Приятная музыка доносится из встроенных в барную стойку колонок. Люди, силуэты которых очерчены теплым светом, без устали танцуют совсем рядом и болтают о чем-то своем. Чонгук безмятежно смотрит на них, потягивает яблочный коктейль из трубочки и вздыхает. Он, конечно, не любит вечеринки, тусовки и далее по списку, но пропустить своеобразный «мальчишник» Чимина не мог. Все-таки они друзья, сидят вместе на одних парах и обедают в столовке тоже вдвоем. Только вот Чонгук не понимает, зачем надо было называть эту вечеринку «мальчишником», если тут и девушки, и даже профессора. Последние стали для него шоком, потому что не думал он, что Пак настолько общительный.  

     — Не скучал? — из ниоткуда взявшийся Чимин садится рядом и смотрит своими глазами-улыбками. Чонгук хмурится, ставит коктейль обратно на стойку и в неуверенности поджимает губы.  

     — Да нет, все нормально.  

     — Да брось, — говорит Чимин и забирает его недопитый коктейль себе, — Я же вижу, что тебе не хочется здесь находиться. Надо было тогда не приходить, я бы не обиделся.  

     — Да что ты, — Чонгук закатывает глаза, — Знаю я, как ты не обижаешься.  

     — Ну, на этот раз я серьезно, — Чимин кривит лицо, распробовав вкус напитка, и отставляет в сторону, — Как ты пьешь эту гадость?  

     Чонгук пропускает слова друга мимо ушей. Его уносит негромкая музыка, а взгляд цепляется за белые воздушные шары по краям помещения. На стене висит плакат «Поздравляем со свадьбой» и еще куча разных колец в виде стикеров совсем рядом. Тэхен, наверное, был прав, сказав, что возраст Чимина совсем не подходит для брака. Он еще слишком молод, и Чонгук, зная его характер, уверен, что будь его воля, он бы еще гулял и гулял, развлекая не только себя, но и молоденьких профессоров универа. У него сердце сжимается, и он отводит взгляд от счастливых плакатов. Возможно ли, что Тэхен думает точно так же и о нем?  

     — Я все еще здесь, Чонгук, — нарушает мысли Чимин, — Тебя что-то мучает? Может, это связано с Тэхеном?  

     — Нет, — резче, чем нужно, отвечает Чонгук, — Все нормально.  

     — А мне так не кажется, — задумчиво тянет Чимин и щурится, приблизившись к его лицу, — Может, он импотент?  

     — Чимин… — шипит Чонгук.  

     — Это вполне вероятно, — продолжает Чимин, — Ему за сорок, да и все это время вы ни разу не занимались сексом.  

     — Если мы не занимались полноценным сексом это не значит, что не было чего-то другого, — бурчит Чонгук, — И вообще, с каких пор тебя волнуют мои личные отношения? О своих бы лучше заботился, свадьба скоро.  

     Чимин смеется, заваливаясь на стойку и этим пугая несчастного бармена. Чонгук недоумевает, сердито вздыхает и отворачивается. Смешно ему, придурок.  

     — Не сердись, Гук-и. И я всегда думал о твоем благополучии. Кто защищал тебя от альф в стенах универа, пока твой ненаглядный сутками пропадал на работе? Это был я, — Чимин гордо бьет себя по груди, — Я все это время заботился о тебе, так что не говори таких вещей. И то, что у меня свадьба, не отменяет моей к тебе заботы. Ты для меня, словно младший братишка, которого у меня никогда не было. А мне важно, чтобы моего братишку удовлетворяли правильно…  

     — Чимин, заткнись, пожалуйста! — рычит Чонгук, разворачиваясь обратно к нему. У Чимина лицо красное, губы еле-еле сдерживают очередной приступ смеха. Этим он, порой, раздражает, и Чонгук не понимает, как умудряется это постоянно терпеть, но ситуация, которая происходит сейчас, какая-то слишком личная. Настолько, что обида внутри скребет сильно-сильно. Он поджимает губы и порывается встать, но Чимин хватает за руку и вмиг становится серьезным.  

     — Прости, прости, я больше не буду.  

     — Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать подобное, Чимин. Я здесь, потому что у тебя скоро свадьба, хотел тебя поддержать.  

     — А мне что прикажешь делать? — Чимин с грустным лицом усаживает его обратно, — Ждать твоей свадьбы, чтобы иметь возможность поддержать?  

     Чимин затыкается, потому что лицо Чонгука мрачнеет. Он становится похож на серую тучу в яркий солнечный день.  

     — Нет, — тихо отвечает Чонгук, и наступает неловкая пауза. Музыка продолжает литься в уши, вот только им обоим становится не до нее. Чонгук реально не понимает, почему беспокоится о подобных вещах, а Чимин смотрит внимательно и уже думает, как догонит Ким Тэхена, чтобы треснуть под зад.  

     — Вы не планируете пожениться? — спрашивает Чимин, надеясь, что этот вопрос заденет не сильно.  

     — А есть ли в свадьбе какой-то смысл? — грустно отвечает Чонгук, — Мы и так уже семья.  

     — А как же «хочу, чтобы он был только моим» и прочие вещи? Разве свадьба это не иной уровень близости?  

     — Чимин, я правда не знаю… — неуверенно шепчет Чонгук, — Мне страшно заводить об этом разговор. Знаешь, что он сказал мне, когда я объявил ему о твоей свадьбе? Что ты еще молод и так далее… А мы с тобой одногодки. Не думаешь, что он скажет то же самое и мне, если я предложу первый?  

     — Ну, смотри, — Чимин весь светится от счастья, потому что перед ним наконец-то открылись, и принимает удобную позу, — Я думаю, что твой Тэхен «подкаблучник».  

     Чонгук возмущенно открывает рот, чтобы протестовать, но его прерывают.  

     — Он тебя носит чуть ли не на руках, судя по твоим рассказам, так с чего бы ему отказываться от брака? Тем более он не молодеет. А если думаешь, что он ничего не делает из-за твоего отца, то… Ну, тот же сам недавно дал вам свое разрешение, разве нет?  

     — Ох, — Чонгук прячет лицо в ладонях, — Это было разрешение не на брак, а на совместную жизнь…  

     — А в чем разница? — перебивает Чимин, но Чонгук останавливает, продолжая:  

     — Отец сказал это на пьяную голову. На следующее утро я подошел к нему, так он мне сказал: «Я такого точно не говорил».  

     Чимин снова заливается смехом настолько сильно, что танцующие позади люди оборачиваются и в недоумении смотрят. Чонгуку становится стыдно. Он прячет лицо в сгиб локтя и бьет по руке друга, чтобы тот прекратил смеяться, как ненормальный.  

     — Знаешь, я не удивлен, — хохочет Чимин, — А что на это сказал Тэхен?  

     — Он сказал, что у него есть запись и что папа не сможет отвертеться.  

     — Ваша семейка такая забавная, — выдавливает Чимин сквозь смех, — Стоите друг друга. А что твоя мама?  

     — Она всю свою жизнь топила за Тэхена, поэтому получить ее разрешение не стоит усилий.  

     — Ну, тогда все в порядке, — утверждает Чимин, стукнув стаканом по стойке, — Мой вердикт: ты просто загоняешься.  

     Телефон в кармане вибрирует, и Чонгук вытаскивает его. На экране горит «Входящий вызов Будущий муж», и это вмиг отрезвляет немного затуманенную от коктейля голову. Он кашляет, чтобы прочистить голос, выныривает из-за стойки под довольным прищуром Чимина и идет в сторону уборных. В коридоре приятную барную музыку практически не слышно, но Чонгук, чтобы ему совсем ничего не мешало, заходит в туалет. Все-таки с хеном хочется разговаривать в полном спокойствии.  

     — Чего так долго не брал трубку? — первое, что слышит Чонгук, когда принимает вызов. От родного голоса мурашки бегут по телу, и он улыбается, словно дурак, выпивший весь ассортимент с полок бармена.  

     — Шел до туалета, чтобы поговорить в тишине. В зале играет музыка.  

     — Ну, хорошо, меня устраивает такой ответ.  

     В туалет заходят, и Чонгук прижимается ближе к раковинам. Пальцы неосознанно теребят дозатор мыла, висящий на стене рядом с зеркалом, в котором отражается его довольное лицо. Чонгук даже сквозь телефон чувствует, что Тэхен улыбается, и он пытается сдержать позывы дикого умиления, которые стали посещать его все чаще. Тишина между ними, словно красная нитка, нужна обоим для того, чтобы знать и видеть эту связь. Ее вдруг нарушает внезапно открывшаяся кабинка. Чонгук смущенно отходит к окну, чтобы пропустить человека помыть руки.  

     — Ты много выпил? — спрашивает Тэхен, и Чонгук, взглянув на парня, моющего рядом руки, понижает голос:  

     — Нет, два или три коктейля.  

     — Хорошо, это не так много, а я тебя не отвлекаю?  

     — Нет, хен, совсем нет. Если честно, я уже хочу домой. При всем моем уважении к свадьбе Чимина, мне не нравятся такие посиделки.  

     — Тогда я приеду за тобой.  

     Чонгук слышит, как на фоне Тэхен начинает шебуршать одеждой и переставлять ботинки. Это смешит, и смущение охватывает его от кончиков ушей до подбородка.  

     — А как сбор вещей?  

     — Я польщен тем, что ты доверил мне копаться в твоих личных вещах, Чонгук-а, — смеется Тэхен, — Я увидел много интересного.       Чонгук краснеет и усиленно пытается вспомнить, что же он мог спрятать в шкафах дома. Ничего не получается, и он слышит смешок Тэхена.  

     — Не смейся, — бурчит Чонгук, — Что ты там нашел?  

     — Ну, — повисает секундное молчание, — Ты уверен, что хочешь знать?  

     — Не томи, хен, прошу тебя…  

     — Я не буду спрашивать, зачем ты хранил фотографию, где мне двадцать, — говорит Тэхен, — Но спрошу другое. Где ты ее раздобыл?  

     Чонгук тушуется. Ему тогда не было и тринадцати лет. Папа разбирал коробки, стоящие в кладовой, в которых было много вещей его молодости. В числе всех этих пыльных штук был его старый потрепанный ярко-зеленый кошелек. Он манил своим цветом, и Чонгук не удержался и стащил его себе. Там он обнаружил фотографию молодого Тэхена, и с тех пор каждый вечер, перед сном, доставал и смотрел на его черты лица. Если Тэхен об этом прознает, это будет величайший стыд из всех многих.  

     — В старых вещах папы… — робко отвечает Чонгук.  

     — Хосок, — вздыхает Тэхен, — А говорил, что от всего избавился…  

     — Тебе не нравится твоя фотография?  

     — Нет, просто я не хочу вспоминать то время.  

     — Прости, хен… — Чонгуку становится грустно.  

     — Но, Чонгук-и, — тихо отвечает Тэхен, — Если ты захочешь узнать все о том времени, я расскажу тебе. Даю слово.  

     Странное чувство закрадывается в сердце Чонгука. Дыхание перекрывает, он усиленно старается глотать кислород. Смущение заливает всю его душу.  

     — Я жду тебя, Тэ.  

     Чонгук кладет телефон в карман и подходит к раковинам, чтобы умыться. Алкоголь постепенно отходит, даже как-то слишком быстро. Лицо пульсирует, а нежные слова Тэхена, попавшие прямо в сердце, звенят в ушах безостановочно. Тэхен с ним откровенен настолько, насколько это возможно, и это давит ответственностью, вот только не ее боится Чонгук. Он боится, что однажды просто умрет от щемящего чувства в груди, если Тэхен продолжит делать и говорить подобные вещи.  

     Сомневаться в любви Тэхена ненормально. Он уже тысячу раз доказал и продолжает делать это до сих пор, поэтому глупо думать о чем-то плохом.  

     — Я уж думал, что ты не умеешь быть милым.  

     Чонгук вздрагивает от чужого голоса и выпрямляется. Парень, что минуту назад спокойно стоял и мыл руки, смотрит на него нечитаемым взглядом и ухмыляется чему-то своему. От него пахнет алкоголем и чем-то тяжелым, альфьим. Только сейчас, видя его лицо, Чонгук осознает, что видел его мельком пару раз в университете, правда, имени не знает. Его тон и выражение лица… Чонгуку это не нравится. Он молча пихает руки под сушилку.  

     — Только для особенных мне людей, а вы кто такой, чтобы обращаться ко мне так фамильярно?  

     Парень смеется и опирается о раковину. По его виду понятно — он пьян, — и, возможно, не только.  

     — Не помнишь меня? Ах, — он состраивает удивленное лицо, — Ты не мог, потому что плевать хотел на окружающих.   

     — Ой, парень, брось, — Чонгук пожимает плечами и обходит его, — Ты пришел сюда только для того, чтобы сказать мне относиться к незнакомцам лучше? Иди и проспись.  

     Чонгук порывается уйти, но парень преграждает ему путь к двери. Из ниоткуда взявшееся напряжение повисает в воздухе. Чонгук скалится. Ситуация выходит из-под контроля, ведь он правда не помнит этого парня. И непонятно, что тот вообще от него хочет.  

     — Ты бессердечная сука! — шипит парень, наступая. Чонгук делает шаг назад, — Говоришь мне, что не хочешь быть омегой, отказываешься от предложений, а сам крутишь шашни с каким-то уебком, милашничая с ним по телефону?  

     — О чем ты вообще? — Чонгук хмурится. От парня разит перегаром, и выглядит он довольно внушающим по комплекции.  

     — Строишь из себя хрен знает что, а сам ничего не стоишь…  

     Парень резко хватает его за руки. Боль пронизывает мышцы, Чонгук морщится, но отпор дает, отталкивая его от себя. Парень врезается спиной в стену, задетое им объявление о чистоте в туалете с дребезгом падает, и стекло рассыпается по полу. Чонгук испуганно дышит, смотрит на поднимающееся пьяное тело и не понимает, что происходит. Он ему точно ничего не делал, он вообще никогда к нему близко не подходил и не понимает, что делать в подобной ситуации. Бежать или драться?  

     — Не прикидывайся сильным, шлюха! — рычит парень и встает, чтобы снова наброситься. Чонгук оскорблен, Чонгук унижен, он ведь ничего не сделал, поэтому, не раздумывая, основанием ладони заряжает ему прямо в нос. Чужая кровь попадает ему на руку, парень шипит и падает на пол, прямо на разбитую рамку от объявления.  

     — Что, блин, происходит? — ошарашенно произносит Чонгук, и дверь открывается. Входит парень-омега, и глаза Чонгука расширяются. Их одежда полностью идентична, как и цвет волос. Парень-омега смотрит сначала на него, на его руки, а затем на пьяное тело, лежащее со сломанным носом на полу. Брови его взмывают вверх.  

     — Мне кажется, вас перепутали со мной, — говорит он, — Простите и не переживайте, я позабочусь о нем. Может, оставите ваш номер? Я переведу нужную сумму за моральный ущерб.  

     Тон его звучит удрученно, и Чонгук просто стоит и не двигается, все еще пребывая в шоке. Он так испугался, совсем не понял, что происходит, а это лишь банальная путаница. Только сейчас его пробивает дрожь, а мозг начинает медленно функционировать. Он качает головой и в спешке выходит из туалета, лишь бы подальше от всей это суматохи.  

     В зале его встречает перепуганный Чимин. Когда тот видит его руки, он, кажется, седеет, и набрасывается с вопросами. Чонгуку на них отвечать не хочется. Он просто говорит, что хочет уйти, прихватывает пару салфеток с ближайшего стола и выходит из бара. Свежий воздух приятно опаляет лицо, и он медленно приходит в себя. Черт возьми, сейчас был тот случай, когда он мог лишиться и Тэхена, и свадьбы, которой как бы и не планировалось пока. Было страшно, ужасно страшно, и до сих пор сложно поверить, что все это изначально его никак не касалось.  

     — Черт, — шипит он, вытирая руки салфетками, — Больше никогда в жизни не пойду на вечеринки.  

     — Почему же? — спрашивает знакомый голос со стороны, и Чонгук оборачивается. Тэхен стоит совсем рядом, такой высокий и статный. Внутри вдруг просыпается внезапное желание броситься к нему в руки, чтобы он защитил и уберег от всего, но это все в мыслях. На самом деле Чонгук от шока ничего толком и сказать не может.  

     — Ну, я…  

     — Что с твоими руками? — лицо Тэхена мрачнеет, когда он опускает взгляд, — Черт возьми, Чонгук, почему на них кровь?  

     Тэхен хватает его за руки, но не так сильно, чтобы причинить боль. Чонгук чувствует покалывания от прикосновений и неосознанно сравнивает их с тем болезненным. Шок отступает, а непонятные слезы наворачиваются на глаза.  

     — В туалете пьяный парень… Он вдруг набросился на меня, и…  

     — Твою мать, сука.  

     Слова режут уши. Чонгук едва ли успевает понять, что происходит. Тэхен со скоростью света минует его и уверенным шагом идет к дверям бара. Чонгук впервые слышит нецензурщину с его стороны и впервые видит этот заволоченный кроваво-красной пеленой взгляд.  

     — Нет! Хен, не надо! Пожалуйста, не надо! — кричит Чонгук, испугавшись, что Тэхен может что-то сделать с тем парнем. Он хватает его поперек талии, тянет назад, на улицу, и дрожит всем телом, потому что страшно, — Он просто был пьян! Я в порядке, я в полном порядке.  

     — Чонгук, отойди, — шипит Тэхен, но с места не двигается, — Я всего лишь поговорю с ним.  

     — Нет. Поехали домой! Я хочу домой.  

     Чонгук жмурится. Ни разу в жизни он не попадал в подобные переделки, не хотелось ввязывать в это еще и Тэхена. Он открывает глаза и умоляюще смотрит на него снизу вверх, делая последние попытки оттянуть от двери. Тэхен с неохотой поддается, нежно притягивает к себе и обнимает, втягивая носом воздух.  

     — Он же тебе ничего не сделал?  

     — Нет, — шепчет Чонгук в его грудь, — Он просто перепутал меня кое с кем, а я разбил ему за это нос.  

     — Молодец, надо было еще треснуть пару раз.  

     Чонгук вымученно улыбается, не отлипая от родного тела. Он совершенно не обращает внимания на вибрацию в кармане. Скорее всего, Чимин. Страх медленно улетучивается, оставляет после себя лишь неприятную боль в запястье руки.  

     — Хен, ты меня напугал… — шепчет Чонгук, потирая ушибленное место, — Никогда не видел тебя таким…  

     — Прости, солнце, — Тэхен целует его в макушку, слабо покачивается из стороны в сторону, будто убаюкивая, и заботливо переплетает свои пальцы с его, — Рука болит?  

     — Болит.  

     — Нужно в больницу.   

     — Нет, надо домой, — протестует Чонгук, — У нас переезд, а ты и так все делал в одиночку. Я тоже хочу помочь.  

     — Уверен?  

     — Да, хен.

     ***

     Всю дорогу они едут молча. Тэхен что-то бурчит под нос, крепко держится за руль и прикусывает губы. Чонгук из-под челки поглядывает на него, теребит больную руку и чувствует огромную вину. Он видит, как Тэхена изнутри грызет вся эта ситуация, но поделать ничего не может. Он правда не хотел, чтобы это превратилось в какой-то скандал. Он обязан был остановить Тэхена. Это была вечеринка, предсвадебная вечеринка его лучшего друга, и портить такое веселье было бы глупо и несправедливо по отношению к Чимину. Чонгук слабо кивает, чтобы успокоить свою совесть, и достает телефон.  

     От Чимина несколько пропущенных и пара сообщений. Все они о том, что он волнуется и хочет, чтобы Чонгук ему перезвонил. В последнем сообщении говорится, что он теперь в курсе о произошедшей в туалете ситуации и не оставит это просто так. Чонгук тяжело вздыхает, смотря на Тэхена. Все-таки ему не удалось замять ситуацию. Чертов Чимин. И все же, несмотря на это, Чонгук пишет ему ответное сообщение. Пишет, что он с Тэхеном и что все в порядке. Ответ Чимина не заставляет себя долго ждать: «Чонгук-а, на свадьбу придешь с Тэхеном, чтобы тебя там никто больше нигде не зажал. Ему приглашение тоже подготовлю».  

     Тэхен паркует машину рядом с родной многоэтажкой, ждет, пока Чонгук выйдет, и блокирует двери. На улице вечер, теплый ветер щекочет пальцы, вот только на душе Чонгука холодно, словно зима закралась в сердце. Тэхен молча пропускает его вперед, они вместе заходят в подъезд.  

     Квартира встречает их уютом. Навстречу выбегает Чонхен и тянется к Тэхену. Чонгук фыркает, моментально позабыв про произошедшее на вечеринке, и шипит на брата, потому что перенимает все внимание его Тэхена на себя. Чонхен растет хитрым ребенком, Чонгук всегда был в этом уверен, поэтому он не удивляется, когда тот в желанных руках дяди Тэхена показывает из-за его плеча язык.  

     — Вот мелкий… — шипит Чонгук, и Тэхен оборачивается, подтягивая Чонхена выше и улыбаясь:  

     — Не ругайся. Он маленький, ему все можно.  

     — Но он показывает мне язык!  

     Тэхен смеется и разворачивает Чонхена к себе лицом. Тот светится весь от счастья и показывает свои два кроличьих зуба, улыбаясь. Тэхен целует его в щеку:  

     — Чонхен-и, беги в комнату, я скоро подойду, и мы с тобой поиграем, хорошо? Мне надо поговорить с твоим братом кое о чем.  

     — Ладно, дядя Тэхен, — Чонхен состраивает грустное лицо, и Тэхен ставит его на пол.  

     — Ох, вы уже пришли? — из комнаты показывается Эйко. Ее волосы слегка не в порядке, а губы красные, будто их только что засасывали пылесосом. Чонгук, кажется, понимая, чем его родители занимались в гостиной, смущенно отводит взгляд в сторону. Тэхен качает головой и улыбается, но только до момента, пока не сталкивается взглядами с Хосоком, показавшимся из-за ее спины. Эйко чувствует внезапно появившееся напряжение, подталкивает Чонхена в другую комнату и тянет на себя мужа.  

     — Мне казалось, что вы уже все решили, — шепчет она ему так, чтобы все это слышали.  

     — Я… Мне… Мне надо в туалет, — Хосок тушуется и быстренько ретируется в уборную. Эйко пытается сначала его никуда не пустить, но ничего не выходит, поэтому она выдавливает виноватую улыбку:  

     — Он просто ребенок.  

     — Да все уже привыкли, — говорит Тэхен и подходит к Чонгуку, — Как рука?  

     Чонгук часто моргает, прогоняя внезапную поволоку грусти, и обращает все свое внимание на тянущую боль в руке. Саднит, но не так сильно, как было у бара.  

     — Ну, уже не так сильно болит.  

     — Покажи, — Тэхен поднимает ее и осматривает. На коже видно небольшое покраснение, и ему подсознательно становится больно. Не хотел он, чтобы его Чонгук-и испытывал боль. Эйко моментально оказывается рядом.  

     — Что-то случилось? — ее голос звучит взволнованно, пока дрожащие руки пытаются поправить прическу. Чонгук избегает ее взгляда, боится и не хочет, чтобы о случившемся кто-нибудь узнал. Тэхен гладит большим пальцем пострадавшее место на коже и хочет уже все рассказать, как…  

     — Я просто ударился, — опережает его с ответом Чонгук, — Ничего страшного. Можешь принести аптечку?  

     Эйко долго смотрит на его поникший профиль, щурится и только потом, кивнув, уходит. Чонгук знает, что мама все понимает, что от нее скрыть что-то будет очень проблематично и рано или поздно придется рассказать, но он все равно не хочет расстраивать ее, тем более сейчас, когда у всех в головах лишь одно — «переезд». Тэхен сверлит его укоризненным взглядом. Чонгук опускает глаза в пол и выдергивает руку.  

     — Не хочу, чтобы она переживала.  

     Тэхен ничего не отвечает, потому что не знает, что на это можно ответить. Он в свое время тоже скрывал от матери многие вещи, потому что боялся расстроить и, вероятно, оскорбить.  

     Эйко возвращается почти сразу и приказывает идти на кухню. Чонгук в последний момент замечает стоящие у зеркала в прихожей чемоданы с его вещами, и легкая грусть отражается на его лице. Когда Тэхен сказал ему, что они, наконец, съезжаются, он и места себе от радости найти не мог, а теперь, когда наступил день сборов, на душе скребут кошки. Он официально стал взрослым, раз покидает стены родительского дома, но что будут делать без него родители? Они будут чувствовать грусть, как и он? Чонгуку не страшно уезжать, потому что он едет в их с Тэхеном квартиру, но боязно столкнуться с чувством тоски по родным. Мама говорит «Да все нормально, Чонгук-и, вы же не в другую страну уезжаете. Будете к нам заглядывать каждый вечер», а Чонгук видит на ее лице боль, скрытую за улыбкой.  

     Тяжело прощаться с сыном, тяжело прощаться с родным домом.  

     — Не делай такое печальное лицо, Чонгук-а, — умоляет Тэхен, накладывая на его руку эластичный бинт, — Иначе я буду думать, что заставляю тебя жить со мной.  

     — Нет, хен, — Чонгук улыбается, — Я счастлив, что мы, наконец, будем жить вместе, просто… — он проглатывает комок, — Расставаться с родителями и братом тяжело.  

     Эйко, заваривающая в сторонке чай, хлюпает носом и специально гремит посудой, чтобы ее не было слышно. Но все ее слышат, и сердце Чонгука сжимается до размеров молекулы.  

     — Мам, ну не надо…  

     — А что я? Я ничего, — говорит она дрожащим голосом, — Просто ты уже такой взрослый, такой самостоятельный, и я не верю, что…  

     — Эйко, — перебивает ее Тэхен, поджимая губы, — Давай-ка мы сначала все сделаем, а потом уже разговоры, ладно?  

     Эйко оборачивается и вопросительно смотрит красными глазами на Тэхена. Тот слегка качает головой, и Чонгук щурится, чувствуя неладное. Он вытягивает руку из хватки Тэхена.  

     — Что случилось? Вы оба странно себя ведете…  

     — Тэхен прав, — Эйко нервно кивает и ставит им кружки с чаем на стол, — Сначала переезд.  

     — Мам, — стонет Чонгук, — Расскажи мне, что случилось? 

     Тэхен прикрывает лицо рукой и молчит. Эйко смотрит на него долго, пристально, а потом как заговорит:  

     — А что, кстати, с твоей рукой, миленький мой? Думаешь, я поверю в эту глупую отговорку, учитывая выражение лица Тэхена?  

     Чонгук затыкается. Его запал моментально перегорает, а руки хватаются за кружку с горячим чаем. Он вскрикивает, морщась, и Тэхен шипит в раздражении, наклоняясь через стол и дуя ему на обоженные пальцы.  

     — Вот, — уверенно заявляет Эйко, — То-то же. Пейте чай и забирайте оставшиеся вещи.  

     — Оставшиеся? — удивленно спрашивает Чонгук, — Но разве…  

     — Тэхен уже перевез большую их часть.  

     — А папа не возражал?  

     — Нет, — говорит Тэхен, — Его здесь вообще не было. Видимо, пришел, пока я за тобой ездил.  

     — Он сам дал свое согласие, так что теперь не отвертится, — бурчит Эйко и зло смотрит в глубину коридора, — Ведет себя, словно ребенок. Кто запирается в туалете, чтобы избегать разговоров? Только он…  

     — Он правда был искренен, — Тэхен мягко улыбается, — И я теперь понимаю, что чисто из гордости ему нужно держаться своей позиции до конца. Давайте просто войдем в его положение.  

     Все понимающе кивают.  

     После недолгого чаепития, во время которого Тэхен все-таки умудрился рассказать Эйко про произошедшее с Чонгуком на вечеринке, все трое направились в детскую. Теперь она по праву будет принадлежать младшему из семьи Чон, Чонхену, и ему наконец-то смогут поставить спортивную стенку. Чонгук долго и пристально смотрит на пустующий шкаф, где еще пару часов назад лежала его одежда, и грустно вздыхает. Чонхен, стоящий за его спиной, радуется и цепляется за Тэхена, а Эйко кончиками пальцев гладит детское личико старшего сына на фотографии. В комнате царит атмосфера ностальгии и легкой грусти, но лишь до тех пор, пока Чонхен случайно не ударяет коленкой по носу Тэхену. Все моментально оживляются, смеются и решают, что предаваться печали слишком скучное занятие.  

     — Хоби, — Эйко осторожно стучит, прислоняясь к двери туалета, — Твой старший сын, наконец, съезжается с твоим лучшим другом. Пожалуйста, выйди и попрощайся.  

     В ответ слышится тишина, она вздыхает, смотрит на Тэхена и качает головой. Тот усмехается, молча берет сумки и выходит из квартиры, чтобы отнести их в машину. Эйко зло шипит и бьет ногой в дверь туалета:  

     — Выходи давай, дурачок.  

     В детской Чонхен летает от стенки до стенки, радуясь, что комната теперь только его, а Чонгук собирает оставшиеся вещи с рабочего стола: всевозможную канцелярию, тетради и прочее, — и укладывает их в университетский рюкзак. Дверь скрипит, и входит удрученная Эйко. Она гладит подбежавшего Чонхена по голове и, оказываясь позади Чонгука, кладет руки на его плечи, мягко сжимая.  

     — Волнуешься? Или нет?  

     — А я должен волноваться из-за переезда? — удивляется Чонгук, пытаясь вывернуть голову, чтобы посмотреть на нее, — Это не другой город, и это…  

     — Тэхен, — заканчивает Эйко, улыбаясь, — Конечно, тебе нечего бояться.  

     Чонгук смущенно опускает голову. Странно, но, возможно, им еще придется поговорить о многих вещах личного характера, и от этих мыслей холодные мурашки по коже и краснота на кончиках ушей.  

     — Ты, кстати, не видела розового зайца?  

     — Тот, которого долгая жизнь потрепала? — смеется она, — Нет, не видела… Заберешь его позже, не в последний же раз видимся.  

     — Чонгук-а, идешь? — доносится из коридора голос Тэхена, и Чонгук хватается за свой рюкзак. Эйко берет Чонхена на руки и следует за ним из комнаты.  

     В коридоре полутьма, никто не додумался включить свет. Эйко стоит со слезами на глазах, ничего не понимающий Чонхен на ее руках пытается вытереть их своими маленькими пальчиками. Глаза Чонгука тоже на мокром месте, и Тэхен обреченно стонет:  

     — Да что же вы все ревете? Я ж его не в башню посажу…  

     — Вооот, — хнычет Эйко громко, — Чонгук-и уезжает, а этот дурак даже выйти не может из своего гнезда, чтобы с сыном попрощаться…  

     Чонгук с Тэхеном переглядываются, прекрасно понимая, зачем она устроила это представление, и им становится немного стыдно. Чонхен смотрит на нее испуганно, вот-вот и сам разревется.  

     — Мам, перестань пугать ребенка.  

     — Подождите, — доносится голос Хосока из глубины квартиры, и все четверо оборачиваются. Хосок медленно, опустив голову, направляется к ним, и у Чонгука сердце замирает в этот момент. Он чувствует, как трясутся руки, хватается за Тэхена в поисках поддержки, и тот отвечает, прижимая ближе к себе. Эйко смотрит на приближающегося мужа с открытым ртом, потому что не верила, что выйдет он из своего укрытия.  

     — Вышел все-таки, — шепчет она и прижимает Чонхена к себе, чтобы не расплакался.  

     Хосок поднимает голову, смотрит на Чонгука, на мальчика, что совсем недавно научился ходить и говорить «папа», что протягивал к нему свои маленькие ручки в поисках защиты, и слова застревают в горле. Он не может ничего сказать толком и переводит взгляд на стоящего рядом Тэхена. Перед ним его лучший друг, поддержка и опора молодости, член семьи и просто замечательный человек. Глаза краснеют, в горле начинает першить, Хосок в неловкости кашляет и протягивает этим двоим рамку с фотографией. На ней он с Эйко и Чонхеном, и Чонгук давится комком из подступающих слез.  

     — Пап… Ну зачем ты так? Я же буду здесь, рядом.  

     — Возьмите, это вам мой предподарок на пом… — он запинается и почему-то зло смотрит на глупо улыбающегося Тэхена, — На переезд.  

     — Папочка… — Чонгука душат слезы, он тянется к нему, как в детстве, будто просясь на ручки, и Хосок обнимает, не в силах сдержаться, — Я так люблю тебя, папа.  

     — Я тоже люблю тебя, маленький мой, — хрипит Хосок в изгиб его шеи, — Прости меня за все, малыш.  

     — Господи… — Эйко брызжет слезами, зажимая свободной рукой рот, чтобы не разрыдаться, — Где вы были раньше с такими нежностями? Тэхен? Ты что, плачешь?  

     Тэхен, стоящий все это время за спиной Чонгука, прячет лицо в рукаве кофты и отрицательно качает головой. Ему, черт возьми, за сорок, какие слезы? Какие рыдания? Но эта картина такая трогательная, что сдержаться невозможно.  

     — Нет, просто в глаз что-то попало.  

     — Я тебя тоже люблю, — Хосок вдруг переключается на него и тянет к себе для объятий, — Пусть ты такая сволота, лишившая меня драгоценного сына…   

     — Эй, полегче, — хрипит Тэхен, задыхаясь в чересчур крепких объятиях, — Я же умру.  

     — Пап, пап, — шипит Чонгук, — Пожалуйста, отпусти его.  

     — Перезвони нам после всего, ладно, Чонгук-и? — улыбается Эйко, оттягивая угрюмого Хосока с красными глазами подальше, — Уж очень хочется узнать, как все прошло.  

     Чонгук теряется в непонимании.  

     — О чем ты?  

     Тэхен делает вид, что ничего не слышал, берет у него рюкзак и выскальзывает за дверь. Черт возьми, эти старые дурачки раз за разом могли все испортить.  

     — Ах, я о переезде, — Эйко нервно кивает, — Позвони потом.  

     — Хорошо, — улыбается Чонгук и поочереди всех целует, — Тебя, Чонхен-и, тоже люблю, пусть ты и маленькая вредина.

     ***

     В их квартире насыщенно пахнет мускатом. В последнее время Тэхен коротал тут часы в одиночестве. Стены совсем позабыли Чонгука и его запах, и вот он вернулся, на этот раз навсегда, снимает обувь в проеме, пока уставший от суеты дня Тэхен укладывает сумки на пол. Около шкафа с зеркалом стоят еще вещи, которые он привез чуть раньше. Он хотел, чтобы Чонгук сам решил, куда и что поставить, поэтому не трогал их.  

     — Не верится, да? — смеется Тэхен, наваливаясь на Чонгука со спины, — Теперь мне не будет одиноко, и я смогу смотреть на твое сонное личико каждые день и ночь. Подумать только, только вчера я держал тебя на…  

     — Ночь звучит более заманчиво, — не стесняясь, перебивает Чонгук и поворачивается к нему лицом, — Теперь нет никаких стен, папа смирился.  

     Чонгук выглядит таким замученным этим днем, таким сладким и беззащитным, а еще этот запах гибискуса, смешавшийся с его собственным. Сдерживаться просто не хочется. Тэхен медленно наклоняется, чтобы утянуть Чонгук в тягучий и долгожданный поцелуй свободы, которой им обоим так не хватало. Чонгук отвечает, раскрывает рот и тихо скулит, потому что горячее тело практически слилось с ним воедино. Приятно, невообразимо приятно. Он скользит пальчиками к шее, слышит тэхеново возбужденное рычание и хохочет в губы, потому что мысли, что он может возбудить его одним своим видом, сводят с ума.  

     — Ч-Чонгук, — шепчет Тэхен, нехотя отрываясь, — Мне нужно закрыть машину, отнеси пока вещи в спальню. Справишься?  

     — Справлюсь, — возмущенно фыркает Чонгук.  

     Он отталкивает от себя улыбающегося Тэхена и топает к шкафу. Сумки оказываются не такими тяжелыми, и ему не приходится волочить их по полу. Входная дверь щелкает, а это значит, что Тэхен вышел, и Чонгуку можно выпустить все свое разочарование. Он зло топает, вертит сумками, стуча ими по стенам, и ворчит.  

     — Он как всегда, тьфу. Умеет все испортить…  

     В спальне полутьма, шторы открыты, пропуская едва уловимый городской свет, а свежесть, исходящая из приоткрытого окна, холодом осела на стенах и мебели. Чонгук ставит сумки у двери и вслепую обходит кровать, чтобы закрыть окно. Он не сдерживается и трогает холодные простыни. В темноте все выглядит чистым, и Чонгук на все сто процентов уверен, что перед их приездом Тэхен все вылизал здесь и даже поменял простыни. Он хихикает, ставит на тумбочку подарок отца в виде фотографии и щелкает выключателем светильника.  

     Слабый свет заполняет комнату.  

     Чонгук садится на кровать рядом, осматривает фотографию, а рукой случайно натыкается на что-то мягкое. Он оборачивается, откидывает одеяло и видит своего розового зайца. У того уже давненько нет одного глаза, и уши пришиты красными нитками. Приятное тепло наполняет легкие, и он улыбается ровно до тех пор, пока взглядом не натыкается на черную коробочку, лежащую на игрушке. Пусть света от светильника недостаточно, чтобы разглядеть, но по форме это именно коробочка, и Чонгук в панике накидывает одеяло сверху.  

     — Что… Что это? Что это такое? — бурчит он, чувствуя, как уши и щеки горят. Дышать становится трудно, он прижимает руку к груди и жмурится. Это ведь то, о чем он думает, правда?  

     — Хен так долго ждал этого момента, — раздается тонкий исковерканный голос со стороны дверного проема, — И не знал, как лучше вручить тебе это, поэтому отдал мне на хранение.  

     Чонгук оборачивается и встречается со счастливым взглядом Тэхена, опирающегося на дверь. На глаза, почему-то, наворачиваются слезы, а в голову лезут воспоминания о том дне, когда Тэхен подарил ему ключи от их общей квартиры. Сердце начинает стучать сильнее, он прикусывает губы и опускает голову, цепляясь пальцами за покрывало. Как он мог подумать, что Тэхен имеет что-то против свадьбы? Как у него вообще мозги повернулись рассказывать Чимину об этом? Это же просто бред.  

     — Эй, эй, Чонгук-а, — Тэхен моментально оказывается рядом, нежно поднимает его лицо и гладит покрасневшие щеки, стирая слезы, — Не плачь. Зачем ты плачешь? Сегодня что, день слез? Не надо.  

     — Просто… — хлюпает носом Чонгук, — Я такое себе надумал. Вбил себе в голову, что ты не захочешь свадьбу, по крайней мере, сейчас, потому что я одногодка Чимина…  

     — Глупости, — Тэхен наклоняется, чтобы заглянуть в его опухшее от слез лицо, — У Чимина и у тебя разные ситуации, тут даже думать не о чем.  

     Чонгук судорожно кивает и до него только сейчас доходит, что все это время, пока они были в родительском доме, те пытались не спалить Тэхена и его планы на этот вечер.  

     — Родители ведь знали, да? — дрожащим голосом спрашивает он, и Тэхен кивает, вздыхая:  

     — Они почти проболтались…  

     — Даже отец?  

     — Даже он, солнце.  

     Тэхен сцеловывает слезы, гладит щеки и тянется к игрушке, откидывая одеяло в сторону. Чонгук жмурится, ему отчего-то страшно смотреть на эту черную коробочку, но любопытство пересиливает, и он открывает глаза. Тэхен протягивает ее и неторопливо открывает.  

     Кольцо поблескивает в слабом свете, Чонгук завороженно смотрит на него и не знает, что от него требуется, что ему нужно делать в этой ситуации. Нервы накаляются до предела.  

     — Я хотел, чтобы ты был только моим, хен, — нервно говорит он и смотрит на удивленное лицо Тэхена, — Хотел, чтобы все знали об этом. Что мне делать в этой ситуации? Я себя так странно чувствую…  

     — Хах, Чонгук-а, — Тэхен смеется, — Я тоже хочу, чтобы ты был только моим маленьким солнцем, поэтому это сейчас и происходит…  

     — Это же предложение, да? — дрожащим голосом спрашивает Чонгук, и Тэхен прыскает в кулак. Все проходит не так романтично, как он себе представлял.  

     — Да, Чонгук-и, это предложение. Я хочу, чтобы ты стал моим мужем.  

     Он вытаскивает кольцо из коробочки, откладывает ту в сторону и берет левую руку Чонгука в свою. Вокруг его запястья обернут белый эластичный бинт, и это выбивает Тэхена из колеи, но он быстро приходит в себя. Пальцы у Чонгука холодные и подрагивают, и это заставляет действовать быстрее. Но Чонгук вдруг напрягает руку и чуть отодвигает.  

     — И мне придется устраивать такую же вечеринку, как была сегодня у Чимина?  

     — Не смеши меня, — Тэхен пытается состроить серьезное лицо, — Это зависит только от тебя. Ты можешь и не проводить мальчишников.  

     — Фух, — выдыхает Чонгук и растопыривает пальцы, возвращая руку на место, — Тогда я согласен.  

     — Я что-то не понял, — в недоумении Тэхен откладывает кольцо на простынь, — Ты не стал бы выходить за меня, если устраивать подобную вечеринку было бы обязательной традицией?  

     — Нет, — Чонгук махает головой из стороны в сторону и тянется за кольцом, — В любом другом случае я бы сам сделал тебе предложение. У меня были мысли начать копить деньги со стипендии.  

     — Я старше, — шипит Тэхен, перехватывая тянущуюся к кольцу чонгукову руку, — Именно поэтому делать первые шаги — моя обязанность.

     — Ну, — Чонгук стирает последние слезинки с глаз, — Что-то до этого я ничего подобного не заметил.  

     — Ах ты…  

     Тэхен скалится, заваливается всем телом на Чонгука и пресекает все попытки вырваться. Несчастный розовый кролик оказывается спихнут с кровати. Чонгук хнычет, дергает руками в попытке освободиться, и застывает, засматриваясь на лицо Тэхена в теплом свете от ночника. Эта улыбка и эти морщинки по краям губ — все так завораживающе красиво, ему не верится, что именно этот мужчина, его истинный и друг отца, сделал ему предложение, которого он как бы не ждал, но и ждал. Он не сдерживается, вытягивает голову, чтобы коснуться его улыбки, и чувствует, как хватка на руках ослабла, а тело Тэхена расслабилось и поддалось. Они проводили множество ночей на этой кровати, множество раз Тэхен доставлял ему удовольствие своими руками, не заходя дальше положенного, и сейчас Чонгук понимает, что теперь границы размыты, и им позволено делать нечто большее, чем просто поцелуи в шею. Щеки вспыхивают красным, когда Тэхен прикасается носом к ключицам, и он прикрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Поцелуи Тэхена требовательны, и Чонгук не смеет его винить. Он сам хочет чувствовать его всем своим телом, только…  

     Тэхен внезапно с кряхтением отстраняется. Чонгук лежит звездочкой, смотрит на его спину и не понимает, почему и зачем. Он поднимается следом.  

     — Что такое?  

     — Я так не могу, Чонгук-и… — хнычет Тэхен. Чонгук закатывает глаза, молча нащупывает рукой кольцо и надевает на свой палец, осматривая.  

     — Такое чувство, будто твой отец смотрит. У меня аж мурашки по спине, — продолжает жалостливо Тэхен, кивая в сторону тумбочки, и Чонгук переводит взгляд с кольца на нее. Там стоит фотография, и ему самому становится жутко. На фотографии родители смотрят своими внимательными глазами на происходящее, а Хосок делает это, казалось бы, еще усерднее, чем Эйко. Чонгук начинает смеяться.  

     — Так вот зачем он подарил фотографию.  

     — Не смешно, Чонгук-а, — говорит Тэхен и сам начинает смеяться.  

     Смесь из радостных голосов наполняет комнату, и Чонгук обнимает Тэхена со спины, прижимаясь щекой к теплому плечу. Тэхен улыбается и, впервые за долгое время, чувствует себя полноценным по-настоящему. Он уверен, теперь Чонгук по праву принадлежит ему, ведь данное когда-то Хосоку обещание ему так и не удалось исполнить. И ведь дело не только в самом Тэхене, Чонгук с самого начала не видел никого, кроме него.