Пока Дэлит размышляла над своим вариантом плана, Луизетта пыталась составить свой. Снулый баронет не вызывал у нее сильной неприязни, однако она не могла относиться к нему без презрения. Было в нем что-то бессловесно-скотское. С равным успехом этот человек мог быть втянут как в брак, так и в преступление. Отец, вероятно, устроил охоту за деньгами и связями, готовый примириться в таком случае со скромным званием жениха для дочери. Баронет вел себя как лакей, во всем потакая и поддакивая сэру Кловису, насколько хватало его не могучих сил.

Луизетта, оскорбленная тем, как ее заперли в гостиной в минуту нежеланной помолвки, теперь запиралась везде, где только могла. Если у нее не было ключа, она подпирала ручку двери креслом.

Дэлит все-таки срезала для нее одну розу, и Луизетта вложила ту в одну из толстых книг отца, намереваясь оставить по гувернантке хотя бы такую память. Луизетта понимала, что еще не получила отказа, но надежд у нее было мало. Она вообще росла лишенная навыка слишком часто и слишком страстно уповать на провидение. Но Луизетта была готова вооружаться всеми доступными ей средствами, и, оказавшись в библиотеке, принялась исследовать полки и шкафы, прежде ее не интересовавшие. Один ей даже пришлось взломать, бесповоротно испортив замок фруктовым ножом.

Луизетта никогда не сторонилась библиотеки, находя в ней много отрад в тяжелые для себя часы. Но прежде ее не интересовали книги на запретных полках. Она не роптала на то, что от нее что-то прячут. Теперь же разве что недоумевала, отчего отец держит у себя столько книг о ведьмах — при всей его к ним ненависти. Из потертого и до изумления захватанного гримуара барышня с удивлением узнала, что каждая ведьма обладает своим особенным даром, едва ли у двух на сотню он будет одинаков. Однако творить незамысловатые чары, пользуясь словами заклинания, способна каждая. Луизетта запомнила эти слова против своей воли: она перелистнула толстую страницу с гравюрой и вместо папиросной бумаги обнаружила меж листков тонкий шелковый платок. Он уже не пах духами, пропитавшись запахом библиотеки, но даже если б Луизетта не узнала его, дело рук ее драгоценной Джунии, она догадалась бы по вышитым детской рукой инициалам — то платок ее матери.

Тем временем Дэлит в своей комнате крутила меж пальцев шестеренки, прилаживая их друг к другу, натягивала пружины и иными способами пыталась как-то убедить себя, что занимается делом. Она не могла долго обманывать себя, будто сколь угодно кропотливая работа чего-то стоит без плана. И у нее он был… просто он ей не нравился. Дэлит Вальдес хотела воображать, что она переродилась, но выходило только то, что она осталась такой же, какой требовалась при дворе как протеже Гаго Праха. Какой он хотел ее видеть, до крови вгрызаясь клыками в столицу.

— Иногда я думаю, что бы сделала Лилли на моем месте… — Пробормотала Дэлит, поднимая руку с револьвером: вполне готовым, ждущим только, когда его заправят лунаритом. — Мы с ней такие разные, и все же иногда мне хочется взять с нее пример, потому что, видит Высший, может, дурными методами, но она добивалась того, чего хотела. А я тону в болоте, неспособная достичь цели. Да что там, даже приблизиться к ней!

Дэлит еще долго бы упивалась чувством нервного бессилия, грызя карандаш, но в дверь постучали: Уолтон, судя по звуку. И Дэлит собралась. Решение само собой всплыло в ее мозгу, подтолкнутое на поверхность мешанины мыслей надобностью выглядеть пристойной гувернанткой юной леди.

Уолтон с позволения просунулся в комнату, готовый отдать почту. Дэлит спрятала револьвер на коленях, прикрыв складкой юбки.

— Письмо для Вас, мисс Вальдес. Какое пухлое!

— Это от моей подруги.

Дэлит протянула руку, в другую уже взяв нож для бумаг. Ее пальцы успели сомкнуться на конверте, но до того, как Уолтон отпустил письмо, Дэлит вскинула на него глаза, испытующим взором обшарила лицо.

— Что полагаешь делать после того, как Луизетта покинет отчий дом, старина?

Уолтон всплеснул ладонями, почесал голову, пошевелил усами и произвел еще несколько неясных движений, призванных изобразить процесс усиленного размышления. Он не имел понятия, и Дэлит угадала его настроение.

— Сомневаюсь, что лорд дю Приз будет тебя здесь держать. Он или переедет сам, или же наймет штат из прислуги пошикарней, чем мы с тобой, дружище.

— Полагаю, что так, мисс.

— А не пригодится ли тебе немножко лунарита, как полагаешь?

Уолтон верно полагал, что от лунарита, ценящегося по всему королевству, не говоря о близлежащем Ньеслу, где за столь редкий ресурс платили золотом, никто в своем уме не откажется. Дэлит и не собиралась. Просто для нее на кону стояло нечто куда более ценное.

Дэлит отдала Уолтону столько лунарита, сколько, за небольшим исключением, нашлось в ее чемодане. Себе она оставила только необходимое невеликое количество, на случай непредвиденных событий. Как показывал Дэлит ее опыт, большинство событий — непредвиденные.

Только когда дверь за дворецким закрылось, Дэлит, наконец, распаковала письмо от подруги.

— О, Лилли. Перо твое не менее остро, чем меч.

Дэлит опустила руку, и несколько листков из ее ослабших пальцев скользнули на пол. Да, письмо было увесистым: целое начало романа. Не слишком остроумного, пожалуй, но в целом недурного и написанного с прилежанием. Однако, без конца. Лилли обрывала свою историю на середине словами “а дальше допиши сама”. Демиург знает, что она имела в виду.

Дэлит и Луизетта чаще всего виделись перед портретом леди дю Приз. Обе не могли избавиться от ощущения, что за ними наблюдают, а здесь, на чердаке, они наконец могли оставаться наедине. Даже в классную комнату то под одним, то под другим надуманным предлогом кто-то заходил. Сюда же, кроме них двоих, не мог заглянуть никто. Тут девушки разговаривали… и тут же складывали вещи, способные им пригодиться. Ключ, который Дэлит смастерила, сняв слепки с замков, подходил к задней двери поместья, другой, на который она меньше надеялась — к парадной. Книга заклинаний, проложенная шелковым платком, соседствовала с крохотной глиняной фигуркой леди Лауретты, которую Луизетта собиралась сохранить из сентиментальных соображений. Дэлит не возражала. Луизетте их предстоящий побег виделся куда более серьезным предприятием, чем он представал в глазах гувернантки.

Капканы обязался убрать Уолтон, также чувствовавший, как горят его пятки, в полной готовности припустить прочь от поместья дю Призов. Дэлит не могла без изумления видеть, как спокоен лорд Кловис — неужто он не чувствовал, как приближается предательство, точно лавина? Уже слышен грохот, а воздух наполнился ледяной пылью. Ее саму то и дело пронизывали разряды нервного возбуждения. Дэлит знала, что успокоится, как только почувствует себя — вместе с Луизеттой — в безопасном месте.

Девушки решились в одну из ночей. У них еще было время, почти целая неделя — лорд дю Приз, расхоложенный ощущением, что взял над домашними верх, только теперь собрался съездить в город, подать в газету объявление о свадьбе дочери. После того, как старшая, недостойная Джуния, подорвала его доверие, лорд Кловис оттягивал удовольствие, видевшееся ему в некоторой степени местью. Какая ирония, сэр Кловис, рьяно ненавидевший торгашей, продал дочь! Но Луизетта, по его представлениям, отвечала и за мать, и за сестру, согрешивших неповиновением патриарху.

Дэлит шла первой, Луизетта, со скромным саквояжем и книгой под мышкой — за нею. Беглянки юркнули в коридор, ведущий к кухне, но черный ход преграждал… незваный женишок. Баронет, с полупустой бутылкой вина в одной руке, пытался встать с пола, опираясь на другую. Но, поднявшись на четвереньки, снова валился на пол. К счастью, его визгливые жалобы прекрасно были слышны издалека, и Дэлит с Луизеттой вовремя спрятались за портьерой. Уолтон склонялся над баронетом, однако тот махал на дворецкого руками и не желал принимать помощь. Уолтон приложил палец к губам, подавая девушкам знак. За его спиной замаячил повар, вышедший проверить из кухни, в чем причина этакой суматохи.

— Ничего, пройдем за оранжереей, — Дэлит обнадеживающе сжала руку Луизетты. — быстро.

Они выскользнули наружу, точно две ночные сильфиды, две тени, и зашагали вдоль розовых кустов. Ночь уже спустилась на поместье дю Призов, и Дэлит пожалела, что не взяла с собой фонаря. Она не собиралась выдавать себя огнем, но чуть дальше, на тропе, свет пригодился бы им.

Стоило ей подумать об этом, как едва ли в десятке шагов впереди вспыхнул огонек фонаря, освещая дорожку, розовые кусты и сурового Кловиса дю Приза.

— Очередная ночная прогулка, мои драгоценные мисс? Я уже наслышан, чем вы любите развлекаться, пока я не вижу.

Барон сделал шаг к Дэлит и Луизетте, и они отступили с опаской.

— Ничего. Я не злюсь и готов составить вам компанию. — Дю Приз опустил фонарь на дорожку и похлопал себя по карманам жилетки в поисках портсигара. — Это разумный компромисс. Ночной променад! Звучит даже воодушевляюще. После такого недурно будет выпить хересу перед сном.

Шипя, вспыхнула спичка, сэр Кловис с наслаждением затянулся.

— Брось, дочь. Наигралась. Пришла пора взрослеть.

Луизетта разжала пальцы на руке Дэлит и сделала шаг вперед, вставая с нею рядом.

— Отец… послушай. Я никогда не была примерной дочерью, боюсь. И я прошу за это прощения.

— Да, это так, милая. — Сэр Кловис вздохнул. — А теперь исправь свои ошибки и вернись в дом.

— Ты прав. Я твоя наследница, я должна покоряться. Но мисс Вальдес… Она хочет уехать.

— Ночью? Это смешно.

Дэлит вздохнула, готовая привести разумные аргументы. Но она и так знала, что Кловис дю Приз в них не нуждается. Стоило ей шевельнуться, и он схватился за пояс, выхватывая из-за него хлыст, которым прежде на ее глазах щедро угощал своего слепого коня.

— Вернитесь в дом, мисс Вальдес.

— Нет.

Кловис хмыкнул. Непокорность… весело, только когда женщина проявляет ее, будучи уже освобождена от одежды. Но не раньше.

— Что-то не так со слухом, я полагаю. Или с Вашим, мисс Вальдес, или с моим, потому что мне показалось, что Вы сказали “нет”.

Она смотрела ему в глаза, и барон с изумлением понял, что Дэлит его не боится. На что он рассчитывал, впрочем, подбирая шавку Гаго Праха? Пухленькое румяное лицо могло обмануть, и многие охотно заблуждались, глядя на эту улыбку с рекламы монпансье, которая то и дело возникала на лице мисс Вальдес. Однако правда заключалась в том, что эта женщина: художница, смотрительница королевской библиотеки, ученая, а до и после того — гувернантка подрастающих аристократок… Не наемная убийца, как ее конфидентка, от которой в поместье приходили письма, не колдунья, не разбойница как-то выдержала столько времени рядом с печально известным Гаго Прахом, доказала ему свою полезность, и выскользнула из его хватки, когда это показалось ей разумным. Если Лилли Стил была ножом, ранящим из темноты, то Дэлит Вальдес быстро поняла, кем ей стоит быть: стеной. Монументальной, непрошибаемой, неогибаемой.

— Я действительно сказала “нет”, и этот ответ не изменится.

Она знала эту интонацию “сделай вид, что передумала, и мы все замнем”. Гаго, Лилли. Люди, куда более опасные, чем барон Кловис. Дэлит нащупала в кармане револьвер, хотя не думала, что до этого дойдет.

— Ладно, — выдохнула Луизетта. — ладно, я… я раскаиваюсь, хорошо? Я вернусь в дом, приму наказание и мы все… забудем.

— Уверена? — Дэлит обернулась на нее. — Потому что если ты поймешь, что ошиблась или струсила, второй раз будет дольше, утомительней, а в остальном совершенно так же, как сейчас.

— Как я могу выбрать! Полагаешь, это легко!

— Нет, — искренне ответила Дэлит. — Я так не думаю.

Кловис хлестнул ближайший розовый куст — просто так, для острастки. Чтобы колеблющиеся девушки принимали решение быстрее. Он начинал скучать и замерзать.

— Мисс Вальдес принадлежит мне не меньше, чем ты, моя милая крошка Лу. Я ее купил, как когда-то купил твою мать.

Дэлит сначала выхватила из кармана револьвер, и только потом задумалась, что же это она делает. Но пути назад не было.

— О, одна из ваших забавных столичных игрушек! Я не любитель… ах, чем проще, тем лучше, — дю Приз снова хлестнул ближайший куст, замахнувшись. На дорожку упали срезанные бутоны роз. — не так ли? Да и не думаю, что эта штучка на что-то годна…

Дэлит выстрелила, и у Кловиса дю Приза отвалилась голова — правда, не у живого, а мраморного, установленного в центре фонтана. Живой барон дю Приз только сжался в ужасе, пораженный пониманием, что, возможно, все и закончится сейчас, быстро, как он и хотел, но не в его пользу.

Тем не менее, Дэлит медлила. Она не хотела убивать сэра Кловиса. Она надеялась, что он ее не вынудит — просто не сможет, вооруженный всего лишь хлыстом против ее револьвера, начиненного лунаритом. Но и опустить руку она не могла, держа барона на прицеле.

— Не надо. В этом нет нужды.

Пальцы Луизетты легли Дэлит на запястье, давя, заставляя опустить руку.

— Я все ждала, что явится кто-то, кто меня защитит.

— Но больше не ждешь?

Луизетта не стала отвечать словами. Она глубоко вдохнула, воздевая руку, и Дэлит безошибочно узнала веяние магии, разлившееся вокруг. Тотчас по листьям, по мощеной дорожке сада забили крупные капли дождя. Небо прорезала молния, вонзаясь в то, что осталось от статуи фонтана.

Сэр Кловис ахнул, прикрываясь локтем. Через минуту он едва мог уже различить дочь и гувернантку через пелену дождя. Розы зашуршали, шевелясь, точно живые, и расступились, давая пройти новорожденной ведьме.

— Видишь ли, отец, тут ничего нельзя поделать. — Луизетте приходилось кричать, чтобы ее можно было расслышать через шум ливня. Дэлит с удивлением поняла, что они-то обе, стоящие рядом, сухи, точно под крышей. — Я слишком похожа на матушку. Ты не мог бы это изменить. Даже я сама не смогла бы, если бы захотела.

Она развернулась и взяла Дэлит за руку.

— А я и не хочу.

Они шли, и розы буйно разрастались за их спинами, скрывая путь. Позади них чернел ослепнувшими окнами особняк дю Призов, обреченная на смерть громада; впереди чернел полный звуков, запахов и шорохов животных лес.

На склоне холма их окружили ведьмы, сопровождая на всем оставшемся пути в лесную чащу. Туда, где в окружении своих сестер по ковену и преданных учениц, восседала на дубовом троне королева ведьм, леди Лауретта дю Приз.