Пожалуй, самым защищённым и спокойным местом на земле являлись именно бескрайние и прекрасно-белые просторы Северного полюса. Всегда безмолвные, величественные и холодные. Резкие порывы студёного, ледяного ветра разносили снежную позёмку по бескрайним ледникам, заводили снежные бури и метели, чтобы после, набравшись силы с промёрзлых льдов, разнестись по свету, принося с собой холод и стужу как в простенькие деревушки, так и в каменные мегаполисы. Конечно же, не только ветры были повинны в набегающем на людей промозглом периоде, но и тот, кому вся насквозь промёрзшая и бескрайняя картина заснеженного полюса нравилась больше всего.  

Молчаливое созерцание белоснежно-искристого пейзажа, стелющегося до самого горизонта, приводило в спокойствие неугомонного Снежного Духа. В минуты умиротворения, примерно такие, как сейчас, Джек Фрост — Дух Веселья и повелитель снегопадов, был отрешён не только от всего мира, но и от самого себя... Или от надетой на лицо маски — весельчака, любителя постоянных, порой неуместных розыгрышей и зимних забав.

Нет, он не становился другим, не закрывался от всего света и не менял своих взглядов на жизнь. Он по-прежнему любил детей и был готов защищать как их, так и само волшебство, веру в Хранителей, в себя. Он был таким же. Но наедине с самим собой и полярным ветром, вечная, белоснежная улыбка спадала с лица, а серебристые глаза теряли яркий озорной блеск, которым они славились все эти триста с небольшим лет.

Джек любил это место: отсюда, с широкого и плоского куска ледника, припорошенного мелкой крупой снега, открывался захватывающий дух вид на ледяной полюс, делившийся горизонтом на ярко-голубое небо и белоснежные равнины с редкими, острыми кусками льда.

Здесь просто, без витиеватости, было холодно, спокойно, и тихо.

«А ещё, можно думать и не слышать никого и ничего. Просто думать», — Джек медленно улыбнулся, и посторонние, те, кто знал его не слишком хорошо, скорее всего, приняли бы эту улыбку за ленивую, слегка довольную, когда на самом же деле, Духа Зимы поедали изнутри грусть и одиночество. Улыбнулся он скорее по привычке, отточено-механически, ведь теперь он только и делал, что улыбался и веселил кого-то. Улыбка стала неотъемлемой частью образа.

Дух Веселья не может быть другим. Он — Хранитель. Хранитель детской радости.

Конечно, он улыбался и все прошедшие столетия. Улыбался и заставлял это делать других, поднимал настроение, но никогда ранее этот простой жест дружелюбия и доброты, не был для него столь… наработанным. Как только он появлялся в городе или возле тех, кто его видел, дежурная улыбка натягивалась на лицо до ужаса легко.

Досада отразилась в серебряном взгляде, затмила озорные искорки на дне зрачков, являя белоснежному миру грустного и вымученного до последней капли веселья Джека Фроста. А ведь раньше не было этой наигранности, раньше он был волен делать то, что хочется, раньше ему не приходилось улыбаться тогда, когда на душе скреблись кошки. «Но раньше меня и не видели…» — как юркая рыбка промелькнула мысль, а маленький кусочек льда, как ненужный камешек, был неповинно вышвырнут босой ногой с гладкой поверхности куда-то вниз.

Тяжелый вздох был почти неразличим за порывами поднимающего, еще более строптивого и возмущенного ветра. Джек обвел взглядом северные просторы, но не стал, как неделю назад, присаживаться на приятно-холодную поверхность ледника. Он остался стоять, лишь слегка опираясь на неизменный посох.

Когда всё так изменилось? Когда вообще началось? Или... Когда он упустил эти — первые трещинки, которые привели к изменениям, лично для него, настолько масштабным, что извечное веселье и радость сменились тяжестью на сердце, грустью и каким-то непониманием для чего, и главное, зачем он всё это делает?

— Ты в порядке, Джек? — спросила Туоф, как-то раз подлетев к нему. Тогда они были во дворце Николаса, готовились к рождественскому ужину, а заодно отмечали третью годовщину той самой победы. Джек помнил, как стоял возле одной из массивных деревянных балок, которые поддерживали потолок в центральном зале, и с непонятной ему самому грустью, смотрел на пышную красавицу-ёлку, украшенную всевозможными блестящими игрушками. И слова Хранительницы Памяти он тоже помнил до сих пор:

— Джек, не нужно грустить! У нас все хорошо, у детей все хорошо, и во всем мире тоже все хорошо. Тебе не о чем переживать, давай — улыбнись! Детям нужен Дух Веселья, а не Уныния!

Конечно, Джек понимал, что сказала она это из самых лучших побуждений, чтобы наверняка растормошить задумавшегося Снежного Духа. Вот только, именно после тех слов, Джек стал всё чаще улыбаться несколько наигранно. Он хотел... Хотел просто, от всего сердца, от всей души поделиться с кем-нибудь! Рассказать, что ему не всегда весело, что порой мысли — самые разные, начиная его прошлым, и заканчивая детьми, их новыми, странными увлечениями, и всё той же, не слишком яркой верой в него — царапают изнутри, и ему очень нужна хоть чья-то помощь.

И только потом он заметил и отчетливо осознал, что остальные Хранители точно так же не позволяют себе искренне проявлять чувства. Они, казалось, совершенно забывают о себе и своих проблемах. О проблемах мира. И поначалу всё имело вполне логичное объяснение — дети. Всё для детей и ради детей, Джек и сам это прекрасно понимал, ведь не мог же он прилететь к Джейми с каменным лицом и потухшим взглядом.

Но разве, в компании друзей, тех, с кем сражались бок о бок, с кем делили радости и горести, им не хотелось поделиться сокровенным, тяжелым и наболевшим? И ни за что Джек не поверил бы, что нет у них ни одной негативной или даже просто грустной и тревожной мысли.

Так почему же, спрашивал себя Дух Зимы, смотря на разгулявшийся ветер, острыми порывами гонявший снег по леднику, почему они не делятся своими переживаниями? Почему нужно наигранно улыбаться друг другу и говорить, что всё хорошо и замечательно, по сотому разу обсуждать новый дизайн самолетиков и количество зубок, выпавших у мальчика из Аравии за последнюю неделю, когда в глазах неподдельная усталость на несколько лет вперед?

Куда гнаться, и зачем делать вид, что всё осталось как раньше? Неужели они настолько потеряли всякие цели кроме стремления завоевывать и поддерживать веру, что на простые и банальные вещи вокруг себя и своих друзей, перестали обращать внимание? И что более страшное, они перестали обращать внимание на то, что, казалось бы, творится у них под носом, хотя они, как Хранители, должны были первыми заметить подобные изменения!

Джек как мог, прогонял осуждающие, предательские мысли, но из месяца в месяц, когда Хранителям удавалось собраться всем вместе, невольно подмечал, что его друзей не интересует почти ничего, кроме детской веры в добро, в волшебство и в самих себя. И он даже почти убедил себя, что ошибся, что с Хранителями всё в порядке, у них всё под контролем, и нет никаких проблем и действительно тяжелых забот, а главное, что они всё подмечают, всё видят, просто пока не вмешиваются. Но разговор, случившийся почти год назад, окончательно разбил его иллюзии о нормальных и понимающих всю ситуацию друзьях.

Это был конец зимы, когда снег ещё несколько недель по праву мог занимать своё место не только во двориках и на крышах домов, но и на ветках разлапистых елей и пушистых кедров, медленно подтаивая, но по-прежнему переливаясь на солнце. Джек тогда всласть налетался над городом, подморозил несколько лужаек перед домами, поиграл с детьми, разумеется, совершенно случайно, заморозил линию электропередач, и довольный проделанной работой полетел на север, приказав Западному ветру отнести его в замок Северянина.

Через открытые ворота, которые непонятно после чего ремонтировали йети, постоянно путая по размеру гвозди и кованые заклепки, он стремительно, с порывом снежинок ворвался на первый этаж. Отметив происходящее лишь краем сознания, и точно так же, не придав значения ворчанию лохматых увальней, Джек быстро взлетел наверх, но, услышав едва уловимое перешептывание, остановился, не решаясь прерывать разговор.

— Но, Николас! — разочарованный вздох Феи был настолько четким, что Джек расслышал его ещё на лестнице, не поднимаясь к большому залу, где, судя по голосам, возле горящего камина разговаривали Туф и Северянин, — Я не могу не беспокоиться, и мои крошки странно себя ведут! Да, и я стала уставать, прошу тебя, давай всё обсудим с другими! Детки... Ты знаешь, какие воспоминания у них становятся важными в последнее время? Остальные должны знать...

— Ну, Туоф, нет причин беспокоиться, ты ведь знаешь, опасности нет. И я не хочу, чтобы ты портила себе настроение и создавала ложную тревогу. Думаю, у тебя просто стало больше работы, дети за последнее время стали ещё более неугомонными, вот от их активности ты и вымоталась.

— Но как же? Я ведь чувствую, что всё становится другим... И дети, они... — на этом моменте Туф печально вздохнула, и наверху повисла относительная тишина, разбавляемая лишь треском горящих поленьев, да звоном бубенцов где-то поблизости.

— Ты устала, Туоф, просто устала. Поверь, тебе нужно лишь отдохнуть, и ты поймёшь, что ничего страшного не происходит. Доверься мне, опасности никакой нет.

— Да. Ты как всегда прав, Николас. Я... Я просто устала.

Тогда Джеку едва хватило сил сдержать и не ворваться в зал в ту же секунду с порывом ледяного ветра. Он лишь сильнее сжал посох и дождался, пока они договорят о незначительной теме зубных крох, которые сегодня собрали меньше зубок, чем обычно и о новых идеях для игрушек. После того, как с легким шелестом крыльев, Фея вылетела из дома Северянина, он, набравшись смелости и прикусив язык, чтобы не выпалить всё с горяча, поднялся к Хранителю Рождества. Николас, несомненно, был рад его видеть. Расспросил о новостях из больших городов, последнем визите к Джейми, но после крайне невнятного ответа Снежного Духа оставил пустую болтовню, поняв, что тот настроен на совершенно другой разговор.

— Северянин? — кратко позвав, начал Джек. — Почему ты не придал значения словам Феи? Вдруг что-то вновь начнётся, или нам... Нам ведь действительно стоит обсудить изменившуюся обстановку. Мы должны проверить, вдруг это из-за Кромешника, вдруг он вернулся? И Туф плохо. Она должна... — Дух Зимы осёкся, и Северянин воспользовался этим, не дав ему продолжить.

— Она должна выполнять свою работу и не накручивать себя сверх всякой меры, — намного более строго, чем ожидал Джек, бросил Николас, — Как и все мы, Джек. Как и ты. Мы приносим радость и сохраняем веру. Мы должны оберегать этот мир, а не являть ему свои проблемы, и тем более, не раздувать из мухи слона каждый раз, когда Фее что-то кажется, — Санта устало вздохнул, и, погладив бороду, отвернулся к камину. — Туоф слишком устала. Она ищет второе дно там, где его нет, потому, что постоянно опасается, и я её понимаю, но причин для беспокойства нет. Луноликий не предвещал ничего опасного ни детям, ни нам. С того самого дня никто не видел Кромешника или его тени, сны у детей спокойные и светлые, их не мучают кошмары, и в нас верят, Джек. Все идёт хорошо, и я хочу, чтобы так и оставалось.

— Тогда почему на глобусе с каждым годом становится всё меньше и меньше огоньков, Николас? — порывисто подлетев ближе, почти выкрикнул Снежный Дух.

— Потому, что дети вырастают и забывают нас, теряют веру в чудо. Ты ведь прекрасно знаешь, что взрослые не верят...

— Тогда ответь на последний вопрос: «Почему на месте угасших огоньков — детей, которые выросли — не начинают светиться новые? Новые подросшие дети, которые должны верить?»

— У тебя ещё есть время, Джек, и тебе нужно в города, устроить последние снежные деньки, не так ли? Ступай, и просто не думай о плохом, — ушел от вопроса Северянин, но Джек прекрасно видел, как напряглась его спина.

Старший Хранитель так и не смог сгладить не только ситуацию, но и разговор в целом, а сомнения Духа Зимы в правильности взгляда Хранителей на мир только получили дополнительный кирпичик в основание.

Может они просто устали, часто думал Ледяной Дух, летая над городами и всматриваясь в мерцающие точки-огоньки где-то далеко внизу. Может, стоит дать им время и они сами поймут, как сильно изменился мир, может, начнут замечать и проблемы других, а не будут делать вид, что всё осталось как раньше. Может... Ещё много месяцев Джек думал и придумывал очередное оправдание для Хранителей. Очередное «может», которое, к сожалению, при одном взгляде на всех его друзей таяло быстрее, чем снег на раскалённой печке. Больше не было никаких «может». Не осталось.

С каждым днем, месяцем, перевернутым или оторванным листом календаря, с каждым праздником, детей всё меньше восхищал свет чудес, которые дарили Кролик, Фея, он сам и главное — Северянин. У людей накапливались проблемы, начинались и затухали повсеместные конфликты, человечество шагало вперед семимильными шагами прогресса, который в основном касался либо изобретений в области электроники (сотовые телефоны, компьютеры, Джек никогда в этом не разбирался), либо военной промышленности, которую только и успевали штамповать на заводах, а после тестировать в межнациональных заварушках.

Для детей же, приоритетом стало не само рождественское чудо и подарки, оставленные Сантой, а то, что в этих подарках было. И что самое страшное, дети всё чаще с безразличием относились к изящным и красивым игрушкам Северянина, отдавая предпочтение подаркам, которые вручали родители. Они с огромной радостью и довольством раскрывали те подарки, чтобы отбросив золотистую обертку, увидеть плоский, прямоугольный кусочек металла и пластика, а после завопить на весь дом. И совсем не важно, что наверху, в комнате, на тумбочке, у ребенка уже лежит точно такой же сотовый телефон, уступающий новой модели всего на одну циферку.

Дети стали взрослеть раньше, и теперь их было не так-то просто занять зимней кутерьмой и весельем. Вместо санок и снежков они прятались по домам, или собирались стайками в кафетериях, а если все-таки выходили на улицу, то шли, не поднимая головы, уткнувшись носом каждый в свой смартфон, с неприязнью стряхивая снежинки с поверхности сенсорного экрана. Эти игрушки, с доступом к всемирной информационной сети, или, если говорить проще — интернету, стали значить для них больше, чем снеговики и коньки, им было проще поставить «палец вверх» к снежной картинке в социальной сети, чем поднять глаза и посмотреть какая белоснежная красота творится вокруг, укрывая всё пуховым одеялом.

А Хранители будто не замечали этого, старательно игнорировали, упорно продолжая выдумывать идеи игрушек, носиться по миру с утроенной силой, собирать зубки и плести золотистые сны про единорожек и бабочек. Джек даже как-то проговорился, мол, не проще ли ограбить склад с такими новеньким гаджетами и телефонами. Или, на худой конец, изучить, как именно люди делают эти штуки и начать дарить на Рождество то, что детям действительно нравится. Ведь тогда и верить начнут больше и Хранители в ногу со временем пойдут, вольются в понимание того, что детям сейчас интересно. Но мало того, что никто даже не прислушался к его словам, так ещё и посмотрели как на лишившегося рассудка. А Санта небрежно фыркнул, что всё эти глупые технологии скоро канут в лету, детям надоест, а игрушки снова войдут в моду, да, и не настолько уж современное поколение ушло от веры в волшебство.

Но, как бы Хранители ни верили в свои слова и строили планы на будущее, технологии не надоедали, а всемирная паутина затягивала всё больше. Чудо отходило на второй план, игрушки становились все более не актуальными, не столь интересными. И если раньше ребёнок носился с подаренной пожарной машиной чуть ли не месяц, то теперь день, максимум два-три, и вновь игры на компьютере и переписки даже с теми, кто жил через дорогу. И это... пугало Джека. Он видел всё это. Возможно потому, что был младше всех остальных и понимал современность чуть лучше, возможно потому, что не строил воздушных замков и был большим реалистом, понимал, почему и как заражает вся эта электронная жизнь.

Ледяной Дух криво усмехнулся, вспоминая как неделю назад, совершенно случайно, подсмотрел за одной девочкой, оставляющей комментарии в группе в социальной сети. Что самое странное, ему понравилось, а на пару особо интересных вопросов он, если бы мог, и сам с удовольствием ответил бы. Поэтому Джек, с горечью, но понимал подобную увлеченность детей и молодых людей. Прекрасно видел и понимал, насколько это завлекает, видел, что детям интересней быть и говорить с теми, с кем в реальности они никогда и не встретятся. Им нравилось быть другими, им хотелось большего внимания и веры в себя, в свои силы, а не в чудо, Санта-Клауса или Пасхального Кролика.

Фрост глубоко вздохнул, втянув ледяной воздух полной грудью, и, переступив с ноги на ногу, вернулся в реальность белых ледников и морозного ветра. Нужно было возвращаться к Северянину, помогать с подготовкой. Как-никак середина декабря, Рождество не за горами. Вот только чем больше проходило времени, тем отчетливей Джек понимал, что скоро станет совершенно бесполезно говорить о проблеме с Сантой, Банни и даже с Туоф, которая первой подняла этот вопрос.

Вера не исчезала — она тускнела.

Но ни один из них в это, вот парадокс, не верил, и верить не хотел. Они тратили все свои силы на выполнение обычной нормы, они выкладывались на полную, чтобы сохранить веру хотя бы пары десятков детей за ночь... Они не хотели понимать, что мир меняется, что веру удерживать всё труднее, что рано или поздно глупые человеческие войны, прогресс и вся эта социальная интернет-зависимость приведут в упадок старые традиции. Новые поколения детей будут интересоваться тем, что раньше им было недоступно и забывать их — Хранителей. Они уже стали более жестокими, а мир стал другим, свернув явно не в сторону традиционного уклада и старых добрых сказок да верований.

Сам же Джек уставал постоянно — его сильно изматывало нежелание детей веселиться как раньше. Он старался, правда, старался, чтобы мальчишки-девчонки верили в чудо и волшебство, верили в них, в него. И, конечно же, всё было не напрасно, всё было даже прекрасно, пока он не поднимал голову и не осматривал весь мир, а не отдельно взятую площадку с детьми.

Про свои личные проблемы и страхи он уже даже перестал заикаться, не то, что говорить. В него верят — и это чудесно, его видят — и это невообразимо грело и душу, и холодное сердце. Но как объяснить Санте или тому же Кролику, что всё чаще его стали не замечать или замечать, но не с первой попытки? Как объяснить, что даже его задорные игры с детьми перестают быть эффективными, и юному поколению не интересно разглядывать морозные узоры на стекле и кататься по замерзшим лужам?

— Значит ты, как и все мы, должен просто больше прикладывать сил и времени, Джек. И не обращать внимания на всякие пустяки!

Эта, заученная до ледяного перезвона в голове, фраза Кролика, въелась в подсознание. И каждый раз, когда Джек пытался начать разговор или рассказать о своих проблемах, всплывала в голове, и он прикусывал язык, чтобы вновь не натолкнуться на бетонную стену непонимания со стороны остальных Хранителей.

Прикладывать больше сил. Были бы они у него.

Фыркнув под нос, Дух Веселья перекинул посох в другую руку и встрепенулся, словно засидевшийся на ветке снегирь. Сегодня он позволил себе слишком много думать — полярный день не думал прекращаться, солнце все так же ярко серебрило снег, но Джек был уверен, что предавался размышлениям никак не меньше четырех часов. А значит, сейчас самое время попросить своего друга — Ветер, подхватить его и отнести в замок Северянина.

А уже после, можно будет навестить свои любимые города, подморозить улицы блестящим голубым льдом, покрыть инеем, искрящимся в свете уличных фонарей, деревянные подоконники и беседки в парках, украсить морозными узорами окна в спальнях детишек и поднять не одну веселую метель, укутывая деревья толстым слоем пушистого снега.