Дракклов Турнир уже снился Даби в кошмарах. Папаша умудрялся выносить мозг наследничку даже находясь в другой стране. Письма из дома шли чуть ли не ежедневно, и последнюю дюжину Даби спалил даже не открывая. Будто он не знал, что там было написано: не посрами, мол, неудачное дите могучего папани, имени рода своего. Текст писем всегда оставался неизменным; иногда Даби казалось, что отец просто-напросто меняет дату и изредка заменяет парочку слов синонимами.       

Может, это была магическая версия спама.

Лорд Тодороки принялся выносить ему мозг ещё с лета. Даби даже форменную красную мантию снять не успел, а отец уже завел шарманку о Турнире Трёх Волшебников. Отчего-то отцу втемяшилось, что участие в Турнире сделает из беспутного сына достойного наследника.       

— Силы в тебе немерено, — говорил Энджи, — А вот с мозгами беда. Одумайся уже наконец, Тойя.       

Тойя, ненавидевший звучание своего настоящего имени из уст отца до белых пятен перед глазами, принимался плеваться ядом и сыпать искрами с пальцев. Его многоуважаемый папенька тут же выходил из себя. Честно сказать, они оба вспыхивали за секунду и потом часами мотали друг другу нервы под осторожные вздохи младшеньких.       

— Да с чего ты взял, — хрипло кричал Даби, — Что именно меня выберет этот траханный Кубок?!       

— Следи за языком, паршивец! Ты поедешь на Турнир, это моё последнее слово.       

— Отрекись уже от меня! — в сердцах выкрикнул Даби, — Перестань меня мучать!       

Отец как-то очень плохо побледнел и встал изо стола. Даби уже было приготовился к Круцио в лоб или сожжению, но отец стоял изваянием и молчал.       

— Вон, — наконец сказал он, — Чтобы я тебя больше не видел.       

Повторять дважды не потребовалось. Даби вмиг выскочил из родительского кабинета. Остаток каникул он провел на улице: то читал под раскидистыми ветвями ивы около озера, то спал на травке подле клумб с любимыми цветами покойной матери, то возился с мелкими. Он ставил Фуюми и Нацуо простенькие щиты, а Шото развлекал огненными шутихами.       

Отец всё так же нудел о Турнире, но Даби пропускал все мимо ушей; он строил братишке Нацу свирепые рожи прямо за обеденным столом, а тот тихо хихикал, украдкой поглядывая на отца.       

— Не хочу я в Хогвартс, — тихо поделился Нацуо с братом, — Хочу к тебе, в Дурмтранг.       

— Дурмстранг, дурашка.       

— Всё равно, — упрямо возражал брат, — Почему мы с тобой порознь?       

Тут Даби не выдержал и сгрёб младшенького в стальные объятия. Он сам плохо переносил разлуку, но объяснить одиннадцатилетнему ребёнку, почему он был сослан учиться аж в другую страну, не смог бы и под пытками. Только и оставалось, что с силой прижимать Нацуо к себе да обещать, что всё будет хорошо.       

— Юми будет с тобой, ты будешь не один.       

— Навести меня хоть раз, — плаксиво попросил ребёнок.       

— Обязательно, Нацу, — тихо соврал Даби.       

Врать у него получалось лучше всего, голос даже не дрогнул.       

Именно из-за этой не-совсем-лжи Даби и оказался на Корабле Дурмстранга на полпути в распроклятый Хогвартс. Он решил ехать буквально в последние сутки перед отправлением, заменив собой какого-то полукровку.       

Директор Акагуро, которого в простонародье прозвали Пятном за виртуозное обращение с заклинанием кипящей крови, криво ухмыльнулся и ехидно поинтересовался:       

— Батенька таки смог сломить ваше поистине исполинское упрямство, мистер Тодороки? Браво.       

— Истинно так, господин директор, — с ленцой в голосе отозвался Даби.       

В мыслях же он вопил от радости и носился кругами, пуляя огнем во все стороны. Провести весь год вместе с сестрой и братом — это ли не счастье? Чемпионом ему не стать, чтобы там его многоуважаемый батюшка не думал, а вот понянчиться с мелкими будет прекрасно.       

— Двигай филей, разлёгся тут на всю каюту, — в его лицо нагло бросили сумку, но Даби увернулся всё с той же грациозной ленцой, — Лорд ты ебаный, Тодороки, задрал.       

— Ну, коли батенька не отречётся, то лорд, — Даби все-таки убрал ноги, и хмурый Томура уселся рядом, — С родового гобелена он меня почти выжег парочку лет назад. Да ты и сам вроде из лордов, нет?       

Шигараки криво ухмыльнулся:       

— Нет больше «моего» рода, и я не лорд.       Тодороки примирительно вскинул руки.       

— Скоро будем в Хогвартсе, — вдруг сказал Томура и как-то странно посмотрел на попутчика, — Ждёшь?       

Даби не нашел в себе сил соврать:       — Жду.       В каюте ощутимо потеплело и, дабы потом не сводить ожоги с рожи, Шигараки резко сменил тему:       

— Дай местному зельевару выжить, Мерлином прошу.       

— Слышал, наш душка Рикия напился, когда узнал, что я на весь год в Хог умотаю? — Даби хрипло рассмеялся, достал обычные маггловские сигареты в помятой красной пачке и прикурил от огонька на пальце.       

Томура от души лягнул его, достал палочку и демонстративно очистил воздух, манерно растягивая слова на латыни.       

— А зельевару крышка, — продолжил Даби, — Томура, у них же преподает Гараки! Чтоб ты знал, я плакал ночами из-за его статьи о боевых зельях. Шедевр, чисто шедевр!       

Томура закатил глаза:       

— Конечно знаю, идиот. Прихотью Мордреда я делю с тобой комнату уже семь лет.       

— Благодари за это, болезный. Если бы не моя сиятельная персона, то ты бы зависал с Опахом.       

Шигараки передернуло. Опах, полукровка с большущей проебиной в голове, жил где-то в своей вселенной и, запутавшись в своих галлюцинациях, временами нападал на мелкотню, до смерти пугая их острыми зубами, которые он заточил с помощью какого-то заклинания еще домерлиновых времен.       

— Это да, — проворчал он, — кто угодно лучше, чем Опах, тут ты прав. Я готов даже теперь твое нездоровое пристрастие к этой… как её…       

— Биоинженерии, — важно сказал Даби.       

Корабль мягко качнуло; из кают посыпали их однокурсники и Шигараки, напоследок от души лягнув Тодороки по костлявому бедру, вышел следом. Директор Акагуро уже что-то торжественно вещал своим хрипловатым голосом.

— На вас возложена большая ответственность, господа студенты. Вы — лучшие из лучших, и я искренне надеюсь, что своим поведением не посрамите ценности и традиции нашей школы, — он в упор посмотрел на Тодороки и елейно сказал: — Мистер Тодороки, вас это касается в первую очередь.     

Разрушитель ценностей и традиций скривился.       

— Лицо попроще сделайте, мистер Тодороки. Не желаю вас сегодня видеть нигде, кроме спальни, туалета и Большого Зала.    

Пятно отвернулся и взмахом палочки открыл центральную дверь корабля. Широкая лестница с причудливым узором на перилах вытянулась из борта. Снаружи возбуждённо гомонили дети в разноцветных шарфах.       

— Не желает он меня видеть нигде, — буркнул Даби, перекидывая трость в левую руку, — Сука. Томура, выпрямись!       

Сутулый Шигараки вскинул руку с оттопыренным средним пальцем и шагнул вперёд, прямо в гомонящую толпу. Даби украдкой подмигнул стоящей в первом ряду сестре и счастливо рассмеялся.

***

Хогвартс поражал воображение. Он был живым, волшебным. Люди в портретах суетливо бегали друг к другу, шептались и смущенно хихикали; им даже встретились два приведения и один полтергейст, который тут же улетел куда подальше, только завидев кривой оскал Пятна.       

Даби, до этого мирно шагавший рядом с Шигараки, как-то воровато оглянулся, привстал на носочки, прищурился, а потом с хитрющим выражением лица дёрнул за рукав форменной мантии Томуры:       

— Эй, болезный, прикрой меня.       

Он закатил глаза и раздражённо повел плечами. Тодороки, напасть чертова, смотрел с такой мольбой во взгляде, в принципе не присущей ушибленному на голову стихийнику, что Шигараки понял, что он прикроет Даби хоть перед самим Мордредом, но ради приличия всё же проворчал:       

— И что мне говорить Пятну? Что тебя прошиб понос?       

— А хоть бы и понос! Мура, ну прикрой! С меня пожрать, мелкий обещал показать, где кухня.       

— Хер с тобой, вали. С тебя ягодный пирог, паразит.       

Даби буквально за секунду растворился в толпе. Шигараки глазами поискал его вихрастую голову, но наткнулся лишь на предвкушающий взгляд директора.       

— Сука, — прошептал Томура, пытаясь найти пути к отступлению; таковых не было, толпа окружила его со всех сторон плотным кольцом, — Вот же блять.       

— Мистер Шигараки! — счастливо воскликнул Пятно, — А где же ваш верный оруженосец? Неужели мистер Тодороки посмел нарушить моё указание?       

— Никак нет, господин директор. Понимаете, там такое дело, — Томура мысленно пожелал сумасбродному огневику парочку чирьев на причинном месте, а вслух сказал: — Пропоносило его. Зельем, видать, отравился.       

Директор насмешливо вскинул брови:       

— Тодороки? Отравился зельем? Вы бы ещё сказали, что он сгорел.       

Шигараки неожиданно для себя самого разозлился.       

— Очень остроумно, господин директор, — сухо бросил он, — Или вы забыли наш третий курс? Я вот лично помню, как весело отдирать простыни вместе с кожей. А вам, я смотрю, понравилось?       

Томура развернулся и степенно кинулся догонять однокурсников. Даже спину выпрямил.       

Макушка Даби мелькнула за колонной с изображением какого-то сухопарого мужичка с жиденькой бородкой. Всё за той же колонной показался кусочек жёлтого шарфа, и Шигараки счёл за благо отвернуться.

***

Даби только и успел кинуть парочку заглушек, как на него со спины налетело увесистое нечто, которое, ко всему прочему, тихо, но весьма восторженно шептало:       

— Ты приехал! Тойя, ты приехал!       

Он тихо рассмеялся, плюхнулся прямо на холодный пол и усадил Нацуо себе на колени. Брат тут же кинулся обниматься, и Даби окончательно разомлел.       

— Я же обещал, мелкий. Погоди, ты ещё взвоешь, я тут на целый год, — он щёлкнул вскинувшегося Нацуо по носу и тут же взъерошил белёсые волосы.       

— Не взвою! — упрямо возвратил брат, а потом вдруг заволновался, — Тойя, встань! Пол из камня, ты заболеешь!       

Даби на зло Нацуо облокотился спиной о такую же холодную стену. Он посмотрел на возмущённую мордашку брата и тихо фыркнул.       

— Не заболею, мелкий. У меня по жилам течет раскалённое пламя.       

Мелкий надулся, но весёлый блеск в глазах выдавал его с головой. В этот миг он напоминал кипящий котел, и, вполне обоснованно ожидая «взрыва», Даби извиняющимся тоном сказал:       

— Мне скоро надо уходить к своим. Проводишь меня на кухню? А потом вместе пойдём к Большому Залу, а?       

— А зачем тебе на кухню? — обиженный ребёнок сполз с коленей и поправил мантию.       

Даби легко встал на ноги, подобрал трость и, рисуясь, невербально и без палочки разгладил складки на красном сукне. Нацуо восхищенно и немного завистливо вздохнул, а потом подхватил брата за руку и поволок куда-то налево.       

— Взятка, — они обогнули серую стену и оказались около маленькой лесенки, ведущей в подземелье, — Меня прикрывает один вредный тип. Боюсь, если я пирог не принесу, то меня отравят.       

Нацуо захихикал и резко затормозил около большого натюрморта с фруктами. Картина, конечно, была неплоха, но не настолько, чтобы делать остановку. Даби было открыл рот, собираясь напомнить, куда они направлялись, но тут Нацуо отколол что-то весьма странное. Он подошёл к натюрморту и пощекотал большую зелёную грушу. Груша, что удивительно, тут же захохотала и с негромким звуком превратилась в ручку.       

Даби тупо моргнул.       

— Это вход на кухню так зачарован? — уточнил он, всё ещё сомневаясь в своей адекватности.       

Брат довольно кивнул и открыл дверь. Аккуратными рядами стояли большие рабочие столы с кухонной утварью, на стенах висели полки со всевозможными горшочками, тарелочками и мисочками, а в углу Даби заприметил гигантских размеров печь.

— Линки здесь! — перед ними появился домовой эльф, одетый в наволочку с вышитым гербом Хогвартса, — Чего хотят студенты?

— Один ягодный пирог, — тяжело вздохнул Даби.       

Эльф поклонился и с хлопком исчез. Нацуо взял брата за руку и поволок к неприметному столику персон на пять максимум в самом тёмном углу кухни.       

— Ты откуда про кухню-то узнал, мелочь?       

— Декан рассказал, — довольно поделился Нацуо, — Он всем нашим в первый вечер сказал. Профессор Ямада, он хороший.       

Из писем сестры и брата Даби уже знал, что профессор Ямада преподавал историю магии и был деканом Хаффлпаффа. Тодороки смутно припоминал какую-то скандальную статью Ямады, из-за которой пару лет назад Джин едва не подрался с их молодым профессором истории.       

— Линки достать пирог!       

Перед Даби оказался ошеломительно пахнущий пирог, и он едва удержался. Пока Нацуо капал слюной на это произведение кондитерского искусства, Даби достал палочку и мысленно проговорил заклинание. Пирог послушно уменьшился.       

— Ну что, потопали?       

Брат кивнул и повел его какими-то окольными путями. До Зала они дошли минуты за три, и Даби с раздражением подумал, что со своим топографическим кретинизмом он потерялся бы в первые секунд пятнадцать.       

Едва завидев толпу студентов из Дурмстранга, Нацуо кинулся брату на шею и стремительно сбежал в Зал. Даби хмыкнул и двинул к своим.       

— Надо же, пришёл.       

— Так лестно знать, что ты меня ждал! Ой, блять.       

В его сторону с недобрым взглядом мчал господин директор собственной персоной. Что-то в этом взгляде подсказывало, что Даби стоило начать бояться за сохранность своих внутренних органов.       

— Если что, у тебя понос, — Шигараки довольно оскалился в своей жутковатой ухмылочке.       

— Ну, спасибо!       

Пятно остановился напротив Даби. Он окинул его взглядом, заглянул в честные синие глаза, а потом с непередаваемой подъёбкой в голосе сказал:       

— Мистер Тодороки! Вы наконец-то почтили нас своим присутствием, я польщен. Плюс вам в карму, наказание будет не столь жёстким.       

— Господин директор! — передразнил Даби, — Запрет я не нарушил, туалеты вы разрешали посещать.       

Даби почти услышал, как директор скрипнул зубами. Чисто райская музыка для его ушей.       

— Туше, мистер Тодороки, — он скривился, — Минутная готовность! Ваш выход.       

Студенты вытянулись в шеренгу по двое. Двери Большого Зала распахнулись, заиграла музыка и они шагнули вперёд.

***

В Большом Зале царила атмосфера, которую Кейго назвал бы новогодней. Факультеты перемешались самым невозможным образом, и каждый второй пытался сесть поближе к иностранным гостям. Дурмстранг усадили за стол Слизерина, а Шармбатон засунули к Рейвенкло.       

Руми, соизволившая пересесть за стол Хаффлпаффа, задумчиво жевала кусок морковного пирога и засматривалась на французских студенток. Сам же Таками прожигал взглядом студента из Дурмстранга, к которому подсели сиблинги Тодороки.    

Если Фуюми Тодороки он знал косвенно, через редкие упоминания от профессора Кана, её декана, то Нацуо Тодороки стал ему весьма близок за эти пару недель, прошедших с начала учебного года. Позитивный, улыбчивый ребёнок всегда был падок до любого, даже самого незначительного, одобрение и тянулся к ласке словно подсолнух к солнцу. Кейго, недолюбленный сирота, мигом взял его под своё крыло.       

И сейчас Нацуо сидел по левую руку от этого ублюдка в красной мантии и застенчиво смотрел в пол, не в силах сказать и слова.     

В конце концов, Таками отвечал за первачков. Он, Мордред побери, префект Хаффлпаффа.       

— И чем тебе так не понравился этот красавчик?       Кейго криво ухмыльнулся:       

— Красавчик? Руми, ты в уме?       

Девушка равнодушно пожала плечами и отломила ложечкой кусочек пирога.       

— Вполне себе, — заявила она, — Чистокровный — посмотри, какие черты точеные — и наверняка одарён магически. Хотя лично меня больше интересует делегация из Шармбатона.       

Она вновь уставилась на стол Рейвенкло, а Кейго тяжело вздохнул.       

Тем временем Красавчик что-то шепнул Нацуо, и тот буквально расцвел. Он подхватил сестру под руку, и они быстро выскользнули из Большого Зала, напоследок помахав Красавчику.       

Видимо, Таками слишком завис на созерцании спины таинственного незнакомца, потому что в следующую секунду он обернулся, одарил Кейго равнодушным взглядом и встал, подхватив под руку какого-то сутулого белобрысого парня.       

— Пойдём по гостиным, Руми, — Кейго взял свою сумку и осторожно коснулся плеча подруги, — У меня завтра первым зелья. Сдвоенные.       

Усагияма посмотрела на него таким взглядом, которым обычно смотрят на безнадежных больных; Кейго аж передернуло.       

— Этот твой кружок самоубийц, — пробубнила она, — Я бы уже психанула и отказалась.       

— Не могу, ты же знаешь. В Аврорат не берут без ТРИТОНов по зельям.       

— Тогда крепись. Хуже уже не будет!       

И, как это обычно бывает, наступило то самое пресловутое «хуже», которого, естественно, не должно было быть.       

День начался хуже некуда: Таками проспал собрание префектов, не успел позавтракать и забыл учебник по зельеварению в спальне на тумбочке, а возвращаться за ним уже не было времени. Казалось, опять-таки, что хуже быть уже не может, но тут Кейго зашел в кабинет профессора Гараки, и всё пошло по пизде. За его прекрасной партой (до этого момента одиночной, к слову) сидел вчерашний Красавчик и дремал, откинув голову назад.       

Кейго чуть не присел на холодный каменный пол.

— А, Кейго! — возбужденно вскинулся Гараки, — Проходите, проходите!       

Он осторожно, едва ли не по стеночке, приблизился к своему столу и аккуратно сел. Красавчик даже не дернулся.       

— Господа студенты! — профессор поправил свои большие нелепые очки, — Сегодня мы начинаем варить сложнейшее зелье, которое повлияет на вашу оценку в этом полугодии.       

Неожиданно Красавчик заинтересованно вскинулся. Было в его взгляде что-то странное, какой-то ебанутый огонёк, который бывает лишь у отпетых маньяков и прочих незаурядных личностей. Кейго следовало бы обратить на этот нездоровый интерес больше внимания, но он был занят — молился всем Основателям разом, чтобы его оценка была хотя бы «Удовлетворительно».       

— Наши друзья из Дурмстранга, — тем временем продолжал профессор, — Попали в мой класс по рекомендации профессора Йоцубаши, моего давнего коллеги. Надеюсь, вы сможете быстро адаптироваться к моим урокам!       

О, Таками прекрасно знал этот тон. С этого прекрасного момента для иностранных студентов начинались удивительные уроки зельеварения, которые в Хогвартсе называли «сдохни или умри». Первые месяца три студенты всегда были сами по себе: профессор словно кидал их в бушующее море и с интересом наблюдал, кто выплывет, а кто потонет у самого берега. Бросивших продвинутое зельеварение было много больше, чем продолживших добровольную пытку у Гараки.       

Против ожидания, трое самоубийц из Дурмстранга даже в лице не изменились: сидели изваяниями и улыбались. Красавчик сверкал нездоровым блеском в глазах, девчонка со среднего ряда скучающе крутила перо, а третий смертник вообще читал сегодняшнюю газету.       

— Итак, вы будете варить Оборотное зелье. В конце прошлого года мы разбирали его. Это зелье считается крайне сложным, поэтому варить его вы будете в парах. Приступайте же!       

Гараки махнул откровенно уродливой палочкой из светлого дерева, и к ученическим столам медленно подлетели ингредиенты из хранилища в конце класса. Кейго хотел было ухватить первую попавшуюся скляночку с пучками спорыша, но Красавчик весьма резво отвесил ему подзатыльник и потянулся за другими пучками, от которых сам Таками отмахнулся.       

— Ты что творишь? — негодующе прошептал Кейго, потирая ушибленное место.       

— Спасаю котёл от взрыва, — отмахнулся от него парень и тут же схватил баночку с сушеными златоглазками и четырёх пиявок.       

Профессор Гараки, что удивительно, посмотрел на Красавчика с неким восхищением во взгляде.       

— Замечательно! Просто прекрасно! А у вас глаз намётан!       

Красавчик приосанился.       

— Благодарю, профессор, — соизволил ответить он и с бешеной скоростью принялся раскладывать ингредиенты по какой-то странной схеме.       

Гараки с благоговением уставился на причудливо разложенные ингредиенты. Кейго даже ущипнул себя за ногу, чтобы проверить, что он не спит.       

— Далеко пойдете, юноша, — со знанием сказал профессор, — Зельевар из вас будет просто замечательный!       

Неожиданно день перестал быть таким отвратительным. Таками понял, что по левую руку от него сидит его шанс получить «Превосходно» за полугодие. В голове с невероятной скоростью крутились шестерёнки.       

— Полагаю, мы не так начали наше знакомство, — примирительно улыбнулся Кейго, держа в голове тот факт, что Шляпа упорно отправляла его на Слизерин, — Меня зовут Кейго Таками.       

Красавчик смерил его высокомерным взглядом.       

— Даби, — кинул он и вернулся к котлу.       

Вот, собственно, и поговорили.       

Пока Кейго думал, что делать дальше, Красавчик, оказавшийся Даби, уже закинул в котёл водоросли. Что удивительно, он не сверялся ни с каким рецептом, а его зелье (их, вообще-то, но Таками последние минут тридцать нещадно тупил и участие в варке не принимал) послушно кипело, меняло цвет и делало всё то, что должно было делать порядочное зелье.       

Сам же Кейго мог испортить даже простейшее Дыбоволосное, если ежесекундно не сверялся с рецептом.       

— Что мне делать? — обреченно спросил он у Даби.       

— Сейчас надо взмахнуть волшебной палочкой. Справишься?       

Он смотрел с таким скептицизмом, что Таками во что бы то ни стало решил доказать свою умственную состоятельность. Легко и изящно вытащив палочку из крепления на плече, хаффлпаффовец сделал взмах и торжественно произнёс:       

— Пиво, варись!       

Маггловский мем был очень хорош, но Даби, видимо, шутку не оценил. Он нахмурился, и Кейго как-то резко захотелось досрочно сдать экзамен на аппарацию.       

— Рот закрыл, долбоеб, — прорычал Красавчик, — Или ожоги сводить будешь год.       

Диалог у них с того самого момента не строился; Даби рычал не хуже оборотня, и Кейго, благоразумный маг, предпочитал не нарываться. Других совместных пар у них, слава Мерлину, не было, а вот зельеварение, и раньше бывшее не особо радужным времяпрепровождением, стало откровенно отвратительным.       

Пожалуй, первый более-менее содержательный разговор у них произошел парой недель позже, аккурат после объявления Чемпионов.       

Ну, как разговор. Ссора.       

Несмотря на то, что совместных уроков у них больше не было, Кейго периодически видел Даби, поскольку тот повадился проводить всё своё свободное время с Нацуо Тодороки. Это было весьма дурной интерес иностранца к первокурснику, и Таками искал повод, чтобы предъявить свое недовольство Красавчику.     

Случай предоставился совсем скоро.       

После ужина в Большом зале убрали все столы, а лавки поставили в стройные ряды по бокам. Посередине возвышения, где находился учительский обеденный стол, стоял Кубок Огня. Он переливался всполохами голубого пламени, и это почему-то напоминало Кейго о Даби.       

Одним днём Руми заставила его перестать глазеть на голубой огонь и бросить в Кубок бумажку со своим именем. Сама она накарябала своё имя на куске пергамента в первый же вечер. Кейго знал, что Чемпионом ему не стать, но попробовать сам Мерлин велел.

Директора трёх школ встали подле кубка, и директор Незу, крошечный волшебник в прямом смысле этого слова, заговорил:       

— Я рад приветствовать наших гостей в стенах Хогвартса! Настало время объявить Чемпионов.       

Он подошёл к Кубку, взмахнул палочкой, и голубое пламя извергнуло обгоревший кусочек пергамента.       

Краем глаза Таками заметил, как Даби передёрнуло.       

— Итак, наша первая Чемпионка — Химико Тога, Шармбатон!       

Девушки и юноши в голубых атласных мантиях зааплодировали. Миниатюрная блондинка с двумя растрёпанными пучками на голове легко запрыгнула на помост и встала около директриссы Шармбатона. Дородная женщина, внешне больше похожая на мужчину, ласково погладила Химико по спине, и та заметно расслабилась.       

Тут Кубок изверг вторую бумажку. Директор Незу развернул её и торжественно произнёс:       

— Второй Чемпион — Изуку Мидория, Хогвартс!       

Что ж, это было ожидаемо. Любимчик Всемогущего, отставного аврора, был студентом одарённым и умным, а ещё ему были свойственны типичные аврорские отвага и жертвенность. Сияющий Изуку встал рядом с Тогой, и по нездоровой улыбке Кейго понял, что Чемпион Хогвартса перекочует жить в Больничное крыло на время Турнира.       

Сидевший позади Таками Шинсо Хитоши тихо, но проникновенно матерился.       

— Вот же блять, — бубнил он, обреченно смотря на своего парня, — Мне же тебя, упёртого барана, теперь насильно к мадам Шузэнджи тащить.       

Кейго повернулся и сочувствующе хмыкнул.       

— Крепись, Хитоши. При необходимости могу прикрыть тебя на собрании префектов, ты только свистни.       

Шинсо устало улыбнулся.       

Тем временем из Кубка вылетел третий кусочек пергамента. Весь Большой Зал замер в ожидании.       

— Третий Чемпион — Томура Шигараки, Дурмстранг.       

Тот самый сутулый дружок Даби нехотя сполз со скамьи. Сам же Красавчик счастливо улыбнулся, а потом рассмеялся. Его смех потонул в гуле голосов, но Кейго не отрываясь смотрел на это завораживающее зрелище.       

Даби действительно был красивым.       

Не то, чтобы волшебников хоть немного волновала внешняя привлекательность, — в конце концов, у них было сотни возможностей изменить свой внешний облик — но Кейго, выросший в маггловском детдоме, болезненно относился ко всем мало-мальским красивым (с его точки зрения, конечно же) вещам и людям.       

Дракклова Руми с её разговорами о «точеных чертах лица» чистокровного ублюдка.       

Из Большого Зала Кейго вышел, словно огретый бладжером. Он крутил одну предательскую мыслишку и так и этак, и ему решительно не нравилось, куда всё это шло.       

Он почти было решился игнорировать Красавчика, а на зельях общаться с ним как с капитаном квиддичной команды Слизерина, — степенно и немногословно — но тут Кейго свернул за угол и увидел Нацуо Тодороки, который стоял рядом с пресловутым Даби, и торопливо вытирал слёзы.       

Тут-то и произошла Та Самая Ссора.       

Кейго в миг подскочил к своему первачку, властно задвинул себе за спину и бросился с кулаками на высокомерного ублюдка — палочку он догадался не вытаскивать, иначе плакал его значок префекта.       

Даби едва успел увернуться. События развивались с бешеной скоростью: Красавчик вскинул руку и на кончиках его длинных пальцев заиграло синее пламя, у Таками мелькнула сплошь нецензурная мысль («сука, вот же блять… стихийник ебучий»), а Нацуо без страха кинулся вперёд и повис на руке у Красавчика.     

— Не надо! — выкрикнул Тодороки, и Даби послушно опустил руку.  

— Поясни, — потребовал он и властно сжал плечо Нацуо.       

И Кейго-жизнь-меня-ничему-не-учит-Таками не выдержал.       

— Отпусти мальчика, быстро. Не приближайся к первокурсникам моего Дома, педофил херов.       

Красавчик недоуменно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Нацуо и второй раз за последние полчаса расхохотался.       

— Тебе смешно, тварь?!       

— Бля, я не могу… — Даби отсмеялся, утер выступившие слёзы и кивнул встревоженному Нацуо, — Мелкий, иди-ка в гостиную.       

Кейго недоуменно наблюдал, как быстро смотался его первачок.  

— А теперь с тобой, Шерлок Холмс сраный, — Красавчик подошел почти вплотную и закинул руку на плечо Таками, — Слушай сюда, гер-рой. Этот мелкий — мой младший брат. Усёк?       

Видать, видок у Кейго был тот ещё, потому что Даби тяжело вздохнул и, закатив глаза, пробормотал что-то о мордредовых детях и их скудном интеллекте.       

— Меня зовут Даби Тодороки. Тодороки, понял?       

Все теории и додумки Кейго, до этого стройные и весьма логичные, пошли прахом. Он отрешенно кивнул и попытался было извиниться, но Даби только отмахнулся и ушёл куда-то в сторону Западной лестницы.

***

После Того Разговора Даби неожиданно для себя самого впал в какое-то странное состояние полнейшего спокойствия. За Нацуо хорошо приглядывал припизднутый блондинчик, за что Даби великодушно поставил ему пару воображаемых плюсиков и принялся объяснять тонкости зельеварения. Кейго оказался весьма смышленым учеником, и его зелья раз от раза становились лучше.       

Отбросив свои сомнения и страхи, Даби внезапно понял, что оказался в очень интересном месте с прорвой всякого разнообразного народа.       

Он таскался с Томурой и волей-неволей спелся с Хитоши Шинсо, таким же страдальцем, как и он сам.       

— Мой-то хотя бы спокойный, — фыркал Даби, пока угрюмый Хитоши пытался вдолбить в него основы окклюменции, — А твой Изуку что тот пикси.       

Хитоши тяжело вздыхал, в очередной раз влезал в мозги Даби, а потом принимался мысленно жалиться на Изуку, получившего очередную травму на тренировке.

Каждый раз, когда Шинсо решал устроить своему парню разнос, Изуку, сияющий и довольный, ерошил ему волосы и целовал, а потом убегал то к Всемогущему, то к своей квиддичной команде. Суровый префект Слизерина таял, и непременно клялся поговорить с Мидорией когда-нибудь потом.       

Письма из дома приходить перестали, и жизнь окончательно наладилась. Даби на радостях записался на факультатив по алхимии к профессору Гараки, и почти переехал в малую лабораторию. Иногда он брал Кейго с собой и на практике показывал, как лучше всего сварить какое-нибудь Кроветворное или Укрепляющее.       

Естественно, одним прекрасным, полностью положительным днём всё пошло по наклонной.       

Даби, как всякий порядочный чистокровный маг, пиздец почувствовал заранее и последние дня три был словно на иголках. Неприятное щекочущее чувство отпускало его только рядом с котлами, а потому после двухчасового курса по варке Умиротворяющего бальзама он был спокоен будто Мерлин на Авалоне.       

— Понимаешь, птичка, — лениво сказал Даби, запирая дверь малой лаборатории, — Ошибаться в таком зелье нельзя никак. Ты забыл чемерицу, а твой гипотетический пациент хоп — и в коме.    

— Ты теперь меня вечно будешь так называть? — обреченно уточнил Кейго.       

Даби расплылся в самодовольной улыбке и потянулся, закинув руки за голову:       

— Так точно, мистер лучший ловец Хогвартса.       

— Иди ты нахер, акрофоб дракклов.       Они шли в сторону выхода из подземелий и неторопливо переругивались. Даби дорогу до сих пор не выучил, а потом шел на шаг позади и старательно делал вид, что знает, куда идти.       

— Тодороки!       

Даби передёрнуло.       

— Да блять, — ругнулся он, потом обернулся в сторону говорившего и оскалился в кривой улыбке, — Томура, друг мой! Какими судьбами?       

Шигараки, хмурый и безрадостный будто сто дементоров разом, цапнул Тодороки за рукав мантии и принялся тащить куда-то влево.       

— За мной.       

Даби кинул на Кейго извиняющийся взгляд, мол, извини птичка, друг с ума сошёл, надо подсобить, пока он не разнёс Хогвартс к Моргане-матушке. Шигараки с силой дёрнул его за мантию, отчего Даби не вписался в поворот и матерно взревел на весь коридор.       

— Куда ты меня тащишь, болезный?       

Томура только отмахнулся и прибавил шагу. Они в считанные минуты дошли по библиотеки, где Шигараки усадил Даби за самый дальний стол и сосредоточенно принялся накладывать заглушки.       

Тодороки посмотрел на откровенно паникующего друга и невербально накинул парочку фамильных отвлекающих и заглушающих чар. Только после этого Шигараки чуть успокоился и уселся напротив.       

— Скажи мне, потомственный огневик, насколько опасно пламя драконов?       

Даби откровенно растерялся. Драконы — существа агрессивные и, ко всему прочему, обладающие интеллектом — в магическом мире были едва ли не под запретом, и увидеть этих прелестных созданий для обычного мага являлось невозможным.       

Наверное, труд Скамандера наиболее подробно описывал драконов, но даже там не было львиной доли информации.       

— Огонь драконов беспощаден. У него магическое происхождение, и потушить его обычными способами не получится.       

— Выжить можно? — деловито поинтересовался Томура.       

Тодороки подумал, а потом помотал головой.       

— Я выживу, хоть и обгорю к дракклам. Смогу взять небольшое количество огня под контроль, но ты — труп. Разве что можно попробовать обрядиться в костюм из драконьей кожи, и то не факт.       

Шигараки помолчал, почесал шею и уверенно сообщил:       

— Мне нужен костюм из кожи дракона. Сможешь достать?       

Даби подумал, что это очень, очень плохой розыгрыш, но Томура выглядел настолько сосредоточенным, что сразу становилось понятно — не шутит.       

— Какие, блять, драконы? У тебя первое испытание через неделю!  

— Первое испытание — драконы.       

— Хорош пиздеть! Кто тебе притащит дракона в школу?       

— Тебе загон показать?       

Даби замер. Дракон на квиддичном поле с деревянными трибунами — это полный и беспросветный пиздец.       

— Ты же не шутишь сейчас?       

Шигараки отрицательно мотнул головой, и Тодороки отчаянно застонал.       

— Так, ладно, — он с силой потёр лицо, — У нас неделя. Нам надо придумать, как подобраться к дракону и остаться в живых. Напишу Гирану, пусть тоже мозгами пораскинет.       

— А, этому своему старьёвщику?       

— Этот старьёвщик может достать хоть посох Мерлина, — отмахнулся Даби, — Короче, садимся за книги про этих огнедышащих ящерок, а завтра отведешь поглазеть на дракона.    

Так и повелось, что днём они зависали в библиотеке, а ночами сидели в малой лаборатории. Даби становился за котлы и галлонами варил Противоожоговое, Укрепляющее и почему-то Антипохмельное. Шигараки же увязывал волосы в хвостик и чах над выписками из древних трактатов о драконах.       

Двадцать четвертого ноября, в понедельник, должно было состояться первое испытание, а они додумались лишь до Конъюктивитуса.       

— Усыплять этих тварей смысла нет — сбросят они чары, — устало сказал Даби и присыпал своё эссе по древним рунам песком, — Конъюктивитус в нашем случае — лучшее решение. Слепая тварь — уязвимая тварь.       

Шигараки, мрачно жующий пирог, был ещё бледнее обычного. Он расчесал себе и шею, и лицо до такой степени, что Тодороки пришлось по-быстрому сварить бадьяновую настойку.       

— Завтра испытание, а мы додумались лишь ослепить эту тварь. Блестяще, — Томура опять принялся чесаться, и Даби кинул в него жалящее.

— Шел бы ты спать, чехоточный. Могу соппоро для ускорения наколдовать.       

— Прокляну, — мрачно пообещал Шигараки.       

— Тогда у меня для тебя есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.     

Даби многообещающе улыбнулся и щёлкнул пальцами. Перед ними тут же появился эльф.       

— Принеси-ка нам солений каких-нибудь, — попросил Тодороки и принялся вытаскивать из пазухи мантии маленькие фляжки, — Увеличь их пока.       

С годами Даби выяснил, что пьяный Томура — спящий Томура, а потому идея напоить нервного чемпиона была поистине гениальной. Он снял с ближайшей полки глиняную кружку с нарисованным жизнерадостным жёлтым подсолнухом, от души плеснул огневиски, подхватил солёный огурец и вручил всё это добро Шигараки.       

— Залпом, дорогуша, залпом.       

Естественно, Томура ужрался в хлам за какие-то полчаса. Он заснул будто умер: вот сидел, вещал что-то о компании его маггловского приёмного отца — а вот уже лежал лицом на столешнице и храпел. Сердобольный Даби трансфигурировал полотенце в подушку и укрыл болезного своей мантией. Антипохмельного и Укрепляющего у него было хоть залейся, и он решил дать Томуре поспать ещё пару часиков.       

Даби допил остатки огневиски из кружки Шигараки и притянул было своё недописанное исследование по Алхимии, как вдруг дверь на кухню приоткрылась и в помещение вальяжно зашёл Кейго в квиддичной форме.       

— Даби? — удивился он, — Уже одиннадцать, ты чего не в спальне?   

— А ты откуда такой нарядный?       

Таками хихикнул и присел за стол, удивленно посматривая на мирно спящего Томуру.       

— Да квиддичные команды помогали стадион к испытанию зачаровывать, — пояснил он, всё ещё косясь в сторону Томуры, — Флаги натягивали, сидушки от дождя заколдовывали.       

Он замолчал на минуту, а потом всё же поинтересовался с неподдельным интересом в голосе:       

— А что с ним?       

— Перепил, — Даби отчего-то тоже разморило, и он засмотрелся на ладный торс, обтянутый жёлтой кофтой, — Исключительно для успокоения нервов.       

Кейго взглянул в ответ — и Даби пропал.       

Отец всегда говорил, что стихийники, а огневики в особенности, ребята вспыльчивые и страстные, но Даби никогда ему не верил; наверное, это пришло из детства — недоверие к отцу, примерному семьянину на приёмах и беспощадному абьюзеру дома, осталось в подкорке, текло в венах.       

Даби всю свою жизнь стремился быть не похожим на Энджи Тодороки и благодарил Мерлина за то, что лицом и телом он пошёл в маму, пусть и посредством кровного ритуала. Он ненавидел отца, ненавидел его черты в себе, ненавидел то, что он сделал с ним.       

Он ненавидел Энджи Тодороки, но в этот самый миг был вынужден признать, что его жалкий отец оказался прав.       

Даби смотрел на Кейго Таками и горел изнутри. Его огонь, само его естество, тянулся вперёд, ближе к Кейго. Огонь был Даби, и Даби был огонь, и сейчас они оба пылали в странном и непонятном желании.       

Кейго придвинулся ближе и осторожно, будто приручая дикое животное, накрыл худую горячую ладонь Даби своей.       

— Скорее всего, сейчас я совершу ошибку, — прошептал Таками, и Тодороки пошёл мурашками, — Но ты позволишь мне?..       

У Даби едва хватило сил, чтобы кивнуть, а потом Кейго поцеловал его, и весь его мир схлопнулся, оставив после себя лишь сильные ладони на его собственных да мягкие губы с привкусом мёда.       

Они целовались на кухне Хогвартса, нуждаясь друг в друге словно в воздухе. Их не волновали ни потрескивание поленьев в огромной печи, ни тихое сопение спящего непробудным пьяным сном Шигараки. В этот самый миг существовали только они, Кейго и Тойя.       

Кейго отстранился и взглянул на Даби с такой теплотой, что собственное пламя показалось льдами Арктики. Тодороки всем своим естеством чувствовал то самое волшебство, о силе которого рассказывала мама, и уязвимость которого ненавидел отец.       

Но тут дракклов Томура всхрапнул, и вся магия момента улетучилась. Таками махнул головой; его глаза в ужасе расширились.       

— П-прости… Я, наверное, пойду.       

Он птицей выскочил в коридор, и Даби неожиданно почувствовал себя смертельно одиноким.

***

Кейго совершил ошибку.       

В Ту Самую Ночь он вмиг выскочил из кухни, почти не помня себя. В голове уверенность в том, что Даби был совсем не против, боролась с панической мыслишкой о том, что огневики — ребята вспыльчивые и скорые на ожоги третьей степени. В спальню он ворвался ни жив ни мёртв и даже форму снимать не стал — с разбега упал в кровать, завернулся в тяжёлое пуховое одеяло с головой и принялся думать.       

Мысли были сплошь невесёлые. Выходило, что стоило писать завещание.       

На завтрак Кейго шёл как на войну, но ни Даби, ни Шигараки не оказалось за столом Слизерина. Их обычные места пустовали, а сидевший совсем рядом Хитоши с хмурым выражением лица пытался уговорить Изуку поесть.       

Таками ещё раз огляделся и наконец наложил себе блинчиков, щедро полив их мёдом. Он успел съесть три блина и уже тянулся за четвёртым, как вдруг к нему подошёл Тодороки. Правда, не тот, которого Кейго одновременно и ждал, и боялся увидеть.       

— Привет, Нацуо, — немного нервно улыбнулся он.       

Ребёнок подозрительно на него глянул, но в ответ всё же улыбнулся.       

— Привет! Брат просил тебе передать, — он протянул белый самодельный конверт с кривым рисунком снитча в правом верхнем углу, — Вот.       

— Спасибо.       

Кейго ухватился за конверт будто утопающий за соломинку. Видать, с лицом он немного не совладал, потому что Нацуо вдруг как-то слишком понятливо улыбнулся и поспешил убежать к своим друзьям.       

— Хельга-заступница, помоги, — взмолился Таками и вскрыл послание.

Против ожидания, внутри лежало обычное письмо, даже не подгоревшее по краям.       

«Через полчаса у шатра Чемпионов. Не опаздывай, птичка.»       

Почерк у Даби был загляденье — острые каллиграфические буквы, как будто только из учебника по чистописанию. Кейго аккуратно сложил короткую записку и сунул во внутренний кармашек мантии.       

Идти до шатра окольными путями не пришлось: трибуны в столь ранний час ещё пустовали, а за главного оставили профессора Айзаву, который задремал прямо в учительской ложе, продуваемой со всех сторон. Воровато оглядевшись, Кейго нырнул за крайнюю трибуну и оказался аккурат перед пристанищем Чемпионов.       

Даби не было.       

Вдруг кто-то запустил горячую ладонь в его отросшие на затылке волосы; Таками мгновенно выхватил палочку, а этот таинственный «кто-то» до боли знакомым хрипловатым голосом прошептал:       

— Не бойся, птичка.       

Палочка в руке ощущалась многотонным камнем, но Таками даже не думал её убирать. Он развернулся — лицом к лицу, глаза в глаза — и мгновенно оказался в стальных объятиях. Уткнувшись носом куда-то в район ключиц, Кейго мимолётом отметил, что Даби тёплый словно печка.       

— Я… — тихо начал Кейго, не уверенный, что говорить и как себя вести дальше, — Прости.       

— Молчи. Прошу, молчи.       

Даби отпустил его лишь для того, чтобы бережно обхватить лицо хаффлпаффца руками. Он кончиками пальцев ласкал его скулы, застенчиво смотрел куда-то вбок, а Кейго стоял словно под Конфудусом и не мог сказать ни слова. Аномально горячие ладони согревали, будто защищали даже, и Таками понял, что готов стоять так хоть целую вечность.       

Тодороки вдруг наклонился вперёд и спросил, пристально смотря в глаза:       

— Я хочу тебя поцеловать. Можно?       

Кейго на выходе выдал уверенное «да», а потом Даби накрыл его губы своими, и всё вокруг резко стало неважным.       

Если первый их поцелуй, жадный и необдуманный, произошёл почти случайно, под влиянием момента, то сейчас они оба твёрдо знали, что делают.       

— Мать моя Моргана, какие страсти!       

Они отскочили друг от друга словно ошпаренные, а Шигараки, вальяжно облокотившийся о трибуну, довольно засмеялся.       

— Это становится плохой привычкой, Томура, — недовольно отозвался Даби.       

Томура равнодушно пожал плечами:       

— Не я решил сосаться на проходе. Вы бы ещё и палочки прям тут обнажили, умники.       

Он смешливо посмотрел на палочку, которую Кейго всё ещё сжимал в руке. Тот покраснел и с силой пихнул дракклову деревяшку в чехол на бедре.       

— Шёл бы ты к своим драконам.       

— К каким драконам? — не понял Таками; Шигараки раздраженно цокнул.       

Даби поправил Кейго черно-жёлтый шарф, переплёл их пальцы, а свободную руку вскинул вверх и с самодовольным выражением лица показал своему дружку средний палец. Томура буркнул что-то нецензурное.       

— Так что с драконами?       

— Драконы — это первое испытание, — послушно доложил Даби, и потянул Таками в сторону постепенно заполняющихся трибун, — Пойдём, а то не сядем.       

Пока Таками самозабвенно ругался с Тодороки из-за Турнира, драконов и идиота-Шигараки, успела пройти жеребьёвка, и на поле вывели первого дракона.       

— О, китайский огненный шар. Интересно, кому достался? — на арену выпорхнула миниатюрная Тога, и Даби понятливо кивнул, — Не повезло девчонке. Там был более спокойный валлийский зелёный.       

Кейго посмотрел, как лихо Химико швыряется обычным секо и другими режущими заклинаниями, и скептически хмыкнул. Тут в пору было жалеть ни в чём неповинную дракониху.       

Остаток раунда Тоги и всё сражение Изуку со шведским тупорылым они пропустили, осторожно переглядываясь друг с другом словно третьекурсники.       

Когда на поле вышел непривычно собранный Шигараки, Даби вдруг окаменел и прильнул к перилам. От нервов он прикусил губу до крови и глазами следил за перебежками чемпиона. Дракониха недовольно рокотала и от кладки с яйцами отходить не собиралась.       

Томура ещё минут пять побегал по полю, а потом засел за широкий камень и принялся чего-то ждать. Публика недовольно загудела, и в этом самый миг дракониха припала на передние лапы, а Шигараки выскочил из своего убежища и звонко выкрикнул:       

— Конъюктивитус!       

Бедное ослеплённое существо взревело и почему-то рвануло вверх, встав на задние лапы.       

— Акцио золотое яйцо! — Томура играючи поймал немаленькое яйцо.       

Судьи дали отмашку об окончании испытания и принялись выставлять оценки.       

— В смысле ваш собственный директор снял балл со своего участника? — искренне удивился Кейго, увидев присвоенную Шигараки девятку от директора Дурмстранга.       

— Да сука он, — от души сказал Даби, — Посчитал, что испытание можно было пройти и лучше. Единственный ведь скинул единичку, сука. Остальные по десятке дали.       

Тодороки сосредоточенно нахмурился, а потом махнул рукой, будто решил для себя что-то крайне важное. Он встал и галантно протянул руку Кейго.       

— Пойдём выловим моих мелких, — легко сказал он и кивнул в сторону выхода, — Заберём болезного и пойдем отмечать.       

Кейго рассмеялся и согласно кивнул.