Джейк отточенным движением поправлял идеальный, тёмно-серый с вертикальными чёрными полосками, костюм. Одежда удивительно выигрышно смотрелась на молодом человеке, подчёркивая стройную мужскую фигуру. Деловой образ также дополняли собранные в свободный хвост, чёрные как смоль, волосы. Некоторые пряди выбились, щекотали щёки и ярко-выраженные скулы, обрамляя худоватое лицо. Парень был крайне доволен собой, задержав прищуренный взгляд на своём отражении. Сегодня был особенный день.

— Дорогой, хорошо выглядишь, — нараспев произнесла темнокожая девушка, его жена. Она умудрилась подкрасться незаметно со спины, и её аккуратные тонкие руки уже обвивали его поперёк груди.

— Клодетт, — ласково сказал Джейк, накрыв её ладонь своей. Той, на которой было обручальное кольцо.

Они были вместе ещё со школы. Сначала дружили, а затем, как оно бывает — закрутилось и завертелось. Их отношения испытывались временем, разлукой из-за учёбы и нередкими ссорами, и в конце концов всё это привело к браку. Парк не нуждался более ни в чём, окружённый вниманием и заботой от красавицы жены. Исправно возвращался, не заглядывая к другим женщинам в постель, зарабатывал деньги и частенько баловал подарками. Был ли он счастлив, просыпаясь в объятиях Морель? Да. Был ли он счастлив, целуя её каждое утро перед работой и на ночь? Да, несомненно. Однако, в последнее время его мысли всё чаще и чаще возвращались к работе, а времени на любимую становилось всё меньше. Бывало и так, что в наполненный уютом и теплотой дом, он возвращался гораздо позже обычного.

— Сегодня какой-то праздник? Нет, я понимаю, что ты давно не видел коллег и всё такое, но…

Хоть она и пыталась говорить очень мягко, но Джейк всё равно уловил в её тоне лёгкие нотки подозрения. Как и любой другой человек, а особенно женщина, она имела полное право ревновать. К тому же, повод имелся. Он плавно развернулся в её руках к ней лицом, заглянул ласково-ласково в карие широкие глаза и погладил пальцами острый подбородок. Выдержав недолгую паузу, он вкрадчиво произнёс:

— Да. У нашего санитара сегодня день рождения. Том, помнишь его? Должна помнить. — Его тонкие губы расплылись в мягкой улыбке, когда лицо Клодетт заметно просветлело. — Как-то он заглядывал к нам на День Благодарения, принёс ещё тогда резиновую, дурно пахнущую игрушку в виде индейки, помнишь?

Девушка заливисто рассмеялась, кивая и прикрывая тыльной стороной ладони рот. Буря миновала, понял Джейк, и глупо хихикнул на её смех.

Он осмотрел её оценивающим взглядом мысленно удивляясь, как можно быть одновременно сексуальной и милой в этой совершенно дурацкой пижаме, скрывающей утончённую смуглую фигуру. Да и собранные в пучок каштановые волосы не отваживали, а наоборот, удачно открывали доступ к тонкой шее, притягивая взгляд. Парень не удержался и припал губами к бархатной коже, оставляя влажный след от поцелуя. Ладони правильно легли на узкую талию, и не нужно было прилагать много усилий, — девушка сама пылко прижалась к нему, довольно быстро поймав волну нарастающего возбуждения. Совсем скоро они сплелись в страстном поцелуе и остановиться было трудно. Клодетт изящно тёрлась о своего мужчину и извивалась, безошибочно проходясь по многим чувствительным местам. Она не без удовольствия улыбнулась ему в губы, когда почувствовала бедром эрекцию.

Мысль об утреннем минете маленьким червём закопошилась в голове, хотя была вероятность того, что он опоздает. Он и так потратил довольно много времени на то, чтобы выглядеть сегодня необычно. По крайней мере, деловой стиль в его повседневности явно считался диковинкой. Но чем чёрт не шутит? Да и к тому же, не он ли примерный муж и хороший любовник для своей жены? Джейк просто не мог себе допустить бросить девушку в таком состоянии и не позволить ей хотя бы немного удовлетвориться.

***

Одиннадцать утра, а в психиатрической лечебнице уже бурлила безумная жизнь. Весь медперсонал вовсю трудился, за исключением одного, позорно опаздывающего лечащего врача многих буйных пациентов. Его уже поджидали на посту медицинские сёстры, стреляющие хитрыми глазами направо и налево в поисках своей симпатичной жертвы. Ей богу, как коршуны в преддверии сочного свежего мяса, разве что не кружили по коридорам и не пытались при встрече сожрать. Самая первая и, пожалуй, самая пылкая — Роуз Сандина. Высокая, худощавая брюнетка с цепким взглядом и дурным характером. От её острого языка мог пострадать не только весь персонал, но и целая дюжина более-менее адекватных пациентов. Но несмотря на всё это, добрая половина мужского коллектива регулярно водила её на свиданки в приличный бар «Рога и Мясо», ведь развлекаться она умела и любила, и почти никогда не отказывала. А самое занимательное это то, что в противовес своему яркому поведению одевалась она скромно и всегда опрятно. Роуз никогда не замечали в откровенных нарядах. Ну, разве что в постели. Вторая — Дэбора Джонсон, хоть и пыталась выглядеть ярко и притягательно, на деле же оказалась примитивной простушкой, у которой от любого знака внимания случалось «зависание», а речь становилась сбивчатой и бессвязной. Ну, а внешность она с регулярной частотой изменяла, перекрашивая волосы чуть ли не во все цвета радуги и пугая местных очередным кислотным макияжем.

Эти две противоположности на удивление хорошо гармонировали вместе, порой перенимая поведение друг у дружки. И стрелять глазами со своего поста в поисках добротных мужчин — это уже устоявшаяся привычка. С подобным смирились все.

Наконец, когда на пороге лечебницы, видимый издалека сквозь стеклянные двери, показался он, — девушки заметно оживились и сделали вид, словно они очень заняты. Ничего нестандартного не происходило, обычный продуктивный день.

Джейк, не сбавляя быстрого шага, в спешке зашёл внутрь здания. Он выглядел слегка помятым, но довольным, а складки на шикарном сером костюме были едва заметны, но разве такая мелочь может ускользнуть от женщин? Тем более, когда их две. Роуз и Дэбора за постом, он же — стойка информации, тихо зашушукались оторвавшись от «работы» и оглядывали прибывшего с ног до головы. Даже несмотря на то, что молодой парень занят, это не мешало использовать в разговорах лёгкий флирт и одаривать его жадными взглядами. Когда же он добрался до стойки, девушки вытянулись по струнке и хором, даже не сговариваясь, поприветствовали его.

— Доброе утро, доктор Парк. Отлично выглядите. Как прошёл отпуск?

— Спасибо, дамы. Неплохо, — ответил он, попутно расписываясь и отмечаясь в журнале для сотрудников. — Как Теренс? — Он на секунду поднял взгляд на медсестёр и заметил, как Роуз поджимает губы и качает головой. — Хреново. Если появится, то скажите, что у меня сегодня очень, — он сделал максимально серьёзный тон на слове, наказывая их указательным пальцем, — занят, и что отвлекать меня всякими взбрендившими голожопами не надо. Хорошо?

— Как скажите, доктор Парк, — учтиво согласилась брюнетка, подмигнув.

— Только учтите, что он искал вас с восьми утра, — робко подала голос Дэбора, опустив глаза в пол. — Рвал и метал. Клялся вас найти и мозг прочистить за опоздание и нарушение дисциплины. А ещё просил передать, чтобы вы немедленно явились к нему, как только придёте.

Вот это уже было не к добру. Теренс Уинн — самая настоящая адская гончая и заноза в заднице. Конечно, в меру справедливая, но зачастую он был просто доёбчивым и вредным стариком, которому попросту не хватало внимания. Он мог доставить много проблем и испоганить настроение, но Джейк всё равно безмерно уважал его и старался внимать к каждому нравоучению. К тому же, они довольно давно были знакомы и встретились впервые ещё при жизни Сэма Лумиса, когда Парк был простым практикантом в их лечебнице. С тех пор прошло много ни мало, а почти четыре года, и за это время у них установились довольно тёплые отношения, как между отцом и сыном. После практики он не устроился в лечебницу сразу как планировал изначально, решив посвятить хоть немного времени своей личной жизни. А потом всё как-то… забылось. И практика, и особо опасные пациенты, и даже собственное обещание вернуться. Почти два года он маялся и даже пытался открыть свою частную клинику в большом городе, но это — не для него. В принятии решения послужила трагическая гибель Сэмюэля, небезызвестного и очень талантливого врача-психотерапевта, который за время практики научил его много новому. Парк читал устрашающие заголовки газет о настоящей резне в маленьком, но таком родном городке Хэддонфилде и понимал — он вернётся в «Смитс-Гроув».

Джейк заглянул бы к Теренсу, но на сегодня у него были совершенно другие планы. Поэтому, пообещав девушкам возможность уйти сегодня пораньше в обмен на молчание, молодой специалист поспешил на сегодняшний сеанс с одним из своих особенных пациентов, на который он безбожно опоздал в первый же день после отдыха. Парень не стал заходить в свой личный кабинет, а сразу направился в закрытый и строго охраняемый блок «С», задержавшись лишь на пару минут у охранника.

— Как сегодня? Всё тихо-мирно? — как бы невзначай полюбопытствовал он, искоса поглядывая на мужчину, что выписывал ему пропуск.

Откровенно говоря, доверия он не внушал и выглядел так, будто только вчера вышел из тюрьмы: странные расплывчатые татуировки покрывали большую часть его тела вплоть до лица, а шрам почти во весь лоб устрашал и отталкивал. Гладкая лысина в свете люминесцентных ламп раздражающе блестела, и Джейк морщился от того, как слишком сильно примагничивался взгляд к «причёске». Отвлекаться было основательно не на что, поэтому парень начал гипнотизировать прикреплённый к камуфляжной куртке бейдж. «БРЮС РАДД» — прочитал он это имя уже в пятый раз, пока охранник не спешил с ответом. «ОХРАННОЕ БЮРО «ОСА», ШТАТ ИЛЛИНОЙС» — признаться, ужасная контора с очень непродуктивными сотрудниками. О чём думал Теренс, когда заключал с ними договор о сотрудничестве, Парк не понимал.

— Твой придурок-переросток опять чудил. Может из-за того, что долго няньку свою не видел? — съязвил Брюс, смотря на доктора насмешливо и злобно. — Прошу, проходите, — он жестом указал на железную двойную дверь, электронный замок которой звонко щёлкнул, — самое время подтереть своему ребёнку задницу.

Джейк вдруг подумал о том, как тот самый ребёнок переросток в приступе ярости ломает разрисованную в наколках шею, как хрустят с лёгкостью хрупкие шейные позвонки, и как в наполненных злобой и страхом глазах угасает жизнь. От жутких мыслей приятно учащается сердцебиение и его губы невольно растягиваются в недоброй ухмылке. Парк медленно наклонился к грубияну, посмевшему раскрыть рот в его сторону, и вкрадчиво, почти на полушёпоте сказал:

— Если я ещё хоть раз подобное услышу, то задницу будешь подтирать ему ты, коль осмелишься, конечно. А я вместе с остальным персоналом посмотрим, как ты в страхе потом будешь уносить свою жалкую и поганую задницу, договорились?

Не дожидаясь ответа или ещё какой-нибудь колкости похлеще, Парк усмехнулся и подмигнул ему, забрав со стола свой временный бейдж-пропуск и скрывшись за дверью в блоке «С». Не забыв, конечно, громко этой самой дверью хлопнуть. Вообще, он не любитель конфликтов, но идиот сам напросился. Давно напрашивался, вечно подъёбывая и ругаясь со всеми, даже если ему задавали вполне мирный вопрос, прямо как сейчас. Удивительно, но после этой перепалки Джейк на мгновение ощутил, как ему стало легче. Он даже соскучился немного по этой обстановке, да. Совсем чуть-чуть.

Помимо корпуса «С», в их лечебнице было ещё два, — «А» и «Б». Площадью они были побольше и не такие охраняемые, как этот. В «А» находились мирные, ещё с шансом на выздоровление, пациенты. В основном люди, попавшие из-за неудавшегося суицида, из-за расстройства личности или имеющие начальную и среднюю формы депрессии. Им достаточно было принимать тризолапс* или миртасин*, а заодно два раза в неделю посещать групповые терапии с лечащим врачом. В корпусе также имелись комфортные палаты вместимостью на десять человек, большая столовая, душевые с туалетом и, конечно же, изолятор. Правда попадали туда редко, в основном из-за страха остаться в одиночестве в неприветливых стенах.

В корпусе «Б» дела обстояли немного хуже и больные там встречались порой агрессивные. Палат много — больше тридцати и все одноместные. Отдельная столовая и так же, как и в первом корпусе, имелись душевые. Туда часто попадали с болезнью Альцгеймера или Паркинсона, с шизофренией, биполярным расстройством или с диссоциативным расстройством идентичности.

И самый последний — корпус «С». Безнадёжные, крайне опасные и давно потерявшие надежду на выздоровление преступники находились там. Те, которым на суде вынесли приговор «невменяем». Те, что убивали ради собственного удовольствия или цели, что потеряли здравый рассудок ещё с детства. Начинали с животных — заканчивали людьми. До конца своих дней заточённые, даже если и когда-нибудь вернувшие себе способность здраво мыслить, — из лечебницы попадали в тюрьму. Разницы только почти никакой не было, разве что в местах не столь отдалённых отсутствовали личные психотерапевты. Но порой люди сознательно притворялись неуравновешенными, чтобы попасть сюда. В отличии от тюрем, здесь было гораздо комфортнее и спокойнее. Без возможности быть изнасилованным или убитым, преступники почти всё своё время проводили в одиночных палатах-камерах. Их довольно-таки вкусно кормили и по режиму устраивали водные процедуры, не забывая по выходным выводить на свежий воздух. Только не стоило забывать, что ты — неизлечимо болен, иначе бывай спокойствие и девственность жопы, первым же рейсом отправка в казематы. И в отличии от других корпусов, здесь пациенты питались в собственных палатах и ходили в душевые под строгим надзором. Также было несколько комнат-кабинетов, где проводились сеансы.

Джейк не сбавлял темпа, продвигаясь по длинному коридору в самый конец. Слабое волнение одолевало его перед предстоящей процедурой, от чего он неустанно теребил в руке гладкую картонку-пропуск. Проходя вдоль камер, в окошки с заинтересованным видом выглядывали люди и провожали парня, тихо присвистывая. Две недели. Долгие две недели их терроризировал другой врач, пока Парк грел своё пузо где-то там, на свободе. Некоторые даже на радостях протягивали руки через маленькие решётки, приветствуя. Его уважали и любили. Молодой человек не был типичным представителем психотерапевтов, что обожали задавать им глупые вопросы и допытывать невыносимо скучными тестами. Вместо этого абсурда Парк беседовал с ними, интересовался их жизнями и хобби, восхищался над различными успехами и, что самое главное — был искренен, не делая исключений. Хотя нет, одно исключение всё-таки было, но никто против не был.

Доктор приветствовал своих пациентов в ответ, иногда просто кивая и улыбаясь. Ему было приятно. Когда он дошёл до тупика, где была последняя и самая отдалённая камера с ещё одним охранником-санитаром в одном лице, то в исступлении уставился на запертую дверь. В ней тоже было окошко, только закрытое шторкой с небольшим замком.

Санитар, Пауль Кох — крупный мужчина средних лет, вальяжно сидел на стуле рядом с палатой и читал газету. Пауль был не здешним: прилетел в Америку из Германии за приключениями и новыми эмоциями, по итогу оказавшись здесь, в штате Иллинойс. Насколько Парк помнил, его привлекала всякая мистика и жуть, от которой у обычных людей появляется лишь одно желание — никогда с подобным не встречаться. Какое-то время он колесил по злачным местам по типу дома Винчестеров, Амитивилля, где произошло массовое убийство Рональдом Дефео, а также Хижина сестёр Фокс. Но после нашумевшей истории про резню в Хэддонфилде, Пауль Кох поспешил приехать в злополучный городишко. А когда узнал, что убийца мало того, что жив-здоров, так ещё и до сих пор в штате, то захотел немедленно оказаться в гуще всех событий. Слухи об одержимости убийцы и прочей несуразной мистики только подкрепляли его желание. Увидеть всё своими глазами и убедиться — вот, какие цели преследовал мужчина. Ему даже ради такого не трудно было устроиться на работу. Но несмотря на все эти странности, он был добрым и честным человеком, который хорошо справлялся со своими обязанностями. Даже внешний вид говорил о том, что он безвредный и хороший мужичок: рано поседевшие короткие волосы торчали «ёжиком», а колючая щетина занимала почти всё его квадратное лицо, даже на щеках немного было; голубые глаза с опущенными вниз уголками всегда смотрели с добротой и теплотой, кой-этого не хватало в данном заведении. Крепкое и мощное тело мужчины было как нельзя кстати, если требовалось кого-нибудь скрутить. Например, кто вздумал бунтовать.

— О, — многозначительно протянул Пауль, оторвавшись от газеты. — Ви вернулись, докто́р Парк! Как отдохнули́?

— И тебе не хворать, Пауль. Хорошо отдохнул, спасибо. А вы как тут?

Губы мужчины вдруг досадливо поджались. На усеянном морщинками лбе появились три складки, стоило ему нахмуриться и сникнуть.

— Да как ско́зать… — понуро начал он, вздохнув. — Я всё сделайт для него́. И тишина и по́кой. А он? Под ко́нец нэдели со́всем о́дишал, wie звер! Шторку снёс… маски свой сло́майт! Ich bin sehr traurig…

Джейк, с трудом уловив суть сказанного только и смог, что удивлённо выдохнуть. До его отъезда всё шло гладко, и даже конфликты с персоналом у пациента случались редко. Он и подумать не мог, что без его терапии случится регресс и что придётся заново не только восстанавливать утерянное, но и навёрстывать упущенное.

— Ладно, я понял. Приведёшь его в кабинет? Знаю, я задержался, но сеансы-то не отменяются, — с полуулыбкой сказал Джейк, кивком показывая на дверь в палату.

Лицо Пауля перестало быть хмурым, многие морщины разгладились, а глаза вновь потеплели.

— Конешно-конешно! Пять минут.

Доктор, не теряя больше ни секунды, направился в комнату, мысленно подготавливая себя для первого после отпуска приёма.

Парень ожидал своего пациента в просторном помещении, где из предметов был только массивный железный стол и два стула. На гладкой поверхности стола уже лежала тонкая папка с личным делом и синяя ручка, и Джейк в задумчивости трогал их, перекладывал с места на место и листал редкие страницы. Кирпичные стены были наспех окрашены в белый, и вместо того чтобы успокаивать, они только нагнетали и вгоняли в тоску. Настенные часы тихо пощёлкивали на каждой секунде. Джейк невольно бросал на них взгляд, нервничая всё больше. Прошло уже десять минут. Пауль говорил, что приведёт через пять. Доктор боялся, что нестабильный пациент опять что-нибудь натворил или вообще прихлопнул бедного санитара. «Если они не придут через пять минут, я пойду за ними», — пообещал себе Парк, с напряжением уставившись в решётчатое окно.

Когда время почти иссякло и Джейк собирался уже идти проверять в чём там дело, дверь неожиданно распахивается, являя взору двоих мужчин. Пауль хоть и высок и крупно сложен, но стоящая позади тень была в разы крупнее. Джейк сглотнул внезапно образовавшийся ком в горле. Санитар завёл следовавшего за ним пациента в кабинет, держа при этом увесистую цепь пристёгнутую к наручникам. После он усадил его за стол и отцепил связывающую цепь.

— Простите́, што задэ… задержал. Ну, не буду мешать, — с улыбкой сказал Пауль и вскоре покинул кабинет.

Джейк только запоздало кивнул, кой-как уловив, как глухо клацнул дверной замок. Мыслями он был уже не здесь, нет. Всё его внимание было приковано только к сидящему на стуле мужчине, что смотрел на него так по-детски обижено и зло, что сердце доктора совершило мёртвую петлю, метнулось от глотки до низа живота, вернулось на место и заглохло, едва ощущаясь. Две недели отдыха казались вечностью и вот, он опять перед ним. Как в первый раз. Не смущала и не давила даже тишина, давая путь наружу чувствам радости и умиротворения.

Через непродолжительное время Джейк встрепенулся, замешкался и негромко кашлянул в кулак, чтобы после, спрятав руки в карманы брюк, с улыбкой на лице сказать:

— Ну здравствуй, Майкл.