— Учителя как с цепи сорвались, — говорит Мидория, чуть повышая голос, потому что в столовой слишком шумно. Он старательно лавирует между обеденными столами, держа поднос высоко, чтобы никого не задеть, пока Хатсуме идёт где-то сзади. Неужели в столовой всегда было так людно? — Я только одно эссе по истории буду писать все выходные. А ещё задачи от Эктоплазма и исследовательский проект… Чёрт, почему именно сегодня тут нет свободных столиков? 

Хатсуме смотрит на него как-то сочувствующе и вскрывает упаковку печенья зубами, выплёвывая ответ вместе с фантиком. 

— Здесь никогда нет свободных столиков. Тебе стоит почаще выходить на обед из мастерской. Глядишь, и общаться начнёшь с кем-то кроме меня. 

Мидория переводит на неё тяжёлый взгляд. У него есть друзья. Вот, Урарака, например. Прекрасная подруга. Или тот парень с третьего года, Мирио, которому он помогал с костюмом, когда ещё работал только с Погрузчиком. С большой натяжкой он даже может назвать другом Бакуго. С очень большой натяжкой. А ещё… 

— Что собираешься делать со своим свиданием? 

Взгляд становится тяжелее, и Деку останавливается посреди прохода, чтобы посмотреть Хатсуме прямо в глаза: 

— Это не свидание. 

— Убеждай себя дальше. 

— Он просто позвал меня погулять! 

— Мидория бы всплеснул руками, но его поднос всё ещё находится в опасной близости от голов сидящих учеников. Поэтому он ограничивается очень осуждающим взглядом. — Как друга. Я уверен, он хочет подружиться со мной. И я с ним тоже. Всё. 

Изуку видит, как Хатсуме старательно не даёт себе засмеяться, а у него самого наверняка горит лицо. Она просто дразнит его, разумеется, Тодороки-кун позвал его погулять просто по-дружески. 

(Мидория никогда не гулял «просто по-дружески», со всеми своими друзьями он познакомился в школе и общался там же, Господь Всемогущий, он понятия не имеет, что делать, и как себя вести) 

Он невидяще смотрит на свой ванильный пудинг, а перед глазами стоит растерянный взгляд Тодороки, когда Деку сказал ему что-то в духе «Это твоя сила, а не его, ну так пользуйся ей, пожалуйста, я видел твоё выступление на спортивном фестивале, и ты выглядел так, будто тебе нужна была помощь». Ну, возможно, без некоторых деталей. 

И Изуку всё ещё хочет помочь. Помочь и увидеть очаровательно покрасневшего с одной стороны Тодороки, чьи глаза блестят от волнения, а голос слегка срывается, когда он пытается скрыть то, что слова Мидории попали в самую точку. 

И получается как-то совсем не по-дружески. 

— Ты чего завис? — Мэй легонько толкает его в плечо. — Размышляешь о своей дружеской встрече? 

— Вовсе я не… 

— Деку! Хатсуме! Давайте к нам! 

Они поворачиваются на голос будто в замедленной съёмке — для Хатсуме всё наверняка не так, но Мидория сегодня нервный и может позволить себе излишнюю драматичность — и видят машущую им Урараку. 

Мэй видит машущую им Урараку. Изуку видит совсем не её. 

Тодороки прослеживает взгляд Очако и поворачивается в их сторону, встречаясь с Деку глазами. 

И какой же он всё-таки красивый. 

Не только красивый, но и сильный (а ведь он использовал на спортивном фестивале только половину силы), умный (всё ещё один из лучших учеников школы) и вообще, ну. Тодороки Шото. 

И Мидория искренне не понимает, почему он хочет с ним общаться. Почему Тодороки отнёс костюм ему, а не Хатсуме, которая во многом лучше него, и в школе её не знает только слепой, глухой и далее по списку. Почему позвал погулять, хотя Изуку всё то время, что они провели вместе в мастерской, засыпал его фактами о героях, которые тот наверняка находил скучными, или раздавал непрошенные советы. Почему они вчера переписывались до ночи после того, как Тодороки написал ему «Привет?», а Мидория нашёл это одно-единственное слово очаровательным. 

Ему хочется по-детски топнуть ногой и крикнуть «Зачем ты это делаешь?», потому что он не верит, что может быть хоть сколько-то интересным человеку, с которым хочет познакомиться вся школа. А этот человек через головы других учеников смотрит на Мидорию, держащего в руках поднос с ванильным пудингом, и будто даже улыбается. 

Изуку хочется удариться головой об этот самый поднос. 

— Пошли сядем, нас зовут. 

Они шли эти несчастные несколько метров целую вечность, потому что Тодороки упорно не сводил с Мидории взгляда, а тот пытался одновременно смотреть в ответ, отводить глаза и пытаться не упасть в проходе, и его жалкие попытки наверняка заметили остальные сидящие за столом. А сидящих было много: Тодороки, Урарака, Иида и Шинсо — друзья Урараки, которых Деку видел пару раз — два неизвестных Мидории парня и (он пытается не паниковать) Бакуго, который непонятно что забыл в этой компании. Команда мечты. 

«Может, нам не хватит места?» — с надеждой думает Изуку, но нет, им заботливо пододвигают два стула, и теперь стол забит окончательно. На них бросают заинтересованные взгляды люди с других столиков, потому что геройский факультет и факультет поддержки вообще не особо общаются — никаких совместных уроков или тренировок, а ещё Хатсуме создала им странную репутацию на фестивале — но конкретно это сейчас волнует Изуку меньше всего. 

В его голове звучит сирена, а её перекрывает какой-то панический громкий крик, потому что он сидит прямо рядом с Тодороки, и они касаются друг друга плечами. Будьте прокляты школьные столы, неужели их нельзя было сделать побольше? Мидория готов лично их переделать. 

— Привет, ребята! — Бодро здоровается Хатсуме. — Спасибо, что нашли для нас место. О, Иида, давно не виделись! Почему не заходишь в мастерскую? 

Иида мрачнеет: 

— Привет, Хатсуме, я… 

— Давайте я вас всех познакомлю, вы же друг друга не знаете, — перебивает Очако. — Ребята, это Хатсуме Мэй и Деку, мои друзья с факультета поддержки. Ииду и Тодороки вы знаете, этот парень, который сейчас уснёт прямо над тарелкой и упадёт лицом в лапшу, — Шинсо, а… 

— Деку? Тебя так и зовут? — блондин, имени которого Мидория не знает, нагибается к нему поближе, облокачиваясь на Шинсо под его недовольный взгляд, и будто источает свет своей яркой улыбкой. Изуку, который не спал полночи сначала из-за переписки с Тодороки, а потом из-за панических мыслей, ему завидует. 

— Это прозвище. Меня так Каччан ещё в детстве называл. 

— Не зови меня так, задрот, — Бакуго, который до этого старался его игнорировать, сейчас поднимает на него злой взгляд, и, как ни странно, Мидория от этого даже немного успокаивается, отвлекаясь от обдумывания того, что все сидящие тут его ненавидят. Злость Бакуго не была чем-то необычным, он наблюдает её с самого детства. Хоть что-то осталось стабильным. 

— Я тоже рад тебя видеть. 

— «Каччан»? — с восторгом повторяет блондин. — Теперь я буду звать тебя так, Бакуго! 

— И это будет последним, что ты скажешь. 

— Так вот, — Урарака обводит их всех недовольным взглядом и продолжает, — это Каминари Денки, — блондин показывает ему знак мира пальцами и слегка надувает губы. Мидория не совсем понимает, что это означает, но, наверно, ничего плохого? — А это Киришима Эйджиро.

Парень с ярко-красными волосами, сидящий рядом с Бакуго, машет ему рукой. — Привет, бро! 

Бро?

 — Привет? — как на это вообще отвечать? Ему тоже надо было сказать «бро»? Последние мысли из его головы вылетают в тот момент, когда Тодороки пододвигается ближе к нему, и ему очень хочется верить, что так жарко стало потому, что он сидит рядом с левой стороной Шото. Деку хватает с подноса пудинг, чтобы занять руки хоть чем-то. 

Он понятия не имеет, как должен себя вести. Будь он игровым персонажем, его навыки общения были бы прокачаны на три из десяти, и то тройка — только за старания. Геройский факультет всегда казался ему… Ну, странным. Мидория был знаком всего с несколькими людьми оттуда, а остальных знал только по показательным тренировкам или каким-то мероприятиям, и он видел, как эти люди сражались за свою победу, используя всё, что у них есть, выходя за пределы дважды, трижды, если понадобится. Сейчас он смотрит на то, как Киришима и Каминари бросаются едой, а Шинсо через стол передаёт Тодороки мангу со словами «Спасибо, что одолжил». Конечно, он не думал, что вся их жизнь проходит в таком диком ритме, но всё равно было странно осознавать, что вот эти подростки, которые обмениваются мангой или подбрасывают фрикадельки, а потом пытаются поймать их ртом, пару месяцев назад чуть не разнесли арену, на которой проводился спортивный фестиваль. 

Несколько минут над их столиком стоит тишина, нарушаемая лишь стуком вилок о тарелки. К несчастью, практически никто в этой компании не выглядит так, будто может просидеть молча дольше пяти минут. 

— Хей, Деку, — окликает его Киришима, — никогда тебя не видел. Ты не работаешь в мастерской? 

Ну да, как же без этого.

 — М-м, работаю, — тянет Мидория, облизывая ложку, — но, эм, в дальней комнате. Туда мало кто заходит. 

— Ага, а ты мало когда выходишь, — тихо говорит Хатсуме в свою тарелку, но Изуку стоически её игнорирует. 

— Но у вас же там много места? — продолжает Киришима. 

— Я не очень хорош в, ну знаешь… работе с людьми. Предпочитаю работать в одиночестве. 

Мидория правда надеется, что на этом вопросы закончатся. Он хотел просто пообедать, а не объяснять людям, с которыми только что познакомился, что ему может и нравится создавать и улучшать геройское оборудование, но ему ещё далеко до совершенства, и сейчас для него главное — набраться опыта. Они обсуждали это с Хатсуме десятки раз, и он всё равно остался при своём мнении. Сейчас не время искать клиентов. 

— Как будто ты хорош во всём остальном, — с насмешкой произносит Бакуго с другой стороны стола, и Мидория еле сдерживает уставший вздох. Началось. — Что, не участвовал в спортивном фестивале? Побоялся проиграть мне перед всей школой? И ты ещё хочешь стать героем без причуды. 

Хатсуме предостерегающе кладёт руку ему на плечо, но Изуку этого даже не замечает. Он локтями облокачивается на стол, смотря Бакуго в глаза, и, да. Оскорбления его самого Мидорию уже давно не задевают. Привык и заставил себя не обращать внимание. Оскорбления дела всей его жизни… ну, немного раздражают. Он вспомнил, почему вначале года почувствовал такое облегчение, когда понял, что у них с геройским курсом нет совместных занятий. Потому что Бакуго уже давно пора заткнуться. 

— Даже если бы я тебе и проиграл, — он подчёркивает это «если бы» и старательно пытается унять злую дрожь в голосе. Вот и плакало его хорошее первое впечатление перед друзьями Тодороки и Очако, — то это лишь означало, что я бы работал усерднее. Больше учился. Больше тренировался. А не думал, что одна, две или десять побед означают, что я всего достиг. 

Он заставляет себя замолчать, хотя ему определённо есть, что сказать — за годы накопилось много мыслей — и замечает, что за столом стоит неестественная тишина, а рука Хатсуме давно не лежит на его плече. Что ж, когда-то это должно было произойти. Шото пошлёт его куда подальше за грубость перед его одноклассником через три... два... 

— Тодороки, — нарушает тишину Шинсо, — рот закрой. 

Атмосфера резко перестаёт быть напряжённой: Урарака не сдерживает смешок, Шото хлопает глазами и закрывает рот, быстро отводя от Мидории взгляд, а Бакуго отворачивается, сверля взглядом стену, пока Киришима хлопает его по спине. И в другой ситуации Деку бы порадовался, что хоть на секунду его заткнул, но сейчас его волновали более важные вещи. Тодороки смотрел на него так, что другие заметили? Он не собирается никак комментировать ситуацию с Бакуго? 

У него рис на щеке?

 — О, точно, Тодороки, — Киришима возвращает их к прошлой теме, — у тебя же костюм, который усовершенствовал Деку? 

— Ну да? 

— И как он тебе? 

Шото на секунду задумывается: 

— У него отличные изобретения, и он бы определённо победил Бакуго в бою, — никто из них не находит, что ответить. — А, и костюм отличный, конечно. 

Они с Тодороки молча смотрят друг на друга, пока Хатсуме с Ураракой хихикают на фоне. Думать, что он сможет тут нормально пообедать, было ошибкой.

***

Мидория устало падает на свою кровать в комнате их общежития и тихо скулит. Изначально планировалось, что они с Хатсуме придут к нему, и она поможет ему выбрать одежду для завтрашней прогулки («свидания», как она это называет), но пока что Изуку только лежал и хотел слиться с кроватью, пока Мэй с кружкой чая в руках скептически осматривала его гардероб. 

— Может, это? 

— Слишком бледно. 

— Это? 

— Слишком обтягивает. 

— Ну да, так и… 

— Нет. 

— Слушай, Деку, — не выдерживает она, — чего ты вообще хочешь? 

Он накрывает лицо подушкой. 

Чего он хочет? Хороший вопрос. Изначально он хотел только помочь — они с Хатсуме смотрели бои других учеников на фестивале, и Мидория ещё тогда заметил, что глаза Тодороки «будто просят о помощи». Мэй тогда сказала ему унять своё желание помогать всем на свете и вообще «всех не спасёшь». Ну, Изуку (пока что) и не собирался спасать всех, наоборот, всего одного. 

Потом Мидория хотел просто улучшить ему костюм. Ради опыта и дружбы с Очако. Возможно, в процессе как-то тактично намекнуть, что сила Тодороки не принадлежит его отцу, и ему пора перестать на него оглядываться. Получилось не очень тактично, но Шото вроде не был против. И вот примерно с этого момента, с «хочешь прогуляться на выходных?», с ванильного пудинга и «он бы определённо победил Бакуго», он перестаёт понимать, чего хочет. 

— Почему он хочет со мной общаться? — Мидория убирает подушку с лица и резко садится на кровати. 

— Что? 

Хатсуме отворачивается от шкафа и смотрит на него растерянным взглядом, а такой её можно увидеть не часто. 

— В смысле «почему»? — Я скучный. Говорю только об изобретениях и героях. Вывалил на него историю своего детства, когда никто об этом не просил. И я не популярный. Ну, обо мне вообще никто не знает. А с ним хочет познакомиться полшколы. Почему он… делает вот это всё. Зовёт гулять, говорит обо мне что-то хорошее своим друзьям. Ты шутишь про свидания, как будто я мог ему понравиться. Мне кажется, что если я в это поверю, то всё происходящее окажется просто большой шуткой.

— Слушай, — Мэй садится рядом с ним и выглядит очень серьёзной. Он всегда мог доверять её советам, иногда ему кажется, что она понимает его лучше него самого. — Поработай над самооценкой. 

Мидория падает обратно на подушки. 

— Нет, серьёзно, — Хатсуме ложится рядом и заставляет его повернуться, чтобы он смотрел ей в глаза, — ты просто не видел, как он на тебя смотрит. Я имею в виду не просто смотрит, а смотрит. И он никогда бы не дружил с тобой в шутку, ты, конечно, не очень хорош в общении с людьми, но… Не смотри на меня так, мы оба знаем, что это правда. Так вот, но ты и сам должен был уже понять, что Тодороки прямолинейный до невозможности. И по-моему, он даже не знает, как работает подтекст. 

Мидория улыбается краешками губ и узнаёт Шото. Он действительно бывает до очаровательного прямолинейным. А ещё очень мило-сосредоточенным, когда подбирает слова, чтобы выразить свои чувства — да, у них обоих с этим так себе. И он пишет сообщения со всеми знаками препинания, даже с точками, и Мидория от этого в полном восторге. 

— Я знаю, о чём ты думаешь, — Хатсуме закатывает глаза. — И думай об этом не при мне, пожалуйста. Сеанс психотерапии окончен, продолжаем, — она поднимается с кровати и берёт в руки две вешалки с рубашками. — Какую?

***

Мидория идёт в сторону общежитий геройского курса и с каждым шагом становится всё более паникующим. О чём они будут говорить? Что будут делать? Что если это всё-таки окажется свиданием? Что если это всё-таки окажется не свиданием? 

Изуку в десятый раз поправляет свою рубашку. Он может гордиться, теперь у этой рубашки есть история — он гладил её именно в тот момент, когда ему позвонил Тодороки, и на его словах «Я, наверно, не успею подойти к остановке, только вышел из душа. Тебе не трудно будет зайти к нам в общежитие?» Мидория так завис, что едва всё не спалил, пока Хатсуме смеялась в подушку на фоне. Прекрасная история, остаётся надеяться, что Мэй её никому не расскажет. 

Он подходит к входной двери нужного ему здания и просто гипнотизирует её взглядом. 

В конце концов, что может пойти не так? — Ну, например, Тодороки всё-таки поймёт, какой Мидория неинтересный задрот, или Деку сам ляпнет что-то не то про «свидание», потому что как бы он ни пытался это отрицать, какой-то частью души он всё-таки хочет, чтобы это было именно оно. 

Ему отчаянно хочется вернуться к себе в мастерскую, закрыть все двери и просто работать весь день, потому что там ему всё знакомо, и ничего не заставляет его сердце выписывать кульбиты или чувствовать что-то, чего он никогда до этого не чувствовал, и с чем он не знает, как разбираться. Но герои так не делают. Поэтому он поднимает руку и стучит в дверь. 

— Сейчас! — кричит изнутри женский голос, и через секунду дверь перед ним открывается. Мидория видит девушку с розовыми волосами и в такой же розовой пижаме. — Привет! Ты, случайно, не электрик? 

Ну, если очень нужно…

 — Я к Тодороки, — вместо этого говорит он, потому что, как и любой другой ученик факультета поддержки, он может быть и электриком, и сантехником, если очень понадобится, но конкретно сейчас ему бы хотелось быть тем, с кем Тодороки Шото пойдёт погулять. — Не позовёшь его? 

— Тодороки! — вместо ответа кричит девушка куда-то себе за спину, а потом как ни в чём не бывало ему улыбается. — Проходи. 

Шото появляется через несколько минут со стороны лифтов, и вау. Конечно, Изуку знал, что он будет выглядеть хорошо. Но определённо не был к этому готов. 

Они молча смотрят друг на друга примерно одинаковое время, но Деку всё равно выдыхает восхищённое «Хорошо выглядишь» на секунду раньше, чем Тодороки. И он даже успевает ответить улыбкой на улыбку Шото прежде, чем его прошибает осознание того, что Тодороки похвалил его внешний вид. Он не может подобрать тому, что чувствует, названия, но подозревает, что это тахикардия. 

— И тебе привет, Мидория, — Шото продолжает улыбаться, и Деку уже чувствует себя готовым к тому, чтобы поздороваться с ним в ответ и не запищать, как его перебивают. 

— Подожди, Мидория? — обрывает их розоволосая девушка. — Который с факультета поддержки? Который Деку? 

Изуку неуверенно кивает, и вот примерно с этого момента всё идёт не так, как надо. 

— Киришима рассказывал о тебе! Мина Ашидо, — она протягивает ему руку, совершенно не обращая внимание на опешившего Шото, и пожимать её было большой ошибкой, потому что в этот же момент Мина крепко сжимает его ладонь и начинает тащить куда-то вглубь общежития. — Слушай, тут такое дело, у нас сломался телевизор… Конечно, Каминари хотел его починить, но в итоге он перестал включаться вообще. Не мог бы ты?.. 

— Я немного занят, — это должно было прозвучать уверенно, но звучит скорее жалобно, и Мидория через плечо бросает на Тодороки умоляющий взгляд. 

— Мы с Мидорией собирались погулять, — начинает Шото, но Мина и его перебивает. 

— Тодороки, ну пожалуйста! Для него это дело на пять минут, а у нас вечер совместного просмотра фильмов срывается! — она делает профессиональные щенячьи глазки, и Изуку неуверенно оборачивается на Шото. 

Ему не тяжело им помочь, а починить телевизор действительно не очень сложно, так что… 

— Ты действительно не можешь не помогать всем вокруг, да? — спрашивает Тодороки и как будто даже улыбается. Словно он не против того, что Изуку… вот такой вот. 

Мидория неловко улыбается в ответ.

***

Конечно, починить телевизор это не очень сложно, но Деку не думал, что они застрянут на пункте «где вообще лежат инструменты?»

В принципе, всё было не так уж и плохо — Тодороки сидел рядом с ним на мягком ковре в общей гостиной, пока остальной класс стекался к ним, и человек пять бегали по этажам в поисках хоть каких-то инструментов, потому что «ну где-то же они точно лежат». Мидория не возражал. 

Они с Тодороки обсуждали всё подряд, от школы и учителей до последних разработок Изуку, и ощущение, когда тебя внимательно слушает кто-то, кроме Хатсуме, Мидория не забудет никогда. 

Говорить с Шото легко. Да, он немногословен, но действительно хороший слушатель, и все его короткие комментарии всегда точные и остроумные, а темы для разговора приходят в голову сами. Мидория окончательно сдаётся, когда Шото приносит ему чай, и теперь мысль о «свидании» сидит в голове ещё прочнее. Что ему с этим делать, Изуку не имеет ни малейшего понятия. 

— Как у тебя дела с огнём? — неожиданно для самого себя спрашивает он, и Тодороки задумчиво отпивает чай. 

— Я… тренируюсь. Отцу, наверно, показалось, что я «одумался». Было забавно смотреть на его лицо, когда я сказал, что вообще не думал о нём в момент использования своей силы. 

Мидории хочется утереть невидимую слезу на словах «своей силы», но он сдерживается и ограничивается только улыбкой и искренним «Рад за тебя». 

Когда Тодороки улыбается ему в ответ, Деку на секунду даже забывает, что вообще-то кроме них в комнате ещё больше десятка человек, и большинство из них чертовски странные. Один парень, которого Мидория видит первый раз в жизни, уже попытался накормить его сыром, а ведь прошло всего полчаса с того момента, как он вообще переступил порог.

— Мы нашли! — кричит Мина с лестницы и, подбежав поближе, ставит перед ним небольшой ящик с инструментами. — Они были у Киришимы, — она бросает на него осуждающий взгляд, — он использовал их как «что-то тяжёлое для тренировок». 

Шото рядом тихо смеётся, но Изуку даже не обращает на это внимание, а на его лице, должно быть, написан полный шок, потому что как он их использовал? Ну не может же поколение будущих героев быть настолько беспомощным в быту. 

Когда Мидория видит, с каким восторгом на него смотрит большая часть геройского класса, когда он просто снимает с телевизора заднюю крышку, он понимает — может. 

Дело идёт быстро, ничего сложного действительно не обнаруживается, и Деку даже не смущает десяток заинтересованных людей, которые чуть ли не выглядывают из-за его спины, пока Шото пытается их отогнать. Он наконец-то чувствует себя на своём месте, занятый тем, в чём разбирается, а ещё Тодороки подаёт ему нужные инструменты и с приоткрытым ртом смотрит на его быстрые и уверенные движения, поэтому Мидория даже может сказать, что он счастлив. 

Но всё-таки решает кое-что прояснить, раз у него перестал дрожать голос и трястись руки: 

— Прости, что так получилось, — говорит он, не отвлекаясь от дела, — с прогулкой, я имею в виду. 

— Всё нормально, — отвечает Шото, и Изуку по его голосу слышит, что тот не сердится. — Мы ведь всё равно проводим время вместе. 

Да как ты можешь быть таким очаровательным?

Тодороки всё-таки ложится на пол, продолжая наблюдать за его движениями, и Мидория будто даже становится увереннее. Не то чтобы он пытался покрасоваться, но… 

Ладно. Возможно, пытался. 

— Я даже рад, что ты сразу познакомился с моими друзьями. Они… бывают странными. Я бы даже сказал, пугающими. Но я уверен, ты им нравишься. 

— Будто с семьёй знакомишь, — не подумав, говорит Мидория, а потом осознаёт, что именно сказал. 

— Ну, примерно так и есть, — отвечает Шото, и Изуку только чудом не даёт себе вздрогнуть. Работа с проводами учит определённой выдержке, а Тодороки Шото всю эту выдержку рушит. 

— Прости, я… 

— Всё нормально, — отвечает Тодороки и, кажется, действительно не злится, но Деку благоразумно решает промолчать и вернуться к работе.

***

— Я закончил, — выдыхает Мидория, когда телевизор всё-таки включается, и спиной валится на мягкий ковёр. Его лицо оказывается где-то рядом с грудью лежащего тут же Тодороки, и они с усмешками смотрят друг на друга. 

— Если не встанем, нас затопчут, — с улыбкой говорит Шото, поднимаясь и подавая ему руку. 

Рука у Тодороки на удивление мягкая — не то что у него самого — и тёплая. Возможно, он сжимает её чуть сильнее, чем нужно, но сейчас Изуку уже всё равно. Голова у него всё ещё забита проводами, мышцы затекли, а ещё он вспотел, и, кажется, ни на какую прогулку-свидание они уже не пойдут. 

— Можешь переодеться у меня, — словно прочитав его мысли, говорит Тодороки, — и раз мы никуда не пошли, давай останемся посмотрим со всеми фильм? Если ты не против. 

Как будто он может быть против. Его тихое «Давай» звучит в тот момент, когда Шото, не отпуская его руки, ведёт его к лифтам, оставляя своих шумящих одноклассников позади. Если кто и заметил, что они вдвоём уходят, держась за руки, то тактично промолчал. 

Меня держит за руку Тодороки Шото, — думает Мидория, не совсем понимая, как до этого дошло. Конечно, Шото делает это не в том смысле, в каком он об этом думает, но… Всё равно ничего. Изуку сжимает руку покрепче. 

Они поднимаются на нужный этаж, Тодороки открывает дверь, и его комната… немного не такая, какой Мидория ожидал увидеть комнату подростка. Он с удивлением осматривает традиционно-японский интерьер, пока Шото ищет ему в шкафу какую-то одежду, и ситуация начинает казаться просто комической. Ну или так считает его уставший мозг. 

— Вот это должно подойти по размеру. Тодороки подаёт ему стопку аккуратно сложенной одежды, и Изуку хихикает. 

— Мы будто в какой-то сцене из фильма. Из романтической комедии. Только в фильмах такое происходит на свиданиях. 

А потом понимает, что сморозил. 

Они молча смотрят друг на друга, Шото так и стоит со стопкой одежды в руке, а Мидория как-то неожиданно осознаёт, что Тодороки значительно его выше, а его глаза всё такие же красивые даже при слабом освещении, и вообще он много чего осознаёт, например, что надо менять школу, потому что он всё-таки сумел опозориться перед парнем, который ему нравится. И последнее слово отдаётся салютом в голове и учащённым сердцебиением. А возможно это всё просто стыд. 

— А ты… — начинает Тодороки напряжённым голосом. — А ты был бы против, будь это свидание? 

Изуку кажется, что он может услышать скрип, с которым шестерёнки в его голове останавливаются, а на их место приходит просто белый шум.

— Нет, — он откашливается, потому что голос позорно дрожит, как и сам Мидория в общем-то, но сейчас немного не до этого. — Нет, я бы не был против. 

Будь они в фильме, сейчас бы точно заиграла какая-то красивая музыка, но между ними будто сам воздух застыл, и Изуку вряд ли скажет, сколько прошло секунд, минут или часов между его ответом и тем, как Шото резко бросает стопку одежды на кровать и делает в его сторону пару неуверенных шагов. Повторив за ним, Мидория натыкается только на стол, и, вау, давно он здесь? 

Должно быть, замешательство отражается на его лице, потому что Тодороки усмехается, подходя к нему ещё ближе. 

В комнате стало как-то темнее — всё-таки уже вечер — и у Изуку в голове мелькает глупейшая фраза «Свет выключили, а напряжение осталось», и конечно, это именно то, что его мозг должен был выдать в тот момент, когда Тодороки Шото стоит в шаге от него, а Мидория протягивает руку в его сторону, опираясь на так кстати подвернувшийся стол. 

Жил ли он до этого для осознания того, что такой прекрасный, добрый, умный, очаровательный и красивый человек, как Шото, будет наклоняться над ним для поцелуя? Да, определённо. 

Одна из дверей в коридоре громко хлопает. 

— Деку! — кричит, судя по всему, Мина. — Мы не можем подключить колонки! 

Шестерёнки снова двигаются, воздух движется, а его рука всё ещё крепко держит воротник рубашки Шото, пока они синхронно переводят взгляды друг с друга на дверь и обратно. 

— Тебя зовут, — говорит Тодороки, и голос у него неожиданно тихий. 

— Ага, — ну, с этим нельзя не согласиться. — Ничего, разберутся без меня. 

Ну что ж, — даже его внутренний голос звучит как-то отчаянно, — как там было? Плюс Ультра.

Мидория преодолевает последние разделяющие их сантиметры и аккуратно целует Тодороки в губы, чувствуя, как тот неуверенно его обнимает. Потом, оглядываясь назад, Деку ещё не раз удивится, как у него хватило на это смелости, но сейчас его голову занимает только то, что губы у Шото мягкие, румянец очаровательный, а если Изуку сядет на его высокий стол, то их лица будут примерно на одном уровне.

Фильм они, к сожалению, так и не посмотрят.