Сидящая на Солнечном троне в сияющем и белоснежном зале собора, Лелиана похожа на розу, что некогда распустилась в ее пророческом сне. Она выглядит столь же одухотворенной, сколь Фредерика — изможденной.

Тревельян давно не верит Церкви, хотя лишь недавно перестала верить в Создателя. Тем не менее она явилась сюда для исповеди. Лелиана — давняя соратница, разделяющая часть ее мировоззрения. Она поймет.

Фредерика опускается на колени перед Солнечным троном и вдруг понимает, как же она устала. Ей не нужно ни прощения, ни благословения Создателя. Нужно лишь внимание Лелианы, чтобы выговориться от чистого сердца, а потом прикрыть на минутку глаза и отдохнуть от тяжкого груза.

И Фреда рассказывает все. Прильнув лбом к колену Верховной Жрицы, она шепчет о Соласе, о своей давней любви к нему; о страхах, о горечи, о фантомных болях в руке; о том, что запуталась и не знает, как быть. Знает, что дальше — крах мира, но как выдержать оставшееся время?

Лелиана молчит, внутренне ужасаясь. О чем-то она догадывалась, но считала, что чувства умрут в груди Тревельян, как умерла и вера. А теперь Фреда отчаянно твердит: «Я боюсь за всех нас и за него», — и по бледным щекам Верховной Жрицы катятся слезы.

Фредерика умолкает. Ей не стало легче.

Она все так же прижимается щекой к рясе Лелианы, оглушенная пустотой в голове. Фреда устала, и все, что ее поддерживает, — это упрямая вера в милосердие Ужасного Волка. Вера, которую Лелиана не разделяет. Потому что Верховная Жрица не может, права не имеет в это верить.

Лелиана смотрит сверху вниз на Фредерику — умную и сердечную, полную любви не только к мятежному «богу», но и к целому миру, полную горечи. Она чувствует ее боль, как свою собственную. Она знает, на что любовь, горечь и боль толкают измученных людей.

И поэтому Лелиана не колеблется, вонзая в чужое горло припрятанный в складках рясы кинжал.

Создатель простит ее, ведь Он все понимает.