Таккер сидел, свесив ноги над шумящей водой, и смотрел, как солнце садится за стену дамбы. Холодная пыль поднималась из потока, оседая на волосах, как седина.

“Быть взрослым — значит быть одиноким*”.

В последнее время Таккер думал как никогда много. То, что раньше казалось не заслуживающим внимания, стало жизненно важным. Вещи же, занимавшие Таккера месяц назад, наоборот, теперь казались лишь пустыми погремушками. Гарсиа наконец пытался разобраться в себе, и это заставило его повзрослеть.

“Быть взрослым — значит быть одиноким”.

Когда Джер начинал цитировать великих, Таккер чувствовал себя мальчиком на уроке литературы, и это бесило. Но пафосное высказывание неожиданно оказалось правдой, и чем дальше, тем полнее Так осознавал это.

После того, как у Гарсиа проявились сверхспособности, Джереми посвятил его в свои мысли.

Дар превратил их в мишень, любое неверное движение — и все окажутся во власти спецслужб, оконча дни в застенках секретных лабораторий. Это означало, что отныне весь мир делился на своих и чужих, не оставляя места для градаций. Создание закрытого мирка, защищенного от вторжения извне, казалось единственной возможностью выжить. Необходимо было донести это до остальных зараженных, пока никто из них не успел натворить бед.

Джереми и Таккер почти две недели отлавливали парней по одному. Каждый реагировал на новость по-своему, кто-то впадал в истерику, как Таккер в свое время, другие, наоборот, приходили в восторг, и таких было гораздо сложнее убедить в необходимости сохранения строгой секретности.

Гарсиа поежился при воспоминании о вечере, когда они с Джереми и Патриком пришли к Терренсу во двор. После наглядного подтверждения того, что его не пытаются разыграть, Терренс испугался настолько сильно, что стал совершенно невменяем и напал на них с бейсбольной битой. Патрик и Таккер ударили разом, отбросив парня к бассейну, и тут же почувствовали, как воздух похолодел, за спиной поднимающегося Терренса выросла водяная стена и обрушилась на них, сбив с ног. Сам же Терренс метнулся в дом, Таккер догнал его в ванной, где тот уже схватил лезвие, чтобы перерезать себе горло. Его дар, как назло, оказался очень силен, вдвоем с Патриком они с трудом удерживали Терренса, притиснув к полу, пока Джереми не вырубил парня битой.

Всего их было десять человек, половина училась в одном потоке с Гарсиа и Сайхемом. Были и другие: троим из них еще не исполнилось шестнадцати, а двое самых старших уже закончили школу. Патрик учился в Споканском колледже, приезжая домой на выходные. Теперь он объявил потрясенным родителям, что передумал учиться и заперся в четырех стенах, невесть куда пропадая на выходные.

Полукруглая стена дамбы уходила вверх, в сумерках она казалась застывшей на миг волной, готовой обрушиться на долину. Недалеко оттуда, за острым ребром поросшей лесом горы, остались червоточины старой золотой выработки. Это уединенное место как нельзя лучше подходило для базы “Крепости”.

“Крепость”. Так они себя теперь называли. Название предложил кто-то из младших, и оно прижилось, ведь пока что их самым горячим желанием было оказаться в кольце неприступных стен. Выбор названия походил на игру в детском лагере, но они и были мальчишками, пусть рано повзрослевшими, но во многом еще детьми.

Переплетение темных пещер стало местом регулярных встреч. Постепенно в главной галерее появились походные матрасы, газовые горелки и запас продовольствия. Широкие отверстия в боку горы заросли кустарником, часть пришлось выкорчевать, чтобы пропустить в убежище хоть немного света. Рельсы мальчики убрали сразу, отогнув ржавое железо к стене, а посередине широкой развилки поставили большую круглую жаровню.

Многие предпочитали оставаться в пещере на выходные. Здесь парни не опасались чужих глаз и ушей, но такой переход от постоянного напряжения к полной свободе приводил к преувеличенным эмоциональным всплескам, любая искра могла зажечь порох.

Терренс бросил девушку и теперь смотрел на ее фото в телефоне, сидя в стороне от всех. Глаза у него были мокрые. Энди, проходя мимо, отпустил едкое замечание по этому поводу, они сцепились, а Таккер, бросившийся их разнимать, еле справился с желанием начистить морды обоим.

Некоторые повадились приносить с собой алкоголь, чтобы хоть ненадолго отключиться. Джереми заметил эти тревожные симптомы и, мобилизовав отряд, заставил тренировать свой дар вместо пустого просиживания штанов и самосожаления. Сайхем окончательно решил превратить свою давнюю мечту в реальность и теперь обдумывал план действий.

Раньше Таккер думал, что друзья признают Джера вожаком из-за личных качеств, теперь же ему казалось, что Сайхем прибрал к рукам и самые их души. В голосе Джереми появился металл, он все чаще не столько говорил, сколько отдавал приказы, держа себя с властностью, не оставляющей места для сомнений. Таккер успокаивал себя тем, что эти приказы, по крайней мере, разумны.

Теперь они поднимались высоко в горы, туда, где кончалась последняя чахлая трава и лежал вечный снег, и исследовали раздвинувшиеся границы возможного. Джереми оставался вожаком, хотя у Терренса и Пита дар проявился сильнее его собственного: Терренс поднимал громадные валуны, Питер высекал изо льда и камня фигуры, складывая затейливые конструкции. Таккер шутил, что в трудном детстве Пита, видимо, не было кубиков. Однако иметь силу и уметь пользоваться ею — далеко не одно и то же. Глядя на то, как забывший штопор Дик пытался открыть бутылку при помощи дара, парни смеялись до слез. Дело кончилось лужей разлитого вина, припорошенной стеклянной пылью.

Паника первых дней сменилась сознанием своей силы, дар перестал казаться смертным приговором. Если придётся, они будут готовы дать отпор. Впереди появилась цель, а вместе с ней и надежда.

“Может, мы и сможем прожить долго и счастливо, если вскоре не умрем в один день”.

После изматывающего подъема на вершину, использования дара и последующего спуска длиной в несколько часов, парни с трудом доползали до туристических пенок. Кое-как проглотив ужин, члены “Крепости” засыпали мертвым сном.

Школьная тусовка превратилась в секту. Оставшиеся вне узкого круга члены компании еще какое-то время недоумевали, а потом рассыпались, смешавшись с пестрым коллективом учащихся.

В школе парни держались отстраненно, ведя тихие разговоры между собой и совершенно прекратив обычные для них розыгрыши и проказы. Учителя были только рады, что шалопаи наконец-то взялись за ум и перестали срывать уроки.

Мальчишки неосознанно копировали друг друга даже в манере одеваться, создав некое подобие униформы. Они порой пропадали из школы все вместе, держались в тени и практически не вступали в разговоры ни с кем, кроме своих.

Это дало неожиданный результат, прямо противоположный задуманному — из стандартного сборища популярных парней они превратились в загадочную недосягаемую элиту, за ними следили, их обсуждали, перенимали поведение. Девчонки мечтали провести хотя бы час с любым из них, парни — быть ими. Половина школы надела черное, потертая косуха Джереми Сайхема стала эталоном крутости.

Сумерки текли из отверстий, которые язык не поворачивался назвать окнами. Каменные стены давили мощью, на потолке расползались пятна мха. И этот вечный гул воды…

Таккер выбросил бычок и поднялся. Скоро они будут готовы и начнут действовать.

“Во имя свободы придется запачкать руки,” — сказал Джер.

При этой мысли у Таккера пересыхало во рту.

Но разве оставался выбор?

***

Двор был пуст, ливень и ледяной ветер загнали всех в теплые коридоры школы. Сайхем стоял под козырьком аварийного выхода и читал. Пепел сдувало на экран, Джереми раздраженно затянулся и выбросил сигарету под дождь. Учителя часто отчитывали его, застав с телефоном под партой. Их наивная уверенность в том, что гаджеты можно использовать лишь для игр и просмотра дурацких роликов на youtube веселила Сайхема. В последний раз, когда миссис О’Грейди выставила Джереми из класса за предполагаемую игру в Кэнди краш*, он перечитывал Конфуция.

“Кто не постигает новое, а лелеет старое, тот не может быть учителем*”.

Изначально Джереми начал читать философов для того, чтобы иметь возможность блеснуть этим фактом перед другими, но потом ему стало приносить удовольствие разбирать сложные тексты в поисках идей, многие из которых давали богатую пищу для размышлений.

А школа… После того, как учитель истории перепутал Аристотеля с Анаксагором*, у Сайхема исчезли последние иллюзии. Чем дальше, тем больше ему хотелось снести это место с лица земли.

Дверь открылась, во двор, ежась от ветра, вышла Ноэль. Сайхем поморщился.

Мало кто раздражал его так, как она. “Крепость” состояла из десяти парней, но прекрасное круглое число было безнадежно испорчено наличием этой глупой восторженной курицы.

Джереми проклинал тот час, когда Таккеру пришла идея дать Браун координаты охотничьей стоянки. Если бы она не приперлась туда со своими сэндвичами…

А теперь была “Крепость” — и Ноэль Браун, тенью следующая за ними.

Она приносила в пещеру еду, готовила горячие обеды, завела аптечку в углу и приволокла вязальные клубки, чтобы коротать дни в ожидании возвращения команды. Остальные парни ели ее стряпню и вообще были не против присутствия девушки, это создавало простор для шуток и разбавляло мрачноватую атмосферу подземелья.

Сайхема же просто трясло от ярости при виде цветного коврика с вязальными спицами. Это превращало отряд в мальчишек, которых ждет мать с тарелкой горячего супа и платком, чтобы вытереть нос.

Не имея возможности в ближайшее время избавиться от Браун, Сайхем отыгрывался на ее чувствах, не подпуская к себе. В глубине души он поражался стойкости надежды Ноэль, но списывал это на неспособность объективно оценить ситуацию.

Раздались шаги, Джереми неохотно поднял глаза от экрана. Ноэль, мокрая от дождя, стояла перед ним, смело вздернув подбородок. Сайхем сделал шаг, обходя ее, но девушка схватила его за рукав.

— Джерри, постой! — Ноэль протянула ему телефон.

На экране была их одноклассница Джун, сделавшая селфи в его, Сайхема, косухе, под которой не было даже белья.

Джереми ухмыльнулся. Ноэль стиснула руки и прямо взглянула ему в лицо.

— Она не первая... знаю, для тебя это ничего не значит… — девушка покраснела до слез, мотнула головой, и решительно продолжила: — Почему ты не позволяешь мне дать тебе то, что запросто берешь у других?!

Сайхем лениво потянулся и взъерошил белые волосы.

— Потому что в подобных делах я ценю опытность, крошка, — оскалился он и, подняв воротник, направился к школе.

Ноэль стиснула кулаки, глядя ему вслед.

“Я еще докажу тебе, Джерри. Я докажу, что достойна”.

***

Лучи отражались от ряби, поймав лодку в колеблющуюся сеть отражений. Дина задумчиво чиркала пальцем по воде, ловя ускользающие блики. На соседней банке, подставив лицо осеннему солнцу, загорала Элис. Она блаженно вздохнула и села, качнув суденышко.

— Так вот зачем Тайлер брал у Джеффа запасные ключи… Какая трогательная забота.

Элис ущипнула подругу за плечо:

— Ты еще не растаяла?

— Он сказал, что знаком с ночными кошмарами, — отозвалась Дина.

Элис вздохнула.

— У меня есть несколько подруг в родительской группе Facebook, жены солдат из боевых подразделений. Они рассказывают, что их мужья, возвращаясь оттуда, кричат по ночам. Наслушавшись подобного, я благодарю Бога за то, что Джефф вовремя сломал ногу… воистину пути Господни неисповедимы, и несчастье может впоследствии оказаться благословением!

Она положила голову на плечо Дины, нагревшиеся на солнце волосы пахли рекой.

— Тебе будет с ним трудно, Диндин. Но ты ведь не ищешь легких путей...

Дина усмехнулась и села, берясь за весла.

— Мы с Хупером виделись лишь несколько раз, а ты уже мысленно окрестила наших детей, Эл? Я даже еще не решила, нравится ли он мне вообще!

Элис молча воздела руки к небу и закатила глаза. Дина, предупреждая очередную проповедь, поспешно сменила тему:

— Я перевожу Эбби на домашнее обучение. В этой школе постоянно что-то происходит: то эпидемия гриппа, то драка, то несчастный случай…

— Потому мы и оставили Дэвида дома, — вздохнула Элис, — и я ни разу не пожалела об этом. Скорее наоборот, после истории с Чаком мне хочется забрать и Эрроу… Но ему нравится вся эта школьная толкотня.

Элис наставила палец Дине в лицо и свела брови.

— Я не забыла о чем мы говорили, проказница! После стольких лет, думаешь, тебе удастся обвести меня вокруг пальца?

Дина хитро прищурилась и ударила веслом по воде, обрызгав Элис. Та завизжала и вскочила, качнув лодку. Дина успела поймать весло прежде, чем оно выскользнуло из уключины, и снова окатила подругу водой.

Смех звонким блинчиком полетел над рекой, серебристая рябь достигла берега, оставив на песке кружевной след. Лодка, плывущая по течению, казалась хрупкой и светлой, как бумажный кораблик.

***

Сержант Гленн насвистывал, ведя машину одной рукой. Другая была занята перепиской насчет завтрашней рыбалки. На прошлой неделе он сам оштрафовал Лу Миллера за это, но многие вещи из тех, что были запрещены другим, сержант с удовольствием позволял себе.

Машина резко вильнула, объезжая корягу. Полицейский, кряхтя, вылез из машины и направился к бревну, намереваясь убрать с проезжей части. Не все обладают такой хорошей реакцией, проклятая коряга могла испортить нулевую статистику дорожных происшествий, которой гордился Гленн.

Сержант закинул мокрую деревяшку в кусты, обтер грязные руки о штаны и наткнулся взглядом на расщепленную сосну. На молнию было непохоже. Авария? Сержант нахмурился и направился к изгибу шоссе, следуя за разбросанными осколками дерева.

— Пресвятые угодники! — выдохнул Гленн, остановившись на повороте — Это еще что за херня?!

На асфальте лежала двухметровая сфера, похожая на гигантский шарик для игры в марблс. Ее отполированные бока блестели на солнце.

Гленн быстро огляделся, вынул пистолет и осторожно приблизился к непонятному объекту.

Частично он состоял из металла, кое-где тускло блестело оплавленное стекло. Подойдя вплотную, сержант увидел на поверхности шара изогнутый белый прямоугольник с цифрами. Номер машины. Гленн развернулся и со всех ног побежал к своему джипу. Он сообщит, он непременно сообщит в отделение, но не прежде, чем уберется как можно дальше от этого места!

***

Внутри смятого автомобиля пожарные обнаружили человеческие останки. Машина была съемной, два дня назад ее взял некий фотограф, намереваясь провести в горах погожие дни. От него мало что осталось, отделить плоть от расплавленного пластика и металла не смогли даже специалисты.

Следователь снова поднял дело мертвой коровы. В том, что между двумя происшествиями есть связь, никто не сомневался. То же отсутствие свидетелей, тот же необъяснимый способ, которым были совершены преступления, и неясный мотив. И если в первом случае подвернулся удобный козел отпущения, то сейчас выдумать правдоподобную версию было гораздо сложнее.

В деревне поднялась настоящая паника. Две семьи, чьи дома стояли ближе всего к лесу, собрали вещи и съехали. Оставшиеся жители организовали уличный патруль из добровольцев, детей перестали выпускать гулять без сопровождения взрослых. Полицейские установили на шоссе кордон и проверяли всех въезжающих и выезжающих из долины.

***

Джефф опрокинул в себя неразбавленный скотч и, выдохнув, сделал Кристине знак повторить.

— Они распилили машину, нужен был второй трактор… я предложил свой. Кто тянул меня за язык?!

Его передернуло.

— Накачайся как следует, Феррет, — мрачно хохотнула София, — наконец-то у тебя есть уважительная причина заложить за воротник.

Джефф выпил второй стакан и уставился в мерцающую стену разноцветных бутылок.

— Не хочу нести домой все это. Подробности не для Элис и уж точно не для детских ушей. С другой стороны, я должен хоть с кем-то поговорить…

Джефф потер руками лицо и, дотянувшись до бутылки, третью порцию налил себе сам. София постучала по стойке, привлекая его внимание.

— А зачем еще я сижу здесь, дурень? Давай, выкладывай и не стесняйся в выражениях. С удовольствием послушаю страшилку на ночь глядя.

К полуночи бар опустел, лишь две фигуры виднелись за стойкой. Линия розоватого света падала на них, оставляя остальное помещение в тени.

— Сегодня опять была полная касса, — после долгого молчания проскрипела София, — Надо полагать, на воскресной службе у Пирса будет аншлаг… Как бы у него от радости-то душа раньше времени в рай не вскочила!

Джефф вопросительно взглянул на нее. Старуха развела руками.

— Просто жизненные наблюдения. Случись что, народ вечно ломится в бар, а после отмаливает грехи в церкви.

***

— Я запрещаю тебе заходить в лес, Таккер. Эти твои забавы с оружием мне никогда не нравились, но теперь это просто опасно! Ты слышал, что случилось утром? Я серьезно подумываю о переезде в Сиэтл, хоть твой отец и питает нездоровую страсть к деревне...

Таккер разглядывал стол. Мать нервно глотнула вина из высокого бокала. Таккер невольно задержал взгляд на крупных стразах, которыми были усыпаны ее длинные ногти.

“Как она ходит с ними? Я бы и ширинку себе расстегнуть не смог без посторонней помощи”.

— Минет.

— Что?! — вытаращился парень.

— Теперь ты хотя бы меня слушаешь, — подняла бровь миссис Таккер, — Итак, больше ты не участвуешь в походах и охотах. И вообще, — продолжила она, раздраженно отставив пустой бокал, — скоро в колледж, ты должен завести себе друзей, соответствующих твоему положению, а не этих оболтусов.

Таккер усмехнулся и отвел глаза.

— Положению? Что особенного в моем положении, мам? Дедушка был простым слесарем, когда начинал. Ты сама мне сотни раз рассказывала об этом.

Ногти матери впились в его руку.

— И он прошел весь этот путь не для того, чтобы его внук таскался за нищей шпаной вроде Джереми Сайхема! Если я узнаю, что ты нарушил запрет, запру тебя в доме до конца учебного года! Я не шучу!

Таккер подождал, пока за ней закроется дверь столовой, вскочил и, схватив со стола бокал, изо всей силы запустил им в стену. Он остановил его в последний момент, когда стекло почти коснулось панели, подошел и, подняв, аккуратно поставил на стол.

***

Ночь никому не принесла желанного отдыха. На пустынных улицах Рокки-Лейк слышались шаги патрульных, окна детских спален приглушенно светились, из гостиных слышался тихий говор. Каждый порыв ветра, казалось, нес в себе угрозу, неясную и от этого еще более пугающую.

Марго ворочалась в постели, прислушиваясь к ночным звукам за окном. Даже сегодняшнее происшествие не смогло удержать сына дома. Если раньше пустая кровать означала лишь то, что сын веселится на одной из молодежных тусовок округи, то теперь он по нескольку дней пропадал в сырых туманных горах, и далеко не всегда брал с собой даже Даггера.

Марго беспокоилась, такая резкая смена поведения могла указывать на обострение болезни. Но предложение съездить к врачу в Черритаун окончилось таким скандалом, что Маргарита сочла за лучшее пока оставить все, как есть.

Ноэль потянулась к тумбочке и, открыв нижний ящик, вытащила потрепанный школьный альбом, привычно открывая нужную страницу. С тех пор как члены “Крепости” удалили профили из социальных сетей, эта прошлогодняя фотография Джерри была единственной, к которой у Ноэль остался доступ. Она провела пальцем по знакомой насмешливой улыбке и опустилась на подушку, осторожно положив рядом альбом. Снизу доносилось тихое покашливание дедушки Боба, снова засидевшегося с газетой до поздней ночи.

Боб сложил газету и снял очки. Глаза болели от мелкого шрифта, он ждал, что чтение поможет ему настроиться на сон, но задремать в любимом кресле отчего-то не получалось. Боб вздохнул и встал, направляясь в ванную. Старость не радость. Лучше сейчас выпить снотворное, чем завтра полдня мучиться от мигрени.

Проходя мимо спальни внучки, Боб осторожно заглянул внутрь. Жуткое происшествие сильно напугало ее, Ноэль весь день бродила по дому сама не своя, натыкаясь на мебель и роняя вещи.

“Хорошо ли ей спится? Не плачет ли?”

Лунный свет падал на кровать Ноэль. Боб тихонько подошел, вытащил альбом из-под ее головы и положил на тумбочку. На щеке от обложки осталась темная полоса.

По рукам текла кровь. Тяжелые капли не получалось стряхнуть, они застывали и растягивались, превращаясь в подобие паутины. Любое движение заставляло тонуть, все глубже погружаясь в шевелящийся ворох нитей.

Ноэль проснулась и села на постели, обхватив руками колени. Ее била дрожь. Девушка схватила куртку и фонарик и бесшумно выскользнула из комнаты.

Ночник освещал лицо Эбби. Ресницы отбрасывали на щечки длинные тени, ко лбу девочки прилипли влажные колечки волос, над верхней губой блестела капелька пота. Эбби всегда засыпала, лишь с головой укутавшись в толстое одеяло. Дина потянулась к пульту кондиционера и понизила температуру.

В голову лезли тревожные мысли, утреннее происшествие не шло из головы. Полиция старалась дать событию минимальную огласку, пресекая панику. Пока с дороги не убрали последние остатки машины, съемка на месте преступления была запрещена. Но те скупые сведения, которые просочились через информационный кордон, передавались из уст в уста, на ходу обрастая домыслами, не менее жуткими, чем реальные факты. Родной городок переставал казаться тихой гаванью.

“Кто способен на подобное?”

Дина снова взглянула на лицо спящей дочери.

“Нет… Что за глупая мысль. И потом, прошлой ночью Эбби тоже спала здесь, со мной. В последнее время она боится оставаться одна…”

Дина прошла на кухню. Чайник закипел, по черному оконному стеклу поползли пятна пара. Дина отмерила пустырник и календулу, подумав, бросила листик мяты, и прикрыла дымящуюся чашку блюдцем.

Раздался тихий стук в дверь. На крыльце стоял Тайлер, волосы покрывала мелкая морось. Дина молча посторонилась, давая ему войти.

— Я стараюсь не откладывать неприятные дела, так что спрошу прямо: это был кто-то из вас?

Дина зажгла свет в гостиной, и не торопясь прошла к окну, задергивая шторы.

— Ты так думаешь?

Тайлер сердито нахмурился.

— Не играй со мной в игры! Нет, я так не думаю, но обязан услышать это от тебя.

Дина обернулась и сцепила руки.

— Это не я, Тайлер. И уж точно не Эбби. Я не виню тебя за этот вопрос. Мне самой лезут в голову страшные мысли… Может, она лунатик? Но в таком случае, должны были остаться следы — земля на обуви, мокрая одежда… А мой дар слишком слаб. Я могу поднять разве что стакан воды — лишь эхо способностей Эбби...

Она задумчиво смотрела на осеннего мотылька, бьющегося о плафон лампы.

— Это может означать только одно, — тихо проговорил Хупер.

Она вопросительно взглянула на него.

— Есть кто-то еще.

Дина вскинула брови.

— Но это невозможно! Том умер, я сама констатировала смерть!

Тай покачал головой. Дина заходила по комнате, нервно запустив пальцы в темные пряди волос.

— Вспышка силы, затронувшая нас… Она была вызвала чрезвычайно сильным переживанием. Я не видела ничего подобного ни до, ни после того случая, он был единственным!

— Очевидно, не был!

Она села и уставилась в пол. Тайлер молча ждал. Наконец Дина подняла глаза.

— Могла ли Эбби скрыть от меня такое?

Внезапно ее озарила вспышка воспоминания.

— Как-то раз она пришла домой очень расстроенная. Не рассказала мне, в чем было дело, ни тогда, ни потом. Это случилось в начале сентября… Больше месяца назад!

— Ты должна поговорить с ней. Дело приняло серьезный оборот.

— Если ты прав, Эбби узнает о том, что заразна… Это разобьет ей сердце!

— Если я прав, то она все равно узнает. Вопрос, от кого: от тебя или от чужих людей.