Ума не приложу, что делать с Эдрианом. Наблюдаю только за ним, предоставив остальных марионеток самим себе. Он сидит в углу своей комнаты, схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону. Похоже, один из тех, кто сломался, попав сюда. Но мне не нравится эта мысль. И я не собираюсь так быстро расставаться с этой марионеткой. Он мне по вкусу.

Джим заглядывает к нему каждый день. Жалеет. Ещё бы, его пациент. Док у нас любит психиатрию, а рыбак, как известно, рыбака…

В любом случае, Эдриана пора растормошить, а то он только и делает, что сидит в углу или бродит по комнате, иногда останавливается и долго, пристально смотрит в камеру, словно пытаясь увидеть за ней меня. Не получится, красавчик. Никому здесь, во втором акте, не известно, кто я такой. Никому. А те, кто знал, уже мертвы. А мёртвые неболтливы. Особенно когда они закопаны в саду под вишнями.

Когда-то там играли мы с братом. Я не могу удержаться, чтобы не кинуть взгляд на фото в старинной рамке у меня на столе. Мама, папа, Джон, я, Нэн… Острая тоска напоминает укол острой иглой. Двери моей памяти напоминают двери в этом доме. Их больно открывать.

Звонит телефон. Кидаю взгляд на экран, чтобы узнать, кто там. Снова детектив Кастелланос, мой «надсмотрщик», так сказать. Отлично, что сегодня приехал он, а не Барни, тот противный, излишне подозрительный старик. Временами я думаю, что лучше приобрести его в число моих марионеток, но неохота связываться с полицейским у меня в особняке. Мне и Билла хватает, хорошо хоть в последнее время он не просыхает. Надо только вовремя подкидывать ему спирт. А уж от всех этих следователей, судей и прокуроров из первого акта меня до сих пор тошнит.

Кидаю ещё один взгляд на Эдриана, он сидит на краю кровати, оперевшись на неё ладонями и низко опустив голову. Нет, так дело точно не пойдёт. Имелось бы у меня больше времени перед встречей с детективом Кастелланосом, можно было бы с ним что-нибудь решить. А так…

Подтаскиваю шоколадки ближе к себе, чтобы распаковать верхнюю. Есть сладкое между приёмами пищи вредно, но… не могу удержаться. И, в конце концов, теперь я отвечаю за себя сам. Ни родителей, ни родственников, ни потерявшегося брата. Знать бы, где он сейчас и почему, чёрт возьми, так и не наведался до сих пор ко мне. Уж ему бы тут понравилось. Уверен, он бы оценил. Правда, Джон? Ты ведь хотел бы, чтобы все эти людишки, засадившие тебя в психушку, а потом и в одиночную камеру, осознали, с чем нельзя играть и на что они не имеют права покуситься? Ты бы показал им настоящий вкус свободы, научил бы её ценить.

Телефон снова звонит, я вздыхаю и засовываю кусок шоколадки в рот. Пора идти.

Когда я выхожу на крыльцо, машина детектива уже подъезжает к воротам внутреннего двора. Марионетки её не увидят, окна заколочены достаточно плотно. И никому в голову не придёт заподозрить, что внутри с особняком что-то не так. Мне достаточно по-прежнему играть роль запуганного, придавленного тяжёлой травмой прошлого парня. Делать большие глаза. Стараться не смотреть на заколоченную половину. И все уже верят, что я просто не могу видеть это проклятое место и готов избавиться от этих комнат любой ценой.

Нажимаю кнопку на пульте, чтобы открыть ворота; машина заезжает внутрь, останавливается у фонтана. Детектив Кастелланос выходит из неё, как всегда излишне аккуратный, но при этом небрежный, и подаёт мне руку, а второй неуловимо быстрым движением захлопывает дверцу. Кажется, он делает несколько дел одновременно. Совсем как я. Улыбаюсь как можно радостнее, когда пожимаю ему руку и приглашаю внутрь, на мою половину дома.

Здесь, в декорациях, царит идеальный порядок. У меня даже есть свой кабинет, в точности как у папы, туда мы и проходим. Отвлекаюсь ненадолго, чтобы принести из кухни чайник и заварить напиток в уже приготовленных кружках. Как там сейчас мои марионетки? За ними глаз да глаз нужен. Оставишь на пару минут — и потом приходится разбираться с тем хаосом, который они устроили. Особенно мне не хотелось спускать глаз с Эдриана. Моя новая любимая марионетка, самая любопытная цель для наблюдений. Моё Перо. Я ждал от него чего-то необычного, нового, чего-то, что нарушило бы шаткую гармонию между Последователями и Подпольем. Вот же дети. Разделились на две команды, будто бы это поможет им выиграть в мою игру!

Глупые. В моих правилах такой ерунды тоже не было. Там ясно сказано: борись за свободу, собирай ключи — тогда и осознаешь всю суть моего учения.

Иногда так трудно в одиночку.

И иногда я так злюсь на Джона, что он бросил меня, оставив наедине со всем этим. Хотя я стараюсь исключительно ради него.

Детектив Кастелланос терпеливо ждёт, как и всегда. Его взгляд одновременно пристальный и равнодушный. Что-то занимает его мысли намного больше, что мне только на руку. Я сажусь напротив него, он расцепляет пальцы и берёт кружку с горячим чаем.

— У вас есть какие-то новости?

Он качает головой и внимательно смотрит на меня.

— Абсолютно никаких. Я думал, ты мне что-нибудь расскажешь.

Детектив Кастелланос — тот самый человек, который отвечал за моего брата после его перевода из колонии в какое-то другое место. Не помню точно, как оно называется и чем вообще является. Он вёл ещё и кое-какие дела об исчезновении людей, большинство которых находилось буквально в нескольких метрах от него. Что бы он сказал, если бы узнал об этом? Нет, мне нельзя так рисковать. К тому же он — моя единственная нить, единственное в какой-то мере доверенное лицо, которое передаёт появляющуюся информацию о моём брате после того, как тот сбежал.

И где он находился сейчас — только чертям известно. Но не мне.

— И вы по-прежнему считаете, — продолжаю я, с нетерпением дёргая ногой, — что он может появиться здесь? Прошло три года.

— Когда-нибудь он всё равно наведается в Вичбридж или в этот особняк. Так работает людская психика.

Снисходительный сноб. Почему они все так повёрнуты на психологии? Я притащил в особняк одного такого, доктора Файрвуда, он увлекается психиатрией и всем в этом роде. Но что-то мне не доводилось видеть, чтобы доктор проявлял чудеса общения. Наверняка детектив замечает мой недоверчивый взгляд, когда я беру кружку обеими руками и откидываюсь на спинку, покачиваясь на стуле, но ничего не говорит.

Больше нам обсуждать нечего. Он приезжает сюда только по работе. Я не хочу поддерживать разговор. Мне необходимо пойти и посмотреть, что происходит на той стороне дома.

Мысленно пытаюсь внушить детективу желанию поскорее убраться отсюда. В какой-то степени это работает — довольно скоро он прощается и уезжает, настойчиво напоминая позвонить, если что.

Едва детектив переступает порог — я срываюсь с места. Две минуты, целых две минуты мне пришлось стоять на крыльце и кривляться, как клоун. В кресло перед мониторами я буквально влетаю, хватая с тарелки бутерброд и запихивая его в рот почти целиком. Что тут у нас в гостиной? Не соскучился по мне ещё, Джим? А ты, Джек? Нет, он, похоже, даже не поднял головы от своей новой игрушки. Паяет её в подвале уже дня два. Эдриан заглядывал к нему дать пару советов, вроде спелись. Кстати, где у нас он? Уже не в своей комнате. И куда его, спрашивается, понесло, стоило мне ненадолго отвлечься?

Пропажа обнаруживается на кухне, и в течение пары минут не могу преодолеть удивление, когда наблюдаю за ним. Он сидит в кресле, стиснув в руках кружку с чаем. Молчит и только наблюдает за Дженни, которая щебечет, как пташка, порхая по кухне и на ходу успевая сразу варить суп и готовить пирог. Мне нравится смотреть, как она создаёт кулинарные шедевры практически из ничего, ради этого я и подбрасываю им всяких вкусностей с каждой поставкой продуктов.

Эдриан смотрит на Дженни так, будто привидение увидел. Чего это они? Перематываю на несколько минут назад, чтобы взглянуть на их встречу. Краем глаза продолжаю наблюдать за ними в режиме реального времени.

Эдриан наконец добирается до той комнаты, с которой должен был начать. Он не мог туда не попасть. Никуда бы не делся. Так что всё идёт по плану.

На кухню он заходит крадучись, словно в логово ядовитой змеи. Ну что ты, Эдриан, наша Дженни не кусается. Заморить насмерть или задушить заботой — это да. Иногда. Но она же наше солнышко. Ты ведь не станешь её обижать? Ведь тогда тебе придётся поплатиться за это.

По кухне он ходит, словно по музею, разглядывает всё, ощупывает. Что, не верится, что здесь всё тоже может быть, как у людей? У меня ведь не тюрьма, а учебное заведение. Я — их учитель свободы. А они все — мои ученики. Излишне самостоятельные, излишне вредные, иногда недостаточно прилежные и старательные. Но всегда удерживаемые моими нитями, направляемые моими чёткими движениями. И самые лучшие не те, кто послушно пляшут выученный танец, а те, кто, познавая моё учение, создают свой, не менее продуманный и изящный. Не мне же жить за них, им и самим нужно научиться.

Он так занят своим небольшим исследованием, что даже не замечает, как Дженни возвращается в кухню. Ей удаётся подкрасться к нему достаточно близко. Да ведь она и не крадётся вовсе, зачем бы ей. Но Эдриан всё равно подскакивает на месте, как ошпаренный. Его лицо выглядит настолько забавно, что я не могу удержаться и смеюсь во весь голос. Эдриан и Дженни в режиме реального времени вскидывают головы и с удивлением смотрят на динамики. Я что… опять забыл отключить микрофон? Ладно, это не страшно. Да и как не удержаться, если его лицо так комично, когда он во все глаза разглядывает Дженни, словно очередной экспонат в музее, самый редкий и красивый, будто не верит, что перед ним такая реликвия.

— Вы оба такие забавные, — сообщаю я им. — Пересматриваю видео вашей встречи.

— Нашей… — Эдриан смотрит прямо в камеру, из-за искажения и помех на видео его глаза кажутся полностью чёрными, сливаются со зрачками, он резко вскакивает, его лицо искажает гримаса ярости. И если ещё утром он казался мне сломленным и загнанным в угол, то сейчас вместо него я вижу пылающий огонь, мечущийся в человеческом теле в поисках выхода. Но оболочка достаточно прочна, чтобы сдержать его.

— Смешно тебе от этого, да? — кричит он совсем как тогда. И швыряет кружку прямо в камеру. Она долетает, с пластиковым стуком ударяется об объектив, осколки разлетаются по всей кухне, Дженни испуганно прикрывает голову руками. С той стороны монитора стекает чай, а я сижу в ступоре.

Даже Джек ещё не осмеливался на такое. А ведь мой любимый подпольщик — самое смелое и бесшабашное существо в доме.

Руки сами собой сжимаются в кулаки. Наказание. Да, мне стоит наказать его ради его же блага. Чтобы вывести его на истинный путь. Всё ради любви. Любовь учителя к его ученикам безмерна.

— Эдриан, тебе придётся за это ответить, — строго говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал достаточно наставительно, но при этом не источал лёд. Звучит угрожающе, даже Дженни отступает и прижимает ладони ко рту.

Если Джек взрывается — то взрывается до конца. И сокрушает всё, что оказывается вокруг него. Так кто же из них опаснее?

Ни один из них.

Больше не говорю им ни слова. Скидываю кроссовки и подпираю одним коленом подбородок, забравшись на кресло с ногами.

Каждый раз приходится выдумывать им наказания. Это так сложно — не опуститься до уровня бездумно калечащего непослушных кукол убийцы. Но при этом суметь преподать им урок. Не спустить с рук. Не уронить свой авторитет. Я — их невероятно крутой мастер: Кукловод.

В моём дневнике наброски некоторых вариантов, но ни один из них меня не удовлетворяет. Даже смотреть на них тошно. Калечить собственных кукол? Нет, увольте, на такое я не подписывался. Но кто же знал, что Перо окажется… не совсем таким, как я его представлял. Но и вместе с тем он просто идеален для этой роли, если его правильно обработать. И это не только мои домыслы — остальные тоже так считают.

Впервые вижу, чтобы Райан заинтересовался кем-то из новичков. Их высочество соизволило сползти с чердака, чтобы лично посмотреть на моё Перо. Ну давай, сравни его со старым. Ничуть не хуже, верно? Ничем не уступает. В нём есть характер. Не стержень, который можно сломать раз и навсегда, а неугасимый огонь. Пламя способно принять любую форму. Ему сложно навредить. Огонь очищает, закаляет, манит к себе взгляды. Не зря говорят, что на огонь можно смотреть вечно.

Но на что смотришь ты, Райан? Тебя тоже привлекает его природа? Дракон и огонь — лучшего союза не найти. Персонажи моего театра так похожи на персонажей сказок, которые мы с братом читали в детстве… Возможно, это и хорошо, что Джона пока нет здесь. Представление ещё не готово, ещё так много работы, так много нужно сделать. И тогда он увидит, что я — не такое уж и ничтожество, не способное крепко удержать нити в руках во время детского спектакля. И этот спектакль ничто уже не сможет испортить.

 Эдриану наказание я ещё не придумал. Просто проходить испытания? Да они все и так это делают каждый день. Но только не он. Что ж, не нравится ему здесь — так это его проблемы.

Прогоняю его по всем комнатам, начиная с кухни. Ему явно здесь неуютно, хотя он и старается прятать все эмоции, но бледнеет, стискивая ручку каждой двери. Жадный же ты до крови, Перо. Трясёшься за каждую каплю? Символ… свободы…

Райан стоит на лестнице в прихожей, пока Перо проходит своё испытание, и выглядит слишком спокойно.  Робот. Смотреть на него не могу. Надо было давно его выгнать. Неужели и ты как они стал? Перо обзавёлся популярностью после того случая в кухне. Все сочли своим долгом познакомиться с ним. Джим снова наведался, но ненавязчиво. Док не глупый, и сам понимает, что такому неспокойному типу, как он, не место среди его отмороженных цыплят.

Зато его дорогой братец своим крысиным нюхом учуял, откуда ветер дует. Улыбается, ведёт себя дружелюбно, руку для пожатия протягивает. А справишься ли ты с этим огнём, Джек? Вдруг он превратится в пожар?

После вынужденной экскурсии по дому Эдриан уже не выглядит таким пришибленным. Сидит на кровати и зыркает в камеру. Больше он вспышек ярости в мою сторону себе не позволяет. Но чувствую — тихо ненавидит. Но не так, как все остальные, не так. Мне это пока не совсем важно, не рыпается — и ладно. Главное, что процесс уже запущен. И уже вскоре мы все сможем увидеть, каким оно будет: Перо второго акта.