— А ну стоять, малявки звонкие! — не унимался Хранитель Рождества, пытаясь угомонить своих подчиненных бубенчиков. Йети совсем распоясались и устроили в главном зале погром, эльфики же пищали и шумели, убегая от в меру злого Хранителя.

— Вот сейчас вы у меня получите, я вам… — не успев докончить наигранно грозную тираду, Северянин поскользнулся на, не пойми откуда, появившемся льду на паркете и упал, зацепив при полете гирлянду из фонариков. Спорившие при этом возле камина Кролик и Фея удивленно оглянулись, забыв о причине своего спора, Песочник, на странность, появившийся не так давно во владениях Николаса, и по привычке дремавший всё это время, резко проснулся и, проследив за пролетающим Северянином, беззвучно залился хохотом, показывая над головой забавные рожицы. А на весь большой холл прокатился раскатистый бас Николаса:

— Джек!!!

Впрочем, Ледяной Дух и не собирался прятаться, он довольно сидел на перилах балконного ограждения, двумя руками держась за посох и с улыбкой смотрел на Хранителя Рождества, который невнятно бубня ругательства, да так, чтобы маленькие зубные Крохи не расслышали и не упали в обморок, поднимался с пола, отряхивая с себя неповинную, поломанную гирлянду, и стаскивал с себя маленьких эльфов, что случайно зацепились за него при полете.

Джек тихо хихикнул, совсем не ощущая вину за свое маленькое шутовство.

— Ну, Джек! — распрямившись в полный рост и неприметно придав себе строгое выражение лица, Северянин наконец посмотрел на виновника своего падения: — На этот раз перебор. Ты знаешь, как я хорошо отношусь и к тебе, и к твоим шуткам, но шутить над Хранителями! Нет, даже не так… Над друзьями! Это чересчур, Джек Фрост!

— Согласись, это было весело, — пожал плечами беловолосый мальчишка, мотая босыми ногами в воздухе, — К тому же, вся ваша замершая тишина перестала угнетать. Кстати, ты просил меня прилететь и помочь, как и остальных, а по факту все собрались здесь, но никто никаким занятием не обременен. Сам же сказал, что нужно масштабно подготовиться к будущему Рождеству!

Джек доброжелательно развел руки в стороны, облокотив посох о свою же ногу, и посмотрел на Николаса совершенно безобидным взглядом, будто оправдывался за свою выходку.

— Николас? Что, правда Рождество будет грандиозней, чем в прошлый год? — с недоверием в голосе спросил Банни, едва прищурившись и нервно дернув левым ухом.

— Почему? Что-то случилось? — сразу встрепенулась Туф, но не стала подлетать к Северянину, а осталась парить возле Кролика.

На удивление Джека, Песочник не среагировал, или как всегда уснул, но сам Дух Зимы едва ощутимо замер, надеясь на что-то подсознательное, то, что он ждет уже около трех лет. Возможно, наконец Северянин понял в чем дело, и кардинально решил перекроить план на Рождество и рождественские подарки…

— Да с чего вы взяли, друзья мои? Главного нашего врага мы победили давно, и теперь нам не о чем волноваться! — хохотнул Николас, в секунду возвращая прежний — веселый настрой окружающим его друзьям, и напрочь убивая зародившуюся вновь надежду у Джека.

«Смешно… Даже иронично, Хранители той самой надежды и веры уничтожают её у своей же братии», — с налетом не злобного сарказма подумал Ледяной Дух, помрачнев на глазах, но, к его счастью, или наоборот — несчастью, другие не обратили на него внимания.

«Хотя по факту, Хранитель Надежды — Кролик…» — домыслил Джек и тихо хмыкнул, спрыгивая с перил. Он, опираясь на посох, прошел ближе к собравшимся, не обращая внимания на бубенцов, следовавшим за ним по пятам, рассматривая морозные узоры, которые расползались причудливыми цветами и округами, когда посох касался отполированной поверхности пола.

— Тогда поясни, что ты конкретно хочешь устроить на этот раз? — терпением Джек не отличался, впрочем, как и всегда.

— О! — Северянин поднял вверх указательный палец и привлек всеобщее внимание, — Я хочу норму этих трех лет перевыполнить. И в добавок к простым игрушкам, создал коллекцию необычных, так сказать, чтоб все из списка послушных детишек получили дополнительные подарки за замечательное поведение!

— А ты их не разбалуешь? — в наполненном возгласами умиления и поддержки зале, слишком остро и резко прозвучал голос Ледяного Джека.

Трое пар глаз уставились на него, и Фрост в который раз напомнил себе, что сперва надо думать или по крайней мере успевать прикусывать язык, чтобы не ляпнуть того, чего не поймут.

— Джек? Неужели ты думаешь, что пара дополнительных игрушек могут разбаловать их? Они ведь вели себя целый год хорошо — слушались, и должны получить заслуженный подарок. Это ведь дети! Мне очень нравится предложение Николаса. — Туф, радостная подлетела к Ледяному Духу, доверчиво заглядывая в его глаза, с искренней улыбкой веря в то, что говорит, и всем своим задором и веселым настроением пытаясь убедить Джека. Но Хранительница Памяти, сколько не старалась всматриваться в серебристые глаза юного Духа, так и не смогла прочитать затаенное там непонимание и несогласие.

— Извини, не подумал, — подмигнул Дух Зимы милой Фее, и со скрываемой досадой отвел взгляд.

«Они, как всегда, ничего не хотят видеть и осознавать. Впрочем, надеяться не стоило», — горькое очередное понимание вгрызлось в душу юному Хранителю, но Джек не подал вида. Кажется вновь, он остается в одиночестве, и никто его не понимает, не видит его правды и не хочет видеть… Не хотят они понимать.

— Джек, ты нам будешь нужен, — тяжелая рука Северянина с хлопком опустилась на хрупкое плечо Фроста, заставляя того поднять глаза вверх и посмотреть на Хранителя Рождества, — Но сперва, давай обсудим какой участок с подарками ты возьмешь на себя…

***

Улетал Фрост с Северного Полюса в крайне веселых эмоциях, и после всеобщей семичасовой работы, не без перерывов на вкусный обед и ужин, конечно же. Но всё же осадок от недопонимания оставался вместе с ним, холодным налетом приморозившись к эмоциям. Возвращаться в Соединенные Штаты не хотелось, города он может облететь и завтра на рассвете, подарив замечательный утренний снежок и красивые — последние снежинки, что будут легко крутиться и переливаться в лучах восходящего солнца, давая разноцветный отсвет своими безупречными гранями.

Сейчас же, набрав в легкие бодрящего ледяного воздуха, Джек радостно крутанулся в воздухе и громко попросил ветер нести его на материк. Он хотел навести озорной белый вихрь на давно знакомые ему городки в северной Норвегии. И первый из таких городков был Стейнхьер, простой и тихий, с малым населением и нечасто заезжающими туристами.

Джек любил городки, до которых прогрессу добраться сложнее, он всегда радовался, наблюдая за простыми забавами тамошних детей. Они любили снег, они знали и видели его почти круглый год, и главное, хоть у них и были чудеса техники, но старые игры, посиделки у костров, прятки и снежные скульптуры никто не забывал. Джека там любили не смотря, как он являлся — с леденящей душу снежной бурей, что могла с легкостью вырывать с корнем вековые ели или с мягким и нежным снегопадом, если вообще можно представить себе холод и снег нежным.

На этот раз Дух Веселья опустился на сугроб, покрытый толстой коркой снега, без особых проявлений и буйства своей стихии. Он быстро повел плечами, помянуя о нескольких острых льдинках, что забрались под его толстовку в быстром полете. Наверное, если бы у Духа Зимы была человеческая температура тела, то эти льдинки давно растаяли, едва ли сумев промочить толстовку. Но, к счастью, для Джека его температура была на максимум занижена, и потому всё холодное и, по идее, тающее при соприкосновении с его кожей так и оставалось в своем первозданном, кристально-ровном виде. Вот и сейчас, льдинки оставались где-то под толстовкой, в районе лопаток, и нестерпимо кололи нежную кожу, которая начинала чесаться.

— Да что же это?! — возмущенно прошипел паренек, перекидывая посох в левую руку, и пытаясь правой залезть под свою кофту, со стороны спины, и найти острые кусочки льда.

С попытки номер пять, когда терпение Ледяного Духа окончательно кончилось, и он решил воткнуть посох в сугроб, а сам снял толстовку и вытряхнул её хорошенько, от злополучных льдинок удалось избавиться.

Теперь предстояло навестить всего с десяток домиков, где были детки, и немного украсить радостными и весёлыми узорами их окна, стирая острый оскал мороза на стеклах, и слишком жгучий иней на подоконниках.

«Детвора однозначно уже должна укладываться спать» — подумал сероглазый Дух Зимы, ускоряя свой полет.

Фрост по своей природе, как Дух, был лишен всех ненужных ощущений и физиологических потребностей человека. И это было на руку, когда дело касалось дальних перелетов без сна. Вообще, Духу не положено спать или чувствовать себя спящим, кроме, конечно же Песочника, но порой Джек специально устраивался на какой-нибудь из вершин Эвереста или Тибета, укрывал себя плотным слоем снега и придавался забвению, похожему лишь отголосками на человеческий сон. По правде, он лишь старался изобразить сон, откидывая все мысли и ровно так же, как и люди, закрывая глаза. Но сны, как взрослым и детям, Джеку не снились. Он мог лишь представлять под закрытыми веками, разнообразные образы леденистых видов озер и рек. Переливающиеся под преломлением сосулек, лучи солнца, видеть события дня или даже целой недели, яркими обрывками мелькающие на темном пологе сознания.

Сны не снились, только присутствовали мечты, планы, иллюзии и грезы, но ему нравилось изображать сон, нравилось оставаться наедине с этими образами и предаваться красочному представлению.

То ли от воспоминаний о сне, то ли потому, что длинный перелет несколько утомил озорного Духа, Джек лениво зевнул, облетая двухэтажный деревянный домик, где на втором этаже готовились ко сну двойняшки.

Примостившись на шатком, как ему показалось, и промозглом подоконнике, Джек с улыбкой начал наблюдать за нешуточной битвой, развернувшейся между братом и сестрой, которые в ходе локального сражения не могли поделить огромного плюшевого крокодила, постоянно перетягивая оную игрушку ядовито-зеленого цвета, на себя.

— Нет, я! — шутливо взвизгнула милая девчушка.

— Нет, я! — хмурился рыжеволосый мальчик лет пяти-шести, не желая уступать своей сестрёнке.

— Отдай, Олан! Дядя Верон мне алигаторьёнка привез! — упрямо показывая язык брату, точно такому же рыжеволосому, как и она сама, девочка изо всех сил тянула ядовито-зеленое плюшевое животное на себя.

— Не алигаторьёнка, а крокодилёнка! Видишь-видишь… — мальчишка, не желая отпускать хвост безвидовой, на данный момент, рептилии, тыкал пальчиком на морду мягкой игрушки, — У него пасть не длинная и широкая, значит крокодилёнок! У али… тьфу! У алигаторьёнков твоих другая мордочка, мне дядя Верон подсказал! И вообще, он нам двоим привез его!

— Не хочу делиться! — капризно захныкала девочка, которая упорно сжимала неповинную голову игрушки и крепко прижимала к груди.

— Ты спала с ним прошлую ночь, теперь моя очередь!

Джек тихо рассмеялся, прищурившись от нисходящей улыбки и наблюдая за забавными препираниями малышни. И пока они не заметили, стоило сменить морозный узор, добавляя больше легкости и веселья. Джек медленно выводил пальцем завитки и превращал колкий узор в милую картинку, где проявлялись сразу два милых крокодильчика, которые весело играли друг с другом, а их хвосты удлинялись и превращались в более сложный и изящный мороз на стекле.

Вскоре Фрост мог умиленно любоваться, как мать, зашедшая проверить неугомонных двойняшек, уже укладывала их по кроватям и поправляла одеяло, весело объясняя дочке о том, что нужно делиться, и вообще крокодильчик никуда не убежит, и любит их с братом одинаково, а когда она уснет — переползет к ней.

Джек лишь добро усмехнулся, и дорисовав последний узор на втором стекле рамы, спрыгнул с окна, а порыв быстрого ветра его тут же подхватил, унося к следующему дому.

«Осталось совсем чуть-чуть, и можно отправиться на Тянь-Шань.» — в голове в тот же момент пронеслись виды заснеженных шапок горных вершин и ни с чем не сравнимая тишина и уединенность, наполненная необыкновенным духовным спокойствием.

С удовольствием прикрыв глаза, Дух Зимы позволил нести себя ветру, который стремительно ворвался на узкую улочку, освещенную желтым светом от старых, рассохшихся столбов и опустил Духа на балкончик второго этажа, не отличающегося от прежних домов. Это был последний дом. В детской комнате, заваленной разнообразными игрушками, машинками, с новеньким компьютером и приставкой, на полу, среди уменьшенной копии авторалли, сидел мальчик, лет одиннадцати. Темноволосый ребенок с хмурным видом изучал красную машину, и весь его вид говорил о незаинтересованности хотя бы в одной вещи, что окружала его.

Ледяной Дух склонил голову набок, посматривая за действиями маленького человечка, и до конца не понимал, что ему в этой ситуации так не нравилось. Вроде всё было как надо, как обычно бывает с детьми, и он сотни, а то и тысячи раз видел расстроенных или грустных детишек и ему удавалось каждый раз стопроцентно их развеселить, но в этот раз было что-то не так.

Джек не понимал, что ему настолько не нравилось, и как всегда, решил не задумываться без видимых на то причин. Он бодро вдохнул свежий воздух, и приложив указательный палец к стеклу начал выписывать узор в виде забавного котенка, который вырисовывался искристым морозом и постепенно оживал с помощью магии. Мальчишка сидел к окну боком и по идее мог без особых усилий увидеть котенка. Но… этого не происходило, темноволосый мальчик продолжал сидеть и понуро вздыхать, смотря на зажатую игрушку в руках.

«Даже внимания не обратил!» — возмущенно подумал Джек и нетерпеливо, словно пытаясь доказать с большим упрямством, создал еще нескольких котят, которые начали оживать и приобретать более объемные формы, плавно кружа и смешно подпрыгивая возле серых штор.

— Мартин, сынок, ты убрался в комнате? — дверь в детскую неслышно отворилась и на пороге показалась миниатюрная женщина, с темными волосами и карими глазами, такими же, как и у мальчика. Сразу стало понятно, что это — его мама. А женщина, тем временем, спешно вытерла руки об фартук, который был на ней надет и слегка испачкан в муке и подошла к своему ребенку, оглядывая беспорядок в комнате.

— Я уберусь позже…

— Но почему? — женщина присела рядом с ним, попутно собирая игрушки в одну ровную стопку, — Ведь, я предупреждала, что через три часа к нам доберется наша родня, и в том числе, твой кузен, они устанут с дороги и Патрик будет спать в твоей комнате, потому я и прошу тебя прибраться, малыш.

Судя по тому, что намечался интересный разговор, в ходе чего Джек мог выяснить, почему ребенок столь грустный, он пролетел через стекло и полностью убедившись, что его никто, пока что, не заметил, устроился на подоконнике, свесив ноги на мягкий, древесного цвета ковер. А тем временем Мартин, недовольно посмотрев на конструкторный кран, который собиралась убрать его мама, быстро выхватил игрушку из её рук и отшвырнул в дальний угол комнаты.

Разноцветные кубики разлетелись по комнате с характерным пластмасовым звуком, и в комнате наступила гнетущая пауза.

Увиденное не только ошарашило Джека, но и завело в тупик непонимания. Ледяной Дух совершенно не понимал, чем вызван этот внезапный каприз мальчишки. Он, естественно, за всю свою жизнь много раз сталкивался с капризами детей, но в них никогда не было столько ожесточенности и отрицания самого детства, сколько Дух увидел на крошечный миг в глазах этого ребенка.

— Я не хочу! Не хочу, чтоб они приезжали! Не хочу праздновать этот дурацкий праздник и стоять вместе со всеми под дурацкой рождественской елкой!

— Мартин! — потрясенно возмутилась женщина, недоуменно смотря на сына, — Ты не можешь так говорить! Тем более это Рождество и наши близкие приедут к нам на все праздники, и Новый Год, и, так же, на зимние каникулы останутся. Нельзя ведь, сынок. Они и так прилетают к нам только один раз в год.

И Джек даже закивал, пытаясь поддержать в этом маленьком конфликте мать ребенка, забывший напрочь, что его не видят. Он всё четче ощущал, что неприятное ощущение в душе нарастает, и всё четче понимал, что где-то уже сталкивался с этим ощущением…

— Ну и что? — тихо буркнул ребенок, упрямо рассматривая треснувший красный кубик в руках, — Мне не интересны ваши празднования, и вообще… Я ведь должен буду с Патриком делить приставку и компьютерные игры! А я хочу играть сам!

Будь Джек физически материален, то окно позади него со звоном затряслось от внезапного удара, потому как Дух резко отшатнулся назад, с неверием смотря на ребенка. Маленький Мартин уже таковым не считался для Джека, ведь этот ребенок рассуждал как взрослый и черствый человек… Потерявший веру и…

«…Детство?» — панически выявил самое точное слово в своей голове Хранитель Радости.

— Тоже мне, маленький Эбенезер Скрудж нашелся, — тихо прошипел Фрост, но пока совсем не злобно, а скорее негодующе.

Он поверить не мог, что когда-нибудь в ребенке, ребенке(!) увидит всю самую серую и злую отрешенность от всего детского, доброго и чистого. Джек, конечно, никогда не был против, чтоб дети становились старше. Они становились самостоятельнее, совершали ошибки и учились на них, порой успешнее запоминая уроки жизни, нежели взрослые. Дети говорили и перекрикивали до хрипоты своих погодок в спорах, кто умней и старше, всегда и неизменно пытались поскорее вырасти, но никогда не отшвыривали от себя детство.

Они любили эту детскую пору, когда можно допоздна дурачиться, играя в построенных на скорую руку иглу, когда можно, втихаря от родителей, сорвать сосульку и погрызть ее, прогулять школу, нагрев градусник возле печки или феном, заматывать, новогодними вечерами, кошку в гирлянду и украшать её в виде елки, вырезать снежинки и радоваться! Радоваться всему чудному, детскому и наивному, может даже слегка глупому, но всегда веселиться и не задумываться почти ни над чем, ведь на то оно и детство.

Дети не должны задумываться и вообще думать о проблемах взрослых, дети не должны вникать во всю эту муторную рутину, в которую себя загоняют взрослые люди. На то и дано детство, чтобы радоваться жизни и запасаться самыми веселыми и радостными воспоминаниями, ведь это основа, по которой в будущем строиться их жизнь, они выбирают направленность, профессию, работу, находят смысл жизни, и к чему стремиться. Но всё это закладывается именно в детстве.

— Милый, — мягкий голос улыбающейся женщины вывел Джека из задумчивости над всей проблемой подрастающего поколения, и он, тряхнув головой, вновь устремил взгляд на маму Мартина, которая продолжила:

— Нельзя так говорить и нельзя жадничать. Ты же знаешь, они живут на своей ферме в Оклахоме, в городишке примерно как наш, но Патрик всё свободное время от школы, занят домашним хозяйством и помогает своим родителям. Ему просто некогда даже играть в свою приставку. Он её еще даже не распаковывал с прошлого Рождества, насколько мне известно. — кареглазая женщина говорила спокойно и примирительно, действительно пытаясь объяснить сыну, что нельзя поступать плохо по отношению к своей семье и родственникам. И Джек был благодарен ей, ведь в настоящее время не у всех родителей находится терпение и главное к этому терпению — время, которое они должны уделить своим детям.

— К тому же, — продолжила она, оживляясь, и осторожно отряхивая подол фартука, — Если ты будешь себя плохо вести, то Санта Клаус занесет тебя в свой список проказников, и ты не получишь рождественские подарки!

Наконец-то! Джек весело фыркнул и покачал головой, услышав знакомую фразу. С этого матери и надо было начинать, ведь дети хоть и реже, но всё же становятся спокойнее и покладистей после того, как им пригрозят «списком проказников» у Санта Клауса.

— Больно надо! — громко выкрикнул Мартин, наотмашь откидывая машинку рядом с собой. Джек, который уже собирался улетать, и мать мальчика, собиравшаяся открыть дверь, остановили свои действия на полпути, замерев от неожиданного окрика ребенка.

— Я же сказал, что не хочу этот дурацкий, глупый праздник! И с чего все вы его настолько любите? — мальчик поморщился, словно съел лимон, — А Патрик просто дурак, что не играет в свою же приставку. Надо еще ему сюда переться, чтобы в мою поиграть…

— Мартин!

— Что, мама? Я не люблю своего кузена. Он еще совсем глупый, как дурачок верит во все эти сказки про Пасхального Кролика, Зубную Фею…

Джеку стало не по себе от слов маленького ребенка, и теперь казалось, лимон съел сам Ледяной Дух.

— Но ведь это не сказки, и они приходят к детям, дорогой… — добрая женщина, как уже назвал её про себя Джек, сама постаралась доказать ребенку, впрочем как и любой нормальный родитель, о существовании Хранителей.

— Не правда! Так же, как и не существует вашего Санта Клауса и Песочного человека. Я видел, всё в интернете видел! — Мартин достал из объемного кармана на пижамных штанах смартфон, который сразу же возненавидел Фрост, и повертел перед матерью, — Сантой, обычно наряжаются отцы или дедушки, и специально так всё разыгрывают, а дети, как дураки верят. Да и монетки кладут под подушку сами, а зубы забирают и выкидывают! Я буду выглядеть как полный несмышленый идиот, перед своими друзьями, если поверю во всю вашу бредятину!

Как спокойно, но не менее строго отчитала мать своего ребенка и закрыв дверь, вышла из комнаты, Ледяной Джек уже не увидел. Он в прямом смысле упал со второго этажа вниз, в сугроб, непонимающе смотря на виднеющийся, через проезжую часть, клочок темного леса.

Джек Фрост совершенно не понимал что происходит с детьми, ну кроме повальной интернет зависимости и неверия хоть в какое-то Чудо. Кажется, красная лампочка загорелась, окончательно выявляя проблему Хранителей в двадцать первом веке.

Это уже началось. Они проморгали. Он проморгал… И это не остановить.

Буквально на автомате подцепив посох, который случайно выронил при полете, Дух Зимы поднялся с помощью морозного потока ветра, и приказал отнести его за ту самую дорогу, вдоль которой высился темный лес.

Ему всё чаще хотелось оставаться в одиночестве, и думать, думать, думать!

И всё реже хотелось улыбаться искусственной улыбкой и веселиться, делая вид, что всё прекрасно и неизменно хорошо…