— С Днем рождения! С Днем рождения! С Днем рождения-а-а-а!!!

     От криков родственников и друзей голова шла кругом, но Владимир был счастлив. Рядом с ним сидела не менее довольная ситуацией Таня, улыбавшаяся брату. Сегодня был их восемнадцатый День рождения. Несмотря на охватывающее их веселье, младшие Ленские мечтали поскорее вернуться в свои комнаты, где лежали их хрустальные шары.

     Татьяна с двенадцати лет зачитывалась любовными романами, а на Вову в четырнадцать напало вдохновение и не отпустило до сих пор. Когда им было пятнадцать, мать дала им по черному хрустальному шару и рассказала о существовании родственных душ. С тех самых пор юные Ленские ждали каждого своего Дня рождения пуще прежнего, надеясь увидеть изменения в цвете. Теплыми вечерами Таня рассказывала Вове о своем «прекрасном принце», а Вова писал стихи о любви, воспевая свою родственную душу.

     Вот и сегодня, когда за последним гостем захлопнулась дверь, Ленские наперегонки побежали в свои комнаты. Татьяна успела первой, моментально бросившись к книжному шкафу со стеклянными дверцами. Распахнув их, девушка быстро вытащила три тома Пушкина, будто они ничего не весили, и отложила их на стол, запуская руку в открывшуюся нишу. Ловкие пальцы ухватили гладкую сферу и потянули на свет. Таня зажмурилась, боясь испортить сюрприз, и, быстро сунув шар в карман платья, пошла в комнату Вовы. Как они и договаривались, пришедший вторым ждал появления «победителя гонки». Увидев Таню в дверном проеме, Владимир сунул руку в книжный шкаф. Ленский не имел страсти Тани к тайникам, поэтому хранил предмет в бархатном мешочке, лежащем среди книг.

     — На счет три? — спросила Таня, сунув руку в карман, когда Вова встал напротив нее, стиснув в руке мешочек. Ленский кивнул.

     — Раз, — произнес он дрожащим голосом.

     — Д-два, — тихо сказала Таня, сжав шар покрепче.

     — Три, — выдохнул Вова, выкатывая на ладонь шар.

     Шары больше не были черными. Владимир охнул, падая на удачно стоящий рядом стул. Татьяна завизжала, чуть не выронив бесценную сферу.

***

     Ленские сидели на полу у обогревателя, завернувшись в мягкий плед и сжимая в руках свои шары. Владимир перекатывал между пальцами небесно-голубую сферу, перебирая в памяти всех знакомых ему девушек (да и парней) с голубыми глазами. Осознав, что среди знакомых нет его родственной души, он повернулся к сестре.

     — Есть мысли, кто бы это мог быть?

     — Нет, — вздохнула Таня, сжав в ладони шар серо-зеленого цвета. Девушке казалось, что она перебрала уже все варианты. — А у тебя?

     — Тоже, — грустно кивнул Владимир. — Понятия не имею, кто это.

     — Ну что ж, будем искать, — заключила Татьяна, пристроив голову на плече брата.

***

     Семь утра. На Ладожском вокзале, в зале ожидания, сидел, запрокинув голову, молодой человек. Русые, слегка вьющиеся волосы юноши падали на глаза, напоминая о необходимости наведаться к парикмахеру.

     — Поезд номер «002А» «Москва-Санкт-Петербург» прибыл к платформе номер три, — неразборчиво объявила девушка по громкой связи, после продублировав фразу на английском.

     Онегин открыл глаза, опустил голову и зевнул, сладко потянувшись. Подхватив с места рядом черный портфель и поправив не менее черное зимнее пальто, парень поднялся с места и направился к выходу на платформу номер три.

     — Женя! — вскрикнула светловолосая девушка, выходя из вагона поезда. Вечный румянец на ее щеках горел особенно ярко — девушка пыталась стащить на перрон огромный чемодан.

     — Привет, Оль, — улыбнулся Онегин, помогая кузине справиться с багажом.

     — Как доехала? — поинтересовался Евгений, когда они вошли в здание вокзала.

     — Как можно доехать в плацкарте? Да еще и зимой! — фыркнула Оля, кутаясь в воротник розовой шубы и пряча в нем улыбку.

     — Согласен, глупость спросил, — усмехнулся Онегин, таща чемодан Оли к выходу. — Зачем ты ездишь везде с этой рухлядью? — возмущался Евгений, кивая на катящийся на досмотр старинный чемодан кузины. — Купила бы нормальный, практичный, а главное — на колесиках! — сделал нажим на последнее слово Онегин.

     — Винтаж сейчас в моде, — пожала плечами девушка, рассматривая свои ногти, — вот блин, лак откололся! Чертов чемодан! Пока откроешь эти дурацкие застежки, весь маникюр испортишь!

     Онегин прыснул, поспешно пройдя через рамку металлодетектора и поспешил поймать Олин чемодан, про себя пообещав выкинуть его и купить кузине нормальный.

     — Знаешь, Жень, я так рада тебя видеть. И теперь понимаю, почему ты переехал в Питер, — сказала Оля, когда они вышли на улицу, направляясь к машине Онегина, — в Москве не бывает тихо. Совсем. А здесь, — она махнула рукой, — так спокойно, хотя уже семь утра. Ты ведь никогда не любил московский шум.

     — Мы просто далеко от центра, — хмыкнул Евгений, запихивая многострадальный чемодан в багажник своего «Ниссана». Захлопнув его, Онегин усадил Ольгу, начавшую восхищаться красотами зимнего Петербурга, в машину, сел за руль и, заведя мотор, наконец-то поехал домой.