть, увидеть первым, как тот откроет глаза. Как назовет его своим спасителем. Он и сам не знал, зачем и почему, просто, так требовала душа… То, что от нее осталось.

— М… — промычал на постели Юлиан, приоткрыв слипшиеся от спекшейся крови глаза, расфокусировано посмотрел на склонившегося над ним парня с растрепанными волосами. — Где я?..

Голос был его глух и тягуч, Монтгомери попытался пошевелиться, сесть, но Эрвин попридержал его за плечо.

— Ты у меня дома, лапуля, — промурлыкал Эрвин, улыбнувшись. — Ты как-то неудачно, видимо, упал с крыши… или подрался с кем? А, не важно, не отвечай. Я просто оказался рядом и решил, что ты вряд ли захочешь стать подопытным врачей, и спас тебя от этой неутешительной участи.

Прозвучало с нотками ехидства и отстраненности — Эрвин всячески показывал, что ему, по сути, все равно.

— А ты… Мы где-то виделись, да? — спросил неуверенно Юлиан, хватаясь за голову и все же садясь в сбитые подушки. — Кажется, на вечеринке у Вельсов.

— О, смотри-ка, память еще не отшибло, — хмыкнул Дорргинс, протягивая ему стакан с водой. — Тут кровоостанавливающее и какая-то херь, которую дают после серьёзных травм. Кажется, костерост.

Юлиан сначала понюхал то, что ему дали, и, под взглядом черного опала, что смотрели с насмешкой, выпил содержимое, поморщившись.

— Дрянь какая, — прохрипел Монтгомери, возвращая стакан. — И что ты хочешь за мое спасение?

Эрвин сделал вид, что задумался, с интересом рассматривая юное тело в расстёгнутой рубашке, исполосованное рубцами и шрамами.

— Тебя, — безапелляционно ответил Эрвин, ухмыльнувшись.

— Я не продаюсь, проси что-то более реальное, — нахмурился Юлиан.

— Не, лапуль, ты не понял. Я хочу именно тебя. Шмоток у меня и так хватает, сам я не бедствую, так что… — Дорггис призвал откуда-то широкую кофту, явно большую даже для него, и кинул на ноги парнишке. — Думай, красавчик. У тебя есть еще часа два для раздумий.

— А что будет после этих двух часов? — полюбопытствовал Юлиан, сминая кофту.

— А потом я уйду, как и собирался. Но ради тебя планировал задержаться. Знаешь, те хулиганы ведь были магглами, да? — спросил вдруг Эрвин, и в глазах его что-то такое сверкнуло, что напугало бы любого.

— Да, какие-то отбитые наркоманы с Лоунг-Стрит, да я сам виноват, напился и… — Юлиан отмахнулся небрежно и вдруг хмыкнул. — А с чего ты взял, что я стану тебя задерживать?

— Ты подумай, лапуля. Хорошо подумай. Потом найти меня будет сложно… Знаешь, я ведь непостоянный, вечно с одного места на другое прыгаю, так что… — Эрвин поднялся на ноги и посмотрел на настенные часы. — Я скоро буду. Не скучай, солнышко.

— Я не лапуля! И не солнышко! Хватит меня так называть, — вспыхнул Юлиан, кидая кофту в то место, где растворился в воздухе Эрвин.

* * *

— Знаешь… — тихо прошептал Эрвин, капая в рот Юлиана свежую кровь. — Сегодня ты чуть не сдался, но держался до последнего. Ты большой молодец, — похвалил он.

Юлиан, жадно припавший к небольшой пиале, практически не расслышал слов, но взгляд поднял на хмурого Эрвина.

— Я чуть не убил того старика и… Эр, я думал, что меня убьют. Ведь все же я не продержался, оставалось еще полтора часа.

— На самом деле, ты справился даже лучше, продержался дольше. Я специально завысил планку, чтобы проверить твою выносливость. Но человеческую кровь тебе пока рано, иначе есть риск, что ты загнешься. Начни пока постепенно с крови животных, чтобы выработать иммунитет, а потом я дам тебе человеческую. Ты должен понимать, что людская кровь крови рознь, какая-то подойдет тебе, а какая-то будет горчить. Нельзя кидаться на всех подряд. А лучше, если это будет еще и волшебник. Их магия, передающаяся вместе с кровью, усиливает регенерацию.

— Вот оно как, — слабо вздохнул Юлиан, посмотрев затуманенным взглядом на все того же Эрвина, каким всегда его помнил. — А я ведь не солгал.

Дорггис вздрогнул, спиной ощутив пристальный взгляд. Он поставил на стол пиалу и повернулся к лежачему новообращенному вампиру.

— Я знаю, — уголки губ дрогнули в подобии улыбки, неумело вылепленной на бледном лице.

— И… Ладно, забудь. Я просто думал, что умираю, — небрежно отмахнулся Юлиан, отводя взгляд. Они помолчали еще с минуту, пока Монтгомери вновь не посмотрел на молчаливого и ушедшего в свои мысли Эрвина. — А о чем ты думал, пока сидел тут со мной?

— О прошлом, — помолчав, ответил вампир и посмотрел в глаза своего мальчишки. — Я вспоминал наше знакомство и то, как я спас тебя тогда, найдя случайно на куче мусора, — он мечтательно улыбнулся. — О, ты был похож на всклокоченного воробья. А сейчас… Ну чисто ворон, с опасной искрой в глазах.

— Ты о том дне, когда я готов был и благодарить тебя, и убить одновременно? О да, я помню. Особенно хорошо помню, как пытался сбежать. А ещё меня тогда бесило твое обращение ко мне, — Юлиан надул губы, обманчиво расслабившись, а в глазах полыхнуло недовольство.

— Ты про лапулю? — невинно поинтересовался Эрвин, ухмыльнувшись. — Самое невинное обращение.

— Зато сейчас… — фыркнул и передернул плечами Юлиан, глянув исподлобья. — Хорошо хоть не так, как в прошлый раз и не зовёшь меня «сладкий» каждую минуту. Мне тогда казалось, что ты это делаешь специально. Прямо выбешивал.

— Тебе не казалось. Я и правда хотел вывести тебя, ты такой лапа, когда злишься. Бровки домиком, глазки в кучку, похож на ежика. Знаешь таких маленьких колючих зверьков? — хохотнул Эрвин, наблюдая, как брови Юлиана забавно хмурятся.

— А не пошел бы ты? — пробурчал тот, натянув одеяло повыше. — Лучше дай мне еще крови. Я… никогда бы не подумал, что буду сходить с ума от запаха и вкуса крови. Но… самое странное знаешь что? Я не ощущаю больше потребности в обычной пище, воде или чае. Даже… Даже окружающий мир кажется другим по ощущениям. Бред.

— Не бред. Это нормально. У вампиров более чуткий слух и нюх, зрение. То, что раньше ты не замечал, например, как пахнут цветы, то сейчас ты можешь ощутить их запах, даже не подходя ближе, ты можешь слышать, как шорох крыльев птицы может отличаться в зависимости от их вида. Ты можешь слышать, как течет кровь по венам, как бьется сердце. Ты привыкнешь. Поначалу все будет громко и ярко, будут сводить с ума даже тихие шаги Лолы. Но ты привыкнешь. Я через это проходил без поддержки. Меня просто поставили перед выбором: либо я борюсь и выживаю, либо сорвусь и меня прикончат. Причем люди моего же отца. А у тебя есть я. Мы справимся, сладкий, — ухмыльнувшись, добавил он.

— Да… наверное, — неуверенно буркнул Юлиан, прикрыв глаза.

— Кстати, расскажи мне, а как ты меня нашел тогда? И как понял, что я вампир? Ты так и не рассказал, — спросил Эрвин, протянув еще одну небольшую пиалу с кровью животного. — Пей не спеша, понемногу.

Юлиан благодарно улыбнулся и сел поудобнее, он посмотрел в пиалу, наполненную до половины кровью, вспоминая ту ужасную неделю, которую довелось пережить.

***

После того, как Эрвин ушёл, тот больше так и не вернулся. Поначалу Юлиан даже успокоился, что странный и немного мрачный с отпугивающей аурой парниша пропал с его горизонта. Квартирка оказалась небольшой, больше похожей на студию. Кухня разделена кривой перегородкой, старый, съеденный всякими насекомыми диванчик с продавленной обивкой. Кровать оказалась жёсткой и с торчащими пружинами, а в ванной и вовсе поселилась плесень. Заглянув в холодильник, Юлиан едва не выбежал из дома прямо в чужой толстовке и рваных шортах: на полке лежал пакет с кровью, такой Юлиан видел лишь в больницах. В голову закрались ужасные подозрения касательно личности и сущности Эрвина. Но, подумав, Монтгомери пришел к выводу, что о вампирах, по сути, не знает ничего. Все, что преподавали в Хогвартсе, преподносили однобоко, объясняя лишь, что вампиры — это опасные твари, которым присвоен статус опасных разумных существ.

Посидев в чужой квартире и подождав Эрвина, Юлиан пришел к выводу, что тот не вернется. И, если поначалу он радовался сему факту, то сейчас стал даже тревожиться. Ведь Эрвин так и не дал ему выбора, просто пропал. Включив старый телевизор невесть каких времен, Юлиан наткнулся на новости, где, как оказалось, в одном из районов было совершенно нападение дикого зверя: были найдены трое ребят, с глубокими дырами на шее, как от укуса, и с гематомами по всему телу. Юлиан сразу узнал в несчастных жертвах своих обидчиков и в голове сразу запульсировало, накатил страх. Этого просто не могло быть. Это просто казалось какой-то шуткой или совпадением.

В тот день Юлиан просто зачаровал чужие вещи в более подходящие ему и отправился домой. Ему нужно было обдумать многое. Особенно про эту самую личность по имени Эрвин.

День выдался солнечным, необычайно жарким и, несмотря на то, что через пару недель придется возвращаться в школу, Юлиан покинул свой мэнор и отправился на поиски Дорггиса. Он вспомнил, как тот приходил на праздник с Себастьяном Розье, которого Юлиан терпеть не мог из-за особо высокомерного характера. Но сейчас тот был единственным, кто хоть как-то мог помочь.

Розье, как оказалось, вообще не понимал, о ком речь. Стало понятно, что парнишке стерли память, да не так, как это делают маги — ведь даже после профессионального вмешательства легилимента можно было это заметить, но после внушения вампира такое отследить было невозможно. Юлиан даже сник и понял, что зацепок совсем не осталось. Эрвин мог назвать даже не свое настоящее имя… Но тут Монтгомери вспомнил, как когда-то, в разговоре, Эрвин случайно обмолвился, что его семья — выходцы из Германии, а до определённого года, пока отец не вмешался в какую-то мафию, они жили во Франции. А здесь Эрвин был по семейным делам. Значит, его семья — состоящая из отца, была здесь, в Британии. Покопавшись в чертогах своей памяти, Юлиан вспомнил, как Розье на вечеринке назвал фамилию… Доргенис… или, Доргиннс…

Присев на скамейку и зарывшись в волосы пальцами, Юлиан стал вспоминать фамилию, на которую изначально не обратил и внимания, но сейчас, когда она так нужна, было очень сложно вспомнить и сосредоточиться. Фамилия Эрвина была необычной для здешних краев и, что самое интересное, он ее уже прежде где-то слышал, кажется, от отца. Дорггис — вот оно.

В фирме отца произошел вопиющий случай, старый друг — Флимонт Дорггис решил забрать свой пакет акций. С этим «другом» отец был отчего-то на ножах в последнее время. А до того эта фамилия вообще редко всплывала. Юлиан помнил, что этот мужчина очень властный и жесткий, грубый и терпеть не мог, когда что-то шло не по его планам. Но, опять же, Эрвин ни разу не упомянул отца. А если учесть, как рассказывал отец, что преступная организация Филимона охотится на вампиров, то Эрвин точно не стал бы обращаться к своему отцу. А может, его поймали?

Накинув на голову капюшон кофты, Юлиан побрел в парк; нужно было отыскать, где расположились «полдарии», и проверить, там ли Эрвин.

Он и сам не понимал, что им движет. Холодный и немного нахальный взгляд вампира будоражил. Еще тогда, на вечеринке, Юлиану хотелось остаться рядом и вдыхать запах чего-то такого старинного, как книга из старой библиотеки, сохранившая свою первозданность. И сейчас, больше всего хотелось найти этого зазнавшегося ублюдка, чтобы набить ему рожу, а еще, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Юлиану в первые было не плевать на кого-то, кроме себя. Эрвин был тем еще засранцем, но противная кошка скребла на душе. Почему? Он и сам не знал.

Орудуя палочкой, Юлиан выводил сложный ритуальный рисунок, стена разъхалась в стороны, являя взору странный двор, закиданный мусором. Серое здание — это то место, где собирались «полдарии». Пора было навестить этот склеп. Юлиан кровожадно ухмыльнулся, переступая порог, и стал дожидаться, когда о его присутствии предупредят главу.

Флимонт, как оказалось, был убит. Кем — не ясно. Но сам факт того, что тот оказался мертвым, отчего-то расстроил Юлиана. Эрвин, как оказалось, и правда был тут, посажен в специальную комнату. Члены банды хотели отомстить сынку-выродку за смерть Флимонта. Ведь они отчего-то были свято уверены, что это дело рук вампиров; так как Юлиан был сыном друга отца, то в нем не заподозрили спасителя вампира. Да и он сам понимал, что сбежать с вампиром не сможет, а если и сможет, то выставит себя помощником и подставит родителей.

Делать было нечего. Под предлогом, чтобы просто посмотреть и убедиться, что опасная тварь за надежными металлическими дверями, Юлиан прошел следом за говорливым стражником в подвал, откуда веяло сыростью и спекшейся кровью. Хотелось сбежать от представшей картины и просто перекреститься, что он не оказался на месте этих несчастных. Юлиан сочувствовал тут, пожалуй, только одному человеку, который был вынужден здесь сейчас находиться — себе. 

Сквозь маленькое решётчатое оконце Монтгомери убедился, что вампиры были усыплены специальным газом, а их камеры надежно запечатаны заклинаниями. Хотя, при желании, маг средней силы спокойно вынес юы дверь, ведь заклятия были наложены от влияния вампиров и их способностей, полностью блокируя их.

Юлиан подошел к одной из таких же дверей и посмотрел в окошко: на полу сидел юноша, положивший голову на колени, и что-то невнятно бормотал, шептал, руки его были закованы в кандалы.

— Этот новенький, — хохотнул довольно Джастин. — Тот самый сын Флимонта. Я помню его еще ребенком, а вот, погляди же, уродец какой. Бедный мистер Дорггис, какое же было разочарование, — сокрушительно покачал головой смотритель, противно ухмыльнувшись. — А ты чегось, хотел, видно, развлечься? Али так, просто пришёл поглазеть на зверушку?

Юлиан содрогнулся от этой хищной противной, мерзкой, кривой ухмылки-оскала и помотал головой. А потом, что-то обдумав, он заговорил:

— Я хотел бы с ним поговорить. Мне нужно написать большое эссе про вампиров, а в учебнике ничего нет об этом, сэр. Скоро начало учебы, и если я не сдам, мистер Милпер будет недоволен и поставит мне неуд. А мне нельзя, вы же знаете, — Юлиан заискивающе посмотрел на стражника в рваной куртке и с заплатками шляпе.

— Тю. Как скучно нынче живет молодежь, — хмыкнул тот, доставая огромную связку ключей. — Только, ты, это, осторожно, он дикий, знаешь. Хоть и на привязи, а все равно, гляди, как бы не покусал, — ободрил он, открывая дверь. — Проходи.

Юлиан помялся и все же шагнул в эту затхлую комнатку с паутиной на стенах и в углах, с выдолбленными кое-где словами и разводами грязи на полу. Хотелось убежать. Не видеть. Не ощущать эту грязную безвыходность и отчаяние. Шаркающие шаги удалялись, а дверь за спиной с противным лязганьем захлопнулась, заставив его вздрогнуть.

— Ну? И какого черта ты пришел? — пустым голосом спросил Эрвин, даже не глянув на единственного своего посетителя.

— Узнать, правда ли вампиры такие страшные, как о них говорят? — ответил Юлиан, медленно подходя к Эрвину и останавливаясь в футе от него. — А еще — спасти твою шкуру. Считай, что это станет платой за мое спасение. А пока скажи, ты стоять можешь?

— Лучше спроси, не готов ли я накинуться на тебя? Ты… Юлиан, тебе лучше бежать отсюда. Я не в том состоянии, чтобы сдерживать себя… ты сейчас как… как живительный оазис в пустыне. Даже несмотря на то, что ты мне нравишься, лапуля, я могу растерзать тебя.

— Волк и ягненок, да? — хмыкнул Юлиан, подходя еще ближе. — А я люблю рисковать. Даже если знаю, что это смертельно.

— Идиот или просто самоубийца? — безучастно поинтересовался Эрвин; глаза его налились багряным светом, а кожа из бледной стала практически белой. — Ты не понимаешь.

— И отказываюсь понимать, — буркнул Юлиан, рывком сдирая цепи; они с противным лязганьем слетели с петель. — Держись!

Не дав возразить пленнику, Юлиан аппарировал: благо это место не было настроено именно на магов. Вампиры перемещались другим способом, их магия кардинально отличалась от магии волшебников, посему здесь были вплетены руны, настроенные исключительно на вампиров. Юлиан понимал, что после этого его будут искать. Но отчего-то ему было абсолютно плевать.

Оказавшись в одном из неблагополучных районов где-то неподалеку от центра, он затащил в тупиковый квартал вампира и отправился к ближайшей сгруппировавшейся кучке каких-то людей: наложив на всех троих Империо, а затем Ступефай, он отлевитировал жертв к Эрвину, чтобы тот мог утолить жажду и хотя бы выжить.

— Тебя ведь поймают, — слабо бросил Дорггис.

— Тебя тоже, — парировал Юлиан, садясь неподалеку на корточки и крутя в руках палочку. — Ешь и пойдём. Надо найти место, где спрятаться. Мой отец не поверит в ахинею, что я помог сбежать вампиру. Они с Флимонтом были в ссоре. Поэтому он это воспримет как клевету. Так что за меня не переживай.