Примечание
Колючие серебрящиеся снежинки кружились и вальсировали в воздухе, оседали на землю и оставались лежать на ней тонким белым слоем, который едва слышно хрустел под ногами.
Мидория с восторгом в сияющих глазах наблюдал за полётом снега, пытался поймать льдинки ртом, давал им упасть на тёплые, покрытые шрамами руки, наблюдая за появлением капелек стылой воды. Многочисленные прохожие почти не обращали внимания на чудака, что искренне радовался снегопаду, накрывшему город в новогоднюю ночь.
Бакуго с мрачным выражением лица следил за Мидорией, не совсем понимая, почему тому захотелось прогуляться, если можно было сидеть в тёплой комнате общежития и пить горячий чай из больших разноцветных кружек. Новогоднее настроение никак не желало появляться в душе Бакуго, тело устало после тренировок, но что-то не позволило ему отказаться от навязанной прогулки. И теперь он уныло плёлся следом за Мидорией, лучащимся радостью и позитивом, дарящим улыбки кому-то кроме самого Бакуго.
А колючие снежинки забивались в глаза, прилипали к светлым непослушным прядям, понижая и без того не радужное настроение. Они бликовали в свете уличных фонарей, искрились, падая на красные от холода руки Мидории, который усиленно пытался растереть озябшие пальцы, он искал перчатки, которые, к собственному разочарованию, забыл в комнате, и теперь пытался дыханием отогреть замерзающие всё больше кисти. Подошедший сзади раздражённый Бакуго хмуро взглянул на красные руки, цыкнул, снимая с рук варежки и, наскоро сунув их в карман, создал на ладонях несколько взрывов. Мидория вздрогнул, резко обернулся и по привычке отшатнулся, в изумрудных радужках появились искры страха, а после он зажмурился, ожидая удара, но, ощутив горячие прикосновения к озябшим пальцам, распахнул глаза, наблюдая за тем, с какой заботой Бакуго держит в своих ладонях его красные руки. Мидория с изумлением вглядывался в привычно-хмурое лицо напротив, но сердцем чувствовал волны заботы, направленные на него. Страх испарился вместе с холодом.
Улыбка снова зацвела на губах Мидории, согретые руки приятно покалывало, а Бакуго, кивнув самому себе, быстрым движением вынул из своего кармана варежки и, зло прошипев что-то невразумительное, натянул их на руки забывчивого одноклассника, притянул того к себе, обнимая и легко прикасаясь своими губами к губам Мидории, и прошептал на ухо, чуть прикрытое нелепой зелёной шапкой:
– Бесполезный ты идиот, Деку. Давай лучше вернёмся в общежитие и сполна насладимся чёртовым Новым годом в тепле, а не на улице, отмораживая задницы?
И без того чуть зарумянившиеся веснушчатые щёки обожгло смущением, а сердце в груди забилось в удвоенном ритме. Мидория носом уткнулся в обжигающе горячую шею Бакуго, зарываясь подбородком в тёплый шарф, и тихо угукнул, наслаждаясь уютным жаром чужого тела.