I. Интуиция никогда не врёт

Примечание

Приятного чтения.

Он никогда не верил в то, что одной фразой можно перечеркнуть всё хорошее, что испытываешь к человеку. Не верил, пока сам этого не почувствовал.

 

***

 

Дурное предчувствие терзает Юнги весь день, скребётся где-то внутри, стягивает грудную клетку невидимыми цепями. Омеге бы выкинуть все эти мысли из головы, но он не может — помнит, что интуиция его ещё ни разу не подводила. Он даже путает травы, пока смешивает мазь, за что получает выговор от Тадео, который грозится выгнать его за такие глупые оплошности. Юнги виновато опускает голову, косясь на уже явно испорченную мазь. Бета укоризненно качает головой и вздыхает.

 

— Что с тобой сегодня? Ты никогда раньше не путал ингредиенты. Тебя что-то гложет? — с тревогой спрашивает мужчина и кладёт руку на плечо Юнги.

 

— Я в порядке, — заверяет его омега, поднимая голову. Тадео недоверчиво щурится, и Юнги отводит взгляд в сторону, — просто дурное предчувствие, не обращай внимания.

 

— Как же, — хмыкает бета и продолжает, — сколько я тебя знаю, твои дурные предчувствия мало того, что всегда сбываются, так ещё и с такой точностью, словно у тебя дар провидения. Меня беспокоит твоя рассеянность, Юнги.

 

Блондин на это лишь отмахивается — не верит омега во все эти бредни с провидением. Да, сбываются, да было несколько раз, но это же не повод верить в вещие сны и свои предчувствия, верно? Бета ещё какое-то время пристально на него смотрит и, поняв, что младший явно не собирается продолжать разговор, уходит в соседнюю комнату. Юнги тихо вздыхает и встаёт со стула, направляясь к шкафу у соседней стены, чтобы взять новые ингредиенты и смешать мазь заново.

 

Омеге стыдно за свою оплошность перед Тадео, тот ведь вовсе не обязан терпеть его в лазарете и тем более обучать чему-либо. Но он терпит, даже относится к Юнги как к своему сыну, по-своему заботится и, что самое главное, не позволяет омеге потонуть в своей глухой тоске по оставившему его недавно папе, что умер на руках Юнги вследствие тяжёлой болезни.

 

Тадео до сих пор винит себя в том, что не смог спасти ни Минсу, ни новорождённого альфу. Тот роковой день всё ещё снится ему в кошмарах, и он сомневается, что омегу, потерявшего папу и брата, эта участь миновала. Он помнит потухший взгляд Минсу, которым тот на него смотрел, словно знал, что нет смысла пытаться его спасти, что смерть давно на кровати рядом с ним сидит и ждёт. Помнит, как этот омега, превозмогая сильнейшие боли, улыбался сыну, говорил, что всё будет хорошо, даже шутил, что совсем обленился и лежит тут, умирающего из себя корчит. И они смеялись, но в смехе этом ничего кроме боли и горечи слышно не было. Минсу никогда не показывал перед сыном своей слабости, не хотел, чтобы ему ещё больнее было, чтобы тот, как и он сам, чувствовал дыхание костлявой рядом. Когда его не стало, Юнги не плакал, лишь смотрел, не моргая, на родное лицо и молчал.

 

Юнги не плакал, он просто часть себя вместе с любимым папой в тот день потерял и похоронил.

 

Омега не говорит с ним про Минсу и брата, словно не желает оглядываться на прошлое и вскрывать старые раны, боится, что та боль заиграет новыми красками. Лишь его взгляд, порой окутанный дымкой печали и скорби, напоминает Тадео о том, что Юнги всё ещё тяжело, что он всё ещё помнит.

 

***

 

Из дома беты Юнги уходит с первыми закатными лучами, что ложатся на небольшие домики Сан-Себастьяна и теряются в листве деревьев. Волосы треплет тёплый морской ветерок и омега позволяет себе чуть улыбнуться, заворачивая за угол. К сожалению Юнги, дурное предчувствие никуда не девается, наоборот с приближением к родительскому дому лишь усиливается, тревожа и без того напряжённого омегу.

 

Блондин минует калитку и, не спеша, подходит к двери, ведущей в дом, открывая её. В нос сразу же ударяет незнакомый терпкий запах, и Юнги брезгливо морщится. Он слышит разговор своего отца и какого-то альфы в гостиной, слышит, как незнакомец заходится в приступе явно пьяного смеха. Юнги его смех не нравится и факт нахождения в доме в такое время суток тоже, но отец вряд ли станет его слушать, и плевать, что они одни у друг друга остались. Юнги прекрасно понимает, что отцу тяжело без супруга, что его угнетает смерть второго сына, но ему тоже тяжело без папы и брата. Омега думает, что они должны проходить через это вместе, а не порознь. Он знает, что отец ждал первенца-альфу, а не омегу, что второго сына любил бы заведомо больше. Знает и из-за этого себя нежеланным ребёнком считает. Всё ещё помнит, как однажды подслушал разговор родителей, в котором отец назвал его бесполезным, говорил, что лучше бы Юнги родился альфой. Помнит, как потом стыдился на отца смотреть, как чувствовал себя обузой. Помнит, как пытался угодить, запрещая себе всё, что нормальному омеге свойственно. Вот только отец итогом его лишь засмеял, сказав, что альфой это его всё равно не сделает и в глазах отца не поднимет.

 

Омега проходит мимо гостиной, пропускает мимо ушей оклик незнакомого альфы и целенаправленно идёт в свою комнату, но не успевает переступить её порог, как чувствует тяжёлую руку на своём плече. Его грубо разворачивают и шипят в лицо:

 

— С гостями здороваться нужно, несносный ты мальчишка, — Юнги старается не дышать лишний раз, потому что чувствует, как его начинает подташнивать от сильного запаха алкоголя. Омега поднимает взгляд на отца, видит его перекошенное злобой лицо и жалеет, что прошёл мимо.

 

— Прости, я не знал, что у нас гости, — извиняется Юнги и незаметно сжимает руки в кулаки, когда альфа к нему нагибается.

 

— Зубы мне не заговаривай, — произносит мужчина и продолжает, — а сейчас иди к себе и нацепи что-нибудь получше этого тряпья, с лицом своим тоже что-нибудь сделай.

 

— Зачем?

 

Отец смотрит на него пару секунд, а потом цедит:

 

— С женихом знакомиться будешь, неужели непонятно? — Юнги замирает, смотрит неверяще, и своим непониманием лишь больше альфу злит. — Просто приведи себя в порядок, Рафаэль сам к тебе придёт.

 

— Но отец, — возражает омега и охает, когда его плечо ощутимо сжимают чужие пальцы.

 

— Заткнись, — грубо обрывает его альфа, — твоего мнения никто не спрашивает. Так от тебя хоть какая-то польза будет.

 

Мужчина презрительно хмыкает и отпускает сына, возвращаясь в гостиную. Юнги же стоит на месте и смотрит пустым взглядом прямо перед собой. Он на негнущихся ногах пятится назад, закрывает за собой дверь в комнату и делает пару шагов к кровати, падая на неё. Омега смотрит в потолок и думает, что вот он — конец. Его, считай, продали. Он будто и не человек вовсе, так, товар на рынке, не более. Юнги тошно от осознания этого, тошно от того, что он бессилен. Блондин закрывает глаза рукой и тихо смеётся над своей беспомощностью. «Это же надо было настолько сильно меня ненавидеть, чтобы при первой удобной возможности продать кому-нибудь», — думает Юнги и с силой кусает губу. Игнорирует металлический привкус крови во рту и резкую вспышку боли. Он никогда не верил в то, что одной фразой можно перечеркнуть всё хорошее, что испытываешь к человеку. Не верил, пока сам этого не почувствовал.

Омега вздрагивает, когда дверь со скрипом открывается, а потом лишь хмыкает обречённо и садится на кровати. В дверях стоит грузный альфа, явно старше блондина на пару десятков лет, и одной рукой опирается на косяк. Он Юнги заведомо противен и до глубины души отвратителен. Омега смотрит на него и молчит, лишь взглядом, полным ненависти на месте убить пытается. Альфа на его попытки никак не реагирует, наоборот кривит губы в пошлой улыбке и от косяка отталкивается, чуть покачиваясь, к омеге идёт. Юнги машинально дёргается в сторону, когда мужчина оказывается слишком близко, нависая над ним.

 

— Ну и куда же ты, куколка? — с едкой ухмылкой произносит альфа и берёт подбородок омеги в свои потные и мозолистые пальцы. — Не самый сок, но вполне сойдёт. Твой отец, конечно, должничок тот ещё, но думаю ты, так уж и быть, покроешь мои расходы, — хмыкает он, вертя лицо Юнги в разные стороны.

 

Блондин пытается отстраниться, но этим лишь больше распаляет альфу, и тот опрокидывает его на кровать. Юнги вырывается, бьёт кулаками и пинается, не глядя, а потом получает болезненную оплеуху и едва ли не вскрикивает от резкой вспышки боли в своей щеке. Картинка перед глазами безбожно осыпается кривыми осколками, и Юнги жмурится, пытаясь собрать их воедино, склеить обратно. Он чувствует, как альфа водит по нему своими руками, чувствует, как тот ведёт вниз по животу, и вновь начинает брыкаться. Мужчина рычит на него и с силой разводит ноги в стороны, устраиваясь между ними. Он довольно облизывается и накрывает своей рукой пах Юнги, больно его сжимая. Блондин вскрикивает, вырываясь из чужой хватки уже чуть ли не отчаянно, и тут его взгляд цепляется за кинжал на поясе мужчины. План в голове формируется моментально: Юнги рывком садится, удивляя альфу, а потом стремительно выхватывает кинжал из ножен и, не медля ни секунды, со всей силы вонзает его в левый бок мужчины. Тот давится воздухом, а Юнги, сжав челюсти, резко достаёт его и в следующую секунду вгоняет ещё глубже в плоть. Чувствует как руки заливает чужая тёплая кровь и сдерживает подступающую к горлу тошноту, старательно крутит рукоятью в ране, вкладывает всю ненависть к альфе в этот кинжал. Как только тот начинает наваливаться на него всем своим телом, Мин пинками отпихивает его от себя, отбрасывая кинжал куда-то в сторону, и сползает с кровати, чуть ли не падая от дрожи в ногах. Юнги опускает взгляд на свои окровавленные пальцы и сглатывает комок в горле, жмурясь до цветных пятен перед глазами. Омега понимает, что надо бежать прямо сейчас. Впервые в жизни он рад тому, что их дом одноэтажный. Юнги, не задумываясь, вытирает руки о свои штаны и срывается к окну, перепрыгивает раму и приземляется на ноги, с трудом удержав равновесие. Он, не оглядываясь, бросается прочь, сразу же переходя на бег. Лёгкие горят от напрочь сбитого дыхания, и Юнги приходится сделать остановку на пару секунд, чтобы отдохнуть, а потом вновь броситься бежать.

 

***

 

Блондин распахивает дверь и влетает в дом, закрывая её за собой с громким хлопком. Омега прислоняется спиной к деревянной поверхности, пытаясь отдышаться и избавиться от громкого стука своего сердца в ушах.

Через минуту в дверном проёме появляется обеспокоенный Тадео. Бета тут же подходит к омеге и встряхивает его за плечи. Юнги переводит на него ошалелый взгляд и выдыхает неразборчивое:

 

— Я… — язык совершенно отказывается слушаться, заплетается, — отец, тот альфа…

 

— Тише, успокойся, — твёрдо произносит Тадео, хмурясь, и ведёт омегу к ближайшему стулу, усаживая на него.

 

Бета уходит в другую комнату и через пару минут возвращается с влажным полотенцем в руках. Он молча ставит стул напротив младшего, садится на него и берёт его руки в свои, оттирая с них кровь. Тадео совершенно точно не хочет знать, откуда на руках омеги кровь, но, видя состояние Юнги и сильно за него беспокоясь, спрашивает:

 

— Что произошло? — блондин поднимает голову, странным взглядом блуждает по его лицу и молчит. — Всё в порядке, ты можешь мне рассказать.

 

Юнги отворачивается в сторону, выдыхая и пытаясь собрать мысли в кучу, произносит глухо:

 

— Меня продали, — бета цепенеет, не зная, как реагировать на это, — он просто продал меня. Избавился, как от ненужной вещи,— продолжает тем временем омега, кривя губы в горькой усмешке. — А этот альфа, этот старый ублюдок хотел меня изнасиловать. Если бы не кинжал на его поясе, я бы тут не сидел.  

 

— Юнги, я… — начинает мужчина, но блондин лишь качает головой.

 

— Не надо, пожалуйста, — он умоляюще смотрит ему в глаза. — Они придут за мной. Если тот альфа ещё дышит, он захочет мне отомстить, я уверен. Мне нужно бежать…

 

— Подожди, — пытается вразумить его Тадео, — куда бежать?

 

— Куда угодно, главное — подальше отсюда, — бросает Юнги.

 

— Но как? — возмущается бета. — У тебя и гроша за душой нет, что ты собираешься делать?

 

Омега задумывается на пару секунд, а потом выдаёт:

 

— Проберусь на торговый корабль, в порту их навалом, и уплыву отсюда. На первом же якоре выйду и начну новую жизнь.

 

— А если тебя поймают? Об этом ты подумал?

 

— К чёрту, мне нечего терять, — произносит омега и встаёт со стула. — Помнишь, ты говорил, что пытаешься создать настойку для уменьшения запаха и желания во время течки?

 

Тадео после его слов мрачнеет и медленно кивает головой. Ему не нравится, в какую сторону свернул их разговор. Бета хмуро смотрит на омегу и говорит:

 

— Да, но она всё ещё в ранних стадиях разработки, поэтому я не знаю, какие побочные эффекты могут быть. Я не хочу давать её тебе.

 

— Она нужна мне, — настаивает Юнги, — мне просто нужно притвориться бетой ненадолго, что в этом такого? —Тадео массирует виски, вставая следом.

 

— Ты ведь не отступишься, да? — омега кивает, а бета лишь тяжело вздыхает. — Помни, что я делаю это только из-за этих обстоятельств. В ином случае я бы никогда…

 

— Я знаю, — прерывает его Юнги, — знаю и ценю твою помощь, правда.

 

Тадео качает головой, отходя к шкафу у стены, и роется в нём, шумя различными склянками. Он достает оттуда два небольших бутылька, с плотно закупоренными крышками, и встряхивает их в руках. Подходит к омеге и передаёт их ему.

 

— Одного хватит приблизительно на недели две-три, может меньше, — он наблюдает за тем, как Юнги убирает их в скрытый карман на своей небольшой поясной сумке. — Повторюсь, побочные эффекты могут быть непредсказуемы. Используй лишь в самом крайнем случае.

 

Омега ему кивает и, смотря на свои штаны со следами крови на бёдрах, хмурится. Бета следит за его взглядом и вновь уходит в другую комнату, возвращаясь с тёмно-зелёным плащом и серыми льняными штанами. Юнги благодарно принимает одежду, одним взглядом прося бету отвернуться, пока он переодевается.

 

— Чуть не забыл, — внезапно произносит Тадео, доставая из кармана маленький мешочек, в котором тихо звякают монеты, и вкладывает его в руки омеги, — вот, возьми, пригодится.

 

Юнги качает головой и отдаёт его обратно, отказываясь принимать.  

 

— Бери, они тебе нужнее будут, — продолжает напирать бета.

 

— Но… — хочет возразить омега, но Тадео прерывает его.

 

— Всё, бери и иди, пока я не передумал. Помни о том, где твои корни, Юнги.  

 

Юнги поджимает губы и кивает, пихая мешочек себе в наплечную сумку, которую так и не успел снять по возвращению домой. Хотя он вряд ли может называть это место домом, особенно после произошедшего. Юнги морщится, вспоминая то, что произошло совсем недавно, и удивляется, понимая, что слишком спокоен. Омега благоразумно решает обдумать свою реакцию позже и идёт к дверям. Он кладёт руку на дверную ручку и поворачивает голову к бете.

 

— Спасибо за всё, Тадео. Я не забуду тебя и то, что ты сделал для меня и для моего папы. Прощай.

 

— Прощай.

 

***

 

Как только Юнги оказывается на улице, он тут же накидывает на свою голову капюшон и быстрыми шагами заворачивает за угол. Отойдя на приличное расстояние от дома беты и приближаясь к спуску в порт, он достаёт из сумки одну из двух склянок и, не сомневаясь ни секунды, откупоривает крышку, залпом выпивая содержимое, а потом заходится в приступе сильного кашля, сгибаясь пополам. «Надо было хотя бы понюхать сначала», — думает Юнги, сглатывая остатки противной горечи во рту. Он бросает последний взгляд на город, в котором родился и вырос, а потом разворачивается и уходит прочь.

 

Из-за позднего часа омега почти ничего не видит в темноте, а зажечь себе факел или светильник не может — тут же заметят. Юнги мысленно чертыхается и щурится, вглядываясь в темноту, чтобы различить очертания корабля. Он, присев, тихо движется в сторону первой замеченной им мачты, стараясь не оступиться и не упасть в воду. А когда оказывается, что мостика на корабль нет, Юнги начинает сомневаться в успешности своей идеи сбежать. Омега делает несколько глубоких вдохов, пытаясь вернуть себе самообладание, и едва ли не пропускает момент, когда справа от него маячит свет факела. Юнги дёргается в сторону и прячется за ящиками и бочками, откуда, притаившись, наблюдает, зажав рот рукой.

Шаги становятся всё ближе, а потом омега слышит, как двое мужчин перешёптываются между собой:

 

— Я всё ещё думаю, что это плохая идея, Стью, — говорит идущий слева и нервно оглядывается.

 

— Да брось, Джи, мы туда-обратно, кэп не заметит даже, — отмахивается второй, что держит факел и, судя по всему, является инициатором этой вылазки.

 

— Ага, размечтался. После отбоя за пределы корабля выходить — себя хоронить, что мы сейчас и делаем, какая ирония, — причитает Джи и тяжело вздыхает, но продолжает идти следом.

 

— Да чтоб тебя! — гневно шипит на него Стью. — Договоришься сейчас, и нас действительно кто-нибудь заметит. Ну-ка цыц, развёл тут панику, вы только поглядите...

 

Они отходят всё дальше, и Юнги уже не слышен их разговор, поэтому он, выглянув из своего укрытия, осторожно озирается по сторонам. Омега выходит и движется в том направлении, откуда, предположительно, шли те моряки. Юнги идёт несколько минут, уже начиная сомневаться в правильности выбора направления, а потом видит неподалёку смутные очертания мостика на какой-то корабль и облегчённо выдыхает. Блондин тихо поднимается на верхнюю палубу и осматривается. Он далёк от судостроения и поэтому понятия не имеет, куда ему тут можно спрятаться. Юнги делает пару несмелых шагов вперёд, и мысок его ботинка упирается в какой-то выступ. Омега наклоняется и щупает его, понимая, что это лестница, ведущая вниз. Он тихо спускается по ней и оказывается в трюме, тут же прислушиваясь. Юнги отчётливо слышит звуки дыхания откуда-то слева и понимает, что там спит команда корабля, а значит ему следует повернуть направо. «Тут должны быть какие-нибудь ящики или бочки, ну хоть что-нибудь...», — думает омега, слепо шаря руками в пространстве вокруг себя и стараясь не шуметь. Наконец он нащупывает искомые им деревянные ящики и обходит их, заходя вглубь, чтобы его не было видно. Омега аккуратно опускается на пол и замирает, вслушиваясь в дыхание экипажа и тихие скрипы. Юнги думает, что будет делать дальше, когда сойдёт с корабля, и не замечает, как проваливается в беспокойный сон, привалившись спиной к одному из ящиков.

Примечание

Действие разворачивается в начале XVII века, но от традиционных исторических событий мы отплывём. Возраст персонажей: Чонгук — 25 Юнги —17