Амелл смеется, и в уголках ее глаз появляются морщинки.

Алистер же не может поверить, что все это действительно происходит с ним.

Кажется, пару часов назад они стали мужем и женой (и Алистер тут же одергивает себя за это «кажется», потому что оно не «кажется», а «совершенно точно»). И это поистине очень странно и заставляет чувствовать себя странно, хотя особых причин тому нет — они вместе уже больше семи лет, и, по сути, такое событие, как свадьба, ничего не должно было изменить.

— Мы с тобой такие сентиментальные, — Амелл хихикает и прижимает ладони к щекам. — Я уже предсказываю, как Огрен будет подтрунивать из-за колец.

— Если он их вообще заметит, — Алистер закатывает глаза и опирается локтями на крепостную стену, устремляя взгляд на простирающиеся за Башней Бдения равнины. — И лучше бы тебе совсем не жаловаться, потому что это была твоя идея.

— Ну чего ты бурчишь! — Солона пихает его бедром, устраиваясь рядом, а Алистер на самом деле с трудом сдерживает себя, чтобы глупо не заулыбаться.

Где-то внизу, во дворе, заканчивают свои тренировки и собираются к приближающемуся ужину рядовые Стражи. Башня Бдения живет своей повседневной жизнью, но в воздухе висит преддверие чего-то нехорошего, и день ото дня это ощущение только растет.

Из Вольной Марки возвращаются немногие ферелденские беженцы, и все они несут вести отнюдь не радостные.

Хоть и не те, что должны волновать Серых Стражей, но те, которые волнуют отдельно взятого Командора. Амелл говорит, что теперь войны не избежать и что, кажется, она знает, кто виноват во вспыхнувшем восстании в Киркволле. И что она не чувствует ни капли счастья по этому поводу.

Возможно, именно поэтому сегодня она в спешном порядке потянула Алистера в церковь. Чтобы развеяться, может быть.

Они раньше не заговаривали о свадьбе, если подумать. Вероятно, все же из-за того, что над ними возвышается бремя Стражей, и, пусть никакого официального запрета на браки нет, нечто негласное все время находится рядом.

— Хм, его бы неплохо зачаровать, — вернул Алистера из размышлений задумчивый голос Солоны, которая все это время рассматривала обручальное кольцо.

— Ах, значит, просто символа тебе недостаточно? — притворно оскорбляется Алистер. Амелл смеется и устраивает голову у него на плече. — И на что ты хочешь его зачаровать?

Женщина поднимает ладонь перед собой и прищуривается. Кольцо блестит в свете уходящего солнца, и после протяжного «хм-м» Амелл говорит:

— На жизнь подольше было бы хорошо.

Алистер скептично хмыкает, но, кажется, эти слова что-то задевают в нем.

— Тогда и мне так же зачаруйте, пожалуйста. А то как-то эгоистично.

Солона вздыхает и опускает руку вниз, чтобы положить ее поверх ладони Алистера. Нагретый камень крепостной стены приятно сочетается с теплой рукой.

Они не продолжают этот разговор, ведь он никуда не ведет. Это знают оба, потому что семь лет — достаточный срок, чтобы все обдумать не раз и не два.

На самом деле, Алистер ловит себя на мысли, что не проходит ни дня, чтобы он не думал о неминуемо приближающемся Зове.

Но, возможно, у них есть еще десять или двадцать лет — они даже не успеют встретить старость во всей ее красе.

— А если бы… — заговаривает вдруг Амелл. — Представь себе, если бы ты стал храмовником, то тебя наверняка бы определили на службу в Башню Кинлох. И мы бы все равно встретились!

— Ага, но, боюсь, наш роман был бы недолгим.

— Зато запретная любовь, — Солона поигрывает бровями и смеется. — Ладно, прости. Я просто иногда действительно думаю об этом.

— Вас что-то не устраивает в отношениях двух Стражей, Командор? Не хватает «запретности»? — Алистер склоняется так, чтобы наигранно пытливо взглянуть Амелл в глаза.

— Нет, ну что вы, меня все устраивает, — она поддерживает его игру, продолжая смеяться, а затем наклоняется к его уху и на выдохе шепчет: — Я ведь отхватила принца в мужья!

Алистеру хочется сокрушенно сказать в ответ что-нибудь в духе «ты опять за свое», но Солона уже отбегает от него в сторону, словно нашкодив, и, беспрестанно похихикивая, вприпрыжку направляется к лестнице вниз.

А Алистер смотрит на нее сейчас и видит в ней ту Амелл, что была тогда, когда они только познакомились. Беззаботная. Радующаяся каждой мелочи. И с неиссякаемым потоком воли к жизни. Лишь позже в ее глазах появилась задумчивая меланхолия, а в волосах — редкая седина.

Ну как он может на нее обижаться или тем более сердиться?

Он нагоняет Солону у самой лестницы и хватает ее за руку. Магесса тут же заговаривает, не дав ему и рта раскрыть:

— А у нас будет первая брачная ночь, м? — и вновь таинственно двигает бровями.

Алистер фыркает, пытаясь сдержать смех, и отвечает, шепча в ухо Амелл так же, как и она шептала ему парой минут раньше:

— Да хоть десять первых ночей, Командор.

Но, кажется, он все равно страшно смущается, как и семь лет назад, даже несмотря на то, что сейчас беспечный флирт с Амелл превратился в привычку.

Так или иначе, они оба краснеют, когда на конце лестницы сталкиваются с Натаниэлем, принесшим Командору отчет о проделанной миссии. Солона кашляет в кулак и приосанивается, но по ее красному лицу видно, что она с трудом удерживается от глупой улыбки.

Уже во дворе у Алистера на секунду мелькает сентиментальная мысль, что Амелл похожа на счастье — он понимает это, смотря на нее в свете заходящего солнца, делающего ее и без того рыжие волосы похожими на огонь.

И хочется верить, что это счастье продлится как можно дольше.