Одеяло, сгребённое в кучу, валяется на полу, простыня смята и выдернута из-под матраса, а наволочка слезла с одного угла подушки. Бэкхён резко распахивает глаза, испуганно таращась в зелёный потолок своей комнаты. Жарко, он весь вспотел, а сердце билось в два раза чаще обычного, от чего парень шумно дышал. Волосы раскинулись по подушке в разные стороны, а на щеке отпечатался её след.       

— Ненавижу дурацкие сны, — выдыхает парень и садится, проводя ладонями по лицу. Он подтягивает одеяло к себе на кровать, всё никак не приходя в себя. Все картинки настолько реалистичные, до сих пор стоящие перед глазами. Волнение перед первым учебным днём дало о себе знать и вылилось в кошмар, который до чёртиков напугал омегу. Он слезает с постели, надевая тапочки, и смотрится в зеркало во всю дверцу шкафа. — Да уж, вид так себе, — тянет Бэкхён и треплет волосы, но те всё равно продолжают торчать куда-то вбок. Приятная мелодия разносится по комнате, и Бён спешит взять мобильник.       

— Йо, чувак! — радостно смеётся Лухан, по-видимому, что-то складывая в рюкзак. Он пыхтит в трубку, но продолжает: — Я вот собираюсь, ты только проснулся, да? — искоса глядит на часы, стрелка которых едва пересекла отметку в девять утра.       

Лухан — единственный его лучший друг, который хоть и очень надоедливый и шумный, но всегда готов прийти на помощь. Кажется, что его ветреность и легкомыслие до добра точно не доведут, но этот парнишка как-то сумел довольно хорошо сдать экзамены, да ещё и попасть в одну группу с Бэкхёном. Скольких он уламывал остаётся загадкой, однако такое совпадение точно не случайно, и Лу, если захочет, то достанет хоть самого президента.      

— Как сказать, проснулся, — размышляет Бён, рассматривая шрам на левом плече, горестно вздыхая. — Выпал из кошмара, переволновался видимо.       

— Оу, всё настолько плохо? — сочувствующе тянет, грустно заламывая брови. Настаёт неловкое молчание, за которое Бэкхён успевает пройтись по комнате и открыть окно, а Лухан собрать рюкзак и застегнуть его, громко вжикнув молнией. — Я заскочу к тебе через полчаса, идёт? Не думаю, что опаздывать в первый день — хороший тон, — Бэкхён согласно угукает и прощается, но Хань внезапно выпаливает: — И не забудь свои прекрасные перчаточки, которые я подарил тебе в прошлом году!       

— Лу, я не буду надевать розовые перчатки со стразами, — закатывает глаза Бэкхён и, схватив полотенце, направляется в ванную. Телефон зажат между ухом и плечом, а сам омега еле как открывает дверь, ведь по пути собрал ещё пару вещей, которые хочет надеть после принятия душа. Друг же как-то обиженно сопит:       

— Я с такой любовью выбирал их тебе!       

— Айщ, неугомонный, — чертыхается Бён, скидывая свою стопку одежды на стиральную машинку. — Носи сам тогда, раз так нравятся, — опирается одной рукой на неё и строго смотрит в стену напротив.       

— Ладно-ладно, не кипятись, — быстро лепечет Лу и плюхается на диван, глядя на уже давно вставшее солнце. — Всё, до встречи. Надеюсь, моё достопочтенное величество соберётся к этому времени, иначе, — уже шепчет, принимая сидячее положение, — ему не поздоровится.       

— Фу на тебя, — фыркает Бэкхён и вешает трубку, глупо улыбаясь. Ханю надо идти в театральный с его прекрасным умением перевоплощаться в любые роли, а не на инженера-управленца. Может, склад ума у него и технический, но шило в одном месте уж точно не пригвоздит его к креслу. Умывшись, Бён медленно бредёт на кухню, где, подпевая себе под нос, уже порхала его мама. В кухне стоял аромат свежего хлеба и кофе, что варилось в турке на плите. — Утра.       

— Доброе, сладкий, — подходит ближе и гладит по голове, а Бён мысленно кривится от скрежета латексных перчаток по чистым волосам. Как же бесит. Так они в придачу электризуются вслед, ещё пуще гневя омегу. — Как спалось? Смог уснуть вчера? Или переживал на счёт сегодняшнего дня?       

— Нет, спокойно заснул, — размешивая сахар в кружке, тянет парень и поднимает взгляд. — Только сон беспокойный был, снилась какая-то чепуха, — женщина на это тепло улыбается и спешит помешать свой будущий напиток, слыша шипение.       

— Ты уже такой взрослый, — гордо произносит она и продолжает подпевать какому-то хиту по телевизору, нарезая колбасу. — Ты же помнишь, что перчатки нужно носить всегда? — уже садясь напротив, напоминает женщина, косясь на обнажённые руки сына. Тот смотрит на них тоже и хмыкает. — Хённи, это не шутки. Я же переживаю всякий раз, когда ты их снимаешь.       

— Ну ма, я же не маленький, чтобы всё вокруг трогать. На улицу я их надеваю, а дома ведь можно и без них ходить.       

— Тебе — да, — бросает она, и Бэкхён обиженно поджимает губы, чувствуя укол в сердце. Это ведь его вина, что родители постоянно носят эту защиту, чтобы не навредить их любимому сыну, а тот так легко относится к таким вещам, совершенно не заботясь о безопасности. — Надеюсь, что ты подружишься ещё с кем-нибудь в университете. Ах, вот бы ты нашёл кого-то, — мечтательно сцепляет руки в замок.       

— Ну мама!       

— Ты такой милашка, — смеётся она и тянет руку к его лицу, тут же останавливаясь и мысленно ругая себя. Бэкхён сам замирает и совсем не обижается. Он готов был всё отдать, чтобы почувствовать это прикосновение, почувствовать без чёртового латекса, который словно высоченная стена между ними.       

— Доброе утро, — громыхает отец, входя в кухню и слабо улыбаясь Бэкхёну в ответ. Он хлопает сына по плечу, садясь рядом с женой. — О чём болтаете? — женщина пододвигает к нему пышущую жаром яичницу и воодушевленно говорит:      

— О том, что Бэкхённи может найти свою прекрасную половинку.       

— Ого, чего это вы такие разговоры затеяли с утра пораньше? — лукаво прищуривает глаза он и смеётся, глядя на сына, от чего тот заливается краской.       

— Это всё мама, — складывает руки на груди Бэкхён и откидывается на спинку стула. — Я вообще не хочу это обсуждать, — пыхтит, обидчиво глядя куда-то в сторону. — Любое прикосновение ко мне остаётся ожогом на всю жизнь. Не думаю, что найдётся хотя бы один человек, который сможет меня касаться без вот этой фигни, — вспыхивает Бэкхён, со слезами на глазах тыча на их руки. — Ты никогда меня не целовала и не прикасалась из-за того, что я такой.

 — Маленький… Ты чего? Я тебя очень люблю, — вскакивает женщина, обнимая сына за плечи, но держась на строгом расстоянии, чтобы нечаянно не соприкоснуться кожей к коже. — Я могу чмокнуть тебя в макушку, — смеётся она и делает это.       

— Всё-всё, прекращай, — дует губы и отмахивается от женщины, которая продолжает смеяться, но всё же садится на место. Закрытая одежда, перчатки, не тронутая никем еда, словно в больнице, — всё это преследует его всю жизнь. И Бэкхён устал. Устал от чрезвычайной опеки, устал уклоняться от людей в автобусе или метро, устал слышать голодный вой желудка посреди учебного дня, устал жить с этим.       

Накатившие в который раз депрессивные мысли прекращает лишь хлопок двери, а после розовая макушка:       

— И где же моя принцесса? Собралась?       

— Лу!       

— Да ладно тебе, те перчатки всё равно классные, — продолжает свою тему. — Доброе утро, — кланяется родителям Бёна и падает на стул рядом. Бэкхён был благодарен своему лучшему другу, который тоже следовал строгим правилам в его доме и носил перчатки, предварительно помыв руки. Это правило ввела его мама, чтобы по большей части не разносить лишний раз опасность для своего сына. — Сегодня первый день в универе, я поверить не могу, что мы с тобой стали настолько взрослыми! И ты осмелился пойти на очное обучение.       

— Я же знаю, что без меня, ты бы загнулся в первую же секунду. Или нашёл бы альфу, а после забыл про лучшего друга, — Бён крутит в руках упаковку новых перчаток, уже закидав в себя завтрак. Мама же время зря не теряет: ставит перед Ханем кружку горячего чая.       

— Как же я тебя брошу-то? — ударяет кулаком в плечо и смеётся, кивком благодаря женщину. Бэкхён болезненно пыхтит и гладит раненное место.       

— Мы так рады, что у тебя появился ещё в школе такой замечательный друг, но я уверена, что ты найдёшь себе прекрасного альфу. Природа не может сделать так, чтобы и он не мог тебя коснуться.       

— Прекратите. Эта тема закрыта для обсуждений навсегда, — натягивает латекс на ладони, и в нос ударяет запах стерильности, от которого уже тошнит последние несколько лет.       

— М? — уминая уже третий бутерброд удивляется Хань. — Вы разговаривали об альфах? Не думал, что, отпуская Бэкхёна во взрослую жизнь, вы делаете его серьёзно, — и смеётся, намазывая маслом следующий кусок батона, который со злостью вырывает из его лапищ Бэкхён и встаёт со стула. — Эй!       

— Всё, нам пора. Иначе опоздаем.       

— Бэкхён! Я хочу кушать! — возмущается по-детски Лу и трясёт ногами, обиженно выпячивая нижнюю губу. Но Бён непоколебимо тянет его за запястье, чуть ли не таща по полу ко входной двери. Обувается, накидывает куртку и косится на недовольного Лухана, что натягивал свои ботинки.       

— Ничего не говори, — предупреждающе мычит Бён.       

— Я и не говорю, — проходит секунда, и омега прыскает. — Надо же, как трепетно ты относишься к этой теме!       

— Что за человек!

***

Незнакомые места, особенно с огромным количеством людей, жмущимся друг к другу, и стоящей духотой, всегда наводят на Бэкхёна панику. Он начинает задыхаться и чуть ли не истерить от ужаса, когда чьи-то руки проходят в паре сантиметров от него. До этого дня у него происходило довольно мало событий, когда парень оказывался в больнице из-за того, что кто-то его коснулся, но это самые ужасные воспоминания его жизни, что до сих пор заставляют его шарахаться от чужих рук в сторону.       

Справляться с этим страхом ему помогает Лухан, героически встающий между ним и остальными в автобусе, сам складывает его продукты в пакет, если парень отважится купить что-то домой, а также усаживает своего друга к окну в аудитории, чтобы никто сбоку не смог ему причинить неудобства.       

— Чёрт, — вздыхает Лу, вертя ручку в руках и наблюдая, как Бён что-то пишет в телефоне, — и выбрали же они аудиторию для трёхсот человек, — омега лениво ведёт колпачком по парте, выписывая разные узоры.       

— Согласен, — кивает Бэкхён в ответ и шмыгает носом, ощущая целую вереницу запахов. — Тут столько альф и омег, что от их ароматов меня сейчас стошнит.       

— Да уж, — подпирает щеку рукой и продолжает: — Вроде после этой нудятины мы должны отделиться чисто нашей группой и пойти в другую аудиторию, — задумчиво тянет Хань, тыча пальцем в плечо Бэкхёна. Тот недовольно морщит нос и переводит на него взгляд, отвлекаясь от написания какого-то огромного комментария к странице манги. — Эй, хватит уже задротить. Всё время читаешь и пишешь.       

— Ой, кто бы говорил, — усмехается Бён, искоса глядя на друга, недовольно поджавшего губы. — Я как ни обращусь к тебе — так ты занят своим очередным романом. И как тебе удаётся столько альф находить?       

— Да ну, — фыркает и закатывает глаза, — это так, мой излишний интерес. На самом деле меня пока ещё особо никто не привлекал. Но это не значит, что ты должен менять друга на телефон! — возвращается к их теме, кивая на аппарат в руках омеги.       

— Ладно-ладно, не обижайся, — и убирает смартфон куда подальше в карман толстовки.       

— Тебе удобно тыкать по экрану в перчатках?       

— Ты спрашиваешь это каждый божий раз, когда я достаю телефон. Они же латексные, идеально сидят на руке, — и демонстрирует свою ладонь прямо перед самым его носом. Лу понимающе мычит и начинает шариться в рюкзаке, вынимая оттуда изумрудные перчатки, полностью покрытые всякими пластиковыми брюликами. Бэкхён от этой картины резко меняется в лице и злобно глядит на Ханя. — Это ещё что?       

— Я когда к тебе шёл, то заметил их на прилавке. Ты только посмотри, — и вертит вещь в руках, заставляя её переливаться на свету и слепить глаза. Омега морщится и отодвигает рукой эту глупую покупку, тяжко вздыхая. — Подарю тебе на новый год, просто так ты их точно не примешь.       

— Только посмей!       

Они оба замолкают, и Бэкхён решает смотреть на лениво движущуюся стрелку часов. Кажется, что проходит вечность до того, как она пересекает заветную цифру десять, и девушка в строгой юбке-карандаш встаёт со стула, радостно откладывая телефон и улыбаясь. Хань аж выпрямляется весь, от чего Бён позволяет себе усмехнуться в кулак. Лухан и такая покладистость — это две несовместимые вещи.

Этот час, наверное, самый нудный и скучный в жизни Бэкхёна. Декан поздравляет первокурсников, говорит какие-то официальные речи, вдохновляет их на хорошую учебу, а потом присоединяются ещё какие-то люди. И уже когда речь доходит до кураторов, в аудиторию вваливается альфа, чуть не вырывая дверь с петлями. Половина его одежды надета набекрень, волосы торчат в разные стороны, а на лице явный след подушки.       

Бэкхён прыскает и сам удивляется этому, испуганно косясь на сидящих неподалеку людей. Это же не было слишком громко?       

Обычно его не сильно волнуют незнакомые люди. Но этот альфа заставил сердце пропустить удар. Бэкхён даже вдыхает глубже, чтобы уловить его аромат, рефлекторно, но среди такой вереницы острых запахов его совсем не различить. Да ещё и садится на первую парту у самой двери, и их разделяет огромнейшее расстояние.       

В груди становится теплей, и парень сам не понимает, что с ним происходит.       

— Ты видел? Как год учебный начнёшь, так его и проведёшь, — смеётся Лу, а Бён скептически сводит брови.       

— Нет такой поговорки.       

— Будет! Вот увидишь, он опоздал даже сегодня, значит, опоздает и завтра. Сто процентов заверяю.       

— Бабка-экстрасенс, лучше слушай, что говорят, — и Хань затихает, а Бэкхён не может свести глаз с его идеального профиля и густых чёрных волос. Он, даже такой сонный и взъерошенный, выглядит намного прекраснее всех вместе взятых эталонов красоты. Его взгляд скользит по лицу, стараясь запечатлеть каждый миллиметр.       

«Красивый», — проносится в голове. — «Ничего не скажешь…».       

Он совсем не слышит слов какой-то девушки, теряясь в наблюдении за движениями рук альфы. Укладывает волосы, но те всё равно непослушно торчат, поправляет одежду, застёгивает рукава рубашки. Шуршит рюкзаком, вжикает молнией на маленьком кармашке и достаёт телефон. Включает экран, и тут его лицо выражает вселенскую грусть — видимо, время, показавшееся там, не сильно обрадовало альфу.       

Кладёт его на парту и откидывается назад, вновь проводя рукой по волосам, но теперь некоторые пряди так и остаются наверху, не спадая назад, и Бэкхён жадно сглатывает. Он делает ещё один вдох, но ощущается только какая-то каша из острых и пряных ароматов, что хочется биться головой об стол. Внутри ураган, ему кажется, что вот-вот и парня просто разорвет от внезапно переполнивших эмоций.       

Что это такое?       

— Э-эй, парень с влюблёнными глазами, — хохочет Лу, махая ладонью перед лицом Бэка. — Спуститесь с небес на землю, — и сам следит за его взглядом, натыкаясь на того самого опоздавшего альфу. Оценивающе рассматривает парня и возвращается к своему другу, продолжающему следить за ним, чуть облокотившись одной рукой о парту и выглянув из-за мешающему его обзору Лухана. — Бэкхён, — широко улыбается, наклоняясь вбок и преграждая ему обзор.       

— М? — трясёт головой и хлопает удивлённо глазами омега, фокусируясь на ухмыляющемся Лухане. — Не смотри так, — тушуется, тут же отводя взгляд куда-то в сторону. Поправляет толстовку, краем глаза замечая блестящие глаза омеги.       

— Да? А кто пялится на того парня? — Бён смущается ещё пуще, раскрывая рот и тут же захлопывая. Он и сам не знает, почему так завис. — Вообще-то, нам сказали аудитории, куда надо пойти. Наша сто двадцать третья, так что вставай и в путь.       

— Я волнуюсь, — ломает пальцы Бэкхён, кидая взгляд на скрывающегося в дверях альфу. — Посчитают меня сумасшедшим, — Хань скептически сводит брови, не понимая, о чём тот толкует, но наталкивается на его руки и подбадривающе хлопает по плечу.       

— Это не школа, Бэк, здесь тебя высмеивать не будут. Вопросы задавать — да. Придумай что-нибудь, поверь, никто проверять не станет, вот и всё, — складывает тетрадь с ручкой в портфель и натягивает на плечо, выходя из-за парты.       

— Всё равно нервничаю, — следует за ним Бэкхён.       

— Да пойми ты, что никому нет дела, — Хань идёт чуть впереди, и Бэкхён напрягается, чтобы услышать его среди галдежа, стоящего в коридоре. Омега шагает бодро и уверенно, словно знает, где находится та самая аудитория. Возможно, он и правда знает, это же Лу. — Иногда лучше о чём-то промолчать, чем выдавать правду, помнишь? Ты сам говорил, — оборачивается он и строит довольную моську.       

— Ах, если бы ты помнил нужные мои слова, а не брошенные вскользь, то цены тебе не было бы, — смеётся Бэкхён, подталкивая друга вперёд, когда видит заветные три цифры.       

Лухан галантно открывает дверь, и у Бэкхёна первым делом подкашиваются ноги от ударившегося в нос аромата вишни. Его взгляд бегает по лицам присутствующих и с ужасом, но и с неким удовольствием, натыкаясь на того альфу, что так же пристально смотрит на него, изучая. Взгляд спускается по толстовке и натыкается на руки, облачённые в перчатки. Бён тут же скрывает их в широких карманах и проходит за Лу к соседней с ним парте.       

— Ого, так ты ещё и в нашей группе! — да уж, палец в рот не клади, Хань бы с большой гарантией обратился первым делом к тому, на кого Бэкхён беспардонно пялился минут двадцать.       

— Привет, — басит он, и, кажется, Бэкхён готов тут же умереть. Просто лечь и скрестить руки. Неужели существуют такие люди? — Мне считать это комплиментом? — улыбается робко, а Хань смеётся своим знаменитым утиным смехом, что все в аудитории замирают.       

— Меня Лухан зовут, а это Бэкхён, — протягивает ладонь, указывая на друга, мнущегося позади.       

— Чанёль, — пожимает её альфа и тянет руку к омеге, что испуганно таращится на неё. — Бэкхён? — осторожно называет по имени, боясь ошибиться. Бэкхён же в свою очередь заливается краской и поджимает губы. Чёрт, как же неловко. Он всё же вытаскивает руку из кармана и пожимает в ответ, встречая лёгкое недоумение в глазах напротив. Но даже сквозь тонкий латекс парень чувствует, насколько горячая ладонь у альфы.       

Хочется разрыдаться.       

— Даже не спрашивай, — шикает на него Лу. — Иначе получишь по первое число, понял? — Чанёль вопросительно смотрит на него, не понимая такой перемены настроения.

— А, — тянет Пак, переводя взгляд на омегу, красного как помидор. — Я не поэтому поводу был удивлён. Бэкхён, ты так покраснел, что мне стало неудобно немного, — говорит, глядя Бёну в глаза, а тот не знает, что ответит. Нервно сглатывает вязкую слюну и испуганно бегает взглядом по лицу альфы, пытаясь быстро придумать какой-нибудь ответ, который не выставит его круглым идиотом.       

— Я стесняюсь немного, — промяукал Бён, и Лухан поклясться может, что впервые видит подобное состояние своего друга. Омега же от своего голоса готов сквозь землю провалиться. Его мигом бросает в пот, а пальцы холоднеют. Вот чёрт, и вырвалось же! Чанёль мягко улыбается и пододвигается на скамье, приглашая их сесть. И что же делает Лухан? Правильно, толкает Бэкхёна вперед, а тому и ничего не остается, что смиренно сесть, медленно умирая изнутри с каждой секундой.       

Запах, кажется, остается на нём всём, липнет, обволакивает. И снаружи, и изнутри. Незнакомое чувство вспыхивает, и омега совсем теряется, сидя как на иголках. Что же происходит? Почему он так себя ведет? Пак замечает его состояние и ободряюще улыбается: 

— Не дрожи ты так, — усмехается, — всё нормально.       

— Д-да, да, всё нормально, — альфа и сам грузно выдыхает, чуть мотая головой. Он тоже ощущает, как аромат спелого яблока ложится на язык, будто сглотни — и почувствуешь ту самую сладость и свежесть фрукта. Он также не может перестать коситься на парня, что теребит свои рукава. Лёгкий румянец покрывает его белоснежную кожу щёк, а губы блестят на свету от того, как часто Бэкхён их облизывает.       

Непередаваемые чувства.       

— Привет, ребята, — девушка хлопает в ладоши и встаёт перед их партой. Она широко улыбается и поправляет белую пушистую кофту. — О? Чанёль? — её глаза сверкают от какой-то неизмеримой детской радости, альфа же переводит на неё взгляд и мягко улыбается.      

— Привет, — Ли взволнованно делает вдох и бьёт его по плечу, что-то говоря о том, что судьба свела их в одной группе и от совместных лабораторных его уже ничего не спасет.       

— Лабораторных? — интересуется Хань, рассматривая закадычных друзей.       

— Да, мы с ней ходили на дополнительные занятия, чтобы подтянуть физику, а там тоже лабораторные были. С ней их выполнять — себе же яму копать, — Пак даже оживляется при появлении знакомого человека, расслабляется и распрямляет плечи, свободно дыша.       

— Да ладно тебе, подумаешь, фамилию препода неправильно написала. Какая разница «о» или «ё», — махает рукой и обращается уже к двум омегам. — А вас как зовут? — оба представляются, и Гахён словно делает какие-то пометки у себя в голове. — Отлично! Я тут хочу некий движ устроить: сходить в ближайший бар этим вечером, познакомиться поближе, в комфортной обстановке, так сказать. Что думаете?       

— Мы… — Лухан косится на Бэкхёна, что-то прокручивая в своей голове, в то время как омега тихо рассматривает свои длинные рукава толстовки, крутя выпавшую нитку из одного, — пойдём. Да, Бэк? — парень лишь недоумённо смотрит, но Лу загадочно подмигивает.       

— Супер! — показывает большие пальцы и, слегка подпрыгивая, идёт к соседней парте, что-то подпевая себе под нос. Чанёль на это хмыкает и качает головой, утыкаясь в дальнейшее пролистывание ленты. Бэкхён как-то грубо хватает Ханя за рукав и выталкивает его из-за парты, отводя подальше ото всех.       

— Что ты задумал? — грозно шепчет, ставя руки в боки и гневно дыша. — С ума сошёл?       

— Как это «что»? — громко произносит он, вставая в такую же позу, но только довольно улыбаясь, словно кот, наевшийся сметаны. — Свиданку тебе устраиваю, — он настолько горд своей идеей, что готов хоть сейчас стать феей времени и перегнать солнце к западу.       

— Какую ещё «свиданку»? Свихнулся? — выпучивает глаза омега, нервно крутя пальцем у виска. — Там же все нажрутся, одно неверное движение — и всё, я труп. Ты хоть головой думаешь? — возмущенно пыхтит, тыча пальцем уже ему в грудь. — И кто будет виноват? Уж точно не я!       

— Не говори, что хочешь отказаться! — обиженно тянет Лухан, и парочка альф на первой парте начинают ненароком подслушивать их разговор. Бэкхён замечает их навострившиеся уши и сникает, гневно хмурясь. — Вот и договорились!       

— Вся ответственность на тебе. Если что-то пойдёт не так, я сразу же уйду, понятно?       

— Не бухти, — похлопывает по макушке. И Бёну хочется лишь залепить этому горе-другу оплеуху, да посильнее, чтобы думать хоть немного начал. Да и разве после этого у него встанут мозги на место?