Гилберто познакомился с братьями Аудиторе так давно, что уже успел забыть точную дату и большую часть всего, что пережил до этого момента. Но саму первую встречу он помнил так же отчетливо, как свое настоящее имя и любую другую важную вещь.

Двух детишек из богатой семьи занесло в неблагополучный квартал города, почти на самую окраину Флоренции. Старший, Марио, вечно совавший нос куда не следует, потащил робкого и благоразумного Джованни посмотреть на гастролирующий цирк. Гилберто сидел на каменном заборе чьего-то дома, грыз украденное яблоко и наслаждался последними солнечными деньками. Цирк и его интересовал, только вот совсем по другой причине. Наблюдая, каких усилий стоит старым машинам разместиться на тесной проезжей части, Гилберто посмеивался. С их-то размерами и количеством ехать в центр города — безумие. Все, что им остается — давать представления на окраине, в палатке, от каких другие цирки уже давно избавились ради аренды затхлых зданий. Очень практично — и выезжать будет проще.

— Давай вернемся, Марио, — вдруг услышал чье-то хныканье Гилберто. — Пожалуйста, пойдем! Если мы не вернемся вовремя, то будем наказаны!

Заинтересовавшись, Гилберто огляделся. Источник нытья нашелся в двух метрах от забора, где он сидел. Два мальчика, один высокий и крепкий, уже подросток, а второй гораздо младше него, невысокий и тонкий, как спичка, стояли на безлюдном участке дороги и вытягивали шеи в попытке рассмотреть цирк.

— Хватит ныть, Джованни, а то как девчонка, ей-Богу, — шикнул Марио, видимо, старший, на хнычущего мелкого. — Мы сюда развлечься пришли. Времени у нас вагон — вернемся еще засветло. Тебе что, совсем не интересно, что так домой рвешься?

— Цирк плохое место, — продолжал гнуть свое младший. — Там зверей мучают и голодом морят! Смотри, какие глаза у медведя! — указал он на худого и драного зверя в клетке, проезжавшей аккурат мимо них.

— Дьявол! Знал бы, что ты так себя вести будешь, вообще бы тебя с собой не взял! — рассердился его брат. — Нытик!

Гилберто хмыкнул, наблюдая за этой перепалкой. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять — семья этих братьев явно не бедствует. Многие бы поразились уже одной его уверенности в их родстве, но для внимательного Гилберто не составило труда признать очевидное. Обычно он ограничивался этим мимолетным наблюдением, но сейчас мальчишка не смог оторвать глаз от двух странных братьев, таких инородных в этом затхлом районе и продолжил наблюдать за ними.

И чем дольше Гилберто наблюдал, тем больше мальчишки ему нравились. Они явно были не такими, как большинство детей из богатых семей, а Гилберто таких повидал будь здоров. Пусть одежда их была новой и качественной, выглядела она совершенно обычной и не выделяла их из толпы таких же мальчишек. Не будь Гилберто достаточно наблюдательным и сведущим в таких мелочах — ни за что не выделил в толпе ребят вроде тех, с кем жил в приюте, этих двоих.

В тупик Гилберто ставило и их поведение. При всех своих изысканных замашках ругались они как заправские голодранцы, как будто бывали на улицах чаще, чем в какой-нибудь частной школе или в церкви. Старший брат, тем не менее, Гилберто показался ужасным задирой, понимающим лишь язык грубой силы. Гилберто таких страшно недолюбливал, считая, что уж слишком легко они наживают себе врагов. Младший же понравился ему больше, хотя и показался трусоватым. Но он явно был умнее и порядочнее своего здорового братца — мало кто из богачей замечает, что кому-то трудно приходится. Выкинув огрызок в кусты по ту сторону забора, Гилберто спрыгнул на землю и, засунув руки в карманы, подошел к мальчишкам.

— А ведь твой брат прав, медведь голодный, — заметил он, чем немало удивил Марио. А его младший брат и вовсе вытаращился на него, не веря своим ушам. — И не он один. Эти циркачи бедные. Им не то, что животных кормить нечем, самим нечего есть. Оно и видно. Кожа да кости.

— А ты типа специалист, я смотрю? — недобро сощурился Марио, загородив собой брата и смерив внимательным взглядом Гилберто. Ему показалось, что незнакомец может их обидеть, и он был готов пустить в ход кулаки, само собой, по необходимости.

Гилберто не стал пасовать перед незнакомым подростком, хотя и был в полтора раза меньше и несколько раз слабее его. Он встретил взгляд Марио уверенно и спокойно, не теряя своего немного нахального, но сдержанного вида. Наконец, поняв, что незнакомый парень не имеет дурных намерений, Марио позволил себе слегка расслабиться.

— Нет, — немного равнодушно пожал плечами Гилберто. — Я просто ищу способ свалить из города, вот и пытаюсь примазаться к циркачам, актерам или разъезжим ярмаркам, пока лето не кончилось. Две труппы меня уже отбрили. Вся надежда на этих.

— Но ты же только что рассказывал, как им плохо живется, — младший мальчик смотрел недоверчиво. — И, несмотря на это, все равно хочешь к ним?

— Ну да, а что такого?

— Ну, дело, конечно, твое, — мальчик пожал плечами. — Только твоим родителям вряд ли это понравится. Думаешь, они разрешат тебе уехать с цирком?

— А они ни разрешить не смогут, ни запретить. С мертвых-то спросу нет, — Гилберто снова усмехнулся, наблюдая как вытягиваются лица его новых знакомых. — Сирота я.

— И как ты живешь? — одновременно, но с разными намерениями спросили братья.

— Как придется. Зимой в приюте. Летом на улицу сваливаю и живу в свое удовольствие. От полиции, правда, бегать приходится, так что долго в одном районе не задерживаюсь, — честно ответил им новый знакомый. — В приют возвращаюсь только пожрать, и то редко — при церквях получше кормят, да еще и на рынках и в магазинах можно чего-нибудь свистнуть. Если б не погода, вечно бы так жил. Но рано или поздно меня отловят и снова в приют отправят. Мне там делать нечего. Вот и пытаюсь из города свалить.

— Вот это жизнь! — восхищенно воскликнул Марио. — Надо бы тоже свалить из дома и зажить, как ты, свободно, а то достало это все. Туда не ходи, тут не сиди, здесь говори, там молчи, не дыши, не перди, вот это вот все. Отметки в школе хорошие получай, кружки не прогуливай, то носи, это не носи… Как в клетке, честное слово. Лучше уж голодать и на улице ночевать, чем и дальше… вот так.

— Да много ты понимаешь! — возразил ему брат. — Правила-то, конечно, такие себе. Зато у нас с тобой есть дом. И не абы какой. У каждого по комнате, еще и игровая с кучей всего. Недостаточно чего-то? Попросишь и получишь. Еда вкусная каждый день. И одежда всякая, чуть что — сразу можешь переодеться, а не так, что носишь одно и то же годами, даже если испачкался и ходишь так, воняешь, или вообще за кем донашиваешь. В школу ходим с хорошими ребятами. Кружки сами выбираем. И вообще, у нас есть семья, которая о нас заботится. А у него ничего из этого нет. Думаешь, он от хорошей жизни по улицам один бегает и собирается прибиться к циркачам? Конечно, нет. Если б у него была семья или кто-то, кто о нем заботился, он был бы как мы.

— Да чушь это все, Джованни, полная чушь, — Марио махнул на брата рукой и повернулся к Гилберто. — Ну вот правда, ты же живешь лучше нас. Можешь пойти куда хочешь и в любое время, сам решаешь, чем заняться, с кем общаться... Разве это не круто?

— Ну, так-то твой брат прав, — усмехнулся новый знакомый. — Меня жизнь такая, конечно, устраивает. Но врать не буду — тяжко. Это только в первые пару дней весело. Почти как игра: найди жрачку или укромный уголок, чтобы поспать там и не окочуриться от холода, типа того. Но надоедает такое быстро. У нас это все знают, оттого никто из приюта не валит, даром, что там почти так же паршиво, как на улице. Я единственный из наших знаю, как деньгами и едой разжиться, и прятаться, когда надо поспать, умею, вот и могу себе позволить жить на улице хотя бы в теплую погоду.

— Как же тебе это удается? — с каким-то подозрением в голосе спросил Марио. — Подрабатываешь где?

Отчего-то ему показалось, что новый знакомый не так уж прост, уж больно хитрый вид у него был для обычного уличного беспризорника. Гилберто в ответ усмехнулся. Все же Марио звезд с неба не хватал и упускал важные детали в чужих словах.

— Не, какой там. Даже дурак не даст работу пацану вроде меня, особенно сироте. Так что я воровством промышляю, — честно сказал Гилберто. — Меня кореш из приюта научил мелочь из карманов тырить, а дальше я уж сам наловчился. Кошельки таскаю. Иногда в сумках шарюсь или мелочевку с рынка выношу, сбываю первому, кто согласится купить без вопросов.

— Это уже паршиво, — сказал Джованни, явно опечаленный таким положением дел. — Разве ты не боишься полицейских? Они же тебя в колонию сразу отправят...

— Для начала им бы меня поймать, — Гилберто рассмеялся было, но, заметив, какими странными серьезными взглядами на него смотрят новые знакомые, даже Марио, еще пару минут назад восхищавшийся его образом жизни, тоже посерьезнел. — Я тюрьмы не боюсь, потому что вор я очень хороший , а бегун ещё лучше. И, раз уж на то пошло, я не только для себя ворую. Моим там, в приюте, еще хуже, чем мне. Из школы всех забрали. Одежды нормальной не дают, все ходят в обносках. Помыться тоже проблема, горячей воды-то нет, так что либо мыться холодной, либо кипятить в маленьком чайнике и из него поливаться, либо ходить и вонять. Жрать тоже нечего — кормят такими объедками, какими свиней кормить стыдно. Так что все там слабые и больные от усталости и голода, на улицах им не выжить. Как я воровать начал, нам полегче стало. Хоть мелким еду покупать теперь можем и по мелочи всякое. А если б я порядочный был, то подох бы вместе с остальными от такой жизни. Вот и думайте теперь, что страшнее, это или тюрьма.  

С этими словами он бросил последний взгляд на обустраивающую место для шатра труппу и скрылся в проулках между домами.

Братья Аудиторе переглянулись. Встреча со странным бродягой затмила их впечатления от наблюдения за цирком и заставила о многом задуматься. Они постояли еще немного на том же месте, раздумывая каждый о своем, и побрели в сторону дома. Вернулись они чуть позже дозволенного, но никак за это не были наказаны. К тому, что они частенько опаздывали, задержавшись на кружке или забегавшись с друзьями после школы, домашние привыкли. Разве что дворецкий, Рэниро, заметил состояние мальчиков, когда зашел проверить их в игровую.

— Чем же вы занимались, что сейчас сидите и так серьезно размышляете? — поинтересовался он, собирая разбросанные Джованни по всей комнате книги, чтобы вернуть их на свои места на полках книжного шкафа.

— Я думаю о том, как бы мы жили, если бы были бродягами, — честно сказал Джованни, но продолжать не стал — Марио шикнул на него, требуя умолкнуть.

Рэниро, к их радости, не стал задавать лишних вопросов. Конечно, он что-то заподозрил, однако, он был достаточно опытным дворецким, чтобы не делать поспешных выводов. К тому же, он слишком хорошо знал этих мальчиков. Если младший, вопреки редкому для его возраста благоразумию, что-то задумал, старший проследит, чтобы Джованни воплотил свою затею в жизнь и не покалечился в процессе. Этого знания ему было достаточно, чтобы закрыть глаза на странное происшествие. Закончив прибираться, Рэниро отправился по другим делам и оставил подростков в игровой.

— Ты зачем это ляпнул? — накинулся на брата Марио в ту же секунду, как за дворецким закрылась дверь. — Хочешь, чтобы нас до совершеннолетия дома заперли?

— Нет, — грустно вздохнул Джованни. — Просто мне немного неловко, что нам повезло жить в семье, а этому парню — нет. Он ведь не понимает, насколько это приятно, когда о тебе заботятся…

— Ты же что-то задумал? — Марио устало закатил глаза. Задумки брата всегда казались ему по-детски наивными, так что восторга от перспективы участия в новой Марио не ощутил. — Давай, выкладывай уже.

— Ну… Я подумал, будет неплохо, хотя бы иногда выносить ему еду. Ну, например, попросить, чтобы нам положили чуть больше еды с собой в школу, и поделиться с этим парнем, — Джованни выглядел очень неуверенно, произнося эти слова. — Или, ну не знаю, купить что-то по пути на занятия на карманные деньги, даже самое дешевое. Это же такая мелочь. Но если ему будет что поесть или чем поделиться с остальными, то не придется воровать и рисковать попасться.

Марио задумался на миг. В словах брата был смысл.

— Он ведь не примет, даже если мы попробуем его уговорить. Обидится еще, небось, — вздохнул Марио. — Я бы на его месте не принял. Так что придется придумать что-то еще, если ты и правда хочешь ему помочь.

— Зря ты так, Марио. Для начала, ты не на его месте, — возразил Джованни. — Но представь, что так и есть. Что ты сбежал на улицу из места, где с тобой паршиво обращались, но меня с собой взять не смог, потому что на улице я не выживу. Но там, где я остался, я тоже могу пострадать или заболеть от голода. Стал бы ты воровать, чтобы накормить нас обоих? И как поступил бы, предложи тебе кто-то даже небольшой кусочек свежей еды, способной дать нам прожить еще один денек? Все равно не принял бы?

Прежде никогда не бравший своих слов назад Марио уже собрался было повторить свой первоначальный ответ, но слова застряли в его горле на полпути. Он попробовал представить все, что описал Джованни, и результат ему не понравился. Он не хотел этого признавать, но его уверенность в собственных принципах, запрещавших красть и заниматься другими плохими вещами, дрогнула при мысли о том, что от этого может зависеть его собственная жизнь.

Когда же он представил, что мог бы, подобно тому пареньку с улицы, заботившемуся подобным образом о своих друзьях по приюту, делать все то же самое для маленького и беззащитного Джованни, то и вовсе чуть не расплакался. Марио был очень привязан к младшему брату, хотя никогда в этом не признавался и нередко бывал с ним груб. Однако, Джованни, всегда чувствовавший его братскую привязанность, знал, что это чувство не позволит Марио бросить его в плохих условиях. Нужно было лишь немного помочь ему это понять. И только когда у Марио это получилось, он смог понять мотивы знакомого с улицы и по достоинству оценить наблюдательность и деликатную заботу Джованни.

Само собой, Марио согласился с планом брата. Вечером они условились попросить дать им с собой побольше еды в школе, соврав, будто сильно проголодаются после занятий физкультуры. На их счастье, взрослые даже не удивились их просьбе, списав все на растущие организмы, и велели Рэниро ее выполнить. Дворецкий передал на кухню все нужные инструкции и к моменту, как братья собрались в школу, уже ждал их у парадного входа с двумя потяжелевшими коробками с обедом в сумках.

Ободренные тем, что смогли воплотить в жизнь первый пункт плана, братья едва высидели все уроки. Последний звонок взбудоражил их еще больше, и они, впервые в жизни отказавшись погулять с друзьями, побежали на поиски нового знакомого. И именно на той площади, где продолжали разгружаться циркачи, их затее было суждено провалиться.

Мальчишки, которого они долго выискивали среди незнакомых лиц, не оказалось ни среди циркачей, ни среди столпившихся в отдалении зевак. Братья решили не отчаиваться и попытали удачи в ближайших проулках. Пробираясь по тесным и узким проходам между старыми домами, они тщательно вглядывались в каждого встречного подростка, но никого даже отдаленно похожего на того беспризорника так и не встретили. После двух часов безуспешных поисков раздосадованные братья поплелись в сторону дома.

— Как же так, — шмыгал носом Джованни. — Неужели он меня, дурака, разыграл… Прикинулся таким бедным и несчастным, а я повелся, подумал, ему правда помощь не помешает. Ты был прав, Марио, это все фигня. О чем я только думал...

— Да не принимай ты близко к сердцу, — пожал плечами Марио, в глубине души не столько опечаленный провалом, сколько переживавший за душевное равновесие чувствительного брата. — Ничего удивительного, что мы сегодня не встретились. Мы же не договаривались увидеться сегодня, верно? Вот он и не пришел в это же время.

— Значит, надо было циркачей спросить, приходил он или нет, — Джованни явно не утешили слова брата. — Может, он к ним утром приходил, и они ему уже отказали.

— Я так тоже подумал и спросил их, пока ты по площади бегал. Он там сегодня вообще не появлялся, — Марио подавил улыбку, увидев, как просиял еще секунду назад опечаленный Джованни. — Значит, надежда есть. Будем ходить всякий раз, как есть свободная время. Однажды мы обязательно пересечемся снова.

Они, наконец, добрались до центра города и довольно скоро оказались у дома. Улица, на которой находился особняк семьи Аудиторе, их родовое гнездо, всегда была очень шумной. По узким пешеходным частям сновали большие туристические группы, сопровождаемые экскурсоводами на экскурсии, отсыпаться в отели или отправляться по домам. Горожане, ловкими одиночными фигурами лавировавшие между группками иностранцев, направлялись куда-то по своим делам, школьники вроде Марио с Джованни возвращались по домам. В этом балагане братья не сразу заметили знакомую фигуру у парадного входа в особняк.

— Долго вы домой возвращались, — ехидно заметил Гилберто, увидев, с каким удивлением смотрят на него новые знакомые.

— Как ты узнал, что мы здесь живем? — удивился Джованни.

— Вчера за вами проследил, — Гилберто пожал плечами.

— И часто ты так делаешь? — Марио, судя по его строгому тону, явно был настроен допросить Гилберто.

— Да в первый раз, честное слово. Мне как-то не понравилось, что вы по плохому району без сопровождения шатались, — ответил маленький бродяга, которого совершенно не смущали подозрения Марио. — Ну, считай ответственность за вас почувствовал что ли. Хотел убедиться, что вы вернулись без приключений.

Марио и Джованни переглянулись. Они даже не успели придумать, что им стоит сказать, как входная дверь открылась, и из дома вышел дворецкий.

— Вы задержались, молодые люди, — начал было отчитывать братьев Рэниро, но остановился, заметив незнакомого и уж очень сильно выделявшегося на фоне хозяйских детей мальчика. — Это ваш друг?

— Да, — выпалил Марио, крепко сжимая руку брата и умоляя его таким образом поддержать его ложь. — Мы на занятиях рукопашным боем познакомились.

Рэниро перевел взгляд с них, потеющих от страха перед дворецким, и посмотрел Гилберто. Паренек, к удивлению как самих братьев, так и дворецкого, не струсил перед взрослым хорошо одетым мужчиной. Он ответил Рэниро не менее пристальным взглядом, в котором не было ни дерзости, ни вызова, ничего такого. Это был взгляд человека, готового нести ответственность за свои поступки, пусть и тогда, когда его поймали за чем-то неправомерным. И что-то в нем, должно быть, понравилось дворецкому, потому что он не стал прогонять мальчишку с порога хозяйского дома, хотя и понял, что никакие они с маленькими дворянами не друзья.

— Вы двое — в дом, — велел Рэниро братьям, и они, понимая, что не должны спорить, если хотят общаться с новым знакомым и дальше, молча повиновались. Когда они ушли, Рэниро снова вернул свое внимание Гилберто. — А ты подожди немного здесь. Я сейчас вернусь.

Гилберто, заинтересовавшись таким положением дел, кивнул. Дворецкий зашел в дом и вернулся через несколько минут с бумажным пакетом в руках. Гилберто против воли повел носом и почувствовал, как громко урчит его голодный желудок от вкусного запаха, слышавшегося от пакета и рук дворецкого.

— У нашего повара остается много хорошей еды, которую он за ненадобностью часто выкидывал. С сегодняшнего дня вся эта еда твоя, — сказал дворецкий, и шокированный Гилберто не сразу понял, что он не шутит. — Но тебе придется соблюдать несколько простых правил. Хозяева не знают ни о твоей дружбе с их детьми, ни о том, как я распорядился остатками. И для нас всех будет лучше, если они останутся в неведении. Ты понимаешь, почему?

— Да, мессер, — мальчик кивнул, и в его глазах Рэниро увидел понимание. — Что мне надо делать?

— Приходить каждый день в это же время к двери для слуг на другой стороне дома и звонить в звонок. Если хозяева и мальчики будут дома, еду тебе вынесет кто-то из слуг. Если же дома будут одни мальчики, я пущу тебя поиграть с ними до возвращения хозяев. Если дома вообще никого не окажется, что маловероятно, еду оставят под дверью. Ты запомнил? — получив от мальчика кивок, Рэниро все-таки ему улыбнулся. — Славно. Тогда беги по своим делам.

— Спасибо, мессер, — искренне поблагодарил его Гилберто.

На миг с него сошел весь его спокойный и уверенный вид, и паренек, воровато оглядевшись, спрятал пакет под свою мешковатую футболку. В следующую секунду его и след простыл. Рэниро, наблюдавший за ним, покачал головой и вернулся в дом.

Мальчик вернулся на следующий день в то же время, но вместо парадного входа отправился к двери для слуг, как ему и было сказано. Пакета на земле он не увидел и понял, что дома кто-то есть. Значит, нужно было подождать, пока кто-нибудь не выйдет к нему. Он оказался прав в своем предположени. Через несколько минут к нему вышел сам дворецкий Рэниро.

— Пойдем, — сказал он, и Гилберто, заинтригованный, повиновался.

Оказавшись в маленьком внутреннем дворике дома, Гилберто присвистнул. На отделку дома явно не скупились с самой его постройки. А построили дом определенно очень давно. Даже мало понимавшему в таких вещах Гилберто было заметно, что штукатурку и краску на стенах регулярно обновляют, а каменный пол серый не от грязи, а от старости. Внутреннее убранство дома соответствовало внешнему — добротная мебель, красивые обои, гигантские дорогие ковры повсюду. Но разглядеть комнаты внимательнее ему не дал быстрый шаг Рэниро, за которым он успевал с большим трудом. Дворецкий провел парня на второй этаж и открыл дверь в одну из комнат.

Это, как Гилберто узнал позже, была игровая комната братьев Аудиторе. Внутри, помимо нескольких подростков, в том числе и хозяев комнаты, Гилберто обнаружил поистине шикарную обстановку. Первым Гилберто заметил гигантский книжный шкаф дорогого дерева, растянувшийся во всю стену слева от двери. Затем его внимание привлек стоящий чуть в стороне кофейный столик, гигантские подушки разлеглись вокруг него на полу в ожидании желающих на них разместиться. Наконец, Гилберто посмотрел на стоящие под окнами напротив двери два массивных письменных стола с двумя удобными креслами и улыбнулся.

Ему не пришлось долго рассматривать столы, чтобы узнать, кому из хозяев комнаты какой принадлежит. Левый стол был идеально чистым, ровные пачки тетрадей и учебников выстроились у дальнего края, вместо стакана с канцелярией — баночка с чернилами и перьевая ручка. Больше на этом столе ничего не было. Только такой дисциплинированный и вдумчивый человек, как Джованни, младший из братьев, мог спокойно работать за таким столом.

Второй, соседний стол, очевидно принадлежавший его старшему брату, Марио, являл собой полную противоположность первому. Из бугристого бумажного моря, покрывавшего его поверхность плотным слоем, торчали углы учебников и всякие безделушки — пенал, разложившаяся в углу коллекция карточек с футболистами, вырезки из журналов и еще много всего, что у Гилберто не получилось разглядеть. Вся эта куча вещей вдруг открыла Гилберто живой и деятельный ум и энергичную натуру их хозяина и подсказала своей хаотичностью его сложности с тем, чтобы себя обуздать.

Теперь, понимая новых знакомых получше, Гилберто почувствовал, что готов с ними встретиться. Хозяева дома вместе с остальными гостями обнаружились сидящими у камина справа от двери. Они все повернулись в сторону нового гостя и с интересом его рассматривали, и Гилберто оробел с непривычки. Он неуверенно обернулся на оставшегося в дверном проеме дворецкого, словно спрашивая, как ему стоит поступить. Этот чуть испуганный взгляд закаленного множеством пережитых за короткую жизнь испытаний подростка, внезапно обнаружившего собственную уязвимость в непривычной обстановке, тронул Рэниро. Дворецкий тепло улыбнулся Гилберто и кивнул ему на хозяйских детей, после чего ушел, закрыв за собой дверь игровой.

Гилберто же вернул свое внимание хозяевам дома и их гостям и рассмотрел последних. Крепкий, мускулистый парень с коротким ежиком черных волос и широкой шеей, был по возрасту ближе к старшему из братьев. Они с Марио сидели рядом так, словно были хорошими приятелями, если не лучшими друзьями, и смотрели на него немного равнодушными взглядами. Вторая гостья, девочка выглядела гораздо младше всех остальных. Ее длинные каштановые волосы тугой косой собрались на затылке, а глаза, обращенные к Гилберто, светились дружелюбным интересом. Они с Джованни сидели рядом и что-то перемешивали в больших мисках до того, как Гилберто прервал его своим появлением. Присмотревшись, Гилберто понял, что они делают гирлянду из жареной на огне кукурузы, и его голодный желудок заурчал от ходивших по комнате запахов съестного.

Джованни был первым, кто поприветствовал последнего гостя.

— Привет! — воскликнул он, поднявшись и подскочив к Гилберто. — Я так рад, что ты пришел! Пойдем, мы собираемся жарить кукурузу и каштаны! — мальчик протащил нового знакомого за собой, туда, где полукругом расселись его брат и друзья.

Гилберто не успел опомниться, как оказался на подушке совсем рядом с камином. Тепло от огня успокоило и согрело парня, даже несмотря на то, что он практически все свое время проводил на постоянно охваченной теплым солнцем улице. Он, стараясь не показывать, что все происходящее смущает его, слушал разговор остальных. Старшие мальчики обсуждали какие-то приемы, а младший и девочка говорили о книгах.

— А какая у тебя любимая книга? — повернулась к Гилберто девочка, которую, как он узнал позже, звали Мария.

— У меня нет любимой книги, — пожал плечами бродяга. — Читать меня в приюте толком не научили. И времени на это нет.

— А чем же ты тогда занимаешься? — удивилась Мария.

— Всем понемногу, — Гилберто вздохнул. — За младшими из приюта слежу, смотрю, чтобы их не обижал никто. Иногда помогаю Паоле торговать на рынке или торгую вместо нее, если ее сестра болеет. Еще иногда собираем с Антонио всякие штуки и продаем их куда придется.

— Кто эти Паола и Антонио? — поинтересовался Джованни. — Ребята из твоего приюта?

Гилберто кивнул, а ребята, даже Марио и его друг, Бартоломео, переглянулись.

— Приводи их тоже при случае, — робко сказал Джованни, вспомнив предложение их дворецкого. — Им ведь тоже нужно иногда отдыхать, а тут их никто не тронет. И тебя тоже.

— Спасибо за предложение, — выдавил Гилберто. — Я передам им приглашение, но обещать ничего не буду. Они… побаиваются выходить за пределы района. Но я и сам был бы рад вас познакомить. Они хорошие, просто никто из взрослых не любит, когда мы общаемся с детьми вроде вас…

Гилберто осекся, решив, что сказал лишнее, но никто на него не рассердился. Мария грустно вздохнула, а остальные мальчики понимающе переглянулись.

— Чуть что, мы сами к вам придем, — сказал Марио. — И плевать, что там родители скажут. Они постоянно ошибаются в людях.

Остальные дети закивали, и Гилберто смутился того, что на секунду порадовался отсутствию у себя родителей.

Очень быстро всякое напряжение между детьми исчезло. Поняв, что здесь ему можно снова превратиться из взрослого, несущего за кого-то ответственность, в подростка, которым он и был, Гилберто расслабился. И довольно скоро он с удивлением понял, что совершенно не привык к обычной домашней атмосфере. Привыкший отдавать все другим, он не сразу поверил, что может съесть столько кукурузы, сколько захочет, и никто не назовет его жадиной и не потребует поделиться. Или что кто-то может позаботиться о нем — вложит в руку только что пожаренный на металлическом совочке, опущенном в трещащее в камине пламя, каштан и посоветует есть быстрее, а не то остынет. Гилберто последовал этому совету и нашел ни на что не похожую белую мякоть каштана одной из вкуснейших вещей, что ему когда-либо довелось попробовать.

Они с шумными разговорами жарили каштаны и кукурузу до тех пор, пока к ним не заглянул дворецкий. Рэниро, недовольный тем, что дети весь день кусочничают, принес им сэндвичи и большой графин с лимонадом и ушел, От этой заботы со стороны взрослого, такой непривычной и незнакомой, Гилберто почувствовал что-то странное. Для него это была последняя капля. Он, окруженный дружелюбно настроенными к нему сверстниками, сидел у камина с надкушенным сэндвичем в одной руке и полупустым стаканом с лимонадом и пытался понять, что с ним происходит. От того, как хорошо ощущалось все происходящее, ему вдруг стало ужасно плохо. Длинные волосы упали на глаза Гилберто и скрыли блестящие в них слезы.

— Что случилось? — встревожился Джованни, увидев, как Гилберто склонил голову себе на грудь. — Ты в порядке, приятель?

— Я не знаю. Ничего не понимаю, — честно ответил Гилберто, обнимая свои плечи. — Мне тут с вами так хорошо, но… я совсем к такому не привык. Еще никто так хорошо со мной не обращался. Так разве бывает?

То, о чем он никому не рассказывал, еще долго вырывалось самыми разными словами из его груди. Новые друзья слушали его, затаив дыхание и боясь сказать что-либо. А когда Гилберто закончил и впервые за всю свою сознательную жизнь разрыдался, к нему потянулось четыре пары рук — ребята обнимали его, словно укрывая собой от всего плохого и пряча его слезы от мира. Никто из них не услышал скрипа двери, не заметил, что дворецкий Рэниро, заглянувший за чем-то еще, увидел эту сцену и решил рассказать о ней вернувшимся домой хозяевам.

Когда буря чувств утихла, и Гилберто успокоился, Рэниро вернулся в игровую. Он извинился перед молодыми хозяевами и остальными гостями и попросил Гилберто пойти с ним. Ребята нехотя отпустили нового друга на разговор с дворецким. В этот раз Рэниро отвел Гилберто в какую-то маленькую комнату, больше похожую на рабочий кабинет. Там, к счастью, никого больше не было, и они могли бы спокойно обсудить трудную судьбу подростка.

Рэниро усадил своего гостя на единственный диван в комнате, мягкий и кожаный, и отошел к письменному столу. Там их уже ждал заранее подготовленный фарфоровый сервиз — большой заварник с чаем, выпускавший дымок из носика, чайник с кипятком и еще один, поменьше, со сливками, две небольшие аккуратные чашки. Рэниро разлил по чашкам чай, разбавил его кипятком и сливками, положил по кусочку сахара в каждую из кружек. И только когда одна из кружек оказалась в руках Гилберто Рэниро позволил себе поставить напротив юноши стул и усесться на него со второй чашкой в руках.

— Расскажи-ка мне, дружок о себе и своих друзьях, — попросил он. — И что это за приют такой, где с вами так обращаются?

Спокойная уверенность движений, заботливый взгляд и мягкий голос расположили к дворецкому подростка. Гилберто выложил ему все, как на духу. Рассказал все, что знал о приюте, старом доме почти у самых ворот, о директрисе, которую практически никто не видел, о ее заместителе, злом и агрессивном Вонючке Иджино, который постоянно пил и был любителем дать подзатыльник воспитаннику, а то и избить. Рассказал про то, что вместо школы Вонючка отправляет мальчиков работать на фермы, а девочек — торговать тем, что дают им фермеры. Рассказал про то, как им самим приходиться добывать лекарства для заболевших ребят. Рассказал, как ворует, чтобы прокормить всех ребят в приюте. Много чего он рассказал Рэниро, и дворецкий выслушал его до конца, не перебивая, но очень удачно выбирая моменты для наводящих вопросов. Рэниро кивнул и сказал:

— Хорошо, спасибо, что рассказал мне об этом. Я предполагал что-то подобное. Думаю, что тебе и твоим друзьям нужна помощь взрослых. Что ты думаешь об этом?

— А чем они нам помогут? — нахмурился Гилберто. — Уволят директрису и Вонючку и назначат на их место кого-то другого? Ну и что от того изменится? Они не первые, кто работал у нас, и они, и все остальные с нами плохо обращались. Вот и вся помощь, которую мы видим.

— Такого с вами больше не случится, — Рэниро грустно улыбнулся. — Прямо сейчас я пойду к своему хозяину и расскажу ему всю твою историю. Он очень влиятельный человек с добрым сердцем. Я уверен, он сделает все, чтобы вам помочь. Возвращайся к остальным в игровую и подожди меня там, хорошо?

Гилберто кивнул и сделал как сказал дворецкий. В игровой его уже ждали новые друзья, которым не терпелось расспросить Гилберто.

— Папа правда обещал? Вот круто! — обрадовался Джованни, когда Гилберто все им рассказал. — Не бойся, Гилберто! Наш отец всегда держит слово! А мы ему обязательно поможем.

Слова Джованни, полные надежды и оптимизма, тронули Гилберто до глубины души, а поддержка всех остальных даже вогнала в краску. Конечно, грядущие изменения не могли не пугать его, но теперь Гилберто мог рассмотреть в неясном тумане будущего проблеск света.