Дежурный сообщил, что конь госпожи Гиббс найден, пойман и, скучая, дожидается ее в компании служивых лошадок, а в кабинете Стила те же чувства, с великой долей вероятности, испытывает королевская книжница. Дежурный отрапортовал, что просительница поднялась в кабинет поручика, и замялся, не желая объяснять, почему не воспрепятствовал непротокольному вторжению. Впрочем, когда Лилли и Стил сами прошли в кабинет, все стало предельно ясно. Марк ожидал увидеть нечто иссохшее, чопорное, бледное. Книжница, несмотря на то, что ей действительно было около тридцати или чуть за — то есть, в таком возрасте, оставаясь незамужней, она не могла именоваться иначе, чем старой девой… Книжница оказалась сдержанной, но не больше. Глаза ее внимательно и цепко исследовали кабинет.

Что еще ожидал от нее Марк, так это стенаний и полуобморочной паники. Гостья же выглядела готовой сражаться за свое право воспользоваться помощью жандармерии. Она сжала кулак и выставила плечо, точно собиралась действительно броситься на Марка, как бралентийская воительница. Сложена она была для того вполне подходяще: плавно-пышнотелая, но при том напряженная, точно тугая пружина. Волосы и веснушки ее горели огнем в послеполуденном солнце, щедро льющем свет через распахнутое окно.

— Дэлит Вальдес, книжница Его Величества. — Дама протянула руку для пожатия, не поцелуя, и Стил растерялся.

Лилли ответила на приветствие вместо него, улыбаясь, и про себя отметила, что пожатие Дэлит оказалось сухим, как книжная страница, не уверенно-твердым и не мягким, когда кажется, что ты вот-вот раздавишь хрупкие, точно карандашный грифель, пальчики. Дэлит словно формировала ладонью жесткий каркас, куда впускала чужую руку, и охватывала ее не менявшимся годами движением, единым для крохотных лапок и огромных лапищ.

— Лорд Прах говорил о Вас, госпожа Вальдес.

Книжница на мгновение вскинула брови, затем кивнула. Она тоже должна была быть наслышана о Золотой лилии. Несомненно, Дэлит также составила свое мнение о манере Лилли пожимать руки. Тем не менее, сюда она пришла не ради светских знакомств и расшаркиваний.

— Ваше благородие, вот в чем суть. — Дэлит рубила ладонью воздух, точно так ей было легче говорить. — Позавчера я закрыла студию в одиннадцать, отпустила Лёри домой. На следующий день он не явился на работу, я подумала, что он болен, и не удивилась бы, не открой он мне, но…

— Так, так, так! — Марк воздел здоровую руку, прерывая книжницу. — Никаких Лёри. С этим — в полицию.

— Они сказали, что не будут этим заниматься. Якобы мой помощник мог загулять…

— И я скажу Вам то же, мисс.

— Ему одиннадцать! — Дэлит достала из кармана юбки свернутый вчетверо листок и протянула его Марку. — Позавчера. Я закрыла студию в одиннадцать. Отпустила Лёри…

Слишком много невыносимых женщин на один суматошный день, не без досады подумал Стил, беря листок. А после развернул его и замер. Положил на стол, так что стало видно и стоящей рядом, уперев бедро в столешницу, Лилли.

— Ого, превосходный рисунок! — Ахнула та.

И действительно, с листа, казалось, смотрел живой мальчишка. Всего несколько карандашных штрихов заставили его зрачки лучиться, а курчавый чуб, казалось, вот-вот затрепещет от ветра. Это была поразительно талантливая работа, однако Марк впечатлился отнюдь не художественным мастерством Дэлит.

— Бастард?

— Не знаю: сирота. Бывший беспризорник, сэр. Состоит при мне на попечении библиотеки. До совершеннолетия.

Марк не отказался от мысли, что книжница пыталась прикрыть грех, но теперь искренне пеклась о плоде своей любви с каким-то заезжим кисивачетцем — либо так или иначе несвободным. Официально в Эльзиле не было рабства ни в каком виде — если не считать ритуальных слов в молениях Демиургу, в которых каждый называл себя самого рабом Высшего. Но на деле за долг или через оговор в кабалу попадали как темнокожие кисивачетцы, так и бледные блондины из Ньеслу. Принц Эйд века назад прекрасно потрудился и убедил-таки подданных не судить по цвету кожи. Теперь эльзильцы равно презирали всех, кто не родился в их стране. От попадания в кабалу тебя отделяли лишь запас изворотливости и дарованная Демиургом удача.

Тем не менее, все это действительно значило, что в полиции не станут искать пострела, каким бы ценным он ни казался Дэлит. Единственное, на что она сможет рассчитывать, так это на совет приобрести нового помощника. Красивые на бумаге слова в Эльзиле слишком часто значили нечто весьма неприглядное. Малыш Лёри по закону был и оставался вещью для любой инстанции в Эльзиле.

— Я не уверен, что… О, Уризен, я могу разве что оформить его пропажу по форме утраченной утвари… — Марк покраснел и поспешил согнуться над столом, чтобы ненароком не поймать взгляды обеих девушек. — И это… это потребует времени.

За которое Лёри может быть переправлен на корабль работорговцев или убит, разом подумали все трое присутствующих.

— Я полагала, будет хоть какая-то польза от того, что некоторые люди у нас считаются собственностью. — Произнесла Дэлит с иронией такой горькой, что ее губы невольно скривились, будто произнесенная фраза обожгла их. — Но, видимо, большего, чем бумажка с печатью, мне не добиться.

Лилли моргнула, медленно кивая. В голове у нее явно бушевал вихрь мыслей, зрачки трепетали, точно девушка пыталась прочесть хоть слово на неких стремительно перелистываемых ветром страницах. И вот, спустя несколько секунд, с решительным вздохом она замерла, поворачиваясь к Дэлит. Легкий намек на улыбку показывал, как Лилли, несмотря на надежду, не уверена в успехе.

— Что скажете, если я возьмусь за это? Конечно, в жандармерии я не служу, но… пару раз была в доках и могу пройтись по ним еще раз, если понадобится. Порасспрашивать рабочих.

Глинд, мгновенно подумал Марк, вспоминая недавнюю сцену. Преследователь и грубиян. Тот вел себя с развязностью любовника, однако Марк не мог вообразить, что такая девушка, как Лилли — неискушенная, бесспорно, но при том невинная, с несомненным чувством собственного достоинства — сошлась бы с оборванцем из доков. У нее не имелось ни единой причины сделать это, Стил побился бы об заклад.

— О, ну да, две девушки в доках, без сопровождения — разумно и безопасно, как я мог забыть! Не нагружайте полицию лишней работой, будьте милосердны к этой сонной организации, дамы.

— Если Вы переживаете о своем приглашении к известной прелестнице, то я оставлю записку о Вас заранее, — весело рассмеялась Лилли, опираясь на стол уже не только бедром, но и рукой, так что ее плечо как будто толкнуло воздух в паре дюймов от раненой руки Стила. — на случай моей внезапной трагической… пропажи.

Она снова это делала. Заставляла его думать о Кларинде. А ее светлому образу Марк не мог сопротивляться — точно она была здесь, с ними, в комнате. Во плоти. Видела и слышала его.

Тем паче, что Кларинда действительно могла впоследствии узнать, как прошла эта встреча, со слов Лилли. В более светлых или же темных тонах — в зависимости от того, как он сейчас поступит. Марк вздохнул, чувствуя, как ветер из окна холодит его шею над тугим форменным воротничком.

— Я думаю, мы можем... — Он кашлянул, чтобы выиграть секунду времени и собраться с мыслями. — пожалуй, что… я могу начать расследование, пока у меня на руках нет иных дел. Я отправлю запрос, но мне не обязательно дожидаться ответа, речь-то о ребенке, это не шутки.

Дэлит недоверчиво наморщила лоб, криво закусив губу. Лилли же просияла, восхищенно ахнув.

— Ты просто душка. — Ее рука пронеслась в воздухе в опасной близости от больного плеча Стила. К счастью, девушка вспомнила о недавней оплошности и удержалась от ласки раненой руки. Лилли повернулась к книжнице. — Он просто душка. Не волнуйся, теперь дело в шляпе.

Лилли проводила Дэлит до дверей, щебеча, затем вернулась к Марку и снова оперлась на стол: так, точно ей требовалось, чтобы их что-то разделяло, хоть бы и столешница, да чернильница на ней. И в то же время, Лилли явно тянуло нагибаться над жандармом, словно ей до зарезу хотелось пошептать ему на ухо.

— Ну, Вы сегодня совершили один подвиг и согласны совершить второй? Имеете слабость к незнакомым девушкам? — Извернушись, Лилли прижалась бедром к столу так плотно, что почти села на него. — Я доложу леди Кларинде. Шучу, шучу! О, любовь… Это святое. Даже если Вы будете не слишком компетентны, я обещаю представить все в лучшем виде.

— Я пошлю Вам копию рапорта, мисс. Когда все будет кончено.

— Ну, нет. Так дело не пойдет! Я с Вами: не только в молитвах, но и во плоти, Ваше благородие. — Лилли легонько, но выразительно шлепнула своим хлыстиком по углу столешницы. — Понимаете ли, Вы, поручик, провели столько времени на войне, что, быть может, позабыли, каково жить в городе. Где все иначе. А я только что постигла эту науку: выходит, мы нужны друг другу. Как любит повторять Гаго Прах…

— Все в этом мире решается на войне и на балах. Да, знаю. Но не помню, чтобы он говорил о доках. — Марку отчаянно хотелось выпить, однако он не решался сделать это при гостье. Ее присутствие начало его тяготить, и скрывать это с каждой секундой становилось все сложнее. — Не думаю, что его лордство одобрит, чтобы его протеже таскалась по столь сомнительным местам, как доки. И Высший знает, где еще: как я могу предположить, куда меня заведет след?

— Я его очень-очень попрошу, и он не сможет мне отказать.

Марк не воображал, что мальчишка найдется в ближайшей кондитерской. Сбежал ли Лёри сам или оказался похищен, все одно это дело сулило немало перипетий.

— Не трудитесь, я не возьму Вас с собой.

— Значит, мне придется последовать за Вами тайно.

А она привыкла добиваться всего, чего ей хочется, подумал Марк, вспоминая поездку к колдуну. Что ж, теперь становилось понятно, отчего Лилли ничуть не удручена неудачей.

— Вы несносны.

— Полагаю, что так. Гаго говорит, что у меня ужасный характер.

— Он сам далеко не игривый котенок.

— Знаю. Он порой просто кошмарен. — Лихо качнув ногами, Лилли спрыгнула на пол: удивительным движением, полным пружинной ловкости, но полностью лишенным утонченной грации. — Надеюсь, он захочет меня удочерить.

Марк не нашелся, что ответить, не уверенный, шутит его собеседница или нет.

— Ну, а теперь прощайте. Полагаю, мое  присутствие становится в тягость. Благодарю за превосходную прогулку, — Лилли медленно, задумчиво улыбнулась, и Марку вдруг показалось, что впервые — по-настоящему тепло и искренне. Точно прежде ее смущал камень, попавший в туфлю, и вот теперь, глядя на него, Марка, Лилли избавилась от того, что мешало ей искренне порадоваться моменту.

Она взяла свой хлыстик и явно собралась уходить, но Марк не мог отпустить ее просто так. Он выдвинул ящик стола (полупустая бутылка предательски прогрохотала, перекатываясь по фанерному днищу) и достал не слишком потрепанный томик: “Шевалье д’Облесть и паучиха”.

— Мисс, позвольте… — Марк запнулся, хотя Лилли улыбалась ему все так же лучезарно. Может быть, если бы он видел в ней прежнюю напускную беспечность, ему было бы легче. — Я, каюсь, вчера на приеме Ее Высочества слышал краем уха… В общем, если Вы желаете почитать произведения Алена ди Шарентона, то я как раз закончил… Это, конечно, не первая книга, но в ней и так вполне понятно…

— Не сомневаюсь, — Лилли взяла книжку у Марка, не приближаясь. Протянула руку через стол, даже не наклонясь: явно намеренная тотчас уйти.

Рукав ее задрался не дольше, чем на пару секунд, и все же Марк успел увидеть расцветший на коже синяк. Крупный, темный, оставленный, как понял поручик, грубой мужской рукой.

Что ж, во время рейда по докам, подумал Стил, будет неплохо найти невежу Глинда и объяснить ему правила хорошего тона. Если этот чурбан любит оставлять синяки, пусть поучится сам с гордостью носить их.

Поблагодарив за одолженную книгу, Лилли ушла. Марк не без труда поборол желание выглянуть в окно, даже закрыл глаза, чтобы сдержаться… Образ Лилли все равно невольно возник у него перед глазами, яркий и живой, как наяву. Марк потер веки…

Он понял, что было не так. Несмотря на щегольский наряд и тщательно уложенные волосы, у Лилли были невероятно грязные, старые поношенные сапоги.

Лилли вернулась в свою скромную квартирку на высоком холме, которую она снимала у полуслепой и полуглухой вдовы за гроши. Тем не менее, не видевшей большого богатства девчонке из Ньёслу две среднего размера комнатки казались невероятно роскошными апартаментами.

Требовалось преодолеть три пролета: вниз, вниз, вниз, и тем не менее, выйдя на террасу, Лилли оказывалась возвышающейся над всем городом. Окна ее выходили на темную ленту реки и сияющую панораму столицы. Прищурившись, можно было найти королевский дворец среди разноцветного букета домов столичных сливок общества.

Теплыми вечерами именно так Лилли и делала, стоя среди неухоженного садика, дарившего только аромат свежей зелени — сорняков, не чего-то благородного — и заползающих в спальню муравьев. Но против букашек Лилли не протестовала, паукам в квартирке тоже нужно было чем-то питаться, в самом деле.

Уже шагая по лестнице, девушка поняла, что увидит в комнате, однако даже готовая к этому зрелищу, она не совладала с собой настолько, чтобы не вздохнуть с великой досадой.

— Сюрприз, Лилли.

— Сюрприз, сэр, это коробка конфет, а не истекающий кровью на мою кровать баронет. — Лилли заперла дверь и положила хлыстик на стол. — Мне придется отстирывать это самой. И замывать лестницу.

— Я старался не наследить.

Что ж, Гаго не врал. Он действительно оставил всего пару случайных капель крови тут и там. Можно было соврать, что это у Лилли приключилась некая неприятность. Или у ее гостя пошла кровь носом из-за давления, удручившего его деликатную аристократическую конституцию.

— Я слишком рано ушла из доков? — Что ж, Лилли не хотела, но ей приходилось признать, что, возможно, она сама виновата в том, что Гаго принес свои раны именно к ней в квартиру.

— Ничуть. Отработала на все денежки.

Лилли села рядом с гостем, помогла ему снять камзол. Взглянула на сочащийся кровью порез, закатав порванный рукав на плечо.

— Ты мог бы доплатить, и я бы осталась.

— Что там Глинд? Он тебе докучал?

Лилли встала с кровати, подошла к туалетному столику, достала из него коробку лекарств и прочих принадлежностей для здоровья и гигиены. Были среди них и нить с иголкой, пригодные для того, чтобы зашивать раны.

— Недолго; о нем не стоит беспокоиться.

Лилли была не слишком умела в лечьбе, нечасто ей выпадал шанс попрактиковаться, но сейчас она собиралась сделать все, что было в ее силах.

— Почему же ты пришел ко мне, если не собирался ткнуть носом, что я сделала в доках не так?

— Не хочу лишних вопросов. К тому же, Эрве прекрасно чистит сапоги и приносит чай, но раны зашивать не умеет.

— Если женишься на принцессе…

— Когда!

— Ладно. Когда женишься на принцессе, как же будешь прятать от нее свои раны?

— Посмотрим, какую жизнь я буду вести, когда это, наконец, случится.

Гаго только задышал чуть глубже, когда игла коснулась кожи, однако, привыкший к боли, даже не скривился. Лилли не думала, что он сдерживается. Возможно, Прах действительно переносил это легко. Тем более, что початая бутылка виски на ее тумбочке свидетельствовала, что, поджидая хозяйку квартиры, гость боролся со скукой и болью.

— О, а ты нацелен на долгую игру?

— Ну разумеется. Только ты все жалеешь, что нельзя получить желаемое по первому требованию.

Она не стала спорить.

— Твой Эрве болван, если не способен зашить рану. Этот слуга не для тебя, нашел бы кого помоложе и порезвее. — Лилли вздохнула. — Делаю за него половину работы. Не смей даже думать, что заплатишь ему, а не мне за эту услугу.

— Как там малыш Стил?

— Прелестный юноша. Я бы не поверила, что он был на войне, если б не поняла, что он пьет, как конь.

— Надеюсь, ты им не очарована?

— Ого-го, ты тревожишься за меня? Ах, точно: я не должна никому отдавать предпочтения на публике, чтобы играть на любом поле, какое понадобится. Да, господин, это понятно: ясно и доступно.

Гаго отвел взгляд. 

— Я бы не рекомендовал тебе с ним водиться. Раненые мальчики никогда по-настоящему не вырастают в мужчин.

Лилли не ответила, сосредоточившись на ране иного рода, чем та, о которой ей толковал баронет, однако пальцы ее невольно сжались, и Гаго от неожиданности подскочил. Что ж, он все же хоть что-то, да чувствовал.

— Что Ириен?

— Обозвал меня бездарностью и выгнал.

— Ничего. Это не к спеху. Но через месяц этот фигляр устраивает какой-то прием — нужно на него просочиться.

— Не хочу я к нему идти.

— Но это нужно для дела.

— Вот сами и идите, — огрызнулась Лилли, бинтуя плечо нежданного пациента.

Гаго взял с тумбочки нож и деликатно постучал им по горлышку бутылки. Не так, как делают на приемах, побуждая молчать, но таким образом, чтобы звук напоминал звон сыплющихся монет. Лилли вздернула голову, прикрывая глаза, и Гаго понял, что победил в этом споре.

— Твоя учительница сказала, что ты способна на многое.

— Леди Наиг не из тех, кто осмелится перехвалить плод собственных трудов.

Подняв голову, Лилли смотрела не на Гаго, а на свое отражение в зеркале за его плечом. Она казалась по-настоящему изысканной леди в нем. Такой действительно не стыдно стать придворной дамой. Но в душе, в сердце Лилли не чувствовала, что она хотя бы на толику нечто подобное. Ее наружность лгала, хоть и весьма убедительно.

Лилли поднялась с кровати, вернувшись к туалетному столику и пряча аптечку. Голос Гаго догонял ее в спину, как порыв холодного ветра.

— Развеселись, милая, еще немного, и ты достигнешь всего, о чем мечтаешь!

Осторожничая с раненой рукой, баронет надевал камзол.

— Что ж, цель у меня только одна. — Пробормотала Лилли, не оборачиваясь. Сейчас она понимала Марка Стила: ей бы тоже не помешала бутылка рома или виски в ящике стола. Которую она себе, разумеется, никак не могла позволить.

Уходя, Гаго протянул руку и коснулся ее волос, нежно перебрал пряди пальцами…

— Хотя бы рядом со мной ты можешь снять свою маску.

— Эй, Прах, — Лилли непонимающе взглянула на него, отпрянув в недоумении. — Ты же понимаешь, что у тебя нет ни единой причины так делать?

В ее голосе послышался едва заметный ньеслийский акцент.

— Что ты заладила: ты, ты! Тебе следует обращаться ко мне “Ваша светлость”.

— За это тебе придется мне приплатить. За каждую реплику.

Гаго покачал головой. На сей раз правда оказалась за Лилли. Он надел шляпу, снова вздыхая от боли в предплечье, но так, что это походило на выражение усталого неудовольствия, и перешагнул порог.

Лилли остановила его, дернув за край плаща.

— Плата, Гаго. — Она протянула руку. — Ты же знаешь, я ничего не делаю бесплатно.

Он вернулся, опустил в ее ладонь несколько монет, улыбнулся, наклоняясь так низко, что мог бы коснуться ее лба носом.

— Ты такая алчная.

— Я просто пытаюсь выжить.

— Я тоже. — отозвался Гаго. — Я тоже, Лилли.