— Поттер?..

На пороге, растрепанный и со стекающей с челки водой, стоял Гарри Поттер, в руках он держал закрытый зонт. Драко посторонился, пропуская гостя, и тот, будто опасаясь чего-то, осторожно переступил порог, да так и встал напротив, и на его лице Малфой увидел… Смятение? Растерянность? Будто Гарри был преисполнен решимостью дойти до друга, но совершенно не продумал, что будет делать дальше.

Гарри действительно растерялся. Он думал, что Драко сейчас явно не до гостей и его максимум ожидал равнодушный ко всему окружающему друг. Но вот он, Драко, стоял; не сказать, что он светился жизнью, но не выглядел потерянным. А потом Гарри вдруг понял, что совершенно не знает, что говорить. Нужно ли вообще было говорить?

— Я… Приношу свои соболезнования, Драко. Как только я узнал, то сразу же пришел… Извини, что так поздно, сам понимаешь, новостей из мира магов я не получаю, но мне написал Теодор… Как ты?

Драко опустил взгляд, прячась за длинной отросшей чёлкой. Он был рад, что Гарри навестил его лично. Если бы Поттер написал, как делали это все другие, он бы точно также проигнорировал письмо. Но человека, что стоит перед тобой и искренне тебе сопереживает, проигнорировать нельзя. Малфою было тяжело вот так просто открыться, даже Гарри. Он хотел — до эгоистичного — выставить непрошеного гостя на улицу и вновь запереться в комнате, подальше от шума, от людей, от их сочувствующих лживых взглядов. Даже отец, как казалось Драко, скорбел фальшиво, будто просто для галочки, отдавая некую дань традиции. Как и положено. Было ли так на самом деле или ему только так казалось, Драко не знал. Он вообще уже ни в чем не был уверен.

— Нормально… как видишь, не утопился. Хотя была такая мысль, — ответил тихо Малфой и поднял взгляд. — Пойдем в мою комнату, тут слишком много ушей и глаз. Заодно и расскажешь, как тут оказался.

Гарри кивнул и магией высушил одежду, последовав за ним.

Дом был поистине большим, даже огромным. В прошлый раз Гарри не сильно рассматривал обстановку, но сейчас, словно пытаясь отвлечься от той царящей атмосферы скорби, он взглядом блуждал по стенам, картинам, огромным окнам.

На одной из стен висел портрет во весь рост, на нем была запечатлена она — леди Малфой; все с такой же ледяной очаровательностью, с холодом и легкой брезгливостью она взирала на живых с бездушного холста. Будто и не умирала вовсе, а все еще была жива, все еще билось ее сердце. Но женщина за рамкой оставалась неподвижна, словно застыла во времени, будто замечталась на миг.

Комната Драко оказалась самой последней в конце крыла башни, куда ребята шли в полном молчании. Внизу Гарри уловил разговоры и чьи-то шаги, значит, в доме были гости, но задавать такой вопрос Драко не хотелось.

Белоснежный пони — вот кто встречал их в комнате Драко. По крайней мере, это первое, что увидел Гарри, пройдя в комнату. Это была пони-качалка: белая и пушистая. Она явно была маленькой для Драко, и, скорее всего, тот хранил ее как память из детства. Как память о маме. Сама комната была большой и просторной: большие окна, бежевые обои с легкой позолотой в узорчатых ветвях, большая кровать с балдахином и два кресла. В углу, у письменного стола стоял большой книжный шкаф; помимо книг, на нем стояли разные статуэтки и открытки. Кроме белоснежного пони с серебряными поводьями, в комнате игрушек больше не было. На кровати, заправленной темно-синим покрывалом, лежали какая-то коробочка и волшебная палочка, но Гарри не стал заострять на этом внимание и посмотрел на Драко, который отошел к окну и встал спиной к Поттеру.

— Эта неделя выдалась очень тяжелой, — заговорил Драко, и его плечи поникли. — Я не хотел ни с кем общаться, видеться… наверное, не хотел бы даже идти в школу. Сейчас я вообще не живу, а, скорее, просто существую, потому что так надо. Что-то ем, провожу утренние процедуры, даже пью лекарство, что прописал колдомедик. Но это все… — Драко развернулся и посмотрел отрешенно на Гарри. — Все это бессмысленно, понимаешь?.. Хотя, навряд ли… ты потерял мать, когда тебе было год, ты ее не помнишь. Извини, что вот так вываливаю, но я правда не понимаю, почему ты тут.

Гарри оглядел худого Драко с ног до головы, совершенно не веря в то, что тот вовремя ел, и подошел ближе. Он взял чужую руку в свою ладонь и плутовато улыбнулся, приблизив свое лицо ближе, так, что их носы соприкасались. Малфой дернулся и попытался отстраниться от непозволительной близости, но Поттер крепко держал его за руки.

— Я тут, чтобы спасти тебя от собственного плена, Малфой. Хочешь ты или нет, но ты пойдешь со мной. Я кое-что хочу показать тебе… А потом, когда ты прекратишь предаваться унынию, мы с тобой поговорим. Мне есть что обсудить, но нужен твой холодный рассудок. Переоденься во что-нибудь теплое и возьми палочку. Надеюсь, твой отец не станет ночью заглядывать к тебе?

Драко не понимал, что задумал Поттер, да и покидать свою крепость не хотел. Вдруг мама вернётся и не обнаружит его…

— Что? Поттер, ты спятил, на ночь глядя и в такую погоду?

Но непреклонный Поттер сурово свел брови на переносице и был настойчив в своей просьбе.

— Ты вернешься к утру, обещаю. Просто… поверь, я знаю, что это такое остаться в одночасье одному. Сейчас ты готов сломаться и пасть, тебе безразлично, что будет потом, потому что для тебя это «потом» зарыто в землю. Ты прав, я не помню свою мать и, когда я думал, что нет и отца, знаешь… Мне снились кошмары — они были разными, черными, в них всегда кто-то умирал и непременно всегда по-разному. Мне было шесть, когда я начал было медленно сходить с ума, и некому было мне помочь. Некому было утешить. Вместо страха в моей душе поселилась тьма. Пусть я и цепляюсь за эти глупости, как называешь их ты — чувства и любовь. Но это то, что удерживает меня от необдуманных поступков. Не позволяй и себе потонуть в этом. Сегодня тебе больно от утраты, от обиды, что тебя бросили, и ты прав, поверь. Но потом станет хуже. И призрак мамы во снах станет сгнившим, черным и покрытым страшными язвами. Ты удерживаешь ее, не даешь уйти, тем самым превращая ее в личного монстра. В свой ночной кошмар. Ты сам не будешь рад такой жизни. Доверься мне сейчас, я помогу тебе, а потом мы поговорим. Просто доверься, как это сделал однажды я. Ну же, Драко…

Ладонь, приветственно раскрытая, потянулась к Малфою, в глазах Гарри стояла мольба и понимание: он не давил, но будто взглядом просил, чтобы Драко пошел с ним неведомо куда и зачем, чтобы просто доверился.

«Просто доверься…»

Драко сглотнул, трясущейся ладонью сжал чужую руку, и их закрутило в вихре.

«Порт-ключ», — подумал он, крепко зажмурившись.

* * *

Как только Гарри узнал, что случилось у Драко, он хотел сразу же сорваться и отправиться к нему. Он понимал, что сейчас, вполне вероятно, тот вообще не желает никого видеть, ведь даже на письма сокурсников не отвечал. И это было понятно. Драко был скрытен в плане семьи и их взаимоотношений, пожалуй, лишь с отцом он был немного холоднее. Вероятно, потеря матери для Малфоя стало сильным и непреодолимым ударом, но было нужно жить как-то дальше, а для этого нужен был эмоциональный толчок.

Гарри подождал, когда за ним прибудет Джеймс, и вместо того, чтобы отправиться на Гриммо к крестному, попросил у отца помощи в затее, что пришла ему в голову.

— Можешь мне помочь кое с чем? — Гарри понимал, что сам он тоже на пределе эмоционального срыва и ему самому нужно было отвлечься, чтобы прийти в себя. Иначе вновь вернутся кошмары, а им Гарри был не рад.

— Конечно… А в чем? Разве ты не хотел пойти домой…

— Домой я всегда успею вернуться, но сейчас нужна помощь одному человеку и… Я не могу не помочь. Но без тебя у меня не получится. Слушай…

* * *

Когда ноги коснулись земли, Драко с крепко зажмуренными глазами все еще цеплялся за чужую ладонь. Он ощутил холод и то, как капли дождя касаются открытых участков кожи, как намокает тонкий свитер. Чужая ладонь коснулась лица, и голос Поттера вернул в реальность.

— Не открывай глаза, хорошо? Просто доверься…

Это было так просто и вместе с тем сложно. Он верил Гарри, зная, что вредить тот не станет, да и не было у него мотива, но слух уловил звуки жужжания и шелеста, затем послышался скрип тяжелых, будто кованых, ворот. Он хотел было открыть глаза, было непривычно и неуютно довериться вслепую кому-то и отдать над собой контроль, но силой воли заставил себя потерпеть, поддаться. Отчего-то Драко был твердо уверен, что его не расшевелить, и эта глупая затея, что бы там ни придумал Гарри, не спасет его от той пустоты. Не было такого лекарства. Труды Гарри будут напрасны, но он был бы сволочью, не дав кому-то эту надежду.

— Открывай глаза, Драко, — услышал он шепот над ухом.

Когда он открыл глаза, то сразу захотел их закрыть из-за яркого разноцветного света. Перед ним раскинулся целый городок, с каруселями и яркими вывесками. Над головой, помимо черного полотна неба, сияли ярко звезды, будто светлячки и разноцветные блики, исходящие от прожектора. Драко открыл рот и посмотрел на Гарри. Тот улыбался и сияющими от счастья глазами смотрел перед собой, на этот яркий городок.

— Что это за место? — наконец подал голос Малфой и осторожно прошел вперед, где начала играть музыка.

— Парк аттракционов, — мечтательно протянул Поттер, хватая его за руку и разворачивая к себе. Находясь все еще в шоке, Драко не сразу смог понять весь смысл происходящего, но внимательно старался выслушать Гарри. — Знаешь, чего мне не хватало, когда я находился на грани? Вот этого. Веселья, где я бы мог побыть один, где весь большой городок с аттракционами, пестрящий ярким буйством, был бы только моим. Мне не хватало веселья и радости, то, что удержало бы меня на плаву. Контраст тьмы и света… Ведь смех — это порождение добра и света, это наши счастливые воспоминания, наши чувства любви или благодарности, наши улыбки и прощение. Я никогда не был тут, но знаю, что мой кузен часто бывал в таком месте, и каждый раз он рассказывал, как там весело. Я бы хотел попробовать это детство и веселье на вкус. Попробовать то, что мне не давали, и хочу разделить это с тобой.

В глазах Поттера сияло счастье. Малфой на мгновение оторопел, он никогда не видел этого парня настолько по-детски счастливым. Он вообще не видел, чтобы тот излучал подобные эмоции.

— Как ты это провернул? — задал вопрос Драко, хотя, откровенно говоря, его мучило много других вопросов, но сейчас это единственное, что вырвалось наружу.

— Помог отец и… крестный, спасибо им за это, — улыбнулся Гарри и посмотрел куда-то в сторону, где росли большие кусты. — Не волнуйся, они не будут подсматривать, мы тут одни. Пойдем, все расспросы оставь на потом. У нас не так много времени, как тебе кажется.

Драко согласно кивнул и последовал за Поттером.

Все вокруг пришло в движение, стоило им вступить на площадку. Кони, олени и прочая ненастоящая живность начали кружить по кругу, множество разноцветных огней слепили и переливались в радугу. Драко даже слегка замутило от такого буйства красок. Он привык к спокойной обстановке, к спокойным тонам, и такая резкая перемена вызвала резонанс и легкое головокружение. Поттер потащил его к одной из каруселей, где как раз и были те самые пони, что крутились по кругу. Без каких либо разговоров Гарри усадил его на одну из лошадей и сам сел на ту, что позади Драко, и, смеясь, посоветовал расслабиться и крепко держаться за вожжи. Сама карусель двигалась не спеша, медленно, в такт легкой музыке, а потом… Будто бладжер вселился в карусель, и она начала двигаться быстрее. Драко вцепился в искусственную лошадь, пытаясь унять страх и дрожь, пока не услышал где-то отдаленно голос Гарри.

— Не бойся, расслабься. Все хорошо, слышишь?

Драко слышал, но звук собственного сердца заглушал все вокруг. Легко сказать, не бойся, когда техника, что неподвластна магии, несется очень быстро, когда ты не ведаешь, что может случиться позже. Все это заставляло напрячься и еще больше пугаться. Вскоре карусель стала замедляться, краски уже не смешивались в одно сплошное пятно, появились очертания площади и музыка.

— Я тебя убью когда-нибудь, — пообещал Драко, и его вывернуло наизнанку, когда он ступил на землю. Сзади послышался тихий смешок, и ладонь придержала его за плечо, не позволяя упасть.

— Только не сегодня, — услышал он голос Поттера, и вновь его скрутило.

* * *

— Он серьезно попросил нас помочь, чтобы развлечь Малфоя? — спросил Блэк, сидя за оградой парка на скамье и закуривая очередную сигарету. — Поттер, вот серьезно, что за жест романтики у нашего… сына? Он ведь не из тех самых, кто любит подобное развлечение.

— Блэк, ты тугодум, — фыркнул на это Джеймс. — У Малфоя мать умерла. Между прочим, твоя сестра, а ты как бесчувственный чурбан… Молодец, Гарри. Он все правильно делает. Он пытается отвлечь, как может, как ему пришло в голову. Я лично горжусь его поступком!

— Ну… Нарси сама виновата в том, что случилось, — прошептал Блэк, туша окурок. — Она пошла наперекор проклятью и поплатилась. Конечно, я не скажу, что рад ее смерти. Она всегда была… Строга, но справедлива, умела поддержать. Но все же мы никогда не общались близко, да и замуж она вышла за нашего врага. Кстати, сын у нее такой же — холодный и черствый, как и его отец. Вообще не понимаю, как Гарри нашел с ним общий язык.

— Не суди, да не судим будешь, — пробормотал Джеймс и посмотрел на Сириуса. — Люциус как-то спас меня, еще тогда, когда пятеро слизней окружили и пытали меня. Он спас, не прошел мимо. Далеко не потому, что я гриффиндорец и на особом счету у Дамблдора, а потому, что он не такая уж и бессердечная сволочь, пусть и со своей выгодой. Он помог мне, я помог позже ему, в Косом переулке, когда была потасовка между мракоборцами и Пожирателями. Я отпустил его и прикрыл. Лучше скажи, как там наш пленник?

— Сидит там, где и оставил. Чего с ним случится? — фыркнул Блэк. — Осталось немного, и он сам сознается во всех преступлениях. Скоро я смогу наконец вздохнуть свободно. Только вот…

— Дамблдор?.. Вряд ли он помешает, я ведь тоже свидетель. Отдам свои воспоминания о том дне. Я уверен, все получится. Пора выйти из тени. Да и потом его сторонники, что переметнулись к нам, тоже немало тайн знают. Не все из них под клятвой, да и при желании клятву можно отменить.

— Отменить может только тот, кто наложил. А Дамблдор точно этого делать не станет. Тебе ли не знать, — мудро подметил Блэк. — Ладно, все мелочи. Справимся. Скажи лучше, долго нам тут торчать, пока дети развлекаются?

— Пока Гарри не подаст знак, — пожал плечами Джеймс и ухмыльнулся, притянув его ближе, практически в самые губы прошептав: — Или ты завидуешь? Так не проблема, следующей ночью мы можем попробовать все карусели в этом парке на прочность, — соблазнительно и распутно, в глазах полыхнула сама тьма, бурля и кипя от предвкушения. — Мне кажется, романтично было бы на колесе обозрения… М?.. Как считаешь?

Блэк промычал что-то неразборчиво и впился в губы партнера, сминая их в требовательном поцелуе, врываясь в податливый рот, закусывая чужие губы.

— Ага, а еще я знаю, что в полицейском участке очень жесткие кровати… но если попросить побольше матрасов и убрать свидетелей… — поддакнул Блэк, также распутно улыбнувшись.

— Извращенец, — беззлобно прорычал Джеймс, пальцами вцепившись в ремень Блэка.

* * *

— А это что? — спросил Драко, указывая на большую башенку с страшной и пугающей вывеской.

— Комната страха, — ответил Гарри, подойдя к нему. — Но это не лучшая идея. Из-за резкого испуга мы можем разнести тут весь парк магией… с выбросами не шутят. Поверь, магглы очень способные в плане страшилок. Хотя до Волдеморта им еще далеко, — с легкой иронией проговорил он и указал пальцем куда-то в сторону. — Я хочу предложить кое-что получше.

— Это…

— Колесо обозрения, — мягко подсказал Гарри. — С него видно весь Лондон. Пойдем.

Но Драко не шелохнулся, он с ужасом взирал на громадное колесо, что в черном небе выделялось яркими лампочками, а те кабинки, что должны быть где-то высоко под темными облаками, были окутаны блеклым маревом тумана.

— О, да брось. Ты высоты боишься? — изумился Поттер, подойдя ближе и заглянув в глаза Драко. — Отличный вариант побороть свои страхи. Доверься мне, Драко. Я не позволю, чтобы ты упал или с тобой что-нибудь случилось. Это всего лишь чертово колесо, оно не опасно.

Но Драко будто не слышал и, с широко распахнутыми глазами взирая на громадину, медленно попятился назад, как можно дальше от этой махины. Он был согласен на карусели, на качели и игровые автоматы, даже статуи клоунов его так не пугали, как это-чтоб-его-колесо.

— А ты не боишься? — спросил он побелевшими губами. — А что, если кабинка отвалится, или колесо потеряет опору и завалится, а вдруг…

— Для того, кто еще недавно мечтал подохнуть, ты слишком иронизируешь в плане несчастного случая! Мы не одни тут, и нам не дадут разбиться. Доверься мне, Драко. Я бы не привел тебя туда, где тебе бы угрожала смертельная опасность!

— Хорошо, — неуверенно отозвался тот и посмурнел. — Если что, то помирать будем вместе, Поттер. Только вместе.

Гарри на это лишь хмыкнул, и его губы растянулись в улыбке.

— Конечно, Драко. За тебя и жизнь не жалко, — пропел тягуче он и потянул Драко за собой.

Дождь кончился, но холодный ветер не прошел. Он ласкал волосы, оголенные участки тела, куда мог забраться, и качал кабинки. Драко содрогнулся, когда подошел ближе и рассмотрел колесо снизу: где-то высоко под тяжелыми тучами также качались кабинки, там бушевал такой же ветер и будто играл с посетителями парка. Поттер не дал возможности поддаться ужасу, силой втащил в кабинку и закрыл маленькую дверцу. В глазах Гарри не было страха, только что-то похожее на азарт, на безбашенность, будто все то, что этот парень держал всегда в себе, вдруг позволил этому просочиться вовне. Глядя на его бесстрашие и уверенность, Драко тоже постарался успокоиться, обхватив себя руками. Было и вправду холодно.

Не успел он сказать что-то язвительное, как услышал скрип, будто ржавое железо вздрогнуло и начало свой ход. Колесо начало свое движение. Гарри плутовато улыбнулся, вцепившись пальцами в поручни по краям сидения, и посмотрел наверх. Драко тоже задрал голову и вперил взгляд в кабинки наверху: они качались от ветра, чем выше они поднимались, тем сильнее казался ветер. Малфой уныло подметил, что был глупцом, когда не захватил с собой порт-ключ. Аппарировать он не умел, да и не смог бы — его магия сейчас была не способна на подобные подвиги, и он рисковал расщепиться где-нибудь по дороге.

Наконец, скрипя, их кабинка поднялась в небо высоко над облаками; казалось, протяни руку, и ты дотронешься до звезд, до тяжелых чугунных туч, сможешь провести ладонью по мягким облакам. «Наверное, днем здесь еще красивее», — подумал Драко и вцепился в края кабинки, потому что та стала раскачиваться сильнее, и посмотрел на Поттера.

— Ты уверен, что оно выстоит против бури? — с дрожью в голосе поинтересовался он.

— Нет, — как ни в чем ни бывало с беспечностью отозвался Поттер. — Насколько я знаю, это колесо вообще не работает вот уже пятьдесят лет. Его никак не могут починить. А всего-то: позвали бы мага, и оно бы вновь заработало… правда, починить бы его все равно не удалось, — пожал он плечами.

Драко сначала опешил, переваривая услышанное: колесо было сломанным и, по идее, не работало. Гарри повел его на…

Он со страхом вдруг понял, что колесо уже не скрипит и их кабинка больше не идет дальше. Они замерли на высоте ста шестидесяти метров над землей. Над землей, которой было не видно с такой высоты, лишь огоньки служили им ориентиром.

— Да и вообще — этот парк давно заброшен из-за смертей и поломки, вот уже как пятьдесят лет, — продолжил жалить этот демон в обличье друга, почти виновато улыбаясь. — Прости, если бы я сказал тебе раньше, ты бы ни за что сюда не пришел. А тут красиво, скажи?..

— П-поттер, проклятье, что ты творишь? — просипел Драко, яростнее цепляясь за кабинку. — Мы же, блядь, умрем!

— Да кто нам позволит? Наше время еще не пришло, — мудро рассудил Гарри, будто знал наверняка, что смерть сегодня их не заберет. — Хватит трястись. Побори свой страх, перестань трястись испуганной ланью. Это не я, а ты угробишь нас сейчас. Твой страх проявляется в жгучем ветре, в замершем аттракционе. Если ты не поборешь его, то торчать нам тут вечность.

Драко с ужасом смотрел на спокойного Гарри, чуть скривившего губы в презрении — на человека, который был какой-то непонятной загадкой. Сплошным воплощением авантюризма. Мальчик-загадка. Гарри мог бояться, в конце концов, никому не чужды страхи. То он был воплощением чистого зла — мог с садистским наслаждением наблюдать за чужими муками, мог наслать проклятье и не моргнуть глазом, мог убить — если посчитает, что ты этого достоин. Это был всего лишь мальчик. Нет, демон.

Все же здравый рассудок взял верх, и Драко попытался взять себя в руки, побороть свой страх, успокоиться. Внять словам товарища. На словах было просто, а на деле же все оказалось тем еще испытанием. Он прикрыл глаза, отгородившись от мира, от Поттера, что смотрел на него изучающе, выжидающе, осуждающе. Постепенно дыхание выровнялось, гул собственного сердца и крови по венам сошел на нет, даже ветер перестал хлестать по лицу, и он расслабился. Тело все это время находилось в напряжении, будто одеревенело, было сложно вернуть ему расслабленность.

— Вот видишь, у тебя получилось, — похвалил его голос, и Драко распахнул глаза, немигающим взглядом смотря перед собой.

Буря и правда утихла, оставив тихое спокойствие и умиротворение. Черные облака расступились в стороны, являя взору луну. Огромный серебряный диск был будто совсем рядом, казалось, протяни ладонь и ощутишь холод луны.

— Ты — придурок, Поттер. Это не смешно, — смерил Драко нечитаемым взглядом Гарри. — В этом и был замысел — довести меня до ручки? Я чуть не умер от страха, а ты… Как ты можешь быть таким спокойным?!

Гарри молчал, в его глазах пылал изумруд вперемешку с серебром, Драко это злило еще больше.

— Почему ты молчишь?! Почему эта хреновина не двигается? Ты сказал, что как только я поборю свой страх, все стихнет! Поттер, черт подери, не молчи же!

Малфой дышал загнанно, на глаза наворачивались слезы, и он прикусил губу, вскочил на ноги и едва не упал, потому что от его резкого подъёма кабинку вновь закачало. Он пошатнулся и вцепился мокрыми и перепачканными в грязи пальцами в Поттера, нависнув над ним. В глазах его полыхал праведный гнев: то ли, на самого Поттера, то ли от всего произошедшего за этот месяц.

— Я лишился самого сокровенного в этом мире — своей матери, отцу, как всегда, похрен на меня, впрочем, даже его скорбь — фальшь. Все. Блядь. Фальшь! И ты… Ты, Поттер… Ты тоже фальшь!

Гневные слова вылетели прежде, чем Драко подумал. Он на самом деле не хотел закатывать истерику, ведь совсем недавно он успокоился, смог расслабиться. Но что-то внутри все же надломилось, будто треснула та стена, сдерживающая его. Он и так молчал слишком долго, заталкивая свои переживания вглубь души и не позволял эмоциям завладеть. Поттер сумел раззадорить, разрушить хлипкую преграду. Смог надавить на нервы и с тем же хладнокровием ковырять еще не заросшую коркой рану. Она кровоточила и причиняла боль. Жгучую боль, острую, обжигающую и давящую, будто монолит.

— Прости… — выдохнул Драко, пытаясь вернуть себе то спокойствие. Кабинка чуть накренилась взад, так как оба создали дисбаланс. — Я не хотел…

— Успокоился? — равнодушно спросил Поттер, переведя взгляд с лица на яро вцепившиеся в него пальцы Драко. — Я — фальшь, как и всё в этом мире. Представляешь, все люди — одна сплошная ложь. Посмотри хотя бы на Дамблдора. Он одет в белый плащ и в белые перчатки, он олицетворение добра и света. Но его белоснежные перчатки в крови, его великолепный плащ в грязи, а глаза наполнены злобой и жаждой власти. Все врут, мой дорогой. Не нужно держать в себе злость и обиды, выплесни их. Пусть лучше я стану свидетелем твоей слабости, чем те, кто потом на этом сыграет. Ну?..

Драко едва не задохнулся от этих слов; ветерок был слабым, но и его хватило, чтобы остудить пыл. Сейчас это говорил будто не Гарри, а кто-то взрослый, умудренный, кто познал самый важный секрет человечества и поделился этим с ним. Почему-то кричать больше не хотелось, ненависть ушла куда-то вглубь, и он почувствовал себя разбитым, сломанным, потерянным. Ему банально хотелось разрыдаться.

— Гарри, прости. Я правда… не знаю, что на меня нашло, — на фоне слишком уж спокойного Поттера Драко ощущал себя по меньшей мере истеричной особой, не умеющей держать себя в руках. — А еще я очень боюсь высоты.

— А я темноты, — откровенно и без намека на сарказм выдал Гарри.

— Я серьезно, — нахмурился Малфой.

— О, правда? А я думал, мы откровенничаем, а сейчас, еще немного, и ты на меня сядешь. Не прими за оскорбление, ты прекрасен даже с распухшими от слез глазами, но мы так перевернемся. Боливар двоих не выдержит, — с легкой улыбкой проговорил Поттер и отцепил окаменевшие пальцы Драко от себя.

— Как тебе удается быть таким…

— Очаровательным? — подсказал тот. — Никак. Просто я уже стравил пар, потому и трезво мыслю. Советую тебе тоже успокоиться и послушать, что я скажу. Поверь, сказать мне есть что. Готов ли ты к диалогу? Или мне ожидать нового приступа, Драко?

— Да готов я, готов, — буркнул Драко, сев на свое место и поежился от прохлады. Его уже начинал бить нервный озноб — признак того, что он и правда начал успокаиваться.

— Ко мне приходил Юлиан, помнишь такого? — спросил Гарри, прищурив глаза и откинувшись на спинку сидения. — Он хочет встретиться с Темным Лордом, чтобы заключить не то союз, не то сделку, а может, и уговор какой от лица всего клана вампиров.

Малфой, до этого пытающийся согреться, замер и открыл рот в изумлении.

— В-вампиров? — прошелестел он бесцветным голосом. — Они же легенда. Я никогда не видел живого вампира…

— Я тоже, но это не отменяет того факта, что они есть. Твари они разумные, с интеллектом и очень хорошо умеют мстить. Юлиан, к сожалению, стал одним из них, и он опасен. Не сейчас, пока он хочет мирного договора с Волдемортом, чтобы выступать на его стороне в предстоящей войне. Но он уже не человек. Он ведом лишь инстинктами, жаждой. Он тварь, что идет на поводу своей сущности… Я тоже с ним заключил что-то вроде соглашения. Он будет обучать нас магии. Мы обязаны подтянуться, обязаны обрести знания и силу. Но учиться мы будем отдельно, то есть придумывать приемыкаждый для себя. Так, чтобы об этих особых приемах не знал никто из нас и наших противников. Он хитрый, но мы должны быть хитрее и ловчее, быть на шаг впереди. Я не знаю, что задумал Юлиан. Я ему не доверяю.

— Но… — Драко сконфуженно опустил взгляд, затем вновь посмотрел в глаза напротив. — Он ведь доверил тебе факультет. Насколько я могу помнить, он помогал тебе, пока учился, да и родители у него погибли… Почему ты ему не доверяешь?

— Потому, что он вампир. Легче пойти на поводу у человека, тут вы равны, у вас одна магия. А тут — вампир, у них другое мышление, другая магия. Мне ему нечего противопоставить. Мы должны суметь в случае чего отразить нападение, смогли выиграть время и уйти. Либо нанести удар первыми в случае чего. Я рассказал тебе это, чтобы ты был готов к неожиданностям и готовился дома, скидывай свою злость на тренировках. Вот почему важно, чтобы ты был на плаву, Драко. Я не смогу защитить тебя, если ты сам этого не хочешь.

— Ты правда считаешь, что война неизбежна? — тихо спросил Драко.

— Я это знаю наверняка. Дамблдор не оставит попыток низвергнуть зло, как он считает, но на самом деле, зло он сам, просто видит это через призму добродетели. Ведь он хочет людям причинять добро, пусть и идя по тропе интриг, заговоров, подлости и обмана. Он не своими, а чужими руками устраняет всех неугодных. Дамблдор не отступится и добровольно не отдаст власть Волдеморту. Мы будем втянуты в это. Скажи, тебе есть кого терять?

Драко хотел было сказать, что «да, есть», но потом спохватился и прикусил язык, понимая, что никем он не дорожил так, как мамой. Она была единственной, кого он бы хотел уберечь от этой грязи и черноты. Отец сам сделал свой выбор когда-то, повинуясь своим амбициям и своей алчности. За это он расплачивался постоянно, но то его выбор. Малфой посмотрел на серьёзного Поттера и вздохнул, стыдливо отводя взгляд. Пожалуй, была в душе тайна, о которой он никогда не хотел бы, чтобы узнал Гарри. Поэтому пришлось дать честный ответ. И вправду, был один человек, чья жизнь оказалась важной.

— Да.

Гарри удивленно воззрился на Драко, будто ожидал услышать совсем другой ответ, а потом, будто что-то поняв, кивнул.

— Ну вот. Значит, тебе есть за что сражаться.

«Знал бы ты… И убил бы на месте, не церемонясь», — с печалью подумал Драко; вдруг колесо вновь ожило, и они начали спускаться. Он уже и забыл, что они сидят высоко над землей. Он вообще забыл, что еще недавно боялся высоты. Поттер ободряюще улыбнулся и подставил лицо ветру.

* * *

Эти каникулы проходили для Гарри более спокойно, чем предыдущие. Он практически все свое время проводил в библиотеке, либо в тренировочном зале, изредка писал друзьям. На самом деле, его ожидали в гости многие: Грейнджер, Уизли, Нотты, даже Забини. Но Гарри был так затянут чтением нового и доступного материала, что хотелось поглотить все знания как можно быстрее, а такие глупости, как гости и посещение дней рождения, лишь отнимали драгоценное время. Он и про свой-то день рождения забыл, вспомнив только тогда, когда оба отца прижали его к стенке и начали петь какую-то веселую дичь. Поначалу Гарри вообще и слов не разобрал, подумав, что те затеяли какой-то ритуал — с них станется, с шутников по натуре. Но потом вслушался и понял, что они поют поздравительную песню. Даже улыбнулся, настолько их песня оказалась приятной, хоть и немного глуповатой — сразу видно, что придумывали они ее на ходу, но от нее становилось тепло. От Сириуса Гарри выслушал ворчливое: «Сутками сидишь в библиотеке, скоро срастешься с ней, пустишь корни», затем последовало отцовское: «Невозможно стать самым умным, сколько не читай». Они хотели как лучше, желали Гарри лишь хорошего. Пытались отвлечь, вовлечь в свои чудаковатые игрища, шутки, прогулки. Гарри то игнорировал, то вежливо отнекивался, вновь прячась за пыльными полками.

А под вечер, в день рождения, когда Гарри вновь спрятался в библиотеке, забыв даже про ужин, к нему постучался Сириус с навязчивой просьбой подняться на кухню. Идти никуда не хотелось, тут на столике стояла кружка чая и тарелка с кексиками, в камине трепыхался огонь, согревая и даря уютное тепло, на столе лежала недочитанная книга. Но крестный был настойчив и упрям, даже пригрозил, что, если потребуется, он применит магию. Ссориться с упрямым крёстным не хотелось, пришлось, нехотя и со вздохом, с недовольным бурчанием и проклинанием всяких праздников, последовать за Сириусом.

Когда же они вошли на кухню, Гарри и правда пару раз проклял всех и вся, вообще всё, что было вокруг. Они вошли в темное пространство, и пока Поттер недовольно пыхтел и с непониманием следил за тем, как фигура крестного растаяла во мраке, он все же остановился, не решаясь переступить порог. Но это и не потребовалось. Свет резко включился, и послышался гомон голосов, шума, хлопков и поздравлений. Гарри так испугался, что, от неожиданности, невольно выпустил беспалочково Ступефай. Никто, конечно, не пострадал. Но над Гарри потом весь вечер подтрунивали. Он не был в обиде, но очень недоволен. Ему хотелось побыть одному, в тишине и покое, а не среди шума, от которого он отвык. Но высказывать это вслух он не стал. Ведь старались они для него. Чтобы порадовать, показать ему поддержку близких и друзей. Даже Малфой пришел, правда, держался, как и Гарри, в стороне. Когда их взгляды пересекались, оба будто не понимали, что они тут делают. Оба ощущали себя лишними. Все вокруг веселились, что-то желали Поттеру, что-то дарили. Он не помнит из-за такого разнообразия лиц никого, он их попросту не успевал различать. Они словно все сливались в одно лицо. А когда сил уже не было, Гарри, вежливо попрощавшись и поблагодарив за праздник, поспешил в свою каморку. Все же шум был не для него. Даже если это были друзья, которым почти всегда он был рад.

* * *

Вообще Гарри старался не заострять свое внимание ни на чем. Это отвлекало и мешало мыслить адекватно. А сейчас это было так некстати необходимым. Третий курс выдался на удивление самым спокойным из всех, но были и трудности. Юлиан все же пришел в школу под видом учителя. У многих отвисла челюсть, да чего уж там — челюсть отвалилась у Гарри. Юлиан был очень молодым для профессорства, тем более для такой науки, как защита от темных искусств. Но у него была заверенная конгломератом комиссии из министерства печать мастера боевых защитных искусств. Не придерешься. Оставалось лишь догадываться, как тот ее получил. Может, за деньги, может, и правда был таким искусным борцом.

Юлиан сдержал слово и обучал их, тайно, конечно, боевым искусствам. На уроках это было что-то стандартное и пропускаемое министерством, а вот вечером, когда замок утихал, они собирались в Выручай-комнате, где Юлиан показывал настоящую защитную магию; он обучал выставлять руны, атаковать с помощью трансфигурации, отражать нападение, нападать первым и просчитывать ходы противника. Все это было интересным и захватывающим. Попутно Гарри лично отрабатывал свои собственные приемы, как и другие ребята. Он действительно не доверял Юлиану, но про его сущность вампира знал только Драко. Больше никому Гарри рассказывать не стал, так как опасался, что ребята могли испугаться и сами навлекли бы на себя беду.

С Волдемортом тоже пришлось встретиться. Том Риддл слукавил, когда добродушно согласился на встречу с вампиром. Гарри не знал, что тем двигало, но тот был настроен слишком беспечно. Будто не ощущал от тех угрозы. А может, как подумал Гарри, Том прекрасно знал, как от них защищаться. Сам бы он не рискнул встречаться с вампирами, тем более, если их там было больше трех.

Джонни начал пропадать где-то, приходя лишь под вечер. При этом он глупо улыбался каждый раз и мечтательно рассматривал что-то за окном.

— Он влюбился, точно говорю, — с уверенностью заявил Рон, посмеиваясь.

Гарри же было не до смеха. Люди вокруг были той еще субстанцией с примесью извлечения выгоды из всего, что их окружало. Джонни не был уродцем, благо на мордашку симпатичен, со всеми любезен, вежлив, стал более молчаливым, иногда геройствует. Но чтобы за ним кто-то бегал, Гарри никогда не замечал. Или попросту не хотел замечать. Брат стал спокойнее и терпимо относился к соседству по комнате, иногда они даже могли о чем-то побеседовать. Это было уже хоть что-то, чем пустое и равнодушное ничто. Враждовать с Джонни хотелось меньше всего, потому что Гарри понимал: брат не идиот, да и силой не обделен; если они вдруг решат когда-нибудь взаправду устроить дуэль, он не был уверен, что Джонни проиграет. Если тот жил в маггловском мире, это ведь вовсе не означало, что он не обучается дополнительно и самостоятельно после уроков. Иначе где он пропадал полдня? Ну не на самом же деле тот влюбился и ходил на свидания?

— А вдруг. Последи, если так спать мешают чужие тайны, — посоветовал Рон, лениво зевнув. — Меня вон Забини донимает, следит тоже. Я уже привык, — отмахнулся он небрежно. — Делаю вид, что не замечаю, позволяю следить, а то ведь не уснет.

Гарри на этот добрый жест лишь хмыкал. Было давно понятно, что Блейз неравнодушен к Рону, оставалось лишь загадкой, откуда у того столько выдержки, чтобы так долго и усердно подбираться к нему. Рон, кажется, был не против. Как товарищ верно для себя подметил, смирился. Хотя, быть может, еще потому, что и скрывать-то ему было нечего. А вот слежка за Джонни была идеей.

Накинув мантию-невидимку, Гарри тенью скользнул вдоль стены, следуя по стопам Уолтера. Брат был слишком чем-то сосредоточен и то и дело постоянно доставал руки из карманов, чтобы сжать и разжать пальцы. Поттер даже напрягся. Брат вел себя странно, будто шел куда-то, где было необходимо быть собранным. А потом Гарри заметил, как Джонни остановился напротив кабинета защиты от темных сил и воровато осмотрелся, прежде чем заходить в кабинет. Это заинтриговало довольно сильно. Какие такие дела у тихони Джонни и профессора Монтгомери? Но подслушать и как-то попасть в кабинет он не смог, Юлиан был в этом мастер, прочно закрываться ото всех, если это требовалось. Гарри напрягся; он настолько просчитывал каждый разговор с Юлианом, уроки, искал информацию, как защищаться от вампиров, но совершенно не подумал, что Юлиан пойдет в обход всех Гарриных стараний, воспользуется его личной слабостью — братом. Знал ли Юлиан, кто такой Джонни и какую роль тот играет в жизни Поттера? Гарри не знал наверняка, но мог предположить, что вампир мог и подумать о чём-то таком. И это сильно било по самолюбию. Желание быть на шаг впереди затуманило разум, и он просчитался, допустив такую оплошность. А уж как вампир мог воздействовать на мальчика с еще пока не окрепшей ментальной магией, было сложно предугадать.

У вампиров было природное обаяние, которым те бессовестно пользовались. Именно поэтому Юлиан быстро завладел умами учеников школы и стал любимым преподавателем. Что-что, а учитель он и правда был искусный, умело грамотно преподнести информацию, заинтересовывал и зачаровывал своим предметом, что ребята не могли дождаться его урока. Джонни, похоже, не был исключением. Гарри лихорадочно обдумывал все варианты событий, ведь если Юлиан сможет перетянуть на свою сторону Джонни, то у Гарри не будет выбора. Либо, в случае чего, избавляться от Юлиана и Джонни, либо брат, очарованный красавчиком Монтгомери, спокойно уничтожит Поттера и глазом не моргнет. Хотя, если верить Тому, то вампиры выступали за них. Хотя и не факт. Существа эти были изворотливыми и жили лишь своей выгодой. Получат, что хотят и избавятся от помехи. Находиться в чей-то власти они точно не станут.

Джонни продолжал приходить под вечер, уставший, но жутко довольный. Он даже спокойно и отрешенно отвечал на расспросы, а когда речь заходила о Юлиане, то резко замолкал и уходил от разговора, утыкаясь в книгу. Гарри не хотел рисковать и внаглую приходить к Монтгомери за ответами, хоть они и общались иногда, как старые друзья. Было опасно уличить в чём-то профессора и нажить тем самым врага. Пока это было не выгодно ни ему, ни Юлиану.

* * *

На каникулах Гарри был вынужден отправиться в поход с Дурслями. Видите ли, Дамблдор очень настоял. За то время, что Гарри проводил в лесах и горах, многое произошло. И по возвращении в реальный мир от друзей, что прислали газету, он узнал новость — Сириус Блэк был оправдан.

«Оказывается, как сообщают источники, мистер Блэк невиновен. Питер Петтигрю жив, не сказать, правда, что здоров, но показания дал и сознался в преступлении, добровольно отдав свои воспоминания. Пожиратель Смерти приговорен к поцелую дементора!» — гласила первая страница Ежедневного Пророка.

Гарри хмыкнул, но был счастлив, что крестного таки оправдали. Он даже злорадно предвкушал, какое лицо было у Дамблдора. Правда отец почему-то, как планировал, в свет не вышел. Видно, это было на случай, если власти упрутся рогом и попытаются Блэка привлечь, тогда воскресший Джеймс Поттер точно не дал бы такой возможности. А пока Джеймс был их тайным оружием.

Гарри все лето торчал у Риддла в поместье, который лично занялся его обучением, объясняя это тем, что современная наука боя никуда не годится. Том был весьма жёсток в плане обучения, заставлял в прямом смысле слова выживать. Хочешь жить — внимай каждому слову, защищайся, обороняйся, спину держи ровно. Гарри едва не поймал Аваду, зато не раз схлопотал Круцио, чем со злости ответил и Риддлу. Том лишь снисходительно ухмылялся, позволяя кидать в себя пыточное, зато потом Гарри получал за эту вольность сполна. Иногда дело доходило чуть не до Мунго. Джеймс порывался встрять, как и Сириус. Обоим не нравился такой метод обучения, но Гарри был неумолим и просил снисхождения. Он, в конце концов, сам выбирал, с кем ему учиться. Несмотря на заверения отцов, что они намного лучше. Почему-то именно Том привлекал именно опасностью и бесшабашностью, будто и правда был змеей; с грацией и обманчивой опаской играл с ним, будто с жертвой. Это заводило и раззадоривало.

— Сегодня я бы хотел, чтобы ты показал, насколько хорошо усвоил наши уроки, — на лице Тома расцвела загадочная и не предвещающая ничего хорошего улыбка.

Гарри заторможенно кивнул, с опаской поглядывая на палочку Тома, и не мог себе даже предположить, какой экзамен тот подготовил. А зная оного, можно было предположить, что на фантазию он не поскупится, подсунет редкостную пакость и прикажет уничтожить ее за минуту, пока она не ужалит, а яд у многих тварей опасен. Том провел его в подвал, где были пустующие каменные комнаты, и открыл одну из металлических дверей. На его лице расцвело садистское наслаждение, а в камере царил полумрак. Гарри не сразу заприметил что-то в углу — это что-то шелохнулось от скрежета, — и он опасливо шагнул внутрь, с непониманием уставившись на некое существо в углу и на маниакально счастливого Риддла.

— Убей его, Гарри, — прошелестел бархатным голосом Том. — Можешь помучить, за это я дам дополнительный балл.

Гарри недоуменно смотрел на Тома, занося палочку над существом, но Том отобрал палочку, покачав головой. Присмотревшись, Гарри наконец разглядел существо — это был человек, вероятно, маггл, и смотрел он затравленно, с ужасом; на его старческом морщинистом лице были заметны большие, глубоко посаженные узкие глаза. Человек, не мигая, смотрел на Поттера, стараясь вжаться в стену, будто она могла стать его спасением. Гарри был впечатлен задумкой Тома, даже хотел поаплодировать, но тут же резко остановился на полушаге и развернулся всем корпусом к Риддлу.

— В чем подвох?

Вот что любил в Поттере Том, так это наблюдательность. Риддл никогда не делал и не давал ничего за просто так. Он всегда лёгкое на первый взгляд задание умудрялся усложнить до максимума, поэтому не зря Гарри не повелся сразу на эту уловку.

— А в том, мой дорогой, что тебе так или иначе придется с ним что-то сделать, потому что я сейчас вас тут закрою, а этот маггл — который к тому же и хороший боксер — попытается тебя убить. Я ему дал даже оружие для самообороны. Умрет в этой камере кто-то один: либо ты, либо он. Будет обидно, если ты окажешься слабее него, — с прискорбием проговорил темный маг и медленно начал отдаляться, шагая к выходу. — Я сейчас сниму с него удерживающие чары. Помни — твоя задача: выжить любой ценой.

Гарри не успел что-то возразить, как дверь захлопнулась, отрезая путь к отступлению. Вот так лично — голыми руками — Гарри никогда никого не убивал, кроме крыс или кротов. Человек оказался высоким и далеко даже не дедом, как показалось сначала. Здоровый, накачанный амбал гадко скалился, держа в руках перочинный ножик. И куда, спрашивается, делся страх этого мужика? Это же всего лишь маггл. Да, с оружием, но ведь против магии это ничто. Сам же Гарри был даже без палочки. Том приспосабливал его к жизни, к суровой жизни, будто все, что ожидало их в будущем, это беспалочковое существование и выживание.

Гарри отошел к стене, лихорадочно думая, что ему делать. По-хорошему, он мог наколдовать Аваду. Это было нереально тяжело, ведь тут чистая и сырая магия, без проводника, тут ты сам себе проводник. Все, что ему пришло на ум, это поберечь магию. Она без палочки очень быстро расходовалась, и упасть без сознания не хотелось.

Гарри ловко уворачивался от мужика с ножом, тот уже входил в стадию сильной ярости и резко размахивал оружием по сторонам. Поттер даже вошел в азарт, магией устраивая подляны несчастному: то лед наколдовывал, то разгоряченный бетон, то путы, то пригревал жалящим. Он это делал лениво, даже скучающе, зля таким образом своего оппонента еще больше, делая все, чтобы тот сам совершил ошибку или упал от усталости, но бедняга, видно, был запрограммирован на его убийство, остервенело гоняясь за неуловимым мальчиком. Пока Поттеру все же не надоело, и он магией вышвырнул мужика, приложив головой об стену. Бетон окрасился в багровый, а грудь мужчины уже не вздымалась. Гарри подошел ближе и носком кроссовка толкнул мужика. Мертв, окончательно и бесповоротно. Он убил человека.

— Молодец, Гарри, — поаплодировал ему Том и посмотрел с восторгом на поверженного Поттером врага. — Я думал, ты сдашься сразу и вмажешь ему. А ты еще и поиграть захотел. Очень красиво, — почти благоговейно прошептал Риддл, в чьих глазах плескался пожар.

Гарри на эти слова лишь пожал плечами, лениво потягиваясь. Убивать оказалось несложно, даже интересно и увлекательно. Ты будто хищник и играешь со своей жертвой, заранее зная, что та обречена. Наблюдать за жалкими попытками защититься, показать, что она тут главная, поддаться ей, было настоящей азартной страстью. Сравнимой с настоящей темной похотью. С игрой в удава и мышь. Это было захватывающе.