Рука Арса дёрнулась, и мир перевернулся.

Небо опрокинулось, сердце ухнуло куда-то вниз, земля ушла из-под ног.

Воздух поддержал. Мягко принял в свои объятья, замедлил падение, заботливо смягчая и приземление — Антон будто на пуховые подушки спиной плюхнулся.

В тот же миг на него обрушилось, вышибая дух, что-то большое, тяжёлое и тёплое. Что-то… родное.

Арс.

В ошеломлённом падением сознании наконец прояснилось: они на крыше, он удержал, Арс выбрался! Должно быть, клыкастик нашёл, от чего оттолкнуться, а Шаст, почувствовав его рывок, инстинктивно дёрнул на себя, не намеренный отдавать высоте свою ценность. Немудрено, что они не устояли на ногах!

Окружающее пространство вдруг показалось на удивление безопасным, и миг спустя Антон понял, почему: пока он был занят попытками спасти клыкастика, их противник, похоже, под шумок спрыгнул с крыши и убежал. Ну и флаг ему в руки, в жопу пёрышко…

— Ох ты… — Вампкуб дёрнулся было, но Антон обхватил его, не давая встать. Тёплая тяжесть его тела успокаивала, на физическом уровне позволяла прочувствовать: вот он, клыкастик, в его руках, живой и здоровый, и до тех пор, пока Антон чувствует на себе вес Арса, а лопатками — плоскую поверхность крыши, он может быть спокоен — никуда его нежить не упадёт. Шастун даже обнял его для надёжности, чтобы избавиться от идиотского страха, будто стоит отпустить — и вампкуб разобьётся.

Я не хочу тебя отпускать.

Лишь по изумлённому взгляду Арса он сообразил, что произнёс это вслух.

— Всё в порядке, враг смылся, — поспешил перевести тему Антон.

— Ты это видел? — с сомнением переспросил вампкуб, всё ещё напряжённый в типичной для боевого мага манере быть готовым ко всему.

— Я это чувствовал, — ответил Шастун и, вспомнив, что клыкастик всё-таки не маг, не учился в Академии, а значит, и не в курсе всех возможностей магии, уточнил: — В радиусе пятнадцати метров открытого воздуха единственный крупный дышащий объект — это ты. А на большей дистанции атаковать магией получится разве что у того, кто седьмой ступени достиг, и то не факт.

Арс хмыкнул.

— Огнестрельному оружию подобное расстояние не помеха.

— Если бы оно у врага было, он бы ещё в кафе в меня выстрелил, а не сосульками кидался, — фыркнул Антон.

В оружии его научили разбираться уже в Пятёрке — учебка даёт лишь базовый навык стрельбы из служебного пистолета стандартной модели, но не более: никаких автоматов, снайперских винтовок, гранатомётов и прочего военного дерьма. В общем-то, большинству хватает и этого — обычный боевой маг всё-таки полагается в первую очередь на волшебную силу и навык рукопашного боя, и для регулярных ночных дежурств такого более чем достаточно, даже табельное оружие редко когда пригождается, многие годами без него служат. Другое дело отряды специального назначения: защищая страну от мерзости вроде отступников-террористов, поднятой ими нежити и призванных демонов, глупо полагаться лишь на магию. К примеру, зачем рисковать жизнями всей пятёрки, бросаясь в лобовую атаку на демона, если гораздо проще выстрелить из снайперской винтовки в голову его призывателя? К тому же из магов воздуха получаются особенно меткие снайперы: если обычному стрелку́ приходится помнить о законах внешней баллистики, учитывать поправки на превышение, ветер и дерива́цию, то воздушник попросту чувствует, как и что надо сделать, ведь ему подсказывает родная стихия.

Арс приподнялся на руках, зашипев сквозь зубы — из-за резких движений регенерация не успела срастить раны на плече.

— Прости, — повинился он, проводив взглядом упавшие на футболку Антона капли крови.

— Не привыкать, — усмехнулся Шаст. — Издержки профессии, знаешь ли, такие — вечно то в крови, то в копоти… Давай присядем, исцелю твои раны.

Клыкастик вскинул на него удивлённый взгляд, усаживаясь рядом прямо на битум¹.

— Нет, я про нашего врага. Я ведь подвёл тебя, вынудил отвлечься, из-за чего мы его упустили.

Антон рывком сел, тут же перехватывая вампкуба за больную руку и приступая к целительским манипуляциям. Он не любил холодное во всех смыслах оружие туманников, но не мог не признать, что порой ледяной клинок лучше металлического: прохлада снижает боль, а отколовшиеся от острия кусочки льда, оставшись в ране, легко тают, а не терзают плоть ещё сильнее.

И не жгут его клыкастика, как серебро.

— Не дури, Арс, — отрывисто выдохнул Антон, проговорив слова исцеляющего заклинания. Не солнечной длани, конечно, это всё равно что из пушки по воробьям палить, а попроще. Так, немножко срастить края раны и убрать боль, а с остальным вампирская регенерация гораздо лучше него справится, особенно если хорошенько подпитать. — Ты тут ни при чём. Это мой выбор, мои приоритеты и моя ответственность.

— Но это я повлиял на твой выбор. И если из-за этого потом кто-нибудь ещё пострадает, это случится из-за меня, — возразил Арсений, виновато отводя глаза.

Внутреннее пламя недовольно вскинулось, не терпя такой несправедливости.

— Хорош самоугрызаться, — отрезал Шастун, заканчивая исцелять след кнута на плече вампкуба. — Ты у меня один, другого такого нет и не будет. А возможность поймать преступников нам ещё не раз подвернётся, я уверен. — Стремясь прекратить Арсово самомучительство, Антон решил переключить его на другое: — Кстати, ты заметил в нападающих что-нибудь необычное или примечательное? Может, знакомую фигуру или ещё что? У меня было что-то на уровне ощущений, но никак не могу вспомнить, что.

Нехитрая уловка удивительно хорошо сработала: забыв о своей надуманной вине, Арсений поднялся на ноги и принялся расхаживать по крыше, всматриваясь, вслушиваясь и принюхиваясь.

И, кажется, что-то нашёл: подойдя туда, где они в последний раз видели беглеца, Арс как-то заинтересованно повёл носом, чутко ловя едва ощутимые запахи.

— Он пахнет чем-то знакомым.

— Один из похитителей? — тут же подобрался Шаст.

— Нет. Точно нет. — Вампкуб покачал головой, и вспыхнувшее было желание испепелить туманника поутихло. — Но подобный запах я уже определённо слышал раньше… — Он медленно втянул носом воздух, будто пытаясь распробовать нюансы, и вдруг резко повернулся к Антону: — Ты ранен.

— Что? А, ну да. — Шастун запоздало вспомнил, что ему тоже досталось, как раз тогда, когда он всеми силами пытался удержать Арса, не дать ему упасть. Он почти и забыл о засевших в ноге ледяных осколках — сначала не до того было, а теперь, видимо, сочетание холода и лёгкого болевого шока обеспечило ему природную анестезию.

Ориентируясь на запах крови, Арсений безошибочно определил пострадавшую конечность и, разорвав штанину по швам, принялся торопливо доставать из его икры уже немного оплавившиеся льдинки. Его пальцы покраснели от холода и быстро покрылись прозрачно-розоватыми потёками разбавленной крови, но действовали умело и аккуратно. А потом эти же прохладные пальцы держали ладони Антона, пока тот применял солнечную длань — он-то, увы, не вампир, а мышцы слишком уж глубоко проколоты и разрезаны ледяными лезвиями, чтобы обойтись менее болезненными методами лечения.

Обычно дланью практически невозможно лечить самого себя — слишком больно, из-за чего всё тело сотрясает дрожь, а порой организм даже рефлекторно пытается прервать каст, убрать руки подальше. Но если рядом есть тот, кто удержит ладони на нужном месте, такое самолечение весьма даже эффективно… Безумно больно, конечно, но такова уж цена быстрого исцеления. В их ситуации вечной угрозы Шастун просто не мог себе позволить выйти из строя на несколько недель, пока рана не заживёт естественным путём, а от менее действенных целебных заклинаний будет слишком мало толку.

И кто придумал, будто люди с низким болевым порогом не умеют терпеть боль? Антон с детства замечал, что его кожа более чувствительна, чем у окружающих, что остальные пацаны со двора гораздо легче переносят такую боль, от которой сам Антон пусть и не плакал, вместо этого упрямо хмурясь и сжимая зубы, но непроизвольно кривился и вздрагивал. Уже позже, в пятнадцать, обретя волшебную силу и вместе с ней мечту стать боевым магом, он переживал, что низкий болевой порог окажется помехой. Как-то он поделился опасениями с Вадимом Палычем, и полученный от наставника ответ даже годы спустя помогал ему справляться и терпеть.

Важно не то, насколько сильно ты чувствуешь боль.

Важно, чтобы даже вопреки страданиям ты продолжал делать своё дело.

Едва не теряя сознание от боли, Антон держался за полумысль-полуощущение: хорошо, что рядом есть Арсений, помогающий ему продолжать.

…

Антон не отключался, но балансировал где-то на грани, почти не осознавая окружающей действительности. По-настоящему пришёл в себя он уже позже, когда мучительное исцеление было позади. Чьи-то ласковые руки мягко обнимали его, поглаживая по голове, прижимая к груди и чуть покачивая, будто ребёнка, а едва слышный шёпот дополнял впечатление:

— Уже всё, мой хороший, уже всё. Всё прошло, всё хорошо, огонёчек мой, ты у меня молодец, со всем справился. Отдыхай, маленький мой, отдыхай…

— Не такой уж и маленький, — возразил Антон, только в процессе заметив, что говорит каким-то сдавленным голосом, будто недавно плакал. Ах да, ебучее-болючее исцеление… — Между прочим, я на целых семь сантиметров выше тебя.

— И на сто девяносто восемь лет младше, — в голосе Арсения слышалась нежная улыбка.

— Туше́, — не стал спорить Шаст. — Но имей в виду, если начнёшь называть меня малышом, я вспомню, что ты мне в прапрапрадеды годишься, и подарю тебе вставную челюсть. С Димкой договорюсь, он на этой челюсти вампирские зубы сделает, а то какой же клыкастик без клыков?..

Арсений тихо рассмеялся.

Антон попытался встать. Получилось. Правда, ногу прошило фантомной болью, но это ерунда.

— Пожалей Елика, не отнимай у него хлеб, — дурашливо взмолился Арсений, бережно придерживая своего истинного.

Не вполне доверяя своей способности стоять на двух ногах, Антон осторожно допрыгал на здоровой, опираясь на плечо Арса, до ближайшего бетонного блока, зачем-то оставленного на крыше строителями. Эта беззлобная пикировка напомнила ему, с чего всё начиналось. Вот только в то время они всячески пытались уязвить друг друга, задеть побольнее, напакостить позаковыристей… Даже не верилось, что некогда противный сосед стал ему ближайшим другом, таким, что хоть в пламя, хоть в пропасть.

При мысли о пропасти засосало под ложечкой, и он сильнее вцепился в руку Арса. Не думать, не думать о том, чего не случилось…

Лучше думать о том, как выбраться отсюда и вернуться к своим.

— Клыкастик, проверь выходы с крыши, пожалуйста, — попросил Антон, тут же пояснив: — Из-за раны я вряд ли смогу вернуться тем же путём, как мы пришли сюда.

На самом деле смог бы. Подумаешь, всего-то метра четыре… А даже если и не допрыгнул бы, тоже не беда — воздух смягчит, превратит падение в приятное планирование с ненапряжным приземлением. Вот только мысль о том, что Арсений снова будет совершать столь рискованный прыжок, жгла хуже раскалённой кочерги — от неё никакой иммунитет к огню не спасал.

Вампкуб деловито обследовал выходы на крышу. Как и следовало ожидать, оба люка оказались заперты с той стороны; Арсений предложил выломать тот, что поближе, но Антон отказался — и без того было совестно за выбитую в запале погони дверь, к чему продолжать вандализм? Всё равно рано или поздно оборотень о них вспомнит и придёт за ними. Может, о ком-нибудь другом и не вспомнил бы, но столько лет дружбы и житья в одной комнате, тем более в первые волчьи годы, не проходят бесследно — подсознательно Женька считал Антона частью своей стаи, а волки о своей стае не забывают.

— Подождём немного? — полувопросительно предложил Шаст. — Тут хорошо, воздух свежий, вид красивый…

Насчёт вида он, конечно, загнул: с места, где он сидел, было видно только крышу, Арса и затянутое тяжёлыми облаками небо. Ни тебе городского пейзажа, ни ландшафтных прелестей природы…

Арсений тихо присел рядом с ним, чуть касаясь плечом.

Молчать вместе было легко; слушать шёпот ветра под аккомпанемент равномерных ударов знакомого сердца… Антон любил такие моменты, когда можно просто дышать воздухом, наслаждаясь свежестью и высотой, и ни о чём не думать.

— Ты мог погибнуть, — проговорил Арсений вполголоса.

— Мог, — легко согласился Антон. — Но не погиб же. Кстати, спасибо. Если бы не ты, мои мозги уже украшали бы стену того кафе.

— Я не… — голос вампкуба осёкся. — Я не о том. Уже тут, на крыше… Ты был лёгкой мишенью, пока держал меня, и мог получить смертельную рану. Или упасть вместе со мной.

Антон развернулся к нему, но клыкастик прятал взгляд под ресницами, пришибленно рассматривая устилающие крышу полосы рубероида¹. Маг набрал было воздуха для ответа, но Арсений опередил его:

— Даже если бы я упал, я бы всё равно выжил, ангел. Не впервой. Сломанные кости у вампиров срастаются быстро, лопнувшие органы — тоже, всего-то и нужно удачно спружинить ногами и упасть на бок, чтобы сохранить в целости позвоночник, череп и сердце, а любые другие повреждения регенерация исправит.

— Ты мог напороться на прутья забора или ветку дерева, или просто упасть достаточно неудачно, чтобы свернуть себе шею или чтобы обломок кости пронзил сердце, — возразил Антон, изо всех сил стараясь не представлять то, о чём говорит. — Я не мог этого допустить.

— А я не мог допустить, чтобы мой истинный погиб из-за меня! — с болью воскликнул Арс.

Антон приобнял его, стараясь отвлечь от плохих мыслей.

— Ну ведь не умер же, верно? Я тут, с тобой, живой и вполне здоровый, — попытался утешить маг.

Арсений тяжело вздохнул и прикрыл глаза, прижимаясь к нему.

— Знаешь, клыкастик, если бы мы упали, вместе упали, я бы не пострадал. Честно. Ты же помнишь, что моя магия почти полностью восстановилась? Того, что есть, вполне хватило бы для замедления падения.

— Твоей магии не хватило бы на двоих, — констатировал Арс.

— Хватило бы, пусть и с натяжкой, — поправил Шастун. — У меня всё продумано: основное расстояние мы пролетели бы вместе, и моя магия замедлила бы нашу скорость падения. В крайнем случае я бы мог тебя отпустить за пару-тройку метров до земли, взамен наколдовав воздушную подушку, это бы снизило вероятность твоих травм и обеспечило мягкое приземление мне.

В целом это было правдой, вот только… На самом деле он вовсе не думал об этом, когда кинулся спасать Арса — инстинктивно, без единой мысли. Вся эта красивая схема пришла Антону в голову только сейчас, но он бы ни за что в этом не признался — к чему лишний раз клыкастика волновать?

— Допустим, с падением всё понятно, — через силу признал Арсений. — Но как быть с риском атаки этого ледовика?

Ох и неудобный же вопрос… Антон прекрасно понимал, что, будь противник немного сильней или опытней, всё могло бы обернуться печально.

— Я немножко оглушил туманника, чем выгадал нам несколько секунд, — объяснил Шаст, — и ещё воспользовался воздушными щитами и естественной огненной защитой.

— А если бы… — начал было Арсений, но Антон перебил:

— Не знаю, клыкастик, не знаю. Бой — это чистая импровизация. Я не просчитываю бесконечные вероятности, просто полагаюсь на инстинкты и умение действовать по ситуации. Ты ведь в кафе тоже импровизировал, превращая всё, что под руку подвернётся, в оружие, это ведь вряд ли было частью супер-пупер-продуманного плана?

Он замолчал, переводя дух; Арсений тоже почему-то молчал, приникнув совсем близко и тихонько дыша ему в шею.

В наступившей тишине звук распахну́вшегося люка прозвучал неожиданно громко, будто выстрел.

— Ну как… вы тут… в порядке?.. — выпалил, тяжело дыша, Женька-Лангепас, вылезая на крышу.

— Догнал его? — вскинулся Антон, игнорируя вопрос друга: среди боевых магов вполне допускалось не отвечать на подобного рода вопросы, если всё хорошо и никакая помощь не требуется.

— Неее… — Женька мотнул головой. — Упустил… но сокол… отследит…

— Хватит разговоров, не сбивай дыхание, — постановил Шастун и тут же поднялся на ноги. — Ну что, пошли к остальным?

Он сделал шаг, но раненая нога предательски подломилась. Хорошо, клыкастик поддержал.

Самое досадное, что фактически нога-то была цела, магия восстановила все повреждённые ткани до первозданного вида. Вот только нервная система человека не рассчитана на столь быстрое восстановление, и потому продолжает чувствовать боль и хуже проводит поступающие от мозга сигналы, из-за чего с пострадавшей конечностью становится сложнее управляться. Особенно при низком болевом пороге.

— Позволь донести тебя, ангел.

— Ага, а в люк мы как протиснемся? — скептически выдал Антон. — Нет уж, не надо меня носить. Просто подставь плечо, ладно?

С вампкубьей помощью он легко дошёл до люка, но вот со спуском возникли проблемы: опираться он по-прежнему мог только на одну ногу, а потому спуститься самостоятельно не получилось бы — уж больно крутой и неудобной оказалась ведущая с крыши лестница.

Не спрашивая разрешения, Арсений присел, обхватил его за бёдра и поднял, заботливо предупредив:

— Пригнись, огонёчек, здесь потолок низковат.

После чего легко и уверенно спустился по ступенькам металлической лесенки (причём вслепую и не используя руки, поскольку обеими он крепко держал Антона!) и бережно поставил его на площадку девятого с половиной этажа.

— Прикольно, — оценил Кожевин вампкубьи действия, спускаясь и закрывая за собой люк. — Ну что, пошли?

— Так и пойдёшь, волчара голозадый? — не удержался Антон.

— В смысле? А, блять…

Будучи оборотнем, Женька давно привык относиться к наготе спокойно, тем более что соседство с огневиком этому тоже способствовало. Но, конечно же, появляться в общественном месте нагишом всё равно было как-то не комильфо. Потому он и носил обычно шаровары… Вот только с собой он взял лишь две пары, и одну уже подарил Серёже, а вторая как назло оказалась в стирке и из-за высокой влажности воздуха не успела высохнуть, так что сегодня ему было нечем прикрыться.

— Никогда не понимал настойчивого человеческого стремления закутать тело в тысячу одёжек, — вздохнул вампкуб. — Ладно ещё в холодную пору, или когда солнце за пять минут ожоги оставляет, но сейчас-то не прохладно и не обжигающе жарко, просто тепло… Самое то, чтобы дать коже дышать, — заключил Арсений и вдруг предложил: — Но если всё-таки хочешь одеться, могу одолжить тебе свои вещи.

Антон с трудом подавил желание хлопнуть по лицу. Ну да, конечно, суккубий идейный нудизм как он есть: и на чужую обнажёнку посмотреть, и себя показать… Особенно перед истинным.

— Нет, спасибо, — сдержанно отказался Женька. Вспомнил, наверное, что на нём вся одежда быстро пропитывается специфическим собачьим душком, который потом без магии даже тремя стирками подряд не вывести, да и с магией тоже не с первой попытки, особенно если по образованию ты ни разу не бытовик… Он-то ладно, привык за столько лет проживания в одной комнате, а вот чувствительная к запаху своего аллергена Тина…

В последнее время сестрица взяла за привычку виснуть на вампкубе аки обезьянка на пальме. Антон, конечно, давно привык к причудам Тин-Тин, но даже ему подобное казалось странноватым: зачем в буквальном смысле висеть на клыкастике, ухватившись за плечи и поджав ноги, если у тебя для подобного есть муж и брат? «Ничего ты не понимаешь, — сказала ему на днях Кристинка, — одно дело вы с Женей, и совсем другое — Арсений. Он же как папа! Помнишь, мы в детстве по папе карабкались как две мартышки, а он лишь посмеивался и придерживал, чтобы мы не упали? Вот то же самое! Только папа уже старенький, не осилит такую нагрузку, тем более что и я за эти годы заметно подросла. А Арсу это как нефиг делать!»

Аргументация была так себе, но за неимением лучшего Антон её молчаливо принял и не стал вмешиваться. Похоже, всех всё устраивало: Тинин избранник не ревновал, скандалов не закатывал, громы и молнии не метал; сама сестрёнка была довольна; Арсений вроде бы тоже — то ли его суккубьей душеньке был вполне приятен даже такой вот дружеско-родственный тактильный контакт, то ли Крыська чем-то напомнила ему кого-то из прошлого, например, дочь или какую-нибудь из многочисленных сестёр… А раз всем всё нормально, то и нет смысла возникать.

Впрочем, у Антона была своя теория на этот счёт: сублимация. Сколько он помнил, Тин-Тин всегда мечтала завести собаку, но аллергия не позволяла, и даже обретение магии этого не изменило. И, если так подумать, Арс похож на тот тип собак, что нравился Тине: высокий, сильный, быстрый, клыкастый, с глазами как у хаски, а ещё весьма игривый, но при этом с мягким терпеливым характером и сильным защитническим инстинктом. И больше привязан к Антону, чем к ней. Некоторые вещи не меняются: в детстве все дворовые собаки отчего-то липли к нему, а не к обожающей их сестре.

Отвлёкшись на воспоминания, Антон немного забыл о происходящем здесь и сейчас, но ворчание вампкуба вернуло его в осознание действительности.

— Двести лет прошло, а люди не меняются, — вздохнул Арсений, — как прикрывали гармонию обнажённой натуры убогим фи́говым листочком, так и продолжают.

Как оказалось, листочек был вовсе не фигурой речи: маг и впрямь вырастил на причинном месте резной листок приличного такого размера. Кожевин на пробу качнул бёдрами, недовольно хмыкнул, увидев, как кокетливо этот самый листочек заколыхался, сводя всю цензуру к нулю, и вырастил ещё несколько, так, чтобы целиком закрывали зону плавок.

— Это клён? Или платан? — зачем-то спросил Антон, смутно припоминая, что у этих деревьев вроде похожие по форме листья. Ну не древесник он, чтобы в породах растений разбираться! Вот из тысячи деревьев узнать необходимые боевому магу осину и тополь — это всегда пожалуйста. Выбрать травки, которые нужны в качестве ингредиентов для зелий — тоже дело нужное, в полевых условиях весьма полезное. А остальная-то зелень ему на кой сдалась, чтобы в ней шарить?

— Ты чё, Шаст, с дуба рухнул? — вытаращился на него Женька. — Это ж виноград! Помнишь, мы на третьем-четвёртом курсе домашнее вино делали, ну, для душевных попоек и на продажу? Ты ж мне сам тогда помогал!

Нежить удивлённо поднял брови. Ну да, Антон хоть и многое поведал вампкубу о временах своего студенчества, но про конкретно этот случай рассказывать как-то стеснялся — не пристало стражу порядка рассказывать о том, как едва не влип в неприятности из-за незаконной торговли алкоголем. Что поделать, каждый выживает как может: стипендия в Академии такая, что при проживании в общаге на продукты хватает в обрез, а организм-то растущий и активно бегающий-прыгающий-дерущийся на тренировках, а пламя-то вечно голодное… Бытовики ещё хотя бы могли на подработку устроиться, но целителей и боевиков на учёбе так дрючили, что не оставалось ни времени, ни сил. А тут такая лафа́ — окно на солнечную сторону и сосед-древесник, избравший одним из своих растений виноград…

Уход за устроенным под окном виноградником взял на себя, разумеется, Кожевин — благодаря своему набору стихий он и в растениях хорошо разбирался, и в типах почвы. За соблюдением рецептуры и технологического процесса следили вдвоём, ещё с первого курса алхимических практикумов наученные, что в паре работать гораздо проще. Антон же взял на себя сокрытие их импровизированной плантации, растянувшейся вверх и вниз на несколько этажей: немного модифицированных воздушных чар, пара видоизменённых менталистских заклятий — и никто ничего не заметит. Удобно: и преподы не засекут, и голодные студенты их виноградник не обнесут. Распространением тоже в основном Шаст занимался, рассудив, что никто не заподозрит, если улыбчивый общительный воздушник станет чуточку более общительным.

Первый год всё шло хорошо, покупатели были свои, проверенные, и держать рот на замке умели. В кармане наконец-то завелись какие-никакие, но деньги. Конечно, это трудно было назвать полноценным заработком, но наконец-то им хватало и на продукты, и «на потрахаться», то бишь на презервативы и скромный, но всё же презент даме: шоколадку, билеты в кино, одинокий тюльпан в целлофановой обёртке… Как-то раз даже до смешного дошло — девушка попросила вместо цветов или вкусняшек купить пакет гречки!

На четвёртом курсе у них появились конкуренты — компашка пятикурсников просекла фишку и тоже занялась виноделием. И всё бы ничего, но пятикурсники знать не знали о здоровой конкуренции, вечно старались как-нибудь насолить и подгадить: то плантацию их пытались обобрать (наивные, думали, Шастун не предусмотрел покушения на виноград со стороны левитирующих воздушников), то сами растения выкопать (а вот тут уже земляные ловушки Женьки пригодились), то принялись распускать слухи типа «Вот моя подруга выпила всего-то стаканчик их пойла, так её потом три часа выворачивало, у меня аж руки устали ей волосы держать!». Конечно, это было грязной ложью: за качеством производства Шастун и Кожевин следили крайне тщательно, да и больше пары литров в одни руки не отпускали — понимали ведь, что в случае отравления поднимется буча и торговлю придётся прикрыть. Антон как-то из интереса обходными путями, через знакомого бытовика, раздобыл бутылку конкурирующей компании, отхлебнул и тут же скривился — чужое вино было преотвратным. Кажется, изначально оно получилось слишком кислым, и студенты попытались это исправить, добавив сахар, но получилось только хуже. Впрочем, это прекрасно объясняло их нежелание конкурировать честно.

Несмотря на ухищрения пятикурсников, их с Кожевиным бизнес всё же держался на плаву, и тогда эти бакланы пошли на решительные меры — настучали в ректорат, и пошло-поехало… Хорошо, Ирка вовремя об этом узнала и предупредила их, так что к моменту обыска все доказательства их незаконной деятельности были устранены.

Все, кроме одного — тетрадки, в которой они вели отчётность.

К счастью, в вопросах безопасности Антон всегда был параноиком (а как им не стать, если самое первое знакомство с магией обернулось для него тем, что он остался один среди полыхающей огнём комнаты, получил немало ожогов и чуть не задохнулся?), а потому предусмотрел несколько вариантов и на такой случай. Увы, сжигать тетрадку было бессмысленно, поскольку её уже заметили, так что это послужило бы лишь подтверждением его вины. Но с самого начала, когда они только-только получили первый результат, именно он настоял на том, чтобы в записях они использовали лишь цифры и запутанные значки-пиктограммы, обозначавшие не одну букву, как в простых шифрах, а целое слово, а то и выражение. Как в ректорате ни бились над его тетрадью, не смогли разгадать (хотя Косяков как-то хитро поглядывал на него, так что, может, и разгадал, но отчего-то молчал), а сами по себе цифры ничего не доказывали — многие преподы знали о привычке Шастуна на скучных лекциях придумывать магические конструкции и вести расчёты в черновике; пускай это и не поощрялось, но алиби всё же обеспечило. Да и сам Антон упорно шёл в отказ — ничего не знаю, не видел, не слышал, не делал… Зря, что ли, майор Белый своих любимчиков не только гонял как сидоровых коз, но и рассказывал, как лучше всего себя вести, когда допрашиваешь не ты, а тебя? Этого не было в программе, Руслан Викторович просто делился личным опытом: когда-то он провёл несколько недель в плену у отступников, но свою Пятёрку не выдал.

Проводимое администрацией расследование вполне предсказуемо затянулось и никаких результатов не давало. Не выдержав, за дело взялся сам ректор Светлаков, и под его непосредственным руководством был найден настоящий виновник распространения алкоголя. Оказалось, та самая шайка старшекурсников, устранив конкурентов, совсем оборзела и чуть ли не под носом преподов торговала… Словом, этих придурков поймали на горячем и наказали: назначили штраф, а тем, кто не мог его выплатить, исправительные работы; а Шастуна, как ни странно, признали невиновным и даже — вот уж действительно чудо! — извинились за причинённые неудобства.

Конечно, после такой шумихи, как расследование, проведённое лично ректором, уже не могло быть никакой речи о продолжении бизнеса, так что остаток года они больше не рисковали, а на следующий год из-за диплома так и вовсе не до того было.

Антон вяло фыркнул, отгоняя непрошеные воспоминания. Весь этот примечательный опыт с виноделием многому его научил, но уж точно не умению отличать виноградные листья от каких-нибудь ещё.

— Жень, за нашей плантацией вообще-то ты ухаживал, я так, сбоку припёка, урожай с высоких этажей помогал собирать, не более. Моё дело было не к листьям присматриваться, а спрятавшиеся гроздья ягод среди них находить, — усмехнулся Шаст. — Ну что, приоделся в листики свои? Можем идти?

Лангепас и впрямь уже приоделся, создав из растущей прямо на нём листвы нечто вроде шортов и футболки. Смотрелось довольно странно, но зато приличия были соблюдены, да и морок наверняка заставит неосвоенных считать, будто это самая что ни на есть обычная одежда.

— Ага, погнали.

Весь лестничный пролёт Антон преодолел сам. Нога болела, конечно, но если не задерживать свой вес на ней, а ещё как следует вцепиться в перила, то вполне можно обойтись и без помощи Арсения. Не то чтобы ему была эта помощь неприятна, просто, ну, неловко как-то… Вон, когда они на кладбище с зомбаками бились, кто кого спас? Шаст — клыкастика. А кто кого потом нёс? Вампкуб — его! А ведь по-хорошему это спаситель должен спасённого нести, или, к примеру, помогать идти, если тот не так уж сильно пострадал.

Хотя, если так подумать, это ведь Арс его сегодня спас. Только влюблённому суккубу хватило бы бдительности на то, чтобы заметить угрозу жизни для истинного, и только вампирская скорость реакции позволила ему вовремя выдернуть Антона из зоны поражения. И если при падении с крыши у вампкуба ещё были бы шансы выжить, то у мага с тяжёлыми ранениями в голову, даже с учётом близости и профессионализма Елика…

Антон даже застыдился: клыкастик и впрямь его спас, а он по-свински отнимает у него возможность прочувствовать себя тем самым рыцарем из старинных баллад, который всегда выручает прекрасную даму из беды. Арсений ведь романтик, ему наверняка такое нравится…

Приняв решение не ломать вампкубу кайф, Антон не стал возражать, когда на выходе из лифта его вновь подхватили на руки и пронесли по ведущей к двери лестнице и дальше, по спуску крыльца, поставив на асфальт лишь тогда, когда все ступеньки-препятствия были преодолены. И потом, когда клыкастик не стал отходить на привычное расстояние, на котором они обычно держались при чужих, а остался близко и как-то так характерно повёл плечом, молчаливо предлагая себя в качестве опоры, Антон тоже не стал кочевряжиться и благодарно принял помощь. Что толку мучить себя болью, а Арсения отказом, из каких-то невнятных соображений о том, как мужчине подобает себя вести? А на тему «что подумают люди» Шастун давно уже не беспокоился: единственный присутствовавший здесь «людь», чьё мнение было для него важно, ничего плохого о своём давнем друге и однокашнике уж точно не подумает.

Идти приобнявшись было и впрямь легче — Антон почти не опирался на больную ногу, да и длина шага у них из-за схожего роста почти совпадала, удобно… Это позволяло не отвлекаться на контролирование каждого движения, а направить ресурсы мозга на анализ недавнего боя. Интуиция так и кричала, что что-то в этой битве было не так, что он что-то упускает, но что именно?

На глаза ему попался подъезд, зияющий выбитым дверным проёмом, — они возвращались почти тем же путём, что и пришли, — и Антону стало стыдно. Всё-таки его с детства учили уважать чужой труд, а эту дверь кто-то делал, устанавливал, покупал на заработанные честным трудом деньги кодовый замок…

— Ребят, а давайте дверь на место поставим?

Арсений, разумеется, его инициативу поддержал. Он и выступил главной движущей силой, полностью отстранив своего раненого истинного от участия в деле: помог Шасту дойти до ближайшей лавочки, поднял дверной короб вместе с дверью, приладил его на нужное место и удерживал его в таком положении всё то время, что Женька своей растительно-земляной магией прикреплял понадёжней каждый косяк к стене подъезда. Обычно подобной работой должны были заниматься чистильщики, но в пятёрках считалось хорошим тоном в меру своих возможностей устранить причинённые разрушения.

Уже позже, когда они вышли со дворов на оживлённую улицу, вампкуб эдак мимоходом поправил искривившуюся опору дорожного знака. Антон даже не понял, что его больше впечатлило: то, что после столкновения с вампиром металлический столб согнулся так, будто в него машина врезалась, или всё-таки то, с какой лёгкостью Арсений его распрямил. Ладно металлики, они своей стихией управляют взглядом или и вовсе силой мысли, но тут-то голая физическая сила…

— Фига́ ты железный! — не смог не оценить Шаст, прикинув, с какой силой нужно действовать для такого результата и как это должно быть болезненно для мягких тканей, оказавшихся между металлом и костями, будто меж молотом и наковальней.

— Не железный, ангел, — с улыбкой поправил его Арс и добавил, лукаво подмигивая: — Но и не хрустальный.

Антон замешкался, не зная, как отреагировать на столь очевидную отсылку к тому неловкому, но, как он сейчас понимал, такому приятному для вампкуба случаю.

— Губит людей не пиво! Губит людей вода! — грянуло из кармана его джинсов, и, чертыхнувшись, Шастун полез доставать телефон: Елик — а, судя по мелодии, это был он — зря звонить не станет.

— Как вы? — сходу спросил Шаст.

— Целы, — сухо отчитался целитель. — Но противник ушёл.

— Аналогично. Идём к вам, — доложил Антон и, подождав для верности пару секунд, положил трубку. Детали можно обговорить и после, до кафешки-то всего несколько минут пешком, уж как-нибудь потерпят. Главное, что известна самая суть: все живы-здоровы, помощь не требуется, можно не спешить на подмогу.

Уже почти добравшись до цели, они заметили, что кафе и область тротуара вокруг него обнесены чёрно-жёлтыми сигнальными лентами. На огороженной территории деловито сновали бытовики, занимаясь каждый своим делом: один, воздев руки, управлял вязкой стекольной массой, потихоньку возвращая её в оконный проём, другой собирал осколки посуды, третий водил ногой над валяющимися на тротуаре предметами, чтобы на неё намагничивалось всё металлическое, и потом сбрасывал налипшую кучу столовых приборов в ярко-красное пластиковое ведро.

Заметив других магов, Арсений как-то напрягся, будто готовясь не то снова вступить в бой, не то закинуть своего истинного на плечо и бежать.

— Всё нормально, Арс. Это чистильщики, — поспешил успокоить Антон. Отдавая должное собственной паранойе и вампкубьей интуиции, он присмотрелся внимательней, пытаясь выявить несоответствия. Одеты в практичную форму и кислотно-яркие жилеты, подобно дорожным рабочим, строителям или электрикам; действуют уверенно и по-своему слаженно: каждый сам по себе, но вместе с тем не мешает другим. Точно чистильщики.

Дойдя до огороженной зоны, Шастун привычным движением приподнял полиэтиленовую ленту — не с его ростом подныривать под столь низкие препятствия. Ближайший к ним чистильщик, тот, что с ногой в ведре, забубнил было что-то на тему «посторонним не положено», но Антон щёлкнул пальцами, вызывая сноп искорок — свои, мол.

Зайдя в кафе, они обнаружили ещё нескольких бытовиков. В основном те занимались ремонтом мебели: один среза́л с деревянных столешниц недосожжённые побеги, второй наскоро подсушивал магией место среза и тут же проходился каким-то составом, видимо, чтобы след побега ничем не выделялся на фоне остальной поверхности. Ещё один чистильщик стоял напротив стены и качал головой, глядя на выбоины от попавших в неё льдин. Антону даже стало немного неловко, но, с другой стороны, лучше уж пусть страдает стена, чем живые люди и нелюди.

Елик с Чехом нашлись близ огороженного каменными щитами угла: лавовик приделывал металлическую ножку стола на её законное место, а целитель обсуждал что-то со смутно знакомым магом, при ближайшем рассмотрении оказавшимся Андреем Родных.

— Вернёмся к нашим баранам, а вот, кстати, и они, — не преминул подколоть Елик. Антон лениво, не убирая руки с поддерживающего плеча клыкастика, показал воднику фак.

— Вот значит как, — флегматично протянул Андрей, ни капли не удивившись. — Значит, это ваши товарищи тут всё разнесли?

— «Тут всё разнесли» атаковавшие нас боевики под скрывающими личность чарами, а мы лишь защищали себя и гражданских, — холодно отчеканил Антон. — Исполняли свой Ведомственный долг, и исполняли хорошо, — он кивнул на всё ещё возвышающиеся поблизости каменные щиты, выращенные прямо из пола. 

Клыкастик как-то по-другому расправил плечи, будто перетекая из привычного модуса «мирный суккуб, хоть и с вампирскими клыками» в режим «я бессмертный граф и высокопоставленный офицер Российской Империи, с кем имею честь разговаривать?». Антона всегда поражало, как легко Арс переключается между столь разными образами. Интересно, это актёрский опыт влияет?

Пользуясь тем, что чистильщик смотрит на новоприбывших, Елик вопросительно указал на него взглядом. Шастун с трудом сдержал улыбку, потому что Андрей выбрал ту же самую секунду, чтобы точно так же показать глазами в сторону целителя. Не желая плодить недопонимание, Антон решил проблему переглядок легко и просто:

— Так, давайте расставим все точки над i, ё и прочими умля́утами². Андрей пытался расколдовать Диму, не вышло. Я позвал Елика, у него всё получилось. Ещё вопросы будут? — Может, вышло слишком резко, в духе слона в посудной лавке, но уж больно надоело ему пытаться разобраться во всех этих хитросплетениях.

Вопросов больше не было, и он, тихонько позвав клыкастика, отправился бродить по разгромленному кафе, пытаясь отыскать хоть что-то, что наведёт его на верную мысль.

Вот, к примеру, виноград. Он не был уверен, что в горячке боя так уж хорошо рассмотрел колышущиеся листья лианы, которой пользовался рыжий водник, но по предварительной оценке было вполне похоже на какой-нибудь сорт виноградной лозы. В сражении всем было не до того, но, может, сейчас среди устилающего пол хлама найдётся что-то, способное подтвердить или опровергнуть его предположение? Случайно отсечённый чужой атакой листочек, например. Или кусочек коры. Или закрученный виноградный усик.

— Что ищем? — спросил Арсений, едва заметив то, как он вглядывается себе под ноги.

— Всё, что не вписывается в обстановку, — ответил Шаст. — Особенно частицы растений.

С большим вниманием изучив груду осколков посуды, в которой мелькнуло что-то зелёное, впоследствии оказавшееся петрушкой из салата, он, всё так же опираясь на плечо клыкастика, прохромал по залу, вспоминая, где стоял тот древесник и в каких местах с наибольшей вероятностью могли остаться следы его растений. По всему выходило, что нужно искать около того окна, где изначально сидели Чех с Еликом, и эту зону он осмотрел с особым тщанием, но ничего не нашёл и потому решил пройти в глубину помещения.

Остановившись у одного из перевёрнутых столов, он отпустил Арса и присел на корточки, но тут же об этом пожалел: свежеисцелённой ноге, которая при ходьбе побаливала вполне терпимо, сидеть на корточках категорически не нравилось, о чём она очень болезненно и сообщала. Покачнувшись, он ухватился за ноги вампкуба, чтобы удержать равновесие, свободной рукой чуть расчистил себе место и осторожно сел прямо на пол — всё равно джинсы выбрасывать, слишком уж испоганены: изодраны льдом и какой-то железякой, разорваны вампкубом настолько, что половинки штанины при ходьбе хлябают, да ещё и окровавлены, так что толку их беречь? Испачкаются, да и хуй с ними!

Копаясь среди осколков посуды, ошмётков еды, рассыпанных по полу столовых приборов, салфеток и зубочисток, он особо не следил за окружающим миром (а зачем? Арс-то рядом!) и потому вздрогнул от неожиданности, случайно соприкоснувшись с кем-то рукой.

— Вы моё удостоверение здесь не видели? — жалобно округлив глаза, спросила Панфилова, сидящая рядом на корточках. — А то я полезла в кармашек, чтобы предъявить корочку бригадиру команды зачистки, а корочки-то нету! Выпала, наверное, а я и не заметила…

Шастун удивлённо поднял брови. И кто их таких неподготовленных выпускает, а?

— А по собственной магии поискать никак? — буркнул он. Возможно, это было не слишком-то вежливо, но уж больно раздражало, что каждый встречный-поперечный отвлекает его от дела.

— Ой, а я и не подумала, — честно призналась девушка. — Спасибо! — она просияла и, стремительно поднявшись, умчалась куда-то — видимо, расчищать подходящее место для поискового ритуала. Везёт ей, искать артефакт по собственной магии куда как проще, чем заклинание с крови на клык перенастраивать…

Он машинально посмотрел на по-прежнему украшающий его запястье клыкастый браслет. Взгляд зацепился за что-то зелёное на фоне и, на четвереньках подползя туда, Антон таки обнаружил что искал: оторванный и немного обгоревший кусочек листа.

— Арс, помоги мне встать, — озвучивая просьбу, Шаст невольно ожидал услышать что-нибудь вроде «суккубы для того и созданы, чтобы помогать подниматься, в частности, особо пикантным частям тела», но клыкастик лишь молчаливо улыбнулся, подавая руку.

Вновь оказавшись на ногах, Антон огляделся и, нашарив взглядом Женьку, что-то обсуждавшего с Чехом, направился к нему.

— Айне-ланге-ланге-шланге, можешь мне сказать, какое это растение?

Женька-Лангепас устало закатил глаза, явно не оценив переделку прозвища, но протянутый ему кусочек листа принял и внимательно рассмотрел.

— Виноград, — подтвердил он догадки Шаста. — Сорт не такой, как у меня, у моего, как видишь, листва светлее и немножко другая форма кромки, но точно виноград.

Поблагодарив за помощь, Антон отошёл немного, чтобы не мешать остальным, присел на край стола и задумался.

Виноград.

Тополь, которым вражеский древесник попытался атаковать Арса, никаких зацепок не даёт — он почти у каждого боевого мага этой стихии есть, как-никак очень уж полезное дерево: и растёт быстро (а значит, и ускоряющая его рост магия будет ещё более эффективна), и ветки длинные, и в стычке с вампирами полезней осины будет — осиной на излёте заденешь, вампир хоть и зашипит от боли, но из строя не выйдет, а вот насылающий паралич тополь гораздо эффективней.

Бамбук — тоже частый выбор боевых магов: лёгкий, прочный, растёт быстро, при желании поддаётся плетению, вдобавок отдельные стебли очень удобно использовать в качестве боевого шеста.

Но виноград… Помнится, впоследствии Женька пожалел, что выбрал именно это растение. Боевики всё же обычно берут для комплекта какую-нибудь лиану, даже без магии сохраняющую максимальную гибкость, а какая нахуй гибкость у одревесневшей лозы? Молодые побеги ещё более-менее эластичны, а вот старые стволы ни туда, ни сюда — недостаточно жёсткие, чтобы служить в качестве защиты, и недостаточно гибкие, чтобы ими кого-нибудь связать.

Антон прекрасно помнил, как удивился, впервые увидев у Паши — не призрака, а одноимённого следователя из участка — столь неподходящее для боевика растение. Помнил, как коллега поведал, что происходит из династии древесников-бытовиков, занимающихся производством вина, и что в их роду практически у каждого первым растением становится виноград — сложно подцепить что-то другое, когда с детства помогаешь взрослым на фамильном винограднике и много контактируешь с лозой. Оттуда, собственно, и фамилия — Виноградов.

Какова вероятность того, что в одном городе окажется целых два рыжих боевых мага с одинаковым дуэтом стихий и аж тремя совпадающими растениями?

Он не спешил озвучивать свою догадку. В конце концов, всегда оставался шанс, что он что-то не заметил или неверно интерпретировал. Например, под скрывающими лицо воздушными чарами было нереально разглядеть, настоящие ли это рыжие волосы или крашеные, а то и вовсе парик. Что, если настоящий Виноградов ни при чём, просто кто-то решил его подставить, а заодно и пустить ищейку по ложному следу?

— Эй, ау, алё гараж! Шастунишка-рваные-штанишки, ты меня слышишь? — смутно донеслось откуда-то справа, и Антон встрепенулся.

— Слышу, Ель, не кричи так, голова болит, — отозвался он, запоздало осознавая, что голова и впрямь разболелась от раздумий. — Что тебе надо?

— Это не мне надо, это тебе надо, — отчего-то в голосе целителя проскользнула характерная для Воли интонация. — Ты ж у нас следователь, вот и послушай, что здесь было, пока вы за тем мудаком сосульковым гонялись. А голова и у меня болит после вражеского менталиста, но я же как-то терплю.

— Менталиста? — голос Антона почти слился с вампкубьим, Арсений, по-прежнему находившийся ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, резко подался вперёд, в то время как сам Шаст, ухватившись за его плечо, стремительно поднялся на ноги.

Слишком уж много им задолжал вражеский менталист, слишком уж личным делом стало это расследование.

— Менталиста, — подтвердил Елик. — Так, ладно, сначала про дела ментальные, а потом уже всё по порядку. Во-первых, я уже произвёл глубокую проверку Панфиловых, они с этим делом никак не связаны.

— Уже связаны, — хмыкнул Антон. Вольно или невольно, в этом конфликте брат и сестра оказались на их стороне, а значит, стали противниками для преступника и его сообщников.

— Уже связаны, — эхом повторил за ним Елик, соглашаясь, и тут же выругался: — Заебало, блять! Ненавижу толпу!

Целитель как-то рассказывал, что чем больше группа людей, разумы которых необходимо взять под контроль, тем сложнее это даётся. И от ступени это не зависит, потому что дело не в магии, дело в мозге, которому сложнее оперировать большим количеством никак не связанных между собой объектов — всё равно что двадцатью мячиками жонглировать! Вследствие такой нагрузки быстро наступает утомление, и мозг, стремясь отдохнуть, начинает экономить на чём-нибудь: то концентрацию снизит, то ухудшит работу речевых центров… Сейчас вот определённо последнее, судя по тому, что Елик уже второй раз подряд повторил за ним фразу.

— Короче, Панфиловы чисты. Надо будет взять их с собой, чтобы вражина не добрался, я отдохну пару часиков и ближе к ночи поставлю им защитные блоки на ту информацию, которой ты сочтёшь нужным с ними поделиться.

Антон угукнул, прикидывая, о чём лучше им рассказать и о чём умолчать.

— Далее. Хрен этот моржовый, — водник кивнул на Андрея Родных, который, судя по безотрывному взгляду в глаза одной из посетительниц кафе, внушал ей ложные воспоминания о произошедшем, — в этом месяце потерял какую-то родственницу и больше ни о чём другом думать не может. Я, конечно, в его разум сильно глубоко не забирался, а то он бы меня почувствовал и закрылся, но на поверхности ни единой лишней мысли не плавало, так что делай выводы.

— Делаю, — кивнул Шаст и поморщился: от этого движения голова разболелась сильнее.

Зато боль в ноге почти прошла. Баланс, блять!

— Его жена недавно умерла от старости, — подал голос клыкастик.

Елик тяжело сглотнул и продолжил:

— Один из троих нападающих был менталистом.

— Мелкий, — уверенно заявил Антон, помня, что из всех троих водников только он не показал свою вторую стихию.

— Мелкий, — согласно кивнул целитель и тут же психанул: — Да блять! Короче, у этого мелкого, походу, дар доёбистости, потому что мозги он мне задолбал знатно. Уж на что у меня защита мощная, так он даже её чуть не пробил, даром что его владение стихией на пару ступеней ниже моего.

Мелкий. Доёбистый. Боевик. Атакует водой, а в плане ментала уступает Елику на пару ступеней.

А ещё то торопливое, с почти сливающимися словами, раздосадованное замечание об отмороженном туманнике, лезущем на рожон… Голос звучал незнакомо, но современными магическими и техническими штучками легко исказить тембр до неузнаваемости.

Всё указывало на Игоря Коваленко.

— Ментальный натиск? — предположил Антон скорее для галочки, уже догадываясь, что услышит в ответ.

— Да, ме… — Елик жёстко оборвал сам себя. — Да, он. Ну что, теперь про сам бой?

— Давай, только кратко и по существу. Голова раскалывается уже, — пожаловался Шаст. Ладонь вампкуба сочувственно погладила его по плечу.

— После вашего с туманником побега эти двое бились без особого энтузиазма, больше защищались, чем нападали. Потом нас вдруг нисхуя стало клонить в сон, я первым просёк фишку, нашёл подозрительный букет красных цветов, Чех его сжёг и всё прошло. Но за те секунды, что мы тупили из-за сонливости и искали её источник, оба водника смылись.

Перед глазами ярко полыхнуло воспоминание, как на одном из совместных дежурств Виноградов усыпил разбушевавшегося оборотня, прорастив из своего тела множество алых цветов. Сонный мак, настоящий, магический сонный мак, а не его известный обычным людям тёзка, действовал мощно и безотказно. Почти. Воздушная магия автоматически отфильтровывает все нежелательные примеси, а вампирам дышать и вовсе не обязательно…

В висок резко кольнуло изнутри. Антон с шумом втянул сквозь зубы воздух, пережидая вспышку боли, и тут же был ослеплён вполне реальной вспышкой света и оглушён громовым грохотом.

Ливанул дождь.

Ощутимо расслабившийся Елик пробормотал что-то вроде «Я вам вроде всё уже рассказал, пойду освежусь», но был пойман вампкубом за плечо.

— На, возьми, — Арс сунул ему в руки что-то мелкое. — Подгони машину сюда, ладно? Она в паре дворов отсюда: как выйдешь, сверни налево, пройди три дома и сразу после арки поверни направо. Там в самой глубине двора поищи, за одноэтажным строением. Всё равно гулять под дождём будешь, а так и ты пройдёшься, и Антону польза будет.

Елик согласился. Наверняка скорчил недовольную рожу, Антон этого уже не видел, он закрыл глаза, потому что так было легче терпеть разразившуюся внутри его черепа грозу, но, зная Елика, был уверен, что тот хоть как-нибудь да скомпенсирует невысказанные едкие слова.

— Что, ангел, совсем плохо? — сочувственно прошептал Арс, и будто в насмешку именно в этот момент ливень зашумел сильнее. — Может, тебе лучше присесть?

Было бы гораздо лучше перестать думать, лишний раз напрягая мозг, и без того страдающий от разгула водной стихии, но он не мог. Антон тихо угукнул и позволил клыкастику себя усадить — глаза по-прежнему открывать не хотелось, голова и без того болела так, будто в неё всё-таки попали огромной острой сосулькой. Все размышления и предположения, витающие в его голове, больно кололи мозг, но как перестать думать, если от этого расследования зависят их собственные жизни и судьбы, и не только их, но ещё многих людей и нечистей?

Всё не сходилось, категорически не сходилось. Если из троих противников двое оказались боевиками из местного отделения, мог ли третий тоже быть оттуда? Если туманник прибился со стороны, то почему те двое тоже вступили в бой, учитывая, что из фразы Коваленко получается, что изначально планировалась только слежка? А если он не со стороны, а тоже из отделения, может ли этот злоебучий беглец оказаться Смирновым, ведь у него похожее телосложение и такой же набор стихий? Но если это Смирнов и он умеет кидаться сосульками, почему в тот раз на кладбище он атаковал нежить ножами, а не льдом? А если не Смирнов, то откуда они выкопали другого боевого туманника? И почему этот ледышкинс так ненавидит именно его, Шаста, что наплевал на планы о тихой слежке и попытался убить? И почему не всадил ледяной клинок в спину, пока Антон удерживал своего вампира над пропастью и не мог толком защищаться? Что-то не сходится: в целях только наблюдение, но хотел убить. Хотел убить, но не стал. Внезапно вспомнил о чести и решил не атаковать безоружного, или хотя бы ранить не насмерть? А что ж не вспомнил, когда пытался огромной сосулькой пробить череп ему, даже не знающему ещё о присутствии постороннего мага? Как же сложно, как же болит, как же раскалывается голова!..

На макушку медленно и осторожно опустилась знакомая ладонь, и стало чуточку легче. Странно, обычно при головной боли даже самые невесомые прикосновения к этой области только ухудшали ситуацию… Прислушавшись к ощущениям, он понял, что клыкастик как может оттягивает на себя его магию, вместе с ней забирая и часть боли.

А ещё он осознал, что то приятно-мягкое, во что он не глядя уткнулся лбом, это живот Арса. И что давно уже сидит так, обвивая руками талию вампкуба.

— Ангел мой, — едва слышно за грохотом дождя прошелестел Арс, — Елизар уже подогнал машину почти к самому крыльцу и обещает укрыть тебя от воды на время пути к ней. Позволишь мне донести тебя туда?

Антон тихонько угукнул ему в живот. Получилось больше похоже на хныканье, но клыкастик каким-то чудом распознал в этом согласие и очень плавно и бережно поднял его на руки. Голова раскалывалась так, что похуй уже было на всё, лишь бы скорее очутиться дома.

Кажется, он отрубился ещё до того, как они погрузились в машину. Заснул прямо на руках у клыкастика, а проснулся дома, в постели, раздетый до белья, когда уже совсем стемнело и ливень кончился. Арса рядом не наблюдалось, видимо, на дворе было ещё только самое начало ночи, вроде примерно в это время сердобольный нежить обычно устраивал Лике гигиенические процедуры.

Вспомнив о том, что так и не посмотрел, что за сообщение ему пришло, он не глядя цапнул мобильник со своей тумбочки (вампкубьей наблюдательности вполне хватало для того, чтобы разложить его вещи точно так, как Антон привык их класть) и заглянул в сообщения.

Самое свежее датировалось временем, когда он был в отключке: Миша Кукота сообщал, что из-за грозы его сокол был вынужден свернуть слежку, а потому след туманника потерян.

А вот следующее, то самое, что пришло за мгновенье до ледяной атаки, заставило его истерически расхохотаться от такой иронии. Сообщение гласило:

МЧС: 8 августа на территории города N ожидается сильная гроза с градом, возможен шквалистый ветер до 25–27 м/с. Будьте внимательны и осторожны! Тел. службы спасения 101