Спустя несколько дней ему с родственной душой всё же удалось к шаткому согласию между двумя противоположными мнениями «я хочу знать о тебе всё» и «я не хочу, чтобы ты знал обо мне что-либо».

Нехотя Джудар согласился давать честные и развернутые ответы на те вопросы, которые, по его мнению, не давали подсказок о его личности или местоположении. На все остальные его душе оставалось довольствоваться раздраженным «какая разница».

Он до этого момента даже понятия не имел, что можно задавать столько бессмысленных вопросов по поводу его внешности. Начиная от стандартных про цвет волос, глаз, кожи и заканчивая какими-то совсем вымученными про форму глаз, носа, ступней и тому подобное.

На все эти вопросы его душа получала один и тот же ответ, но, очевидно, не унывала и продолжала выдумывать что-то новое, словно надеясь, что Джудар сменит гнев на милость, поняв, что тому интересно количество и расположение родинок.

В какой-то момент маги начало казаться, что легче уже заказать у кого-нибудь во дворце печать с этими двумя словами, чтобы не тратить время.

Но отмахнуться от других вопросов не получалось. В итоге ему пришлось делиться с этим упрямым парнем, что нет, он терпеть не может овощи.

И нет, у него нет девушки.

И да, он ленив, а память у него ни к чёрту.

«Ты читал мои книги?», — устроившийся на дереве во внутреннем саду маги перечитал короткий вопрос несколько раз.

«Я и имени-то твоего не знаю», — ответил он.

Или нет?

Не может же быть такого, чтобы он узнал имя своей родственной души, а потом просто забыл?

Или нет?

«В смысле?»

Джудар озадаченно наклонил голову и застыл, прислушиваясь к доносящемуся издалека звуку шагов целой толпы людей. Кроме нее никто в целом дворце не окружал себя такой огромной свитой, предупреждающей о своем приближении не хуже колокольчика у коровы.

«Тихо», — быстро написал он, игнорируя начавшие появляться слова с другой стороны и чувствуя, как немного трясутся руки, закрыл чернильницу и спрятал ее вместе с пером к своей палочке. Маги откинулся назад, прислоняясь к стволу дерева, и глубоко вздохнул, давая волю черной рух, бушевавшей от одной только мысли о Гёкуэн и ее скромном вкладе в его нынешнюю жизнь.

 — Ах, Джудар, что с тобой? Иди сюда, — донеслось снизу, и маги с явной неохотой глянул на жену императора и повиновался.

Стоило ему подойти чуть ближе, как она вцепилась в его руку — он уже давно подозревал, что женщины в империи Коу прячут под длинными рукавами настоящие когти, которые они использовали для устрашения своих противников — и прильнула, мягко улыбаясь.

Ощутив прилив чужой черной рух — более плотной, чем его собственная, он не мог не признать — Джудар заметно поморщился. Он полагал, что у Гёкуэн с годами уже выработалась привычка хватать всё, что движется, и пытаться подчинить своей воле, обратив в порок.

Или, может, это она так просто здоровается.

 — Мне сказали, что Когёку в последнее время тебе очень сильно досаждала, — потратив несколько секунд на изучение надписей на его левой руке, императрица вскинула голову, смотря ему в глаза снизу вверх.

Это была не совсем та тема, ради которой он беззаботно на виду членов Аль Сармен болтал со своей родственной душой, чтобы привлечь Гёкуэн и вытащить ее из ее воняющего благовониями логова, в котором она всегда принимала гостей и от которого у него голова шла кругом. Но всё же лучшее начало разговора, чем неуклюжие размышления о погоде.

 — Хм, — ограничился он и зевнул, чувствуя, как постепенно немеет его правая рука.

Выгоднее было немного потерпеть сейчас и присвоить часть ее рух в качестве тренировки, чтобы сделать ее возможные попытки в будущем вновь сломать его волю бесполезными. Как и всегда.

 — Я правда не понимаю, зачем ты выбрал кого-то вроде нее своим королевским сосудом, — продолжила Гёкуэн.

 — Ты недовольна ее успехами?

 — Не в этом дело… — женщина поджала губы, и Джудар понял. Седьмой и восьмой типы рух просто не могут ужиться.

 — Она очень талантлива в управлении своим джинном. Я бы сказал, остальным принцам есть чему у нее поучиться, — Джудар начал перечислять плюсы своего генерала, и Гёкуэн с каждым его словом всё больше отводила взгляд в сторону. В итоге маги начало казаться, что он поучает непослушного ребенка. Отмахнувшись от подобной неуместной ассоциации, он закончил нахваливать Когёку. — К тому же хорошо иметь в империи хотя бы одного джинна с с тем же типом рух, что и у меня.

В такие моменты он всегда со вздохом вспоминал Валефора. Он многое бы отдал, чтобы получить джинна с тем же подтипом рух, что и у него.

 — Было бы очень неудобно, если бы что-нибудь случилось с такой талантливой девушкой, как она, — Гёкуэн, улыбаясь, вновь уставилась на него, словно пытаясь не пропустить ни малейшей тени эмоций на его лице. — Например, если бы она лишилась руки.

Джудар ощутимо вздрогнул, услышав эту фразу, и силой заставил себя успокоиться, хоть и не сумел сразу стереть с лица недовольное выражение. Глупо было поддаваться на провокацию — ей не было смысла вредить Когёку, необходимой для дальнейшей экспансии.

Но ворох воспоминаний из далекого детства, потревоженный мудростью Соломона, заставил его нервно сглотнуть.

Лишилась руки.

 — Но я думаю, что ты уже не в том возрасте, когда есть смысл запрещать общаться с родственной душой, — наконец отпустив его руку, сказала она.

Повисло молчание.

 — Чего? — с непониманием спросил маги.

 — В детстве родственная душа может пагубно повлиять на процесс падения в грех. Но как бы ты сейчас не бунтовал, сколько бы ты с ней не встречался, обратно рух в белый уже не окрасить, — с улыбкой, больше похожей на ухмылку, поведала она.

Джудар вообще первый раз в жизни слышал, что рух можно окрасить обратно в белый цвет.

 — Это бесполезно, — ответил он и поморщился, подбирая слова, — Бесполезно в том случае, если я этого не хочу.

Он был знаком с техниками насильного обращения в порок, но отчего-то подозревал, что обратный процесс намного сложнее. И требует полной самоотдачи. А у него не было и малейшего желания терять милость черной рух.

Гёкуэн явно понравился его ответ, судя по тому, что она перестала быть похожа на свихнувшуюся наложницу и вернулась к обычному приторно гнилому выражению лица.

 — Мне вот всегда было интересно, Джудар, — а маги только понадеялся, что она уйдет, оставив его наедине с тем фактом, что ему оказывается, можно общаться с душой. — Какие девушки тебе нравятся?

Второй раз за короткий разговор он замер, думая, что ослышался.

 — Это еще к чему? — раздраженно поинтересовался он.

 — Нежные и открытые? Или может, задорные и веселые? Ну же, поделись со мной, — не отвечая на его вопрос, предложила она пару вариантов.

Глядя на нее сверху вниз, не в силах ничего прочесть ни из ее лица, ни из движения ее рух, Джудар вопросительно приподнял бровь. Что она на этот раз задумала? Решила привлечь его к производству детишек маги, чтобы позже ставить на них эксперименты и использовать в качестве расходного материала?

 — Неприступные, — сказал он прежде чем успел толком обдумать свой ответ.

Перед глазами всплыл образ Хакурю, который с момента отъезда своей сестры взял за привычку игнорировать маги и кидать в его сторону полные гнева взгляды. И Синдбада, на вид при каждой встрече только и мечтавшего о том, чтобы маги исчез куда-нибудь и свернул там себе шею.

 — Неприступные? — с интересом переспросила императрица.

 — Ну да, — чувствуя себя немного неловко из-за обсуждения подобных тем с человеком, толкавшим и толкающим его к пропасти грехопадения, ответил он. — Знаешь, такие, которые вечно чем-то недовольны.

 — И что происходит, когда они сменяют гнев на милость? Теряешь к ним интерес?

 — Понятия не имею, — возведя глаза к небу, сказал он. Обязательно расскажет ей, как оно будет, если когда-нибудь сумеет привлечь Хакурю или Синдбада на свою сторону. — Если им кроме упрямства нечего предложить, то возможно.

 — Вот как… Интересно.

Ни черта не интересно, просто уйди уже. Джудар чувствовал, что его душа, слишком упрямая, чтобы ждать, начала что-то писать на его руке, привлекая его внимание.

 — Тогда я оставлю вас наедине, — заявила Гёкуэн, с неприкрытым любопытством глядя на проявляющиеся надписи, на которые он не смотрел, чтобы не выдать собственного интереса.

Плавно развернувшись, она исчезла в толпе жрецов организации.

Его настырная душа вывела чернилами уже десятое «эй».

Джудар отошел обратно к дереву, прислоняясь к нему. Он ожидал не совсем этого разговора. В очередной раз он признался себе, что понятия не имеет, что творится у Гёкуэн в голове и к чему это всё приведет.

Лишилась руки.

Головная боль внезапно накатила волной, как тогда, в Балбадде. Мелкий маги в тот раз своевольно залез в его голову, в его воспоминания и небрежно, словно ребенок, которому дали хрупкую фарфоровую посуду, сделал, что хотел, не обращая внимания на наносимый ущерб.

Учитывая, каким взглядом он на него смотрел, Аладдин, может, и намеревался причинить ему как можно больше боли, чтобы она отзывалась даже месяцы спустя.

Он показал ему воспоминания, которые Джудар в свое время мечтал забыть. Он мог бы и не вспоминать, если бы не вмешательство со стороны. Эти воспоминания, смешавшиеся в один неразличимый поток, были не только про его родную деревню.

Лишилась руки.

Вместе с болью он начал чувствовать глухую тревогу. Гёкуэн было невыгодно вредить Когёку, но не все поступки людей в этом мире совершались по велению логики.

Не выдержав, он бросился искать ее.

С облегчением выдохнуть он смог только обнаружив принцессу в ее покоях под строгим надзором Ка Кобуна, целую и невредимую.

 — Джудар! — взволнованно воскликнула она, и маги тут же заставил себя перестать хмуриться, вместо этого щелкнув девушку по носу.

Она ойкнула и отступила на несколько шагов, прикрывая пострадавшее лицо рукавами, но тут же вновь приблизилась к нему со сверкающими глазами.

 — Джудар! — еще раз начала она. — Ты слышал? Король Синдбад скоро наконец приедет в Ракушо!

 — Это еще зачем? — с заминкой спросил маги.

 — Говорят, чтобы… — Когёку растерянно обернулась к своему наставнику, от радости явно пропустив мимо ушей официальную причину приезда лидера альянса семи морей.

 — Чтобы перейти от переговоров через письма к личной встрече с императором, — с непроницаемым выражением лица подсказал ей Ка Кобун.

 — Точно, чтобы перейти от переговоров через письма к личной встрече с императором, — утвердительно кивнув, повторила принцесса, вновь уставившись на Джудара сияющим взором.

Маги, не удержавшись, закатил глаза. Его немного беспокоил ее энтузиазм из-за приезда ловеласа семи морей. Он легко мог поверить в то, что прожившая почти всю свою жизнь во дворце принцесса без памяти влюбилась в самого завидного холостяка континента. Как и тысячи других девиц.

 — Уже целая вечность с Балбадда прошла, а он только сейчас дорос, что ли?

Еще один вопросительный взгляд на Ка Кобуна, следившего за новостями в мире усерднее, чем они оба вместе взятые.

 — Иностранному королю невозможно просто так въехать в империю и попасть на встречу с императором, даже если это сам король Синдрии, — как детям со вздохом пояснил он им.

Джудар хмыкнул. Он знал пару отнюдь не мирных способов выбить аудиенцию у императора. Если бы Синдбад захотел, он бы и не того добился.

 — Джударчик! — опять воскликнула Когёку, разглядев его исписанную двумя почерками руку и от волнения сложив руки на груди. — Ты ему все-таки отвечаешь!

Значит, даже принцесса в этом сомневалась.

 — Можно я ему что-нибудь напишу? — сцепив руки в замок, спросила она, улыбаясь от уха до уха.

Как тут можно не разыграть ее.

 — Нет, — категорично ответил маги. — Я сказал ему, что ты умерла.

 — Что?!

Джудар рассмеялся.