Прошло довольно-таки много времени с тех пор, как родился Чонхен. Это маленькое создание покорило сердца всех троих, как только открыло свои маленькие черные глазки и что-то неразборчиво прокряхтело. Измученная Эйко не могла долгое время самостоятельно подниматься с кровати из-за тяжелых родов, но все равно радовалась и улыбалась. Хосока трясло, когда она рожала и кричала на все отделение, и ему пришлось дать немного успокоительного. Зато потом, когда к нему вынесли малыша и сказали, что это альфа, он отреагировал очень спокойно. По крайней мере, такая реакция продолжалась до тех пор, пока врач не унес ребенка. Тогда Тэхену пришлось ловить его упавшего без сознания и укладывать на сидушки. Вполне ожидаемая реакция, ведь Хосок так сильно переживал, что и второй ребенок у них будет омегой. Он бы такого точно не пережил. У Тэхена Чонхен вызвал небольшое дежавю. Как только он увидел его, в голове всплыли воспоминания с маленьким Чонгуком. Тот, кстати, стоял тогда рядом, и сердце его пропустило пару ударов, ведь Чонгук-и из крошечного червячка вырос в красивого и высокого парня с очаровательной улыбкой. Конечно, Тэхену не прельщала мысль, что ему снова придется проходить через пеленки, детские смеси и море игрушек, но Чонгук заверил, что на этот раз он будет рядом, и, придвинувшись чуть ближе, чтобы родители не услышали, сказал, что им двоим это будет хорошей тренировкой перед будущим. Тэхен поперхнулся воздухом, а когда удивленные Хосок и Эйко уставились на него, он просто не выдержал и вышел из палаты.  

     Да уж, Чонгук с возрастом становился все прямолинейнее и настойчивее. Что до Чонгука — он был несказанно рад появлению младшенького. Если бы кто-нибудь мог услышать его мысли, то они определенно услышали бы «звук потирания лапок», ведь ему Чонхен был только на руку. Отец полностью переключился на брата, а про него если и не забыл, то явно стал проявлять меньше отцовских замашек и оберегов. Это было на руку как Чонгуку, так и Тэхену, вот только первый был рад от этого больше. Он всячески пытался добиться от Тэхена чего-то большего, чем обычных кротких поцелуев, но тот был непреклонен даже в течку, позволяя себе лишь простые нежные поглаживания по обнаженной горячей коже и невинный массаж бедер. Чонгук злился, мысленно, конечно, а его совершеннолетие все приближалось и приближалось.  

     В холодном зимнем воздухе витает множество запахов. Чонгук, чересчур чувствительный после прошедшей пару дней назад течки, кутается в шарф и бурчит что-то недовольное себе под нос. В его руке от нервных шагов болтается туда-сюда пакет с продуктами и детскими пюрешками. Тэхен идет рядом и улыбается мыслям, которые заполоняют его голову. Чонгук-и, его повзрослевший мальчик, редко выходит из себя, поэтому видеть его таким — это что-то вроде желанного плода с высокого красивого дерева.  

     — Чонгук-а, я устал, — выдавливает из себя Тэхен. Он и сам не знает, зачем играет на нервах и так раздраженного парня. Просто нравится, наверное. Чонгук останавливается вместе с ним и оборачивается, чтобы пронзить своим злым взглядом.  

     — Ну, и что ты мне предлагаешь, хен?  

     От холодного и пронзительного «хен» у Тэхена пробегают мурашки по позвоночнику, и он ежится, делая вид, что ему просто прохладно. 

     — Давай ты понесешь Чонхена, — предлагает он и подтягивает выше толстенькое из-за синего комбинезона тельце, которое двигается недовольно и кряхтит. Взгляд Чонгука смягчается, он улыбается искренне братику и сюсюкается с ним, пока бедный Тэхен из последних сил держит ребенка. Их руки соприкасаются на какое-то мгновение, и по телу Чонгука пробегает дрожь от воспоминаний, ударивших в голову. Эти холодные руки касались его несколько дней назад, делали приятное и избавляли от боли. Он прикусывает губу и краснеет.  

     — Чонгук, пожалуйста… — Тэхен дует губы, словно маленький ребенок.  

     — Нет, неси, — Чонгук подключается к реальности и за несколько секунд становится похожим на демона, — Ты сам виноват, что отказался брать коляску, ссылаясь на прогулку пешком, теперь тебе за это и ответственность нести.  

     Тэхен хнычет, выпячивая губы и жмурясь, на что двухлетний Чонхен пытается повернуться, чтобы увидеть источник таких странных звуков, но плотный шарф мешает ему. Он начинает хныкать вместе с Тэхеном, ворочиться и даже немного психовать, и Чонгук просто не выдерживает, забирает его из тэхеновых рук и ставит на землю.  

     — Веди его тогда по земле, — говорит он ошалевшему Тэхену и показывает язык.  

     Чонхен радостно бухтит и пускается в бег на своих маленьких ногах. Тэхен жмурится, сгибается и бросается за ним следом. Довольный Чонгук злорадствует тихо, а потом неспеша следует за своими «детьми». Он нагоняет их быстро, потому что те стояли и что-то рассматривали на земле.  

     — Что там? — спрашивает он, наклоняясь и всматриваясь в землю. Тэхен вдруг начинает смеяться, а Чонхен подхватывает, подражая. 

     — Что? Что смешного? — сердится Чонгук. Эти двое любили над ним издеваться.  

     — Мы с ним решили тебя разыграть, бука, — корчится Тэхен и трясет головой. Чонхен пытается повторить за ним, но у него ничего не выходит и он снова начинает хныкать. Чонгук качает головой, поднимает Чонхена на руки и неосознанно подмечает, что он по своему поведению очень похож на Тэхена. Тот, хоть и взрослый, постоянно хнычет, придирается и заставляет ухаживать за собой. Пусть и так, но у Тэхена теплые руки, ласкающий слух голос и нежное «солнце» на ухо после мучительной ночи, проведенной под гнетом течки. Чонгук знает, что Тэхену хочется прекратить его муки, знает, что просто хочется, но ничего поделать не может — отец следит и до сих пор не знает, что у него, Чонгука, есть ключи от тэхеновой квартиры. Он также не знает, что в каждую течку Тэхен нежно целует его в исчезающий след от своих же зубов на загривке и кусает туда же до крови, чтобы обновить метку. Неизвестность пугает Чонгука, как и реакция отца, когда он узнает, но это ведь будет потом? Стоит наслаждаться тем, что имеется сейчас.  

     Чонгук с улыбкой заставляет Тэхена присесть немного и сажает Чонхена на его плечи. Тэхен встает, придерживая ребенка за ноги, а Чонгук сзади внимательно контролирует и страхует со спины, чтобы Чонхен не свалился.  

     — Ну, кто у нас теперь самый высокий? — спрашивает Тэхен.  

     — Я! — кричит Чонхен, махая руками, а Чонгук сзади весь напрягается и еще сильнее прижимает руки к его спине, — Я выше дяти!  

     — Ты выше дяди, да, молодец, — Чонгук пыхтит, — Осторожнее, пожалуйста, а то свалишься.  

     — Я держу его, солнце, не переживай.  

     Чонгука кидает в жар от слов Тэхена, и он опускает голову, но не руки. Он уже и не помнит, когда «солнце» стало его смущать и заставлять лицо и тело гореть ярче огня. Просто в какой-то момент речь Тэхена изменилась, черты лица стали притягивать, прикосновения бросали в жар, а в мыслях само собой завертелось «сделай так еще раз, пожалуйста. Да… Можешь даже больше». Или, может, это сам Чонгук изменился? Да, скорее всего, так оно и есть.  

     — Какая милая семья, — доносится от проходящих мимо старушек, и он чувствует, даже не видя лица, что Тэхен тоже, как и он, улыбается.  

     — Чонгук?  

     Он выглядывает из-за Тэхена на знакомый голос и сталкивается взглядами с Лихуном. Тот стоит напротив, скорее удивленный, нежели радостный. Они не виделись два или три года, потому что Лихун уезжал к своему отцу из-за проблем матери. Он практически не изменился: стал выше немного, пошире в плечах и перекрасился в серый.  

     — Ты когда приехать успел? — Чонгук делает несколько шагов вперед, оставляя Тэхена с Чонхеном позади, чтобы поговорить.  

     — Вчера вечером, — Лихун улыбается и скользит по нему оценивающим взглядом, — Ты так сильно изменился… Стал еще красивее.  

     Чонгук смущается.  

     — Ты тоже ничего так. Почему именно серый?  

     — Решил поэкспериментировать с внешностью, — Лихун заглядывает за его спину. Чонгук хочет обернуться, понять, что же его там так заинтересовало, но он не дает, хватая за руку, — Нравится?  

     — Тебе идет, — искреннее отвечает Чонгук, — Я тут гуляю с братом своим. Мама родила, теперь я не один ребенок в семье.  

     — Это твой брат? — Лихун заметно расслабляется, — Вы очень похожи, и я подумал, что…  

     — Ох, нет, нет. Мне еще рано детей заводить.  

     — А это…? — Лихун кивает, и Чонгук оборачивается. Тэхен сидит на корточках и играет с Чонхеном, который недовольно качает головой, берет с земли камушек и показывает ему, на что тот смеется и поправляет ему сползший шарф. На лице Чонгука от такой картины расплывается улыбка, и это не остается незамеченным, — Пахнет мускатом, значит, альфа…  

     — Да, это друг моего отца. Ты, наверное, не помнишь, но… — говорит Чонгук тихо, но его прерывают:  

     —… Ты пахнешь им.  

     Чонгук переводит взгляд на Лихуна, у которого нечитаемое выражение лица и сухой взгляд. Сердце отчего-то начинает биться быстрее, а внутри нарастает пожар тревоги. Никому не должно быть дело до того, как и кем он пахнет.  

     — Да, пахну, — кивает он, — У меня его метка.  

     — Как давно?  

     — Где-то два года.  

     — И ты счастлив?  

     Чонгук смотрит прямо в глаза Лихуна и без сомнений отвечает:  

     — Очень.  

     — Вы выглядите как отец и сын. Отвратительное зрелище, — Лихун не понимает сначала, что произносит это вслух, но потом осознание накатывает на него, и он прикрывает рот рукой.  

     Чонгук опускает взгляд в землю, кусая губы и жмурясь. Черт, это не должно было так сильно ранить его, тогда почему так больно? Стоило ему подумать о том, что они действительно выглядят вместе очень даже хорошо, как сразу все просто разрушилось на его глазах. Появилась эта тупая боль в ребрах, комок в горле и целая куча неприятных воспоминаний. Когда ему было девять, он подслушал разговор своих родителей. Отец сказал маме, что выгонит Тэхена, как только предоставится такая возможность, и после этого Чонгук жил со страхом, что в любой момент хен может не вернуться к нему. Он сделал вывод, что окружающих не устраивает то, что они являются магнитами друг для друга, являются одним целым. «В чем же причина?» — думал он тогда, сидя на диване. «Люди не хотят, чтобы вы были вместе, потому что разница в возрасте слишком огромна. Это нарушение морали» — сказала ему какая-та тетенька из телевизора. И она, наверное, была права.  

     — Солнце, вижу, встреча со старым другом выбила тебя из колеи, — Тэхен с Чонхеном на руках неожиданно резко появляется рядом и притягивает его к себе за талию, нежно целуя в висок, — Все хорошо, он же вернулся.  

     — Каково это: спать с несовершеннолетним? — вылетает изо рта Лихуна, что прожигает своим ядовитым взглядом. Тэхен делает глубокий вздох, прячет лицо Чонгука в своем плече и говорит спокойно:  

     — Я был о тебе лучшего мнения, парень, — он наклоняется немного и обращается к притихшему Чонгуку, — Пойдем домой. Мы задержались.  

     — Мы с Чонгуком еще не договорили.  

     — Я не хочу с тобой разговаривать сейчас. Пойдем домой, хен.  

     Чонгук хватает Тэхена за руку и уводит подальше от Лихуна, от улицы и всего-всего, чтобы окружающее его перестало давить тяжестью на плечи. Чонхен хнычет в руках, видимо, чувствуя состояние их обоих, а Тэхен просто кидает свой последний взгляд на Лихуна.  

     — Приходи как-нибудь ко мне, поговорим, — говорит он со сталью в голосе.  

     Лихун яростно начинает рвать на себе волосы, проклинает себя за вспыльчивость и смотрит, как его любимый Чонгук, помеченный другим альфой, заходит в подъезд. Это конец.

     ***

     — А кто это тут у нас такой милый? А кто это тут у нас такой хороший? — Эйко вылетает в коридор сразу, как дверь открывается, и забирает из рук Тэхена Чонхена, — Нагулялся, родной мой?  

     Чонхен ее полностью игнорирует, сосредоточившись на цепочке, что висит у нее на шее. Она смеется, отбирает ее с его рук и только потом обращает внимание на подавленное состояние Чонгука. Тот снимал обувь, пока Тэхен молча вешал его куртку на вешалку.  

     — Что случилось?  

     — Все хорошо, мам, — Чонгук выдавливает улыбку, уворачивается от рук Тэхена и уходит из коридора, — Я полежу немного в комнате.  

     — Что случилось? — она задает тот же вопрос Тэхену.  

     — Понятия не имею, — говорит он и шагает на кухню.  

     Просто так выкладывать, что гложет Чонгука, он не собирался. Пусть Эйко и его родная мама, но если Чонгук посчитает нужным, сам расскажет и покажет. Тэхен не тот человек, что вправе решать за него. Да, он близок к Чонгуку как никто другой; да, проблемы Чонгука теперь и его проблемы, но все-таки Чонгук заслужил свое личное пространство, которое, к сожалению, может быть ему недоступно.  

     — О, вернулись, — Хосок сидит за столом и пьет свой любимый кофе, — Как погуляли?  

     — Я очень устал нести твоего сына.  

     — Какого именно? — смеются в ответ, и Тэхен выдавливает из себя улыбку. Мыслями он явно не здесь. Он разрывается, не знает, стоит ли идти к Чонгуку или нет. Может, он хочет побыть в одиночестве, привести свои мысли в порядок.  

     — Между ними снова что-то произошло, — говорит Эйко, появляясь на кухне, — Оба подавленные и упрямые. Стоят друг друга.  

     Она ворчит, и Хосок утягивает ее к себе на колени, чтобы погладить по голове и успокоить немного. Она охотно поддается, целует его тихо в щеку и расслабляется. Тэхен наблюдает за ними молча, опираясь на тумбу. Время пролетело так незаметно, ему и Эйко уже почти сорок, а Хосоку пошел пятый десяток. Тэхен все двадцать лет живет только ради вот таких вот мгновений. Характеры совершенно не изменились: как и двадцать лет назад, Хосок с Эйко сидят и воркуют за кухонным столом, совершенно не замечая окружающих людей. Поменялся, кажется, только Чонгук, и Тэхен понимает, что ему сейчас очень тяжело.  

     — Я схожу к Чонгуку, — говорит он тихо, чтобы не отвлекать от нежностей пару. Эйко одобрительно кивает и смеется, когда Хосок целует ее в шею.  

     Тэхен проходит гостиную, в которой на полу в машинки играется Чонхен, и заходит в некогда детскую комнату. На стенах теперь не висят плакаты с супергероями, на столе стоит порядок и чистота, шторы раздвинуты, и редкие оставшиеся игрушки сидят на шкафу. Многое изменилось.  

     — Солнце…  

     Тэхен присаживается на край кровати и гладит Чонгука по плечу. Тот ерзает и поворачивается к нему лицом. Его глаза немного красные, и сердце Тэхена начинает покалывать. Он нежно берет лицо Чонгука в свои ладони и наклоняется, чтобы чмокнуть в носик.  

     — Ты плакал? Зачем ты плакал?  

     — Я не плакал, — бурчит Чонгук в ответ и шмыгает носом, протирая глаза, — И вообще, это все из-за течки. Я просто слишком чувствительный.  

     — Его слова не стоят твоих слез. Пойми, он слишком вспыльчивый.  

     — Мне плевать на его слова, — выдыхает Чонгук в ответ, — Но я не ожидал, что именно он скажет мне что-то подобное. Он же мой друг.  

     — Ты нравишься ему.  

     Чонгук замирает, не сводя глаз с серьезного лица Тэхена. Да, он замечал знаки внимания со стороны Лихуна, но всячески отрицал их, чтобы просто иметь рядом с собой хорошего друга. Однажды, просто чисто из любопытства, он позволил Лихуну зайти дальше и почувствовал вкус его губ. Это был его первый поцелуй, но он не почувствовал того, о чем пишут в книгах и показывают на экране телевизора. Тогда он не сказал об этом Лихуну прямо в лицо и продолжил играть в недотрогу. Видимо, своими барьерами и молчанием он вынудил его сказать эти ужасные слова. Конечно, все это было до того, как ему рассказали об истинности и он впервые познал то прекрасное чувство поцелуя с любимым человеком, но все же…  

     — Не вини себя, — говорит Тэхен, прерывая его мысли, — Конечно, было бы лучше, если бы ты сам сказал ему, но хорошо, что он узнал сейчас. Чем больше тянешь, тем больнее потом получаешь.  

     — Я не стану отвечать ему взаимностью.  

     — Я знаю, — отвечает Тэхен и наклоняется, чтобы мазнуть губами по щеке Чонгука. Он целует его в скулу, в лоб и припадает к губам, — Я бы не дал тебе ответить ему.  

     Чонгук мурчит и слабо улыбается. Тэхен с хитрым прищуром гладит его по волосам, а затем неожиданно поднимается с кровати.  

     — Ты куда? — Чонгук приподнимается.  

     — Домой пора. У меня много дел, завтра на работу.  

     — И ты никак не можешь остаться?  

     — Сегодня не могу, прости…  

     Тэхен улыбается, тянется к дверной ручке, когда его неожиданно окликают.  

     — Тэхен…  

     Он оборачивается, удивленно смотря на смущенного Чонгука, что мнет простынь в своих руках. Мурашки от услышанного бегут по затылку, и Тэхен глаз оторвать не может от его алеющих щек.  

     — Что такое? — нарушает тишину он, сглатывая.  

     — Тэхен, я люблю тебя. Правда, люблю и не хочу, чтобы чьи-то слова заставили тебя передумать.  

     — Господи, Чонгук, ты действительно думаешь, что спустя двадцать лет я все еще могу передумать? — Тэхен теряется, — Я слишком долго шел к тому, что имею сейчас, чтобы из-за слов какого-то незрелого мальчишки все бросить, бросить тебя. Это я должен бояться, что ты передумаешь. Я не дал тебе времени на раздумья, загнал в угол словами об истинности и…   

     Внезапно в комнату открывается дверь, и Тэхен, не успев среагировать, получает ею по лицу. Чонгук мгновенно подрывается с кровати и подбегает, хватаясь за его лицо.  

     — Сильно больно?       В комнату заглядывает испуганный Хосок и, видя, что натворил, театрально охает и виновато опускает взгляд в пол.  

     — Прости, не думал, что ты стоишь у двери.  

     — Все в порядке, — выдыхает в ответ им обоим Тэхен, — Это же не машина, жить буду.  

     — Эйко зовет вас кушать. Надеюсь, вы уже помирились, иначе она с вас несколько шкур спустит.  

     — Мы не ругались, — говорит Тэхен. Хосок неверяще цокает:  

     — В любом случае, пойдемте, — и уходит.  

     — Точно не сильно? — не унимается Чонгук, вновь рассматривая лицо Тэхена, — Нужно лед приложить или еще что-нибудь сделать.  

     — Например, поцеловать, — с улыбкой шепчет тот, и Чонгук поджимает губы, смотря на него сердитым взглядом, — Ладно, это глупая шутка…  

     Чонгук не дает ему договорить, притягивает к себе за воротник и целует. Тэхен поддается, проскальзывает рукой по шее к затылку и зарывает пальцы в смолянистые волосы. Он чувствует пульсацию тела Чонгука, чувствует вибрацию от его губ и улыбается в поцелуй, приоткрывая рот и давая его языку полную свободу. Жар накатывает на обоих, Чонгук чувствует, как пальцы Тэхена сжимают его бока, и слабо стонет, контролируя громкость. Такие поцелуи были огромной редкостью, поэтому он всегда берет сполна, если предоставляется возможность. Тэхен чувствует, что грань безбожно нарушена, и отстраняется первый.  

     — Думаю, на сегодня достаточно, солнце.  

     — Думаю, да.  

     Чонгук впервые соглашается, впервые не требует продолжения или чего-то большего. Он тяжело дышит и вздрагивает, когда Тэхен касается его пылающих щек.  

     — Ты весь горишь.  

     — Это все ты виноват…  

     Тэхен смеется и тянет его из комнаты, чтобы поужинать.

     ***

     Где-то на кухне хрипит кофеварка, в гостиной тихо разговаривает телевизор, а по спальне разносится быстрое клацанье клавиш. Тэхен щурится, сквозь очки всматриваясь в цифры документа, разминает шею и продолжает тыкать на клавиши. Да, конечно, с его стороны было глупо откладывать всю работу на последний выходной ради встреч с Чонгуком. Теперь он мучается не только от одиночества, но и от нескончаемого количества цифр и белой ряби перед глазами. Он выдыхает, отодвигает ноутбук вместе с документами и встает, когда слышит писк кофеварки. По пути на кухню он заглядывает в ванную комнату, включает воду, чтобы потом как следует расслабиться, и добавляет немного пены для ванны — и что, что ему почти сорок? Он наливает в кружку кофе, кидает туда четыре ложки сахара, чтобы не так горько, и залипает на фотографии над обеденным столом. Их сделал Чонгук на свой фотоаппарат и подарил их красиво оформленные ему на день рождения. Это значимо, так как на фотографиях запечатлены все их места, начиная от той скамейки в парке и заканчивая кроватью Чонгука. Тэхен вздыхает, отпивает кофе и морщится, потому что чай любит больше. Ему так сильно не хватает Чонгука. В дверь раздается звонок, и Тэхен теряется, смотря на время — 22:12. Он ставит чашку на стол и идет открывать.  

     — Чонгук? Ты что здесь делаешь? — Тэхен недоумевает, когда на пороге видит Чонгука с рюкзаком и шмыгающим носом.  

     — Пришел ночевать к тебе, — просто отвечает тот, разуваясь.  

     — А родители?  

     — Я им соврал. Сказал, что пойду ночевать к другу, а сам пришел к тебе.  

     — Негодник, — бурчит Тэхен, но не ругается, потому что попросту не может.  

     — Да брось, хен, — Чонгук подходит ближе и обнимает его за талию, — Подумаешь. Уже сколько раз таким образом я ночевал у тебя? По пальцам не пересчитать.  

     — Я надеюсь, что ты не врешь так же, когда хочешь потусить где-нибудь целую ночь.  

     — Я не любитель клубов, ты же знаешь.  

     Тэхен верит, потому что с ним чуть ли не все двадцать четыре часа проводит, потому что любит. Он целует его в лоб и отстраняет.  

     — Приготовь себе что-нибудь, я ничего не варил, а мне нужно закончить отчет.  

     Чонгук кивает и уходит на кухню, а Тэхен — в спальню. На вкладке с почтой горит одно непрочитанное сообщение, и он его открывает. Оно от Хосока и гласит о том, что встреча с инвесторами откладывается и что начатый отчет лучше все-таки доделать. Тэхен вздыхает, думая о том, что бы тот сказал, узнав, что его несовершеннолетний сын находится у него. Лучше об этом не думать.  

     — Чонгук-а, выключи воду в ванной, пожалуйста, — говорит Тэхен и продолжает клацать по клавиатуре.  

     — Хорошо, — доносится с кухни, и Тэхен слышит, как дверь в ванной открывается, а вода выключается. «Хороший ребенок» — думает он и погружается в работу.  

     Через несколько долгих минут Тэхен все же заканчивает набирать эти чертовы цифры и отлипает от экрана. Сил вообще нет, он встает и плетется на кухню, чтобы пожамкать Чонгука и подзарядиться энергией. Чонгука на месте не оказывается, и Тэхен в недоумении принимается искать его. Он даже заглядывает в туалет, но там пусто. Тэхен заглядывает в ванную, и, о чудо, Чонгук нежится в водичке и сопит что-то себе под нос. На полу валяется разбросанная одежда, и Тэхен цокает.  

     — Ты меня напугал. Пропал и не отзывался.  

     — Решил помыться, пока ты работаешь.  

     — Тогда мойся, — он указывает на стену, — Полотенце висит здесь, а спальную одежду я тебе приготовлю и положу на кровать.  

     — Помойся со мной, — шепчет Чонгук и зарывается носом в пену, которая полностью скрывает его обнаженное тело. Тэхен застывает и поджимает губы:  

     — Не думаю, что это хорошая идея.  

     — Ты ведь мылся со мной, когда я был маленьким…  

     — Тогда и сейчас не одно и то же, Чонгук.  

     — Ты видел меня голым. Я тоже хочу увидеть твое тело.  

     — Чонгук, — Тэхен чувствует, что вот-вот проиграет, — Не надо, прошу тебя.  

     — Пожалуйста, Тэ…  

     Тэхен содрогается. Его имя из уст Чонгука всегда служит своеобразным триггером внутренних чувств, но когда это произносится с такой нежностью, да еще и в уменьшительно-ласкательной форме… Он мнется и, наконец, сдается:  

     — Тогда отвернись.  

     — Не хочу.  

     — Чонгук.  

     — Да почему я должен отворачиваться? Сказал, не буду.  

     — Чонгук, пойми и войди в мое положение. Для меня ты все еще невинный мальчик, которого даже касаться страшно.  

     — Но я уже взрослый. Все мои одногруппники обсуждают прелести своих вторых половинок, а я не могу, потому что не видел и не трогал. 

     — Господи… — Тэхен закатывает глаза и скидывает с себя халат, — Двигайся.  

     — В нижнем белье полезешь? — Чонгук щурится и не двигается, — Не пущу.  

     — Либо ты отворачиваешься, либо я ухожу.  

     Чонгук пыхтит недовольно, но все-таки отворачивается. Тэхен облегченно выдыхает, снимает с себя боксеры и аккуратно садится в теплую воду позади Чонгука. Тот отодвигается, чтобы дать побольше места, и чувствует, как чужие ноги под водой скользят с обеих сторон по оголенным бедрам. Чонгук сглатывает, подумав, что, наверное, поспешил, а Тэхен обнимает его за талию и прижимает спиной к своей груди, утыкаясь подбородком в шею.  

     — Ты такой непослушный, — шепчет он в ухо, и по телу Чонгука пробегают мурашки. Он игнорирует колкое замечание Тэхена, расслабляется в его руках и старается не думать о том, что они оба голые и так близко друг к другу.  

     — Что ты сегодня говорил мне?  

     — О чем ты?  

     — Когда мой папа заехал тебе по лицу дверью, ты не договорил.  

     — Ааа, — Тэхен трется щекой о его линию челюсти и мурчит, — Это совсем не важно.  

     — Мне интересно.  

     — Мне кажется, что я не оставил тебе выбора. Когда ты родился, у меня было время подумать, ведь твои родители выгоняли меня. Я все взвесил, решил, что хочу быть рядом с тобой, но… У тебя не было времени на раздумья, и мне порой кажется, что ты со мной просто потому что так нужно, а не потому что сам этого желаешь.  

     Чонгук какое-то время молчит, поэтому Тэхена начинает коробить. Вдруг он сказал что-то не то? Может, Чонгук обиделся? Стоило ли говорить подобное? Когда Чонгук тяжело вздыхает, сердце Тэхена подскакивает внутри, и он убирает голову с его плеча.  

     — Может показаться, что я ничего не боюсь, что меня не пугают отец и мнение окружающих людей, — говорит Чонгук, — Но это не потому что я легкомысленный. Я не такой, и мне тоже страшно. Мне очень страшно, просто я не показываю этого. Сегодня Лихун в очередной раз напомнил мне, что мой страх никуда не ушел. Он постоянно со мной и просыпается время от времени. Когда тебя нет рядом, он всплывает в виде мыслей, что ты не придешь; когда я слышу разговоры родителей о нас; когда одногруппницы спрашивают у меня про мои отношения. И это конкретные загоны, очень похожие на твои. Говорю это к тому, что порой не нужно много думать.  

     — Ты меня сейчас жизни учишь? — тихо смеется Тэхен и чувствует, как Чонгук улыбается.  

     — Нет, просто пытаюсь сказать, что ты старый дурак, раз думаешь, что я тебя не люблю.  

     — А ты у нас, значит, боишься своего отца? Вот это новости.  

     — Боюсь. А еще я боюсь, что время тянется и летит одновременно. Мы находимся на волоске над огромной пропастью и просто висим там, хотя у нас есть еще и другие пути: мы можем вернуться на обрыв, с которого шли, а можем пойти дальше и оказаться на другом обрыве. Но ни тот обрыв, ни этот уже не будут пугающей пропастью.  

     — Господи, Чонгук, чего ты насмотрелся?  

     — Я серьезно, хен.  

     Тон Чонгука действительно звучит серьезно, поэтому Тэхен поджимает губы и молчит, переваривая полученную информацию. Если подумать, они действительно застряли на одном месте. Что-то сдерживает их от следующих маленьких шагов, и это что-то: Хосок и совершеннолетие Чонгука. Почему они оттягивают неизбежное?

      Он осторожно массирует кожу Чонгука на животе, а потом скользит ниже, оглаживая тазобедренные косточки. Дыхание Чонгука учащается. Он расширяет глаза и оборачивается:  

     — Что ты делаешь?  

     — Делаю маленькие шажки. Не против начать двигаться от пропасти к началу обрыва? Только не бойся, хен никогда не причинит тебе боли.  

     Чонгук медленно кивает и откидывается на его грудь, полностью подчиняясь рукам и своему сбившемуся сердечному ритму. Тэхен оглаживает пальцами ребра, вновь спускается к тазобедренным косточкам и поднимается выше по бедрам. Чонгук дергает ногами, и вода в ванной вздрагивает вместе с ним, немного выплескиваясь за борт.  

     — Тише, все хорошо, — шепчет Тэхен на ухо и продолжает. Руки его двигаются еще выше, и Чонгук подтягивает коленки поближе к себе, чтобы было удобно. Тэхен на это улыбается, целует за покрасневшим ухом и массирует коленки. Он медленно пропускает пальцы в щель между ногами и тянет их в разные стороны, раздвигая. Насыщенный винный запах мгновенно заполняет небольшую ванную комнату, и Тэхен почти задыхается. Дыхание Чонгука учащается еще сильнее, руки цепляются за бортик ванны, а вода от дрожи снова начинает плескаться. Тэхен шепчет что-то успокаивающее, мажет губами по покрасневшей метке на шее, слабо кусает ее, скользит по внутренним сторонам бедер ниже и чувствует нарастающую дрожь Чонгука. У него лицо красное, горячее — Тэхен чувствует это своей щекой, поэтому целует, куда попадет, и позволяет откинуть голову на свое плечо.  

     — Х-хен, — выдыхает Чонгук, прикрывая глаза и сгорая от стыда еще больше, — Я чувствую тебя, хен…  

     — Доверься мне, — шепчет Тэхен, не позволяя себе подумать, что имел в виду Чонгук: запах или возбуждение, упирающееся в его спину. Он позволяет своим рукам опуститься еще ниже и получает в ответ первый стон наслаждения из уст Чонгука.

     ***

     Холодные чистые и приятно пахнущие простыни будто приглашают Чонгука в свои объятия, и он не останавливает себя и кидается прямо в них. На нем пижама Тэхена, правда, из разных комплектов. Он в этих рубашке в клетку и штанах с утятами похож на сбежавшего персонажа из детских мультиков, но ему все равно. Он поворачивается на спину и смотрит в потолок. Тело все еще пульсирует, как заведенное, а внизу живота волнами расходится удовольствие. С ним впервые такое, впервые кто-то, помимо него самого, коснулся его тела, и это сделал не абы кто, а Тэхен, его истинный альфа. Лицо заливается краской, фантомные теплые руки будто снова начинают гладить внутреннюю сторону бедра, и Чонгук машет головой, чтобы избавиться от этого. Было хорошо, чертовски хорошо, и ему теперь представить страшно, каково это: находиться под Ким Тэхеном.  

     Дверь открывается, и в комнату заходит Тэхен. Чонгук пугается и делает вид, что спит. Наверное, ему стыдно за свои мысли. Тэхен бесшумно проходит к кровати, ложится рядом, укрывает себя и его одеялом и утыкается в его макушку. Чонгук лежит и молчит. На самом деле ему немного стыдно. Даже после течек он не испытывает подобного.  

     — Я знаю, что ты не спишь, — говорит Тэхен и просовывает под его голову свою руку, — Твое сердечко тебя выдает.  

     Чонгук приоткрывает глаза и смотрит на Тэхена. Тот улыбается слабо, а потом целует в лоб:  

     — Ты молодец.  

     — А ты остался ни с чем, — бурчит Чонгук.  

     — Кто тебе такое сказал? Я сам себе помог, не маленький уже.  

     — Какой стыд, — шепчет Чонгук и утыкается в плечо, обнимая его руками и ногами, — Мне было хорошо.  

     — Мне тоже, солнце.  

     — Надо почаще так делать.  

     — А вот об этом мы поговорим завтра, — Тэхен гладит его по плечу, — Ложись спать.  

     Кажется, Чонгук отключается очень быстро, потому что уже через пару минут на руку Тэхена стекают слюни, которые тот с улыбкой заботливо вытирает. Сегодня они сделали очень серьезный шаг к их общему будущему, выслушали друг друга и стали еще ближе. Теперь стоит перестать думать о невзаимности или о реакции окружающих. Без разницы, что будут говорить и делать другие, природа сказала им быть вместе, они хотят быть вместе. Чужие слова никак не повлияют на истинность и их общие решения. Глупо думать, что избежать неизбежного можно. Тэхен хмыкает, достает телефон и пишет сообщение Хосоку.       

     «Отчет успешно проанализирован и обработан. Не переживай, он вернется к тебе в целости и сохранности»

     Он засыпает прежде, чем приходит ответное сообщение с кучей вопросительных знаков и возмущений по типу: 

     «Что ты имеешь в виду? Ты никогда не осведомлял меня об этом. Что на тебя вдруг нашло?». 

     И никто никогда не узнает, что именно имел в виду Тэхен, который уснул с дыханием Чонгука у себя в сгибе шеи и с рукой, обнимающей мягкое тело поперек оголенного живота.