Приятно греющие кожу солнечные лучи, нежный запах любимого геля для душа вперемешку с запахом гибискуса и прикосновение родных пальцев на оголенных ребрах — такое утро всем своим сердцем любит Тэхен. Он украдкой приоткрывает один глаз, чтобы понаблюдать за лицом неспящего Чонгука, и сопит в подушку сильнее, потому что точно не хочет, чтобы его уличили в легком обмане. Лицо Чонгука красивое и сияет от улыбки, пока пальцами он невесомо щекочет тэхеновы бока. Тэхену нравится, что эти нежные руки очерчивают его татуировку. Он готов полюбить ее прямо сейчас только за это мгновение.  

     — Твою я тоже хочу потрогать, — под влиянием момента шепчет Тэхен и облизывает пересохшие губы.  

     Чонгук удивляется, убирает руку и натягивает на свой обнаженный торс одеяло. Тэхен приподнимается на локтях и недовольно поджимает губы.  

     — Честное слово, сейчас о твоем теле я думал в последнюю очередь.  

     — Не в этом дело, — шепчет Чонгук, и его лицо покрывается румянцем, — Просто прохладно.  

     — Иди сюда, я тебя согрею.  

     Тэхен подползает ближе, притягивая его к себе за плечи, и заботливо кутает в одеяло. Чонгук недовольно бурчит, но не сопротивляется, утыкаясь носом в его жилистую шею. Дыхание приятно щекочет кожу, и Тэхен не сдерживается, целуя макушку. Они молчат и слушают дыхание друг друга.  

     — Сейчас нам мог бы помешать только твой отец, которого, к счастью, здесь нет, — говорит Тэхен, и телефон на тумбочке внезапно начинает звонить. Чонгук бросает на него взгляд «ага, как же» и вылезает из-под одеяла.  

     — Пап, ты меня разбудил…  

     Он берет трубку и встает с кровати. Его взъерошенные волосы и татуировка на лопатке четко выделяются в этой светлой от солнечных лучей комнате, и Тэхен не сдерживает восторженного вздоха, хотя мог бы и посмеяться. Дело в том, что Чонгук при «переезде» взял с собой все, кроме трусов. Непонятно, он забыл их специально или случайно, но ему, Тэхену, пришлось делиться своими. Бедра у них двоих, конечно, отличаются, из-за этого полосатые семейники еле держатся на тазовой кости Чонгука.  

     Тэхен улыбается, пока тот шастает по комнате и ищет, что можно на себя накинуть. Это выглядит забавно, но только до того момента, пока Чонгук не скрывается в коридоре, громко возмущаясь в телефон.  

     Улыбка с лица слетает мгновенно. Тэхен поднимается с кровати сквозь боль во всем теле и касается ступнями холодного пола. Это притупляет неприятные колики, и он облегченно выдыхает. Он, конечно же, очень рад, что Чонгук проводит с ним все свое свободное время, даже спит с ним в одной кровати, но лучше бы все это было чуть позже, а не во время гона. Его тяжело контролировать, во-первых, а во-вторых, щелкать подавители, словно семечки, для здоровья не есть хорошо. Чонгук, кажется, даже не догадывается, но ему, Тэхену, из-за них приходится терпеть боль в позвоночнике. Он накидывает на себя халат и выходит в коридор, думая о том, что Чонгуку подробности его состояния знать не обязательно.  

     Тэхен минует дверь ванной, откуда доносится голос Чонгука, и направляется на кухню. Нужно приготовить что-нибудь на завтрак или хотя бы заварить чай. Вчера они уснули, не поужинав, просто потому что заигрались в овервотч. Он не хотел, но Чонгук заставил, вернее, вынудил своими щенячьими глазками. Тэхен никогда не играл в приставку и купил ее только ради Чонгука, поэтому, когда взялся за геймпад, с треском проиграл несколько раз подряд. Чонгук не смеялся, не радовался своим победам, хотя мог, вместо этого лишь подбадривал и пытался научить его непутевого управлению. В итоге это привело их голодными в постель, за что теперь приходится платить урчащим желудком. Еще один плюсик к боли во всем теле.  

     Тэхен заходит в гостиную, недовольно качает головой, видя наведенный в ней вчера беспорядок, и кладет джойстики к телевизору. Ладно, со всем этим он разберется позже.  

     На кухне шумит кофеварка, и Тэхен спешит ее выключить. Он не любит кофе, но он действительно помогает перед работой. Так уж вышло, что он постоянно забывает отключить у нее автоматический режим, чтобы она понапрасну не варила такой бесполезный вне рабочее время напиток. Он выливает из кружки кофе, моет ее и достает из шкафа вторую, чистую. Закидывает пакетики чая, ставит чайник и опирается о тумбу в ожидании. Взгляд цепляется за фотографии, сделанные Чонгуком, и он чертыхается, морщась. Не так давно там появилась еще одна: он на мотоцикле, а Чонгук сидит сзади и обнимает его со спины. Она была сделана при дурацких обстоятельствах Хосоком, и теперь Тэхен волей не волей вспоминает его, когда смотрит на нее.  

     Чайник, наконец, закипает.  

     — Пап, я тебя понял. Да, хорошо. Передавай всем привет. Ага, пока.  

     Тэхен заходит в ванную ровно в тот момент, когда Чонгук заканчивает разговор.  

     — Проблемы?  

     — Нет, — Чонгук теряется, опираясь руками о раковину и смотря на него через зеркало, — Или да?  

     — Все-таки твой отец установил камеры? — Тэхен достает две зубные щетки с полки и передает одну из них ему, — Он не мог, потому что у него нет ключей…  

     — Да иди ты… — смеется Чонгук и ждет, пока он перестанет улыбаться и выдавит наконец эту зубную пасту ему на щетку, — Я же серьезно тебе говорю.  

     — Я весь во внимании.  

     Тэхен действительно настраивается на то, чтобы слушать, хотя мыслями летает где-то далеко. Перед ним зеркало, и он видит в нем себя, что стоит рядом с полуголым взрослым Чонгуком. Время так быстро пролетело. Еще каких-то десять или двенадцать лет назад — он уже потерял счет — Чонгук со своим маленьким и милым носиком едва доставал до раковины в его старой квартире. Ему приходилось ставить табуретку, чтобы он умылся и почистил зубы. Сейчас делать это не нужно, и от этих мыслей становится немного грустно.  

     —… Я думал, что они останутся в Японии еще на неделю, но отец сказал, что выезжают уже послезавтра. Это меня убивает. Ты… Ты меня слышишь вообще?  

     Тэхен вопросительно смотрит через зеркало в глаза недовольного Чонгука и убирает изо-рта щетку.  

     — Что?  

     — Что я только что сказал?  

     — Что родители возвращаются послезавтра. Видишь, я все услышал, — он пихает щетку обратно в рот и начинает чистить зубы еще более активно. Чонгук сверлит его своим черным взглядом, и от этого мурашки по коже.  

     — Ты уверен?  

     — Ну ладно, хорошо, я услышал не все. Прости, просто немного болит голова.  

     Он думает, что Чонгук даст ему оплеуху или наругает за такое пренебрежение к его словам, но тот меняется в лице, откладывает щетку в сторону и аккуратно скользит ладонями по щекам, поворачивая его голову в свою сторону.  

     — Зачем тогда молчишь? Если болит голова, так бы и сказал. У меня в рюкзаке есть таблетки.  

     Тэхен смотрит на него и молчит, потому что просто не знает, что можно сказать. Было время, когда он приглядывал за Чонгуком, кормил его и был рядом, если он болел, но, кажется, теперь все иначе. Настала очередь Чонгука заботиться о нем.  

     — Ты чего улыбаешься так, будто мотоцикл увидел? — спрашивает Чонгук с непониманием.  

     — Просто ты так вырос, а я даже не заметил.  

     — Жалеешь об этом? — после недолгих гляделок и неловкого молчания тихо спрашивает Чонгук. Его голос сквозит обидой, и Тэхен искренне не понимает, с чего вдруг он так думает.  

     — Милый, милый Чонгук-и, как я могу жалеть о чем-то подобном? — Тэхен улыбается и касается его щеки. Чонгук вздрагивает и поднимает на него свои погрустневшие глазенки, — Ведь теперь я могу делать нечто подобное.  

     Тэхен притягивает его к себе и целует, нежно щекоча пальцами его щеки и скулы. Чонгук отвечает, хмыкает радостно в губы и крепко стискивает его талию в своих руках. Тэхен медленно отстраняется, ловит его затуманенный взгляд и не сдерживает смеха. Чонгук тоже начинает смеяться, и они оба оборачиваются к зеркалу, чтобы посмотреть на свои довольные морды, обмазанные в зубной пасте.  

     — Ты мне сегодня приснился, — говорит Чонгук.  

     — И что же это был за сон?  

     — Я залез на дерево и свалился, а ты меня поймал.  

     Тэхен заботливо стирает оставшуюся пасту с его лица, улыбается и ничего не отвечает. Наверное, Чонгук действительно думает, что этот так называемый сон просто плод его воображения, но он даже не догадывается, что подобное было в реальности много лет назад.  

     Они заканчивают умываться молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. Тэхен чувствует прилив эйфории и совсем забывает о боли, которая тревожила его все это время. Он смотрит на Чонгука и вспоминает, что забыл рассказать ему кое-что важное, то, что, возможно, положительно повлияет на их отношения. По крайней мере, он на это надеется.  

     — Нам стоит приготовить что-нибудь на обед, — говорит он прежде, чем они выходят из ванной.  

     — Может, закажем что-нибудь? — хнычет Чонгук.  

     — Не думаю, что моя мама это оценит.  

     — Что?!

     ***

     Тэхен видит, как кружка в руках Чонгука трясется, и поджимает губы. Два дня назад уверенность в глазах Чонгука сияла ярким пламенем. Он сам убеждал, что нужно встретиться с мамой как можно скорее и все ей рассказать, даже говорил, что не оставит его одного на встрече с ней, что они пройдут этот сложный этап вместе, но сейчас… Сейчас Чонгук был не в лучшем расположении духа. От этого кажется, что он, Тэхен, принуждает, поэтому он тихо сглатывает и поднимает на него виноватый взгляд.  

     — Прости, я думал, ты будешь не против сделать это сегодня. Я могу позвонить матери и все отменить.  

     — Просто это слишком неожиданно, — лепечет Чонгук, отпускает кружку и разминает дрожащие руки, — Я не против, правда, просто мне страшно.  

     Тэхен понимающе кивает, протягивает руку и переплетает его пальцы со своими, улыбаясь. Он чувствует, насколько Чонгуку страшно, но сам факт того, что тот готов бороться со страхами ради их совместного будущего, греет сердце и не позволяет лишний раз сомневаться. Он уверен, что встреча с матерью никак не повлияет на их отношения, какой бы она ни была. Если мать скажет, что это неправильно, он не послушает ее и сделает все, чтобы Чонгук не думал так же. Если она запретит им встречаться, он заберет Чонгука туда, где никто не будет болтать им на ухо об их разнице в возрасте, он не послушает даже своего лучшего друга, Хосока. Ему будет все равно. Он готов бросить все, ради благополучия Чонгука, но сначала нужно попытаться вместе преодолеть трудности, не идя на крайности.  

     — Я не изменю своего решения, Чонгук-а, и прошу тебя тоже его не менять. В конечном итоге оно всегда остается за нами двумя, помнишь это?  

     Чонгук давит улыбку, кивает, и в дверь вдруг раздается звонок. Несмотря на всю собранность, душа Тэхена холодеет в то же мгновение, а пальцы Чонгука из страха сжимаются настолько сильно, что причиняют боль его руке. Тэхен морщится, успокаивающе гладит его по волосам и встает.  

     — Посиди здесь, я открою.  

     Чонгук не отвечает и сжимается весь, прижимаясь головой к стене. Тэхену от этой картины больно, но он через силу покидает кухню. На пороге он начинает сомневаться, а стоило ли все это? Почему нельзя было просто сразу уехать куда-нибудь, чтобы не проходить через негатив, если он будет. Они могли бы сбежать, и Тэхен бы позаботился о том, чтобы их не нашли. Но это было бы нечестно по отношению к Хосоку и Эйко, к матери и коллегам по работе, даже по отношению к какому-то там Чимину и Лихуну тоже было бы нечестно, потому что нельзя уходить, не попрощавшись. Но больнее всего тогда, когда близкие люди не принимают.  

     Тэхен медленно открывает дверь. На пороге стоит его пожилая мама с пакетом, наполненным разными вкусностями из магазина, и как только она видит его лицо, улыбается, собирая морщины вокруг рта и глаз. Она игриво кивает головой, бегая глазами по коридору, и спрашивает:  

     — Он здесь?  

     — Да, на кухне сидит, — тише, чем хотелось, отвечает Тэхен и начинает верить в то, что, возможно, мама воспримет информацию о них хорошо, ведь она всегда была такой доброй. Даже сейчас, вместо того, чтобы жаловаться на боль в спине или на то, что сумка слишком тяжелая и ей было сложно подниматься так высоко, она пытается сохранять улыбку и думает о других.  

     Тэхен забирает у нее пакет и прилежно ждет, пока она разуется и прихорошится у зеркала. Он видит, что у нее этикетка торчит из-под ворота новой серой водолазки, и аккуратно убирает ее внутрь, хмыкая. Женщина оборачивается, одаривает заботливым взглядом и подставляет щеку. Тэхен понимает ее без слов и целует. Это была их семейная традиция, распространяемая лишь на двух членов.  

     — Идем? — говорит она, будто спрашивает разрешения, и это Тэхена немного пугает. Он нерешительно кивает и направляется следом.  

     Чонгук резко поднимается, как только они оказываются на кухне, и наклоняется на девяносто градусов в знак приветствия.  

     — Здравствуйте, госпожа Ким.  

     Тэхен внимательно следит за ним, за его дрожащими руками, а потом переводит взгляд на свою мать, на ее выражение лица. Только ее глаза быстро хлопают, все остальное остается непроницаемым и требует объяснения.  

     — Мам, я давно не решался тебе сказать. Но совсем недавно мы с Чонгуком поговорили по этому поводу и решили, что ты должна знать, — Тэхен ставит пакет на стол, становится рядом с Чонгуком и наклоняется точно так же, как он, — Мы любим друг друга и поймем, если ты скажешь, что это просто невозможно, но это действительно так.  

     Он переплетает их с Чонгуком пальцы и выдыхает. Вот и все, самое страшное позади. Наверное, если бы кто-то увидел все происходящее со стороны, то подумал, что Тэхен слишком старый для таких напускных страхов и прочих подростковых вещей, но дело в том, что он слишком много раз в прошлом разочаровывал свою маму, и сейчас, став гораздо старше и опытнее, он боится сделать так еще раз. Он исчерпал лимит боли, которую может принести ребенок своему родителю.  

     — Я знаю, — говорит женщина тихо, — Я все давно знаю.  

     Глаза Чонгука и Тэхена лезут на лоб, и они осторожно выпрямляются, не смея отпустить рук друг друга. На лице женщины улыбка до кончиков покрасневших ушей.  

     — Что? Мам, ты сейчас серьезно? — неверяще спрашивает Тэхен, взглянув на обескураженного Чонгука, — Но когда? 

     Ее улыбка становится неловкой, и она начинает гладить свои покрасневшие морщинистые щеки.  

     — Может, лет шесть или пять назад? Не смогу назвать точную дату, но однажды Хоби пришел ко мне на серьезный разговор. Я совсем не ожидала его увидеть и была рада, но то, что он мне рассказал, повергло меня в шок. Тогда я получила ответы на все свои вопросы: почему ты ни с кем не встречался уже долгое время… — Чонгук на этих словах заинтересованно смотрит на смутившегося Тэхена и сжимает его руку в знак благодарности, — … Для чего постоянно находишься в их доме и тратишь свою зарплату на маленького Чонгука. Знаешь, я была уверена, что ты просто не хочешь своих детей, поэтому так заботишься о Чонгуке, но я и подумать не могла, что дело в истинности.  

     Тэхен поверить не может. Хосок, который каждый гребаный раз порывался насадить его на кухонный нож, стоило только как-то не так дыхнуть в сторону Чонгука, сам пришел к его матери, чтобы все рассказать, чтобы облегчить этапы, чтобы в очередной раз доказать, что он на самом деле доверяет ему Чонгука и любит его всем своим вредным отцовским сердцем. Какой же Хосок дурак.  

     — Почему ты не сказала ничего сразу?  

     — Я боялась, что помешаю вам. В то время Чонгук-и был еще мальчиком, а ты был уже взрослым мужчиной, поэтому я молчала. Я ждала подходящего времени, когда мне не надо будет тебя отговаривать, когда вы будете достаточно подходящими друг другу по возрасту для принятия серьезных решений.  

     — Госпожа Ким… — на глаза Чонгука наворачиваются слезы, и Тэхен сразу прижимает его к себе, гладя по волосам. Он сам не до конца понимает происходящее, и слова матери такие искренние и настоящие, что ему хочется пустить слезы, но он держится, потому что страх еще не до конца улетучился.  

     — Мальчик мой, не плачь, — заботливо говорит она, оказываясь рядом и стирая слезы с щек Чонгука, — То, как Тэхен смотрит на тебя, я еще никогда не видела в его глазах столько любви. Разве я могла помешать чему-то подобному?  

     — Ты разрешаешь нам быть вместе? — осторожно спрашивает Тэхен, продолжая гладить Чонгука, — Вот так просто?  

     — А разве мое решение что-нибудь бы изменило? — отвечает она с улыбкой и смаргивает слезы с уголков своих покрасневших глаз, — Дай-ка мне обнять своего дорогого зятя. 

     Она перетягивает Чонгука к себе и стискивает так сильно, что тому становится трудно дышать. На лице Тэхена появляется улыбка, и он облегченно выдыхает. Это действительно все? Или им двоим просто мерещится?  

     — Я принесла вам много вкусностей, а взамен вы расскажите мне, до какого этапа уже дошли.  

     А, нет, не мерещится. Чонгук давится воздухом, хотя секунду назад не мог вдохнуть из-за стальной хватки, а Тэхен неловко улыбается и думает, что, возможно, им и правда не стоило приглашать его мать домой.

     ***

     Мама продолжает громко рассказывать что-то, Тэхен тихо пьет чай и думает, что обязательно поговорит по поводу всего этого с Хосоком, когда тот приедет, а Чонгук изредка отвлекается на телефон.  

     — … Когда Тэхен учился в младшей школе, произошел один очень интересный случай. Я стояла в магазине и ко мне подошла маленькая девочка, она была нашей соседкой и одноклассницей Тэ. Я поздоровалась с ней, а она мне в лицо как скажет «Дорогая мама, я беременна». Я прямо там в магазине чуть не упала, — женщина смеется, стуча по столу рукой, а Тэхен удрученно выдыхает, — Оказалось, она с моим Тэхен-и играла в семью в игровой школы, и они там потыкались носами немного на перемене. Детское баловство, но познания-то какие! И она стала думать, что после этого родит ребенка. Мне потом долго пришлось ее родителям объясняться…  

     Тэхен закатывает глаза, наблюдая за «приятной» беседой своей матери и Чонгука, у которого от смеха слезы на глаза навернулись. Ему, конечно, тоже весело, но не особо хочется, чтобы Чонгук знал обо всех этих, пусть и детских, но постыдных вещах. Он вновь смотрит на его довольное лицо и улыбается, потому что чувствует приятное тепло в груди. Он рад, что его малыш больше не ощущает страха, что он стал еще более открытым в своих действиях. Чонгук снова поспешно отвлекается на телефон, и Тэхен не выдерживает.  

     — Это твой отец пишет?  

     — Нет, — робко отвечает Чонгук, и женщина замолкает, наблюдая за ними.  

     — Тогда Лихун? — Тэхен делает глоток чая и вопросительно смотрит на Чонгука, тот коротко кивает.  

     — Соперник? — тихо спрашивает женщина у Тэхена, а тот пытается не засмеяться от этого преувеличенного слова и отрицательно мотает головой.  

     — Так, просто друг.  

     Он сталкивается взглядами с Чонгуком, и они обмениваются улыбками доверия. Женщина понимающе кивает, улыбаясь чуть ли не до ушей, и допивает чай.  

     — Мне пора, нужно сводить в больницу твоего… — она замолкает, ее лицо мрачнеет, и она украдкой смотрит на Чонгука, который едва заметно мотает головой, как бы говоря «не стоит упоминать здесь его отца», — Мне нужно к подруге заскочить, поболтать и прочие бабушкины штучки. Ну, вы знаете…  

     Она неловко поднимается, поправляя юбку, и уходит в коридор. Тэхен поднимается следом, и чувствует на себе взволнованный взгляд Чонгука. Не понимая, с чего это вдруг, он наклоняется и целует его в лоб, прежде чем они выйдут в коридор. Так, на всякий случай, просто потому что так захотелось.  

     — Чонгук-и, не проводишь старушку? — ухмыляется женщина и берет растерянного Чонгука за руку.  

     — Мам, не стоит, мы…  

     — Ой, да брось! — возмущается она на слова Тэхена и вцепляется в руку Чонгука еще сильнее, — Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.  

     Тэхен кладет руку на его плечо, как бы спрашивая, согласен ли он, и, видя на лице сомнения, начинает сомневаться тоже. Если Чонгук не хочет, не стоит его заставлять.  

     — Ладно, — сдается Чонгук, — До остановки недалеко, — он поворачивается к нему, — Я быстро.  

     Тэхен целует его, не стесняясь даже собственной матери, и кивает. 

     В квартире он остается один.  

     Повисает какая-то странная тишина, будто и не было здесь никого каких-то пару минут назад. В воздухе все еще витает запах Чонгука вперемешку с парфюмом матери, и это так странно. Всю жизнь эти духи ассоциировались у него с его семьей, он и подумать не мог, что ее частью когда-то станет Чонгук. Вернее, он думал, но сомневался. На протяжении двадцати лет он только и делал, что задавал себе наводящие вопросы, которые в большинстве своем были против их отношений. Но чем больше попыток отдалиться он делал, тем сильнее его тянуло обратно, к такому любимому запаху гибискуса.  

     Раздается звонок. Тэхен чертыхается, вновь засмотревшись на фотографии Чонгука, и в недоумении шлепает к входной двери. За ней, как оказывается, стоит Лихун.  

     — О, это твоя квартира? — охает он и смотрит в свой телефон.  

     — Не думал, что мое приглашение ты воспримешь в буквальном смысле, — говорит Тэхен. Получается чересчур резко, но это из-за гона, конечно же, а вовсе не из-за того, что лицо этого наглеца вызывает стойкое ощущение почесать о него костяшки пальцев. Желательно, несколько раз.  

     — Не льсти себе, и в жизнь бы к тебе не пришел. Я хотел попрощаться с Чонгуком, уезжаю как никак. Он сказал прийти сюда… Не думал, что это твоя квартира, — Лихун добавляет в конце нотку ненависти. Это не остается незамеченным Тэхеном. Он дергает подбородком вверх и скрещивает руки.  

     — Это наша с ним квартира.  

     Наблюдать за лицом Лихуна в этот момент одно сплошное удовольствие. Тэхен чувствует удовлетворение, а потом, чтобы добить его окончательно, добавляет:  

     — Чонгук вышел на пару минут, так что можешь подождать его в нашей кухне. Там много красивых фотографий, сделанных им, тебе понравится.  

     — Спасибо, — низко отвечает Лихун и проходит внутрь, воротя нос.  

     Тэхен делает это не потому что зол или обижен, не потому что до невозможности хочется утереть нос влюбленному и не умеющему держать язык за зубами парню, а потому что Чонгуку действительно важно попрощаться с этим засранцем. Тэхен не какой-то там бес, чтобы взять и оборвать их связь из-за своей чертовой ревности. Да, именно так это называется.  

     Они садятся напротив друг друга. Тэхен оценивающе скользит по нему глазами, отмечая, что его стиль одежды очень напоминает стиль Чонгука. Или же вся молодежь одевается так в настоящее время — кто знает. Лихун же в свою очередь не сводит глаз с череды фотографий, висящих практических над его головой. Тэхен повторяет за ним, внимательно всматриваясь в каждую, и чувствует, как откуда-то изнутри волнами расходится чужая боль. Вероятно, Лихуну больно видеть все это. Если бы Тэхена посадили и заставили смотреть на фотографии Чонгука в объятиях другого, у него бы случился сердечный приступ. Он качает головой, прокашливается и, чтобы отвлечь либо себя, либо бедного Лихуна, говорит:  

     — Чай, кофе?  

     — Не надо ничего.  

     — Я тебе ничего не сделал, не надо быть со мной таким дерзким.  

     В ответ лишь молчание.  

     — Молчишь, значит… Хорошо, помолчим до прихода Чонгука.  

     — Что ты от меня хочешь?  

     — Хочу с тобой поговорить. Ты сделал Чонгуку больно своими словами тогда.  

     — Я всего-лишь сказал правду.  

     — Откуда ты можешь знать: правда это или нет?  

     — Все же видно! — он вскидывает руками, — Невооруженным взглядом.  

     — А мне почему-то не видно, покажешь?  

     — Еще чего.  

     Воцаряется тишина. Тэхен тяжело выдыхает, встает и поправляет ворот рубашки. Черт возьми, не стоило Чонгуку писать их адрес этому мальцу. Он не может найти к нему подход, не может даже ударить его из страха перед выражением лица Чонгука, и теперь просто приходится сидеть, терпеть его тон, терпеть взгляды презрения и прочие неприятные вещи. Тэхен делает глубокий вдох. «Все нормально, Тэхен, ты справишься. Чонгук придет скоро». 

     — Неплохо смотритесь вместе, — говорят сзади, и Тэхен от неожиданности оборачивается. Лихун косит взгляд на фотографию с мотоциклом, а потом смотрит на него самого, — Но мы смотрелись бы лучше.  

     — Ты прав, вы смотрелись бы лучше, — тихо отвечает Тэхен, — Но только Чонгуку это решать.  

     — Я целовался с ним.  

     Тэхен поджимает губы и садится обратно, не сводя с него внимательного взгляда.  

     — И что?  

     — Совсем недавно, может, пару недель назад, — задумчиво тянет Лихун, и Тэхен молча стискивает кулаки под столом.  

     — Можешь говорить что угодно, я все равно тебе не поверю, пока Чонгук мне сам об этом не скажет.  

     — Как он может рассказать об этом, если это будет значить конец ваших отношений?  

     — Если ты думаешь, что из-за такого пустяка я готов его вышвырнуть, то ты глупый и незрелый.  

     Лихун скрещивает руки и начинает смотреть презрительным взглядом из-под пепельной челки. Его аура сквозит ненавистью и чернотой, которая взялась непойми откуда. Из слов Чонгука он совсем не выглядел таким человеком, и Тэхен понимает, что в нем сейчас говорит злость и ревность, которую он, Тэхен, в большинстве своем уже перерос.  

     — Возможно, Чонгуку просто удобно с тобой, не думал об этом? У тебя есть образование, работа, квартира и сформированный взгляд на жизнь.  

     — Мне кажется, Чонгук не рассказал тебе одной важной детали. Именно поэтому ты все неправильно представляешь в своей голове.  

     — И что же?  

     — Мы истинные.  

     Лихун бледнеет, и взгляд его из мрачного хищного превращается в пустой и затравленный. Тэхену, честно, становится страшно за его состояние. Он напрягается, готовый в любой момент принести воды, и вспоминает, где у них лежит аптечка. Лихун открывает рот, словно рыба, не зная, что и как сказать, и поднимается из-за стола на трясущихся ногах.  

     — Я, наверное, пойду.  

     Тэхен успевает схватить его за руку прежде, чем он кинется в коридор.  

     — Ты никуда не пойдешь, пока не попрощаешься с Чонгуком.  

     — Какой теперь в этом смысл? — на глазах Лихуна неожиданно появляются слезы, которые он тут же стирает рукавом толстовки, — Я думал, что смогу, что у меня получится забрать его, потому что я молодой, привлекательный и… — он задыхается от комка в горле, но продолжает, — Я думал, что сегодня… Сегодня достаточно убедительно надавлю на него и он сдастся, но… Оказывается, вы истинные, и я теперь… Все мои попытки с самого начала были бесполезны.  

     Тэхен качает головой, закатывая глаза. Ну, честное слово, не так он представлял себе свою победу. Он не хотел доводить бедного мальчика до слез. В нерешительности он аккуратно прислоняет вздрагивающего Лихуна к своему плечу и начинает медленно постукивать по спине.  

     — Ну, тихо-тихо, не нужно тут реветь, ладно? Это не конец света.  

     — Эм, что здесь происходит? — проносится по всей кухне голос Чонгука, заставляя их разбежаться по сторонам. Лихун в панике трет глаза, а Тэхен неловко кашляет и вытирает руки о штаны, будто те запачкались в чем-то грязном.  

     — Чонгук-а, — тянет он и заглядывает в обеспокоенные глаза, — Лихун пришел попрощаться.  

     — Со мной или… — Чонгук делает многозначительную паузу, — С тобой?  

     — Это не то, о чем ты мог подумать, — бурчит Лихун, старательно избегая контакта глазами.  

     — Выйдем поговорить? — тон Чонгука становится серьезным. Лихун замирает, а Тэхен поджимает губы, хватаясь за немытые чашки и делая вид, что это совсем не его дело. Он и правда не хочет вмешиваться в их отношения.  

     — Хорошо, — отвечает Лихун, и они оба скрываются в коридоре. Входная дверь хлопает, и Тэхен снова остается один. Он выдыхает и обессиленно валится на стул.  

     Стрелка часов слишком медленно двигается на циферблате. Тэхен, честно, не хочет заниматься отсчетом времени, но это получается как-то на автомате. Чонгука нет уже довольно долго, и это малость напрягает. Нет, он доверяет Чонгуку, но не доверяет этому Лихуну. Хотя, должен ли он беспокоиться после того, что произошло здесь, на кухне? Лихун обнажил перед ним свою слабую сторону, показал боль, которую испытывал все это время, именно поэтому Тэхен не смог остаться равнодушным. Наверное, эта доброта досталась ему от матери.  

     Из коридора доносится звук открывающейся двери, и Тэхен хватается за чашку, будто все это время пил чай, а не следил за временем на часах. Чонгук заходит на кухню. Тэхен осматривает его с ног до головы, подмечая удрученное состояние и поникшие плечи, и чисто физически не может это проигнорировать. Он призывно хлопает по своим бедрам и смотрит на Чонгука:  

     — Иди сюда.  

     Чонгук не ломается, улыбается сквозь печаль в глазах и умещается на родных и теплых коленях. Тэхен вдыхает его запах, обнимает за талию и боится как-то начать разговор. Он не знает, причинят ли его вопросы боль или же наоборот — оживят атмосферу подавленности. Чонгука, кажется, не волнуют эти вопросы, потому что он начинает говорить первым.  

     — Слишком насыщенный день, не думаешь?  

     — Ты прав, — Тэхен согласно кивает в его плечо и обнимает крепче, понимая, что начало положено, — Где Лихун?  

     — Он ушел за своими вещами. Его самолет в четыре часа.  

     — Попрощались?  

     — Угу.  

     Тэхен выдыхает. Сейчас ему очень тяжело подбирать слова. Он боится задеть Чонгука или же выдать поселившееся сомнение в своей душе. Очевидно, что Лихун ему просто солгал, но он до сих пор не может перестать думать об этом. Эти слова про поцелуй и про искренность Чонгука — такая глупость, но почему-то именно она грызет мозг и мешает здраво взглянуть на вещи. Тэхен уже и не помнит, когда последний раз испытывал что-то подобное, но тогда ему помог простой разговор.  

     — Чонгук-а, — он аккуратно отстраняется и смотрит в родное лицо снизу вверх, — Ответь мне честно: ты целовался с Лихуном?  

     — Что? — Чонгук отводит взгляд, — С чего вдруг такие вопросы?  

     Тэхен знает, что Чонгук не умеет лгать, а оттого и ответа не надо. Он и так все понимает. Это действительно было, Лихун ему не соврал. Он прячет свое расстроенное лицо в кофте Чонгука и дышит, дышит его запахом, потому что только так можно скрыть свои эмоции. Да, определенно, Чонгуку подошел бы кто-то его возраста больше, чем какой-то сорокалетний старикан, именно поэтому он решил попробовать что-то новое.  

     — Хен, прости, — шепчет Чонгук, обнимая его крепко за плечи, — Это правда, но это было случайно, и мне просто было любопытно, и… — он хмурится, качая головой, — И как вообще ты узнал о событии восьмилетней давности?  

     — Восемь лет назад? — Тэхен удивленно поднимает голову и смотрит на Чонгука, — Это было восемь лет назад?  

     — Ну, да…  

     — Господи, этот твой Лихун — тот еще засранец малолетний, — рычит Тэхен от легкой злости, — Может, он ушел недалеко, и я успею его догнать?  

     — Еще чего! — Чонгук бьет его в ключицу, а потом начинает ее нежно потирать, — И спасибо, что сказал ему об истинности. Я сам боялся рассказать…  

     — Тебе нужно было сделать это с самого начала.  

     — Ты прав, я трусишка, но теперь надеюсь, что у него сложится прекрасная жизнь.  

     — Как у нас с тобой? — Тэхен пытается состроить невинное выражение лица, чем только смешит Чонгука.   

     — Думаю, да.  

     Тэхен не может контролировать свое лицо и распирающее изнутри счастье. Он вытягивает голову, чтобы прикоснуться к губам Чонгука, и замирает, потому что тот наклоняется к нему раньше и громко чмокает. Это похоже на сказку, в которой атмосфера с густой темной превращается в светлую и мягкую. Тэхен бурчит что-то нечленораздельное, после чего получает еще один поцелуй в нос, в щеку, потом снова в губы, каждый из которых наполнен искренностью и заботой Чонгука. Это сводит с ума. Он не дает Чонгуку подарить еще один поцелуй, вместо этого наклоняет его, словно ребенка, и умещает его голову в сгибе своего локтя.  

     Он держал так маленького Чонгука бесчисленное количество раз, но именно сейчас, когда тот уже такой взрослый, это происходит впервые. Бегающие глаза и приоткрытые блестящие от бальзама губы манят, и Тэхен не сдерживается, на этот раз проявляя инициативу. Скользит губами по его губам, сминает и не смущается играть языком. Ему нравится видеть смущение на его щеках и чувствовать ускоренное сердцебиение. Улыбнувшись, Тэхен отстраняется, но только для того, чтобы подарить невесомый поцелуй в мило подергивающийся кадык на открытой шее.  

     — О чем вы говорили с моей матерью? — спрашивает Тэхен, не стесняясь укусить в то же самое место, — Не думаю, что это были разговоры об учебе.  

     Щеки Чонгука покрываются румянцем, и он тянет Тэхена на себя, чтобы спрятать свое смущение в сгибе его шеи.  

     — Она тактично намекнула мне на внуков…  

     Тэхен смеется, позволяя Чонгуку скрыться от своего взгляда, и обнимает его еще крепче.  

     — Что ж, мы подумаем об этом, правда?  

     — Правда.