Снег белый, кровь – красная… Алые пятна крови на снегу – какая пошлая банальность.

Он брёл: шатаясь от усталости, с трудом выуживая ноги из глубоких сугробов и не разбирая дороги. Время от времени он спотыкался и падал в снег, но голоса в его голове начинали издавать какофонию лязгающих металлом приказов, и единственным способом их заткнуть был подъём и движение. Не было сил даже снять перчатку, чтобы посмотреть на рану, но он знал, что кровь уже не течёт – на таком морозе она сворачивалась почти мгновенно.

Холодно, слишком холодно… Встречный ветер бросал ледяную крошку в стекло его шлема, жёстко бил в грудь, пытался развернуть его обратно, но грубые голоса в голове были сильнее – они гнали его вперёд, не позволяя даже перевести дыхание. Он должен был идти, однако не помнил, куда и зачем – причина этой необходимости уже давно потерялась в смертельной усталости и бесконечных падениях.

У боли нет пределов, она не знает границ. Предел есть только у человека. В какой-то момент он перестал чувствовать ноги – руки не чувствовались уже давно. Падая на колени, он понял, что больше не сможет подняться, и едва не заплакал от облегчения. Голоса в голове взвыли иерихонской трубой, но ему было уже всё равно. Усталость застилала глаза так, что вместо заснеженного пейзажа была только мутная белая рябь. Скрючившись на снегу, он почувствовал странное тепло, разливающееся по телу, и непреодолимое желание спать.

Что же он должен был сделать?.. Кажется, что-то кому-то передать… И ещё вроде было какое-то имя, которое ему бесконечно, раз за разом нашёптывали голоса – вот же оно, вертится на языке, и он только что его помнил. Ах да.

Его синеющие губы разверзлись, и перед тем, как отдаться во власть сна, он прошептал:

 — Шепард…

Через полчаса ветер так припорошил снегом его скрюченное в позе эмбриона тело, что маленький снежный холмик ничем не отличался от других окружающих его сугробов.

***

Гаррусу не спалось. Причина его бессонницы тихо посапывала во сне, умостив голову на его плече и перекинув руку через грудь. Её влажные волосы, немного отросшие за последнее время, разметались веером по его пластинам и подушке, и он испытывал иррациональное желание запустить в них руку, чтобы увидеть, как пряди будут струиться через его пальцы.

Два часа назад он проснулся и выглянул из своего отсека на шум разбившегося стекла – Шепард, как обычно, в гордом одиночестве шарахалась посреди ночного цикла по камбузу и гремела туркой, но в этот раз что-то пошло не так. Она стояла и не отрываясь смотрела себе под ноги. Он позвал её по имени, но она никак не отреагировала.

Ему пришлось подойти поближе и снова позвать её, однако реакции он не дождался и в этот раз. И только когда он потряс её за плечо, она вздрогнула и вяло подняла голову. Взгляд её остекленевших глаз был самым что ни на есть отсутствующим.

 — Разбила, — тускло сказала она, махнув себе под ноги, где в луже воды плавали осколки стакана.

 — Вижу, — ответил он и только после обнаружил, что она стоит в этой луже босиком. Её маленькие белые пальчики смешно шлёпали по жидкости. — Отойди-ка, ноги поранишь.

Она медленно завертела головой, выбирая, куда переступить, но всё вокруг было залито водой и усеяно стеклянной крошкой.

Вздохнув, Гаррус осторожно подхватил её под мышки и усадил на стойку, отметив про себя, что весит она совсем ничего. Возможно, поступать так с вышестоящим начальством было не принято, но Шепард явно находилась не в том состоянии, чтобы возражать, лишь заторможенно моргнув на его действия. Кофта сползла с её плеч вместе с лямками майки, открывая взору его чудовищную ошибку – красный след от укуса, и он поспешил отвернуться.

Пару дней назад она свела рубцы с лица на новом оборудовании в медотсеке и время от времени украдкой поглаживала щёку, словно хотела убедиться в их окончательном исчезновении. Но почему же она не избавилась и от этой жуткой отметины?

Отложив этот вопрос на потом, он порылся по ближайшим ящикам, нашёл какую-то тряпку и принялся за наведение порядка. Вскоре с уборкой было покончено. Выбрасывая в мусорное ведро салфетку с последними остатками стекла, он поднялся с колен и наткнулся на задумчивый взгляд капитана. Запахнув кофту и спрятав руки, она наблюдала за ним, слегка склонив голову. Вид у неё всё ещё был отстранённым.

 — Как звали того механика-турианца на Новерии? — неожиданно спросила она.

 — Что? — слегка растерялся он.

Она повторила свой вопрос, заставив его погрузиться в напряжённые воспоминания.

 — Не уверен, — наконец ответил Гаррус. — Лилихьеракс, кажется?

Шепард хихикнула, но её смешок звучал как-то пугающе.

 — Лилихьеракс, — повторила она, улыбаясь в пустоту и смакуя имя отзывчивого турианского работника. — Лилихьеракс, пф-ф-ф…

Гаррус был озадачен её поведением. Капитан точно не была пьяна, но вела себя довольно похоже.

 — Зачем тебе посреди ночи понадобилось его имя? — с подозрением осведомился он. — И что в нём такого смешного?

 — Да что-то вспомнилось, не обращай внимания. — Женщина встряхнула головой, откидывая упавшие на лоб волосы, и завернулась в свою кофту ещё плотнее. Перехватив его удивлённый взгляд, она виновато попросила: — Ты не мог бы налить мне воды, пожалуйста?

Только сейчас он заметил, что её немного потряхивает. Кивнув, турианец взял новый стакан, набрал воды из краника фильтра и протянул ей. Стоило Шепард вытянуть руки навстречу, он немедленно понял, почему первый стакан постигла такая участь – кисти у неё тряслись хуже, чем у запойного алкоголика с абстинентным синдромом. Схватив стакан, она тут же чуть не выронила его вслед за первым – Гаррус едва успел подхватить посудину. Вода плеснула на голые колени коммандера, от чего та зашипела.

Вновь вложив стакан в её трясущиеся ледяные ладони, он сжал поверх них свои руки и помог ей отпить. Её зубы так стучали о стекло, что в какой-то момент он обеспокоился, как бы она не откусила от него кусок.

 — Надеюсь, хотя бы сейчас ты не собираешься уверять меня, что с тобой всё в порядке? — укоризненно спросил он, оглядывая её заострившиеся скулы с благородным синеватым оттенком.

 — Не собираюсь, — она вежливо улыбнулась ему бескровными губами. Глаза казались безжизненными, словно из них пропала привычная искра.

Гаррус упёрся руками в стойку по обе стороны от неё и сощурился.

 — Шепард, это переходит всякие границы. На тебя смотреть тяжело, ты вся синяя!

Если он что-то и знал о людской физиологии, так это то, что нормальным цветом её кожи по умолчанию был розовый. Или светло-бежевый, как правильнее – без разницы, в таких подробностях турианец не разбирался. Главное, что он не должен быть таким неестественно бледным и придавать ей вид покойницы.

Капитан пожала плечами.

 — И что ты от меня хочешь? Я-то как могу на это повлиять? Вот что, по-твоему, мне нужно сделать, чтобы это прекратить? — обезоруживающе спросила она.

 — Я не знаю. Давай хотя бы разбудим Миранду или доктора Чаквас, покажешься им и…

 — Не поможет, — безэмоционально перебила Шепард. — Ничего не помогает. Ничего. Совсем. Мы всё перепробовали.

Гаррус раздул мандибулы, шумно выдыхая, и упрямо помотал головой.

 — Не верю, что в наше время до сих пор не изобрели никакого средства от назойливых кошмаров.

 — Ну почему же? Выстрел в голову, например, прекрасно помогает, — усмехнулась она, и усмешка её звучала так же ненатурально, как первая, потому что в глазах не было ни намёка на иронию.

 — Не смешно, Шепард, — мрачно отозвался Гаррус, поджимая жвалы.

 — А никто и не смеётся.

Они замолчали.

 — Мне снилось… — Она снова укуталась в свою кофту, пряча глаза, и съёжилась. — Не знаю даже, что это было. Обычно в своих снах я куда-то бегу, меня преследуют самые разные твари и убивают тысячей разных способов. Но это… Такого я никогда ещё не испытывала.

 — Расскажи, — мягко попросил он, внутренне содрогнувшись.

 Кошмары были знакомы и ему. Омега забрала у него многое, подарив их взамен, и так легко из своей цепкой хватки не отпускала, но возвращалась хотя бы не каждую ночь. Шепард же не пропустила ни единого цикла, спускаясь на третью палубу за дьявольски крепким кофе, будучи не в силах заснуть после стандартного созерцания собственной смерти. Что же такого ещё более жуткого она должна была увидеть, чтобы её так трясло?

Шепард прикрыла глаза и нерешительно закусила нижнюю губу, собираясь с мыслями.

 — Я была другим человеком, — наконец тихо выговорила она. — Как будто перенеслась в чужое сознание. Он шёл по снегу, раненый, уставший, замёрзший, и всё время падал… Он не хотел, но у него не было права остановиться, словно им что-то управляло, заставляло его двигаться. Ему было очень страшно… Нет, даже жутко, наверное, но он продолжал вставать и идти, потому что иначе было нельзя. А потом он упал, прошептал моё имя и замёрз насмерть.

Она криво улыбнулась.

 — Со стороны, наверное, звучит не так страшно, как мне виделось, но это было настолько ужасно, как будто я была на его месте и это произошло со мной. Такая неотвратимая смерть… Я ничего не могла сделать, ни кричать, ни сопротивляться, ни бежать. И я проснулась от того, что замёрзла почти до смерти. Прямо как он…

Её снова начала колотить дрожь. Гаррус осторожно взял её за плечи – даже через слой шерстяной кофты они были холодными.

 — Шепард, всё хорошо, — он пытался говорить как можно убедительнее. — Это просто дурной сон. С тобой всё в порядке, ты на «Нормандии» и всё ещё должна мне сто кредитов за то, что продула в «Скиллианскую пятёрку».

 — Вот чёрт, — пробормотала женщина. — Я надеялась, что это мне тоже приснилось.

 — И не надейся даже, — хмыкнул он. — Я с тебя не слезу, пока долг не отдашь.

Она подняла голову, и он впервые увидел в её взгляде проблеск интереса.

 — Налички при себе нет, — с ехидством сообщила она. — Натурой примешь?

 — Легко. — Он усмехнулся. — После следующей миссии чистишь и полируешь мою броню, и мы в расчёте. Работёнка как раз на сто кредитов.

Шепард проглотила вопрос, а не нужно ли отполировать ему что-нибудь ещё, и молча кивнула. Гаррус даже не подозревал, каким двойным смыслом реплик только что обменялся с ней, и начал он первым. Ей стоило больших трудов удержаться от искушения поддразнить его. В любом случае, запретную тему развивать не стоило, особенно сейчас, после истории с Сидонисом, когда их отношения только-только начали напоминать былую дружбу.

Не к месту вспомнилось, что впереди ещё добрая половина ночного цикла, в которую ей предстоит чем-нибудь занять себя, потому что уснуть она больше не сможет, и её лицо вновь приобрело тоскливое выражение.

 — А сейчас отдохни, ладно? — попросил Гаррус, заметив это.

Шепард не могла ему ответить, не сорвавшись на крик, поэтому просто наградила его испепеляющим взглядом. Было сложно в сотый раз объяснять ему, что состояние её тела и разума больше от неё не зависело. Впрочем, он и так всё понял без слов.

 — Хочешь, посижу с тобой? — безнадёжно предложил он.

Капитан помотала головой.

 — Не лишай себя отдыха из-за моих проблем с головой. Лучше иди и хорошенько выспись за меня.

 — И бросить тебя маяться здесь одну? Нет уж.

 — Да ладно, Гаррус. Кто-то из нас же должен выспаться, — возразила она.

 — Шепард, я останусь с тобой. Не спорь. — Суровость в его субгармониках предупреждала, что он не намерен обсуждать этот вопрос.

Она посмотрела на него обречённо, как ему показалось.

 — Знаешь, — задумчиво произнесла она, — в детстве у меня был один любимый роман, про пиратов и их сокровища. Не таких, как сейчас, а морских, хотя принцип тот же. — Видя его замешательство, Шепард махнула рукой. — Трудно объяснить… В общем, была в этой книге одна фраза, которая мне очень нравилась, но её истинный смысл я поняла гораздо позже. — Она перекинула голову с боку на бок и процитировала: — «Те из вас, кто останется в живых, позавидуют мёртвым».

 — Добрая книжка, — не сдержался турианец.

 — Цыц. — Она спрыгнула наконец с кухонной стойки и оказалась прямо перед ним, лицом к лицу. — Сейчас я эту фразу понимаю как никто. Иногда мне очень хочется позавидовать мёртвым. Им не больно, не страшно. Им не нужно никуда идти и не нужно ничего делать. Их уже вряд ли что-то побеспокоит. Им… хорошо, наверное.

Гаррус беспокойно переступил с ноги на ногу.

 — Не говори так, — встревоженно произнёс он. — А то я в самом деле начинаю за тебя волноваться.

Она рассматривала его удивительно светлые глаза некоторое время, словно в поисках каких-то ответов.

 — Я ведь умерла, — тихо сказала она. — Да же? Умерла ведь, да?

 — Шепард… — Он мог только беспомощно отступить назад. От её пристального взгляда, исполненного боли, было некуда деваться.

Гаррус ненавидел свои воспоминания о том дне и обо всей последующей неделе, пролетевшей как в тумане. В этот период он в основном надирался и даже, кажется, с кем-то подрался. Во всяком случае, левый бок и трещина в ребре заживали потом долго.

 — Я умерла, Гаррус, — её слова звучали хлёстко, безжалостно высекая из него старую, пропитанную алкоголем боль. Она больше не смотрела на него, поглощённая изучением чего-то на полу. — Тогда, над Алкерой… или тогда на Цитадели, в битве с Сареном. А может, раньше. Или позже, на любой из миссий. Неважно, когда. Я умерла, а ты истёк кровью на Омеге. Или тебя там вообще никогда не было. Может, ты умер вместе со мной, и сейчас мы с тобой в аду, варимся в одном котле.

Он подцепил когтистым пальцем её подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза: неподвижные, стеклянные, они смотрели сквозь него. Чёрные круги под ними говорили сами за себя.

 — Ты не в себе, Шепард, — заключил он. — Заговариваешься и несёшь какой-то бред.

 — А ты посмотри вокруг и скажи мне, кто на этом корабле вообще в себе? — спросила она, растягивая губы в страшной усмешке безумия. — Мы все тут давно в аду, каждый в персональном.

Её рука внезапно легла на его грудь и с мягким нажимом заскользила вверх. Турианец наблюдал за её конечностью с изумлением, не вполне уверенный, должен ли ей препятствовать.

 — Ад, Гаррус, — прошептала она, пока рука ползла всё выше и выше, переходя на его шею и аккуратно оглаживая шрамы, — это место, где ты никогда не можешь получить то, чего желаешь.

Её ледяная ладонь закончила путешествие в самом чувствительном месте под гребнем, и он дёрнулся. Шепард со вздохом убрала руку и отошла от него на несколько шагов.

 — Так, — медленно произнёс он, пытаясь справиться со сбившимся дыханием и разбежавшимися мыслями. — Шепард. Тебе лучше пойти спать прямо сейчас, и я это абсолютно серьёзно.

Её слова совсем выбили его из равновесия. Она стояла перед ним и при этом была где-то далеко. Она касалась его так откровенно, даже не представляя себе, что делает. Во всём этом было что-то фундаментально неправильное. Что бы с ней ни происходило, в данный момент она явно не отдавала себе в этом отчёт.

Капитан улыбнулась ему совершенно демонической улыбкой.

 — Я не могу спать, — желчно процедила она. — Не могу есть. Я даже воды выпить не могу. У меня руки дрожат и крыша едет. Я не могу так больше, не могу! Надо тебе было пристрелить меня тогда, на мосту. Или вместе с Сидонисом.

Его переклинило. С коротким рыком он рванулся к ней, подхватил её лёгкое тельце и перекинул через плечо, потащив её к лифту. Она не сопротивлялась, только фыркала куда-то ему в пояс.

 — Не знаю, куда ты меня несёшь, но это непродуктивно, — заявила Шепард его талии. Перед его лицом замелькали её бледные пятки, которыми она активно сучила в воздухе.

 — Это ты себя ведёшь непродуктивно, — отрезал он, свободным кулаком ударив по единице. — Придётся немного помочь тебе прийти в себя.

 — И как же? — скептически осведомилась капитан. — Устроим спарринг в моей каюте?

 — Сейчас узнаешь.

Ворвавшись в её обитель, для чего ему потребовалось потратить минуту на поимку и прикладывание её ладони к считывателю замка, он потащил свою ношу в душевую и с максимальной вежливостью сгрузил под рукоятью душа.

 — Воу, — пробормотала Шепард, когда верх и низ резко поменялись местами.

 — Прости, Шепард.

Воспользовавшись её временной дезориентацией, Гаррус повернул ручку смесителя в холодное положение до упора, долбанул по ней и заткнул ладонями слуховые отверстия.

Через пару секунд ему пришлось освободить руки, чтобы удерживать под ледяной струёй вырывающуюся женщину. От её активного сопротивления он и сам мгновенно вымок до нитки, морщась от холода. Оглушительный визг, продырявив его барабанные перепонки, перешёл в жалобное всхлипывание, когда свободной рукой он прибавил горячей воды только через полминуты.

 — С-с-садис-ст, — выплюнула Шепард, трясясь под его рукой. Она тяжело отдувалась, как окаченная волной, но её глаза уже приобрели осмысленное выражение. — К-к-какого х-х… х-хрен-на-а?

 — Тебе лучше? — участливо спросил Гаррус.

За такое фамильярное обращение с ценной капитанской тушкой было немного стыдно, но по сравнению с тем, что теперь она хотя бы напоминала себя, неудобство отошло на второй план. Облепившие лицо прядки потемневших волос, с которых бежали крохотные ручейки воды, придавали ей сходство с мокрым дрожащим зверьком – кем-то вроде Бублика, только в десять раз злее и смертоноснее.

 — Д-да. — Её суровый взгляд обещал ему самое строгое наказание. — У-убью-у…

 — Да пожалуйста, — хмыкнул он и устало поднялся с корточек, покидая помещение. Дверь за собой он аккуратно прикрыл, но отходить от неё далеко не стал.

 Ждать в мокрой одежде было холодно и неприятно. Через пару минут Гаррус окончательно продрог и прикидывал риски подхватить простуду, оставаясь стоять здесь дальше, но всё ещё считал, что оно того стоило. Уйти не позволяли совесть и чувство ответственности: ему нужно было убедиться, что после применённых к ней мер воздействия капитан будет в порядке, пусть ему за это и могло грозить какое-нибудь дисциплинарное взыскание. За всё время их с Шепард совместной работы ему ещё никогда не доставалось от неё ничего серьёзнее замечания, но и никогда раньше он не заходил настолько далеко.

 Два года назад он не то что позволить себе такое не мог – даже помышлять о подобном не смел. Но затем друг за другом случилось слишком много событий, перечёркивавших все вероятностные пределы, и грани нормального растворились сами собой.

 Из санузла доносился плеск воды и ворчание – Шепард согревалась после экзекуции холодом. Через какое-то время раздражённая капитан появилась на пороге и швырнула в его лицо полотенцем, не дав ему даже рта открыть. Её тело было замотано в большое полотенце до середины лодыжек, а на голове красовался тюрбан из маленького.

 — Иди сними одежду и вытрись, — сухо велела она, толкнув его плечом, потому что он застрял на её пути. — С тебя капает.

Масштаб бедствия легко прослеживался по лужице, натёкшей с него на пол. Просто вытереться полотенцем тут бы не помогло.

 — Я лучше пойду к себе и там переоденусь в сухое.

Шепард, роющаяся в гардеробе, повернулась и зыркнула на него так убийственно, что его сопротивление и любые разумные доводы тут же капитулировали.

 — Вакариан, — предупреждающе выдохнула она, и он счёл за благо скрыться в душевой.

Стянув с себя одежду, он тщательно вытерся насухо. Тёмно-синий комбинезон валялся на полу укоризненной кляксой. Гаррус попытался отжать эластичную ткань, но суше от этого она не стала.

 — Шепард, я не пойду через весь корабль голый, — громко сказал он, подойдя к двери. — Люди ещё не готовы к настолько близкому знакомству с турианцами.

 — Переживёшь! — донеслось откуда-то из глубин каюты.

 — А если мне на пути встретится Келли? Я же не дойду, знаешь ли.

Повисло напряжённое молчание, закончившееся чертыханьем.

 — Прикройся полотенцем и выходи, — тон капитана звучал чуть менее воинственно.

Замотав полотенце вокруг бёдер и для верности завязав его на узел у пояса, он вышел из санузла.

Сложно было делать вид, что от выбранного им метода приведения в чувство он не замёрз до самовольно трясущейся нижней челюсти, но каюта встретила турианца неожиданным теплом – по-видимому, Шепард решила поднять температуру воздуха. Не пожелала ли она изводить его холодом в отместку или же попросту хотела сама согреться побыстрее, Гаррус не знал, но сейчас был за это благодарен.

Женщина, уже переодевшаяся в серый топ и другие шорты, встретила его недовольным взглядом. Без длинной кофты, скрывающей её фигуру, она казалась тонкой и до странного неодетой. Мокрые волосы торчали во все стороны, и она безуспешно пыталась укротить их полотенцем.

 — Я положу твою одежду в стирку с циклом сушки, — сказала она, протискиваясь мимо него. — Час, и будет как новенькая.

 — Спасибо, наверное. — Он проводил скептическим взглядом позвонки, выступающие под бледной кожей на её спине. — Убивать будешь, или можно расслабиться?

 — Живи пока, — мрачно пробухтела она, закидывая его костюм в стиральную машину. — Если продолжишь задавать вопросы, могу и передумать.

Шепард выпрямилась и обернулась.

 — Серьёзно, Гаррус, неужели не было других способов? Я вроде не билась в истерике и в буйство не впадала – зачем было сразу тащить меня под холодный душ?

 — Это был самый быстрый и гуманный способ из тех, что пришли мне на ум.

 — Поливать людей ледяной водой тоже не очень-то гуманно, — недовольно заметила она. — Мне и без того было холодно.

Он развёл руками.

 — Ну извини. Остальные способы, о которых я успел подумать… не отличались эффективностью.

О том, что пара из них вообще была равносильна подписанию себе смертного приговора, он предпочёл умолчать.

Капитан рассеянно потёрла лоб.

 — От хорошей затрещины, например, ничего бы мне не сделалось.

Гаррус опешил.

 — Шепард, я не собираюсь поднимать руку на своего капитана! — с категорическим возмущением отказался он. — Если ты и дальше на полном серьёзе намереваешься предлагать мне подобное, я решу, что мало подержал тебя под душем.

Она прошла мимо него к своей кровати, забралась на неё с ногами, сгорбилась, обхватывая руками колени, и вперила невидящий взгляд в аквариум.

 — А что мне ещё остаётся? — приглушённо спросила она. — Я медленно схожу с ума, сам видишь. Пара отрезвляющих оплеух мне бы сейчас не повредила.

Турианец привалился к перегородке между рабочей и жилой зонами каюты и скрестил руки.

 — Ты три недели при каждом удобном случае твердила мне, что я на себя не похож, вместо того, чтобы выбить дурь из моей башки. А я так толком и не поблагодарил тебя за помощь с Сидонисом. Так что, пожалуй, я могу потратить даже больше времени на то, чтобы попытаться помочь тебе. И не думаю, что тебе сейчас нужен спарринг, коммандер.

Шепард оценивающе оглядела его с ног до головы.

 — Ты прав, — протянула она, и в её голосе появились интонации, которые он не смог разобрать. — Спарринг – это не то, что мне сейчас нужно. Но ты мне никак не поможешь, Гаррус. Тем более я не хочу, чтобы ты делал это из чувства долга. Ты мне ничем не обязан.

Он оторвался от стены и медленно подошёл к ней, встав напротив кровати.

 — Почти каждый из команды обязан тебе лично, Шепард. Я – больше всех.

 — Нет, — возразила она, упрямо вскидывая голову. — Остальные – пускай: я хочу знать, что могу на них рассчитывать ради успеха нашей миссии. Но только не ты. Не хочу, чтобы ты считал, что должен мне.

 — Но почему? — спросил он, пытаясь понять, зачем она сознательно обесценивает свою помощь в деле, чуть не стоившем ему рассудка.

Капитан, неуверенно пошатнувшись, встала с кровати и оказалась совсем рядом. На какое-то мгновение Гаррус решил, что сцена на камбузе сейчас повторится, и даже не успел задуматься, хочет он этого или нет. Но ноющее чувство, возникшее в местечке под гребнем, имело на этот счёт своё мнение.

 — Ты же пошёл за мной, — тихо произнесла она. — Из них всех ты единственный, кто отправился за мной по своей воле. Я даже не сказала, зачем разыскивала тебя и что нас ждёт, а ты едва пришёл в себя после ранения, как уже прикидывал, чем можешь помочь. Не задав ни единого вопроса, не задумываясь, какую выгоду сможешь с этого получить. Для меня ты один стоишь больше, чем каждый из них.

Признательность во взгляде женщины была настолько искушающей, что он едва не обнял её – снова теряя голову, захлёбываясь в неизвестных ощущениях и упиваясь её нарастающей беззащитностью перед ним. Если бы он не стоял перед ней в одном полотенце, именно так он бы и поступил.

 — Шепард, — его вибрирующий голос был хриплым от избытка чувств, и она словно окаменела, заслышав его, — я пошёл за тобой не из эфемерного чувства долга, хотя задолжал тебе по меньшей мере на пару жизней вперёд. И даже не из-за того обещания следовать за тобой до конца. Я с тобой: здесь, сейчас и вообще, потому что ты – это ты. И если ты считаешь, что сходишь с ума, я не дам тебе пройти через это в одиночку. Будем сходить с ума вместе, значит. Я не оставлю тебя, слышишь?

Она резко вскинула руки и сжала их на своих плечах, будто снова замёрзла в одно мгновение.

 — Ты когда-нибудь видел волуса без скафандра? — замогильно осведомилась капитан.

Вопрос оглоушил его до самых шпор: только что они обсуждали настолько тонкие и личные материи, что дальше впору было только приносить клятвы дружбы на крови по древним варварским обычаям, и вот пожалуйста – неведомым образом тема резко скакнула на очередную шараду, и на сей раз почему-то про волусов. Браво. Это же, чёрт возьми, Шепард.

 — Нет. — Гаррус постарался скрыть своё недовольство за озадаченностью и преуспел. — Никто не видел. Без защитных систем скафандра внутреннее давление разорвёт волусов на куски.

Шепард подняла на него глаза, в которых светилось виноватое отчаяние и ещё что-то совершенно невообразимое.

 — Если ты сейчас же не отойдёшь, то увидишь то же самое.

Турианец подвис, обрабатывая эту информацию, и поспешно шагнул назад, неуверенно раздвигая мандибулы в улыбке.

 — Тьфу ты, Шепард! — он щёлкнул жвалами в усмешке. — Умеешь же с толку сбить!

Она улыбнулась ему в ответ, неловко заправляя волосы за ухо. Этот жест был для неё новым – Гаррус замечал его только в своём присутствии и только оставшись с ней наедине.

 — Мне можно, я же тут с ума вроде схожу, — хмыкнула она, вновь приземляясь на кровать.

По измождённому лицу было видно, что ноги её совсем не держали.

 — Слушай, я понимаю, что многого от тебя прошу, но, может, ты просто приляжешь и попробуешь поспать хоть часок? — обеспокоенно предложил Гаррус.

Капитан беспомощно оглянулась на подушки – больше всего ей хотелось лечь и вырубиться на пару суток, но она слишком хорошо знала, чем закончатся её бесплодные попытки урвать у сна хоть немного времени. Она печально покачала головой.

 — Ну же, давай, — подбодрил он. — Ради такого случая могу даже достать палку из задницы и отмахиваться ею от любого кошмара, который к тебе явится.

Шепард невольно улыбнулась, представив себе эту картину. И неожиданно решилась.

 — Побудешь тут? — несмело уточнила она, заползая под одеяло. — Пока я засыпаю?

 — Ты взяла в заложники мою одежду – куда я денусь, — скептически фыркнул он. — Конечно, побуду.

 — А, да, — вспомнила капитан. — Точно. Прости за это. И Гаррус… спасибо. За всё.

 — Спи давай, — мурлыкнул он, и она чуть не спрятала голову под подушку от заботы, проскользнувшей в его субгармониках. — А я пока, эм, займусь калибровкой, например.

 — Что, прямо здесь? — уже сонно удивилась она.

 — Для подключения к рабочей консоли подойдёт любое устройство с удалённым доступом. Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим терминалом?

 — К твоим услугам. Калибруй на здоровье, — пробормотала она сквозь слипающиеся веки. — Если устанешь ждать, можешь тоже прилечь. На этой кровати места на четверых хватит.

 — Прилечь? — с сомнением переспросил он, но Шепард заснула, едва её голова упала в мягкие объятия подушки.

Гаррус покрутил перед внутренним взором её предложение и так, и эдак, но не пришёл к какому-либо однозначному выводу. Отложив его рассмотрение на потом, он настроил доступ до консоли на личном терминале Шепард и принялся за работу. Капитан спала крепко, но беспокойно, подёргивая конечностями, ворочаясь и издавая забавные мычащие звуки. Он с сочувствием наблюдал за её метаниями, хотя настройка алгоритмов требовала полного сосредоточения.

Через двадцать минут строчки кода принялись наползать друг на друга перед его глазами, и Гаррус сдался. Решив, что ничего страшного не случится, если он вздремнёт полчаса на приличном, принимая во внимание размеры постели, расстоянии от женщины, турианец как можно тише и осторожнее устроился на другом краю кровати, стараясь не потревожить уставшую подругу. Он прикрыл глаза, расслабился, вслушиваясь в едва ощутимое гудение корабля, и незаметно для себя провалился в дрёму.

Однако он не успел уснуть настолько крепко, чтобы не заметить, как его взяли в оборот.

Гаррус не без иронии покосился на спящую на его плече Шепард. Когда она подкатилась под его бок и прижалась к нему во сне, сонливость слетела с него со стремительностью выпущенной пули. Дело было не в её близости и прикосновениях: видят Духи, их странная дружба, более откровенная, чем все остальные отношения в его жизни, изобиловала прикосновениями. В отличие от остроугольных турианцев, старавшихся не трогать друг друга без лишней необходимости, мягкие люди постоянно испытывали тягу к тактильному контакту – вращаясь в их среде, он невольно перенял эту привычку. Правда, исходила она в основном от Шепард и распространялась на неё же – трогать больше было некого и незачем.

Проблема была в том, что прикосновения к ней вызывали жгучее любопытство и побуждение подробно изучить её реакцию на каждое из них. И сейчас, когда она спала в такой близости к нему – полностью расслабленная, беззащитная, уязвимая – он не знал, как отделаться от своих несвоевременных желаний.

Гаррус окинул взглядом её лицо, задержавшись на губах – сейчас оно не пугало своей бледностью, вернув себе привычный розоватый оттенок, а чётко очерченные контуры губ из синюшных снова стали насыщенно-тёмными. Эта довольно неоднозначная часть человеческого лица, будучи, как он знал, просто кольцом кожи и мышц вокруг рта, до сих пор вызывала у него множество вопросов о своём назначении. Как и другие расы, люди использовали рот, чтобы говорить, потреблять пищу и выражать мимикой различные эмоции – и в последнем они были весьма искусны, наравне с азари. Но ведь ещё они, чёрт побери, использовали губы для таинственных поцелуев, значение которых ни один турианец понять не мог. Два человека могли целоваться самозабвенно, позабыв об окружающих, с таким кажущимся удовольствием, словно один лишь процесс соприкосновения губ доставлял им несказанное наслаждение. Несколько раз ему доводилось видеть это зрелище вживую – например, в тот раз в допросной комнате СБЦ, когда он дал время попрощаться одной парочке людей-мошенников перед отправкой их по разным камерам. Деликатно выждавшему минуту для приличия Гаррусу стоило немалых трудов отклеить их друг от друга.

Шепард шевельнула губами во сне, мельком облизнув их кончиком языка, и он обмер, глядя на это зрелище.

Интересно, насколько чувствительным было бы его прикосновение к ним? Смог бы он почувствовать мягкость её губ на жёстких пластинах своего рта? Было бы ей приятно разделить с ним этот пресловутый человеческий поцелуй? Эти вопросы были из тех, что должны оставаться без ответа.

Его взгляд спустился ниже, на её острые ключицы. Эта часть тела Шепард представлялась ему ещё более загадочной – она не выражала ничего, кроме её хрупкости. Тонкие косточки, которые можно было переломить одним нажатием пальца, хаотичная россыпь кровеносных сосудов, просвечивающих сквозь белую кожу – сумрачный гений эволюции оторвался по полной, сделав это место максимально уязвимым. В день своего пробуждения Грюнт интуитивно нашёл самую незащищённую точку на её теле и едва не раздробил её на мелкие осколки. Хотя в дальнейшем кроган не проявлял враждебности, от воспоминаний об этом Гаррусу хотелось разорвать ему горло одними когтями.

Он мог бы пройтись по впадинам её ключиц носовыми пластинами, вбирая в себя запах её кожи: в этом месте едва уловимый, сладковато-молочный аромат её тела струился особенно сильно. И вряд ли бы он удержался от того, чтобы пощекотать их жвалами. А потом с лёгким нажимом обвести языком каждый их выступ, отмечая нежность и гладкость тончайшей кожи. И пусть шрамы разукрасят и вторую половину его наглой турианской морды, если он не думал об этом раньше…

Мятежный взгляд сполз ещё ниже, в ложбинку её груди, подпирающей его бок – с такого ракурса он мог хорошо рассмотреть, как серый топ облегал две небольших аккуратных выпуклости. Грудь у азари и человеческих женщин была ещё одной странной деталью, наличие которой со всей возможной тщательностью подчёркивалось, но в то же время скрывалось под одеждой в повседневной жизни. Хотя вид обнажённой женской груди не был для него секретом – слишком много злачных мест с танцовщицами пришлось посетить по долгу службы. Да и кто, в конце концов, в их дни растущего к межвидовым связям интереса не заглядывал в «Форнакс», хотя бы самым краешком глаза?

Ворташ, нелюдимый батарианец из его отряда на Омеге, вечно разбрасывал по их убежищу электронные платформы этих грёбаных порножурналов. Ввиду его молчаливости и исключительных навыков взлома систем безопасности Гаррусу было плевать, даже если бы он выстелил ими пол и стены. Однажды от агонизирующей скуки затишья между двумя запланированными ударами он свистнул у батарианца полистать одну из платформ. Через пять минут он яростным вихрем прошёлся по убежищу, сметая все платформы, которые попались ему на глаза, и предал их очищению огнём в чреве мусоросжигателя.

Ворташ, редко утруждавший себя произнесением больше двух слов подряд, смерил его насмешливым взглядом во все четыре глаза и прокомментировал действия командира язвительным «Трахаться надо чаще, Вакариан». Гаррус не мог с ним не согласиться и на всю последующую неделю обеспечил его изощрёнными сношениями с системой безопасности Джарота, закончившимися ликвидацией его брата.

Турианец испытывал к особенностям людской анатомии ровно столько интереса, сколько мог бы испытывать, например, к особенностям формирования горных пород Палавена. Холёные, сверкающие глянцем тела моделей со страниц журналов его не интересовали. Они лоснились от самодовольства и призывно облизывали пухлые губы всех оттенков алого, а размеру грудных окружностей некоторых из них целомудренно позавидовала бы даже матриарх Бенезия. Женщины, подобные Миранде, явно вышли из их рядов, и в этом, по его мнению, не было абсолютно ничего привлекательного.

Лишь один раз страница с человечкой зацепила его взгляд и удержала на несколько секунд дольше положенного – во всём был виноват рыжеватый цвет волос модели и маленькие тёмные пятнышки на коже её лица, о чём-то живо ему напоминавшие. Но ни её скромный макияж, ни поза, едва ли более невинная, чем позы её товарок с соседних страниц, не вызвали в нём никакого отклика, кроме привычной пренебрежительной незаинтересованности.

Потому что ни одна из этих кукол с их нелепо одинаковым телосложением и стерильными красотами не могла сравниться с тёплой и живой женщиной, лежащей сейчас под его боком. Быть может, её тело не подходило под навязываемые обществу стандарты человеческой привлекательности, но его это нисколько не заботило.

Он честно сообщил ей, что люди не входят в сферу его сексуальных интересов. Однако, умышленно то было или нет, не стал упоминать, что если бы ему приспичило завести отношения с человеком, его выбор был бы предельно конкретен…

Шепард двинула ногами, растягиваясь возле него. Сразу за плоским животом резинка шорт натянулась на тазовой косточке, обнажая небольшой просвет, ведущий вглубь под одежду, и Гаррус сглотнул мгновенно ставшую вязкой слюну.

Хотел бы он и дальше притворяться, хотя бы перед самим собой, что ничего не происходит. Хотел бы и дальше делать вид, что ничего не помнит. Хотел бы он забыть, какое желание захлестнуло его тело, когда той ночью после Горизонта она сжала его плечи и выдохнула его имя…

Сорвалось бы оно с её губ с таким же трепетом, если бы он раздвинул её бёдра и мягко вошёл в неё? Выкрикнула бы она его имя, если бы он оцарапал когтями её ягодицы и взял её жёстко, с грубой силой, не оставляя ей возможности вырываться и сопротивляться?

Напряжение, опасно сводящее мышцы в паху, подсказало ему, что задаваться подобными вопросами – далеко не лучшая затея для того, кто лежит почти голым в постели с представительницей другого вида и по совместительству непосредственном командиром, обнимая и прижимая её к себе. Усовестившись своих желаний, Гаррус в который раз заклеймил себя грёбаным ксенофильским извращенцем, присовокупив в придачу пару обзывательств похуже. Его грязные мысли не должны были осквернять ту открытую доверчивость, с которой Шепард спала рядом с ним.

Идея прийти в её кровать изначально была ошибкой, которую он поклялся себе никогда не допускать. Необходимость соблюдать крайнюю осторожность в обращении с Шепард была продиктована соображениями безопасности – её безопасности – и так не вовремя всплывшими воспоминаниями.

 — Всё-таки свела? — спросил он несколько дней назад, заметив перемены во внешности капитана. Тонкие рубцы исчезли с её щеки, и она потирала кожу как-то неуверенно, будто в любой момент ожидала нащупать их на прежнем месте.

 — Думаешь, не стоило? — с неожиданным смущением спросила она.

Гаррус неопределённо мотнул головой – на его личный взгляд, шрамы на ней тоже смотрелись неплохо, но не ему было решать, как должно выглядеть её лицо. Для неё они наверняка были ещё одним нежелательным свидетельством произошедшего с ней.

 — По мне, так ничего не изменилось, — ответил он. — Ты всё та же Шепард, и неважно, много у тебя шрамов или нет. А вот кроганы могут быть разочарованы.

Шепард фыркнула – досадливо, как ему показалось.

 — Кто бы говорил, — пробормотала она. — А ты? Будешь сводить свои, или прибережёшь для кроганок?

 — Не вижу необходимости, — сказал он. — Ты знаешь, что я не горжусь причиной, по которой получил их, но всё же они о многом мне напоминают.

 — Тебе не нужны шрамы, чтобы помнить. — Она смотрела на него внимательно, и под её пристальным взглядом он впервые ощутил сожаление о том, что столько раз облажался в своей жизни.

 — Не нужны, — согласился турианец. — Но я не хочу однажды обнаружить, что забыл о чём-то важном, потому что избавился от следов своих ошибок.

Он задумчиво постучал когтем по серой повязке.

 — Вот только дома возникнут затруднения. Мне долго придётся объяснять отцу, как я вообще допустил ситуацию, когда эмоции взяли верх над разумом.

 — Делов-то, — усмехнулась она. — Скажешь, что тебя покусала одна пьяная человеческая женщина, и всё.

Он не смог сдержать движение жвал в широкой улыбке, когда представил реакцию отца на эту реплику.

 — Гениально, коммандер. Теперь каждый раз, когда мне понадобится остроумная отмазка насчёт моих шрамов, я, пожалуй, буду обращаться прямиком к тебе.

Она улыбнулась в ответ, и после этого он зачем-то протянул руку и огладил свежевосстановленную кожу её щеки костяшкой согнутого пальца.

Выражение её лица за один короткий миг неуловимо изменилось, но он не смог бы описать словами, в чём именно это выражалось. Визор, его собственное изобретение и надёжный напарник, сообщил ему весьма странную информацию: сердцебиение и температура тела Шепард подскочили до нетипичных значений.

 — Прости, — извинился Гаррус на случай, если сделал что-то недопустимое. До этого ему не казалось, что он поступает неправильно: Шепард временами трогала его лицо куда более бесцеремонно. — С тобой всё в порядке?

 — Да, — выдавила она, порозовев. — В порядке. Только мне уже нужно идти, я обещала уделить Мордину несколько минут на тестирование имплантов, и, э-э, да… Пойду…

Капитан споро скрылась из виду, оставляя его в растерянности. И вот тут-то отзвук её голоса со всей ясностью напомнил ему обстоятельства, в которых он, яростно рыча, вонзал в неё зубы и рвал когтями её одежду и плоть.

Это не должно было повториться. Никогда. Ни за что. Только не с ней.

Гаррус перегнулся через воротник и крайне осторожно коснулся лба Шепард своим. Она должна была вышвырнуть его с корабля за то, что он делал с ней, но не сказала ему ни слова – и произошло это из-за того, что мысли о поимке Сидониса полностью захватили его разум. Ещё одно свидетельство того, что его собственные ошибки навредили в первую очередь ей.

Женщина глубоко вздохнула во сне, затрепетав ресницами. Секунду спустя она отточенным движением перекинула ногу поперёк его бёдер, заставив его подавиться глухим «Йакх-х», и совершенно недвусмысленно прильнула тазом к твёрдому боковому отростку бедра. Рука, до того мирно лежащая на его груди, переползла на шею. Губы Шепард не двигались, но от них раздалось протяжное грудное «М-м-м».

Полотенце неуклонно сползало. На то, чтобы уснуть, можно было теперь даже не рассчитывать.

Идея Шепард насчёт персонального ада уже не казалась такой безумной. Это то место, где ты не только никогда не получаешь желаемое, но ещё и вынужден каждый день видеть его прямо перед собой.

Духи всемогущие… Если вы всё же существуете… Пожалуйста, сделайте так, чтобы он смог об этом забыть.

***

К своему удивлению, Шепард проснулась чуть менее разбитой, чем обычно. Ещё более удивительным было то, что во вторую за ночь попытку поспать кошмары ей не снились – сны, которые она видела, поначалу были не слишком приятными, но затем их содержание кардинальным образом сменило направленность. В какой-то момент ей даже чудилось, что она лежит на грудных пластинах Гарруса и наслаждается теплом, исходящим от его тела. Про исключительно эротический контент последующих сновидений и вспоминать не хотелось.

Сев в кровати, капитан зевнула, потянулась, с силой потёрла глаза и оглянулась на будильник: на часах была половина восьмого, а в каюте – пусто. Ожидать застать здесь Гарруса по пробуждению, конечно же, не стоило. Скорее всего, тот ушёл ещё несколько часов назад, как только высохла его одежда. Но лёгкое чувство разочарования от того, что она всё-таки позволила себе призрачную надежду на это, засело под лопатками.

Дверь санузла отъехала в сторону, заставляя её подскочить и вцепиться в одеяло, и турианец шагнул в каюту.

 — Прости, если разбудил, — отрывисто сказал он. Гаррус уже был одет в свой костюм и благоухал свежестью. — Я понадеялся, что ты не станешь возражать против использования твоей душевой.

Он не ушёл…

 — Ты всю ночь тут просидел, что ли? — спросила она с подозрением.

 — Ну практически. — От её внимания не укрылось то, что он на миг запнулся. — Пару раз я собирался уйти, но ты сразу подрывалась и грозно спрашивала, куда это я пошёл.

Она с чувством впечатала ладонь в лоб.

 — Прости, пожалуйста, я этого напрочь не помню, — сконфуженно призналась она. — Наверное, это было моё альтер эго.

Он хмыкнул.

 — Ничего, мне и здесь неплохо… работалось.

 — Ты хоть немного вздремнул? — сочувственно поинтересовалась капитан, ощущая угрызения совести.

 — Пытался. Но ты, Шепард, слишком громко спишь, — с непередаваемым скепсисом заявил Гаррус, садясь за её терминал.

Она прижала руки ко рту, глядя на него с ужасом сквозь прозрачную перегородку с модельками кораблей.

 — Я что, храпела? — в панике осведомилась она, сдвинув вниз сложенные ковшиком ладони.

 — Нет, но ты разговаривала во сне. Я ничего не понял из того, что ты бормотала – про каких-то пятнадцать человек на сундук мертвеца и ещё про бутылку рому. Дальше было что-то совсем непонятное про стеньги, стаксели, фок-мачты и фарватеры – я убил целый час на поиски значения этих слов в экстранете.

Можно ей уже стать бестелесной и провалиться на палубу вниз? Можно Вселенная схлопнется обратно?

 — Лучше б я храпела, — она обречённо накрылась одеялом с головой.

Смешок Гарруса всё ещё стоял в её ушах.

 — Да ладно, это было довольно мило. По крайней мере, теперь я знаю, что тебе снится, когда ты не видишь кошмары.

 — Надеюсь, я больше ничего не говорила? — удручённо пробурчала она из-под одеяла. Если он ответит положительно, ей придётся поселиться здесь навечно. Ибо раз за разом она думала, что достигла дна своей неловкости перед ним, но снизу уже стучали.

 — Нет. Вылезай уже. Если сейчас поторопишься, мы ещё успеем спокойно позавтракать.

Сидя за рабочим столом её каюты, он выглядел так, словно здесь ему было самое место. И «мы» из его уст звучало так естественно, как будто это была самая правильная вещь на свете. Это утро, без прикрас, было лучшим за долгое время.

Слава богу, что то самое, которое снилось ей потом, осталось озвученным только в её голове.

 — Тебе бы пошёл гребень, — Гаррус усмехнулся, указывая на её голову.

Неуверенно улыбнувшись и подхватив одежду, Шепард скрылась в ванной, где зеркало показало ей катастрофу вместо причёски – засыпая с мокрой головой, иного ожидать и не приходилось. Она потратила на сборы рекордные пять минут, две из которых ушло на попытки пригладить буйные волосы. Гаррус, проявив чувство такта, терпеливо дожидался её за дверью каюты.

 — Как ты? — спросил он, слегка придержав её за руку перед приехавшим лифтом.

 — Не так уж и плохо, — признала она после длинной паузы, которую взяло её сердце на то, чтобы пережить его прикосновение. — Что бы ты ни делал со своей палкой, это помогло.

Гаррус выразительно мигнул, раздвигая жвалы в удивлении, и она вспыхнула, ощутив, что ляпнула нечто очень двусмысленное: настолько, что подвох в этом разглядел даже турианец.

 — Коммандер, Призрак на связи, — как нельзя более вовремя сообщила СУЗИ. — Он ждёт вас в переговорной.

 — Сейчас буду, — сдавленно ответила она, пытаясь не обращать внимания на румянец, медленно заливающий её лицо. Перед разговором с Призраком это было очень некстати. Капитан длинно выдохнула, через силу восстанавливая самообладание, и добавила, обращаясь к Гаррусу: — Завтракай без меня, это надолго.

Он молча кивнул, и она вышла на второй палубе, не оглядываясь. Келли, уже занявшая привычное рабочее место по правую руку от капитанского помоста, поздоровалась с ними обоими и проводила коммандера задумчивым взглядом.

 — Постойте-ка… — пробормотала она.

Её глаза с внезапным подозрением вернулись к Гаррусу, но створки лифта уже закрылись, и турианец уехал вниз.

Призрак ждал Шепард, вальяжно развалившись в кресле с неизменным бокалом бурбона и сигарой.

 — Доброе утро, коммандер. Как спалось? — спросил он серьёзным тоном, в котором скрывалась искусная издёвка, и прищурил глаза, подсвеченные медленным вращением радиалов.

В выпущенных им изо рта клубах дыма замелькал невысказанный намёк на то, что он и без её ответа прекрасно знал, как и с кем она провела эту ночь.

 — Вашими молитвами, — сухо ответила она, запретив себе поддаваться на провокацию. — Что вам нужно?

Призрак отпил из бокала и широко улыбнулся.

 — За что вы мне всегда нравились, Шепард, так это за деловой подход. Ничего лишнего, сразу переходите к сути.

 — Жаль, не могу сказать того же о вас, — заметила она с притворным сожалением.

Завершив обмен пробными уколами, соперники глядели друг на друга насмешливо. Каждый из них думал, что знает всё о другом и может использовать его в своих целях – обоюдное презрение читалось в каждой секунде повисшего между ними молчания. Шепард искренне надеялась, что с её стороны это так и выглядело.

Ей уже давно до чёртиков надоело играть в его игры. Порой она ловила себя на мысли, что Призрак даже не пытался задеть её нарочно – скорее, он следовал единожды выбранному стилю поведения и несознательно придерживался своего амплуа, не тратя на это лишних усилий. С такой же ленивой приверженностью он относился и к другим своим пагубным привычкам.

 — Ладно, — Призрак уступил первым. Засранец выглядел так, будто сегодня у него было хорошее настроение. — Случилось кое-что неожиданное. Одно наше исследовательское судно разряжало двигатели над Тенебрисом, что в системе Вернио, и поймало с планеты очень слабый сигнал бедствия. Эта система находится вдали от основных транспортных потоков, на Тенебрисе почти всегда электромагнитные бури – в здравом уме туда никто не высаживается, так что сигнал ещё долго могли не заметить. Судя по счётчику прокрутки, он транслируется без малого десять лет.

 — За десять лет там уже могло никого не остаться. — Капитан невольно вспомнила отца Джейкоба, ровно столько просидевшего на Эе и наслаждавшегося всеми прелестями личного гарема. — Что вам нужно от меня?

Призрак тщательно затянулся, вызывая у неё раздражение.

 — Вот тут мы и подобрались к самому интересному, Шепард, — сказал он с едва различимым воодушевлением. — Мои люди успели записать содержание трансляции, прежде чем сигнал пропал из-за очередного циклона. Несмотря на помехи, то, что я услышал, вызвало множество вопросов. СУЗИ, воспроизведение.

Динамики щёлкнули, и небольшое помещение залил шуршащий треск электростатики.

«Говорит Алекс Кэллоуэй из …ери Хеликс», — послышался далёкий мужской голос. Даже сквозь годы и расстояние, которые отделяли его от настоящего момента, в нём можно было различить отчаяние. — «Всем, кто услышит эту запись – бегите. Прячьтесь в дальнем космосе, на необитаемых планетах. За… пш-ш-ш-ш…»

Особо длительная серия помех заставила капитана вопросительно глянуть на Призрака, однако одним движением глаз тот дал понять, что следует ожидать продолжения.

— «…ромные машины уничтожат все известные нам миры, как и множество раз до этого. Я видел их… Они ждут, пока тот, кто остался здесь, не подаст им сигнал. Нам не спастись. Мне уже не спастись. Я потерял всю группу. То, что здесь творится…» — шум помех сменился на оглушительный высокочастотный вой радиосвязи, чуть не оглушив её, но быстро вернулся обратно. — «Если встретите Шепард, передайте ей… Я не смог. Ничего не смог поделать. Она должна прийти, должна остановить…»

Конец записи утонул в шуршании.

 — Мы проверили – Алекс Кэллоуэй, бывший лейтенант Альянса, уволился и ушёл в частный бизнес в две тысячи сто семьдесят пятом, почти десять лет числится пропавшим без вести. — Призрак протянул руку куда-то за пределы трансляции, выудил оттуда небольшой деревянный ящичек и достал из него новую сигару, тут же раскуривая её. — Записи в его биографии свидетельствуют о том, что он нигде не мог пересекаться с вами, никогда и близко не приближался к тем местам, где вы проживали и несли службу. И тем не менее, как я полагаю, это послание адресовано вам. Я подумал, что вы захотите лично во всём разобраться.

Десять лет назад она была никем. Девчонкой, выжившей на Мендуаре. Обычным рядовым бойцом Альянса. Скиллианский блиц ещё не случился, а про существование Жнецов никто даже не подозревал. Однако на записи сигнала бедствия десятилетней давности человек с отчаяньем в голосе предупреждал о будущем нашествии Жнецов и просил что-то передать ей.

 — Джокер, — сказала она, хлопнув по кнопке интеркома, — система Вернио, Тенебрис. Прокладывай курс.

 — Есть, коммандер, — кратко ответил пилот. Наверняка опять подслушивал.

Губы Призрака растянулись в оскале.

 — Я знал, что вам понравится, — довольно сообщил он, выпуская тягучую струю дыма прямо в направлении её лица.