Адора висит над пропастью. Между ней и Катрой только красная нить, а под ногами ни пола, ни выступа.

Эта нить крепче и железа, и стали, эта нить сплетена то ли из надежды, то ли из веры, не разберёшь, и всё равно отчего-то страшно сорваться, упасть и разбиться. Наверное, всё дело в глазах. У Катры они озлобленные, сощуренные до едва различимых разноцветных огоньков. Губы приподняты в оскале.

— Страшно? — с издёвкой интересуется она; Адора молчит. По её глазам и проявившимся на лбу морщинам всё и так ясно становится. Но из чистого упрямства, всем повстанцам присущего, заявляет (голос предательски срывается):

— Ты знаешь, что нить не порвётся. Мы просто будем играть в гляделки, пока тебе не надоест.

— Да что ты говоришь! А если я вцеплюсь зубами?

Красную нить не разрезать ножом и не разорвать когтем; она как насильно-добровольный контракт, заключённый без ведома и проявляющийся и исчезающий, стоит им приблизиться или отойти. Но Адора прекрасно знает, что Катра имеет в виду. Сердце стучит в висках, пока клыки пытаются нить оборвать.

— А если я скажу, что ты меня использовала? Делала всё, чтобы я чувствовала себя бесполезной?

Нить трещит, почти лопается, но держится на одной только преданности (Катре), которую та никак разглядеть не хочет. Адора открывает и закрывает рот, но не может ни оправдаться, ни вдохнуть.

— Не я закрыла эту дверь, Адора. Не я всё начала — я всё закончила.

Красную нить, тянущуюся, на самом-то деле, от сердца к сердцу, невозможно разорвать — но можно от неё отказаться. Катра не может отказаться только от дешёвых спецэффектов, поэтому на слова «Я всё закончила» приходится взмах когтистой рукой.

Нить в последний раз натягивается до предела и лопается. От её треска перед глазами плывут разноцветные пятна.

Всё — это не просто их разговоры по вечерам, их дружба, их объятия и их чрезмерная (по мнению всех в Орде) близость.

Всё — это связь, без которой ты то ли умираешь, то ли глохнешь, то ли слепнешь. И лучше бы по-настоящему.

Адора обо всём этом пока что не думает. У неё перед глазами пятна, в груди страх-ярость, а она сама быстро-быстро падает куда-то между: «Адора, мы всегда будем вместе!» — и: — «Адора, помоги мне». Сердце же застревает где-то в гортани.

Она ведь искренне верила в то, что их обещание, нитью перевязанное, нерушимо; что помогает Катре всегда и во всём. Оказывается, Адора что в своём обличии, что в обличии Ши-ры умеет только крушить и ломать.

Лайт Хоуп пытается пробраться в её мысли, но Адора видит только Катру, свесившуюся с обрыва. Она пытается улыбаться, а слёзы сами собой стекают по подбородку и в пропасть капают. Катра сама не знала, что потеряет, когда откажется от своего самого близкого и сокровенного, но снова пожертвовала всем ради невозможной и жестокой мечты.

Адора закрывает глаза и отдаётся пропасти.