Журчание реки, пение птиц, шуршание мышек в кустах, быстрая беготня кроликов на пустоши, резкие и решительные прыжки жаб на болотах… Эта весна для всех четырёх племён стала отдушиной после долгой, тягостной и холодной зимы. Особенно страдало племя Ветра, но и Речное племя, которое казалось бы было в самом лучшем положении из-за незамерзающей реки, терпело не самые лучшие времена. Морозы подкосили и их — многие из-за близости воды и, как следствие, холодного ветра, заболели. Напасть не пощадила и котят, так что их, рождённых поздней осенью или зимой, осталось до ужаса мало. Целитель благодарил Звёздных предков, что весна наступила, и холода не убили новых детей.

Льдинка, смеясь, выкатилась из детской так же, как и её друзья. Сразу несколько воителей неодобрительно покосились на создающую столько шума одним своим присутствием компанию котят, но тут же, расплывшись в улыбке, покачали головами: воспоминания о том, какими и они были малышами, неизбежно посетили головы воинов. А котята, под предводительством самого активного, Рыбки, уже затевали новую игру, с радостным смехом и писком носясь у детской. Эти звуки заставляли королеву, которая вызвалась наблюдать за непоседами в этот раз, закатывать глаза, улыбаясь. В этот сезон Цветущего Камыша котят было много, а некоторые уже были готовы к посвящению, так что от недостатка оруженосцев Речное племя в этом году страдать не должно.

— Камышинка, смотри, как я умею! — хвастливо заявила Льдинка, серая кошечка с белыми «носочками» на лапках, вставая в некое подобие боевой стойки. С тонким писком, который, похоже, должен был означать страшный рык, она прыгнула на коричнево-рыжую кошечку, и вытянула правую переднюю лапу вперёд. Названная кошка успела отскочить, взъерошив свою шёрстку от страха. Когда же Льдинка, обиженно насупившись, растянулась на немягкой земле Главной поляны Речного племени, Камышинка, приосанившись и пару раз лизнув белую грудку, заметила чуть подрагивающим голоском:

— А я ни капли не испугалась.

Серая кошка тут же вскочила на лапы, сверкая голубыми глазами и, быстренько отряхнувшись, тут же хвастливо задрала голову. Она всем своим видом выражала готовность к спору. Рыбка, видя, что назревает конфликт, тут же вклинился между вспушившей шерсть на загривке Камышинкой и всё так же гордо стоящей напротив неё Льдинкой.

— Да ладно вам, — он успокаивающе-примирительно приподнял хвост, поочерёдно коснувшись им сначала плеча голубоглазой кошечки, а потом и её противницы, которая, после этого действия, явно стушевалась, отведя свои глаза цвета молодой травы. — Не ссорьтесь, лучше айда с нами в битву наших против листомордых!

Рыбка, помахивая чёрно-белым хвостом, весь сиял, невольно заражая своим хорошим настроением и кошечек. Он всегда был заводилой среди котят, и даже не потому, что являлся едва ли не самым старшим в детской, а в силу своего светлого характера, заразительной улыбки и вечно сияющих серых глаз. Всё, что предлагал этот двухцветный кот, с радостью принималось, ведь озорником Рыбка был ещё тем, да и на смекалку не жаловался, придумывая огромное количество разных увеселений.

— Я, чур, за наших котов тогда! — тут же сориентировалась Камышинка, а потом, хитро прищурив глаза, повернулась к своей сопернице. — А тебе придётся быть за Грозовых, Льдинка.

— А вот и буду! — кошечка, не собираясь признавать своё поражение, протопала к кучке котят, что уже разделились и ждали их с Рыбкой. — Буду такой листомордой, что побежду… победю… выиграю всех, вот!

Королева, наблюдающая за малышами, лишь спрятала тихий смешок за покашливанием, чтобы не обидеть свою дочь, которая на слух никогда не жаловалась. Речушка, а именно так звали эту кошку, любила наблюдать за котятами, в душе всё ещё оставаясь такой же — озорной и весёлой, даже не смотря на свой статус воительницы, дочки и нескольких едва видимых шрамов, ясно указывающих, что она прошла не одну битву. Да и сами котята её любили, за что Речушка была им благодарна. Потеря новорождённого котёнка, братика Льдинки, обошлась для неё тяжело — только сама Льдинка со своими друзьями и смогли вытащить её из пучины апатии. Как часто ещё поговаривала королева: «Сезон Замёрзшего Камыша не щадит никого».

— Так… ладно, — Рыбка напустил на себя донельзя важный вид, за что получил смешки своих друзей и дружеские тычки в бок от них же. Несмотря на такую реакцию, котёнок даже не подал виду, что заметил это, оставаясь всё таким же важным. — Я, Камушек, Камышинка и Лепесток будем котами Речного племени, а Льдинка, Капля, Осока и Зимородок будут котами Грозового племени. Начали!

Льдинка тут же, издав тот самый писк-рык и с довольством понимая, что не у всех получилось и такое устрашение, тут же бросилась на Камышинку с памятным приёмом. На этот раз, трёхцветная кошечка не заметила нападения, или же растерялась — не важно, главное, что голубоглазой удалось-таки достать её. Удар лапой по плечу заставил кошку с белой грудкой пошатнуться, дав Льдинке шанс повалить её на землю, что «Грозовая воительница» и сделала. Издав торжествующий клич, серая кошка только-только начала мутузить «Речную воительницу» лапами, как её сбил чёрно-белый вихрь.

Что-то протестующе вскрикнув, голубоглазая бешено завозилась под Рыбкой, не давая ему времени на удары, стуча мягкими лапками по животу котёнка, иногда дотягиваясь передними и до морды, заставляя «Речного воителя» недовольно и даже как-то обиженно фыркать.

— Заберём у листомордых Нагретые Камни! — когда Льдинка всё-таки вырвалась, шутливо прорычал сероглазый котик, водя хвостом из стороны в сторону. Серая кошечка тут же пригнулась к земле, тоже начиная вертеть хвостом. Делала она это несколько быстрее, чем можно было бы, так что всё впечатление серьёзности падало.

— Нет! Вам никогда их не забрать! — чтобы показаться настоящей «Грозовой воительницей» надменно проговорила кошка, смотря в глаза Рыбке. Наверно, поэтому она и не заметила Камышинку, которая подкралась к ней сзади. С тихим рыком пёстрая «воительница Речного племени» напала на Льдинку с тыла. Рыбка издал торжествующий клич и, что-то прошипев, кинулся на помощь Камушку, которого уже увлечённо катала по земле Осока. К сожалению, он не успел: с боку, повалив чёрно-белого кота за землю, на него накинулся Зимородок. Большего Льдинка не видела — ей пришлось рьяно отбиваться от Камышинки, не давая себя победить. Но тут…

— Пусть все коты, способные охотиться самостоятельно, соберутся на Главной поляне на собрание племени!

Камышинка мгновенно отпустила Льдинку, но та не спешила вставать на лапы, до того в разгар «битвы» голос предводителя, Шипозвёзда, был неожиданным. Впрочем, встряхнув головой и сняв оцепенение, кошечка столкнула с себя «бравую Речную воительницу» и, получив кивок от мамы, присела на краюшке поляны, не зная, но уже догадываясь, что произойдёт.

Шипозвёзд обвёл своё племя глазами и, убедившись, что все заняли свои места, начал:

— Я вас собрал, чтобы посвятить одного котёнка в ученики. По-моему, он уже засиделся в детской… Рыбка! Я даю тебе новое имя, и с сегодняшнего дня ты будешь зваться Волнолап. Оставайся таким же активным, постигай Воинский закон и не останавливайся перед трудностями. Небоглаз! Ты будешь наставником Волнолапа. Обучи его так же прилежно, как твой наставник обучил тебя, и сделай из Волнолапа хорошего воителя, достойного Речного племени, — Небоглаз, белый кот с ярко-синими глазами, на несколько секунд растерялся, но потом подошёл к своему новоиспечённому ученику и коснулся его носа своим.

— Волнолап! Волнолап! — Льдинка искренне радовалась за друга, которого посвятили в ученики. «Скоро и мне дадут новое имя!» — с радостью подумала серая кошечка, продолжая выкрикивать имя друга. Она была искренне рада за него, ведь Рыбка… точнее, Волнолап был её хорошим другом. — Волнолап!

***

— Привет, подруга, — кто-то смачно шлёпнулся рядом с задремавшей было Льдинкой, заставляя её чуть поёжиться от ощущения мокрой шерсти у себя под боком. — Смотри, какую я диковинку поймал.

Котёнок распахнула глаза, демонстративно зевнула и посмотрела на то, что принёс ей показать радостный Волнолап. Перед ней лежала… да-да, перед ней лежала самая обыкновенная мышка. Только вот для Речного племени в это не было ничего обыкновенного, ведь эти коты питаются в основном рыбой. Ну, или не совсем в основном, а всегда… так что Льдинку, удивлённо распахнувшую глаза, можно было понять. «Что это?» — крутился в голове маленькой кошечки вопрос, который она и поспешила задать:

— Что это такое, Волнолап?

— Оу… — оруженосец закатил глаза, ехидно улыбаясь и шевеля хвостом в предвкушении. Нет, он был довольно добр, и не любил издевательства, но подшутить над своей подругой детства считал обязательным. — Это то, что едят листомордые каждый день. Мышь.

— Мы-ы-ышь?.. — Льдинка растянула новое слово как можно больше, но потом, видя весёлый взгляд своего старшего друга, обиженно надулась. — Зачем мне пища листомордых? Пусть сами едят, если им так надо, а тебе бы лучше рыбу ловить.

— Но я поймал карася, — возразил ей кот. А потом встал, потянувшись своим чёрно-белым телом. — Ты прямо как Небоглаз… но ты попробуй мышку-то. Насладись новыми ощущениями…

Льдинка вскочила на лапы и зашипела, а Волнолап взвыл в притворном ужасе и убежал к палатке учеников. Гордо фыркнув и пригладив шёрстку, серая кошка, стараясь не замечать тихие смешки некоторых котов, находившихся на поляне, присела обратно, скептично осматривая диковинку. «Ну и как можно это есть? — размышляла она, примериваясь тем не менее, как бы получше откусить. — Шерсть наверняка в горло попадёт, и ведь не очистишь же, как чешую… эх, рыбка-рыбка, как же другие племена без тебя живут?». Покачав головой, Льдинка вздохнула и, зажмурив глаза, откусила, наконец, кусочек. Распробовала и, сглотнув, приоткрыла один глаз, а потом и второй, откусывая ещё разок. И ещё…

«В целом — не так уж и плохо…» — наконец, задумчиво отметила она, облизываясь, стараясь сохранить на языке вкус мыши. Конечно, котёнок себе не хотела признаваться в этом, но вкус сочного мышиного мяса понравился ей гораздо больше, чем водянистая рыба.

***

Льдинка, довольно щурясь, ожидала отца с дневного патруля. Ведь он обещал принести ей мышь! А серая кошечка довольно быстро подсела на сию дичь, кушая рыбу лишь тогда, когда ничего другого не было. К несчастью, такое случалось очень и очень часто, а нелюбовь кошечки к рыбе всё возрастала и возрастала. Она могла часами голодать, дожидаясь дневного охотничьего патруля, который не только ходил к реке, но и, если повезёт, ловил что-то из наземной дичи. Если повезёт… Льдинка в надежде уставилась на вход в лагерь — ей показалось, будто ветер принёс запах отца, но лишь показалось. Она вздохнула и скривилась, услышав бурчание своего живота. С утра ей пришлось съесть несколько кусочков невкусной водянистой рыбы: её мясо было безвкусное, словно исчезало на языке и не приносило ничего, кроме пустой набивки живота хоть чем-то. Да и то, в последнее время она уж совсем начала воротить нос от этой, как была мысленно прозвана рыба, «безвкусной гадости».

Нет, конечно же, рыба никак не сравнится с мясом… Льдинка закатила глаза от радости, когда вспомнила, что охотники как-то принесли в лагерь птицу. Небольшую, она названия даже не запомнила, но — очень вкусную. Тогда чуть ли не всё племя собралось посмотреть на такую странную добычу, ведь не каждый день в Речном племени — вслушайтесь, в Речном! — охотники приносят птицу. «Эх, и где Волнолап с его мышью?» — грустно подумала кошечка, всё так же вглядываясь вдаль, надеясь застать охотников самой первой. Солнце палило нещадно, но, под непонимающими взглядами соплеменников, она продолжала упрямо стоять. Хотя с каждым днём вот так дожидаться патруль было всё сложнее — серая шкурка — это, конечно, не чёрная, но всё равно, когда солнце стоит над самой головой, приятного мало. А ведь сейчас как раз разгар сезона Быстрой Реки — самое жаркое время.

«Ну, когда же, когда же они придут?!» — Льдинка, оправдывая своё имя, ощущала себя тающей на этом жарком солнце, постепенно превращающейся в пар. Она так увлеклась картинами того, как её шерсть красиво исчезает и становится едва различимой белой дымкой, как её по-дружески тронули лапой. Синеглазая машинально повела плечом, сбрасывая лапу, и только потом, поняв, что её уединение нарушили, обернулась. Перед ней стояла Камышинка, как-то слишком уж неловко переминаясь с лапы на лапу и отводя взгляд. Льдинка нахмурилась. Камышинка, в её понимании, всегда была хитрой неженкой, как бы странно это не звучало, и такой вид ей не шёл.

— А это правда, что ты не любишь рыбу? — на одном дыхании, перебивая уже открывшую рот и издавшую несколько звуков Льдинку, выпалила зеленоглазая кошка. Та, к которой обращались, моргнула, недоумевая. Потом моргнула ещё раз. И только тогда поняла, что её тайну раскрыли! Хотя… она ведь и не скрывалась сильно… получается, что это и не тайна, а так, факт её жизни. Приободрившись подобными размышлениями, Льдинка энергично кивнула и, словно кивка недостаточно, сказала:

— Ага! Мышки вкуснее. Они такие… не такие мягкие, конечно, но сочные, да и без чешуи! Их ведь сразу можно есть, даже не очищая! — тут запал серой кошки с белыми кончиками лап иссяк, и она оптимистично посмотрела прямо в глаза Камышинке. Трёхцветная кошечка почему-то быстро отвела взгляд и уставилась на свои белоснежные лапки. Льдинка, ничего не понимая, чуть наклонила голову. И тут ей в голову закралась страшная мысль, которую она тут же не поленилась озвучить: — Эй, ты же не будешь никому рассказывать об этом, верно? Это будет наш секрет?

Под пристальным взглядом синеглазого котёнка зеленоглазая кошечка как-то сжалась, но, тем не менее, кивнула. Льдинка тут же повеселела и даже улыбнулась Камышинке, после чего, довольно мурлыча, вернулась к своему созерцанию выхода из лагеря. Ей было радостно, что нашелся кот, которому она смогла выговориться. Хоть они с Камышинкой никогда особо не дружили, но были, можно сказать, очень близки — эти их соревнования стали чуть ли не племенным достоянием. Воители беззлобно усмехались, старейшины хрипло ворчали, оруженосцы надменно, но всё же с затаенной искоркой любопытства наблюдали за этими двумя, а котята… а у остальных котят и своих дел полно, зачем им какие-то Камышинка и Льдинка?

Серая кошечка повела носом — ей опять показалось, будто она чует запах отца. Или не показалось?.. она с надеждой уставилась на вход в лагерь и — о, чудо! — оттуда вышли коты, входящие в патруль. У многих из них шерсть была немного влажной, преимущественно у тех, чей окрас был тёмным, и у тех, кто любил нырять за рыбой в реку, а не поджидать её, сидя на камне.

Льдинка обрадованно пискнула — она смогла! Она почуяла запах патруля! Как настоящая воительница! Ободрённая такими мыслями, котов кошка встретила с радостной мордочкой. Подбежав к Серогриву, своему отцу, котёнок с надеждой заглянула в серые глаза отца. Тот ласково замурчал и, из-за нескольких рыбин во рту ничего не говоря, кивком указал на кучу с дичью. К ней как раз подходила чёрно-белая кошка с, как помнила Льдинка, янтарными глазами.

— Спасибо, пап! — уже на бегу поблагодарила Серогрива синеглазая, направляясь к куче с дичью, где среди разной, большой и малой рыбы лежала одинокая мышка. Не замечая странных взглядов соплеменников, которые давно уже перестали быть чем-то новым, Льдинка облизнулась, думая, как сейчас вонзит свои зубки в маленькое тёплое тельце, как будет глотать свежее сочное и вкусное мясо… «Не то, что эта рыба», — скривившись и подняв мышку, подумала кошечка, направляясь к детской.

Проходя рядом с отцом, который как раз относил свою добычу в общую кучу, Льдинка просто не обратила внимания на его растерянный взгляд. Решив, что серый кот просто задумался о чём-то важном, и это важное не имеет к ней никакого отношения, кошечка, довольная днём, неторопливо подошла к детской. Присев, она с удовольствием принялась за еду. Опять же, на странное молчание и переглядывание между котятами не было обращено никакого внимания — Льдинка слишком сильно хотела есть. Хотя молчание котят был странным, ведь раньше к ней как-то настороженно относились лишь воители, да и то постоянно прятали своё истинное отношение.

«Вкусная была мышка», — даже чуть грустно подумала серая кошка, облизываясь, чтобы подольше сохранить на языке привкус любимой дичи. За последние несколько лун это уже стало своеобразной традицией.

Рядом с ней кто-то что-то невнятно проговорил. Льдинка чуть нахмурилась, непонимающе повела ушами и обернулась, тут же узнав рыже-коричневую кошечку с белой грудкой и такими же белыми носочками лап.

— Ты что-то сказала, Камышинка? — вопросила синеглазая, немного склонив голову. Хвост котёнка приподнялся, а кончик его изогнулся, выражая недоумение и даже растерянность. Названная неуверенно оглянулась на компанию котят, стоящих достаточно близко, чтобы всё слышать, но и достаточно далеко, чтобы не принимать участия в разговоре. Льдинка, раздражаясь нерешительности заклятой подруги, фыркнула: — Ну, так что ты мне хотела сказать?

— Листомордая! — неожиданно прошипела-выпалила Камышинка, остро заглянув своими сейчас больше похожие на щёлочки глазами в глаза Льдинки. Серая кошечка остолбенела, всё ещё ничего не понимая и глядя в глаза той, которой чисто случайно доверила свою маленькую тайну. — Ты — листомордая! Тебе тут не место! Если ты не любишь рыбу, то можешь убираться к своим Грозовым котикам!

Льдинка широко-широко распахнула глаза, не веря услышанному. Она не желала понимать, что эта поднявшая загривок и распушившая шерсть кошка, будто готовая к атаке — та самая хитрая неженка. Ей не хотелось видеть эти зелёные глаза, в которых плескалась явно накрученная злоба наполовину с недоверием, не хотелось помнить, что когда-то они смотрели на неё с доброй насмешкой. И тем более кошке не хотелось знать, что этот голос, полный злобы и ярости, шипящий, словно змеиный, произносил её имя с весёлыми и задорными интонациями. Это было слишком неправильно осознавать, этого не хотелось ни видеть, ни слышать. Уши Льдинки опустились, прижимаясь к голове, но не в жесте злобы или ярости, а наоборот, в жесте грусти. От несправедливости на глаза навернулись слёзы, из-за чего кошка, в бессилии, всхлипнула. Она не могла ничего ответить — с ответами у неё было всегда не очень, а вот острая на язык Камышинка смогла ужалить очень больно, с первого раза попав в самое больное место.

Быстро вскочив и надеясь, что никто не увидел её слёз, Льдинка ненадолго приостановилась — куда бежать? Она ведь никуда не может выйти из лагеря, а бежать туда, где её сможет любой увидеть… это глупо. Кошечка сильно-сильно сжала зубы, уже не замечая гадкого яркого солнца: ей казалось, что на этот раз она плавится от безысходности, насмешливых, нерешительных и местами недоверчивых взглядов соседей по палатке. Это было ужасно. «Куда… куда пойти?».

Глаза кошечки рыскали по поляне, по рядам ничего не заметивших воителей и увлечённо о чём-то болтавших оруженосцев. Отчаяние словно переполняло её, просясь наружу, но точно не здесь, не окружённой насмехающимися котами. «Только не тут», — крутилась в голове мысль.

— Что, не можешь найти себе среди нас место?.. — начал напыщенный Зимородок тоном, полным пафоса. И Льдинка не выдержала — подорвалась с места и, совершенно не глядя вперёд, бросилась куда-то к Поганому месту. Да, там ужасный запах и она точно не сможет там находиться долго, но — это хоть какая-то иллюзия уединённости. Правда вот, ей даже добежать до «заветного» места не дали. Главная поляна всегда заполнена котами, а если бежать, почти не смотря под лапы, то очень легко на кого-то натолкнуться. Так что столкновение небольшой Льдинки с кем-то и последующее приземление маленькой кошечки на землю было довольно легко предсказуемо.

Серенькая кошечка с донельзя расстроенным видом поднялась на лапы, не смотря в глаза тому, кто сбил её с ног, но, поведя носом и почуяв запах, чуть приободрилась. Да и шерсть была очень-очень знакомой…

— Эй, Льдинка, что ты сама не своя? — голос Волнолапа не стал той отдушиной, на которую, было, понадеялась котёнок, увидев и почуяв друга. Почему-то даже обеспокоенный голос кота словно резанул острыми когтями. Она, понимая, что сейчас-то точно расплачется как маленький котёнок, лишь резко мотнула головой, не желая ничего объяснять. А потом просто сорвалась с места, двигаясь в сторону Поганого места, изо всех сил желая, чтобы Волнолап не пошёл за ней.

Слава Звёздному племени, этого не случилось.

Льдинка смогла спокойно, невзирая на не очень приятный запах, расплакаться, глотая слёзы и стараясь не издавать звуков. Она даже не понимала, как добежала до этого места, ведь смотрела только себе под лапы, не боясь ни в кого врезаться — почему-то столкновение с другом подняло волну злости. Беспричинную, но очень сильную. К сожалению, даже она не смогла перекрыть слёзы, но вот оформиться в хотя бы одну связную и въевшуюся в память мысль…

— Отомщу… — сквозь всхлип проговорила кошечка. Правда вот, получилось почему-то слишком жалко и по-детски для такой фразы.