Он не мог назвать себя трусом, но силы духа ему всегда недоставало. Следовать приказам было легко, проявлять инициативу – слишком нервозно. Ему казалось, что игра в лидерство не стоила свеч. Он был хорошим исполнителем, но организатор из него, увы, так и не вышел. И, в отличие от остальных, он сразу знал, что ничего хорошего из этого не получится. Однажды перекладывать ответственность со своих плеч на чужие стало невозможно – так же, как и видеть упрёк в глазах любимой женщины. Наверное, именно поэтому он и оказался здесь, на этой проклятой ледяной планете, пытаясь убежать от всего, что напоминало ему о собственной слабости. Чёртовы голоса в его голове всё знали, знали и издевательски молчали, когда он спрашивал их, почему они выбрали именно его, а не любого другого. Среди его коллег уж точно нашёлся бы кто-нибудь смелее, умнее, выносливее и до бесконечности лучше, чем он.

Всматриваясь в мельтешащую пургу за порогом открытых ворот, он был уверен, что выбраться из этой передряги живым уже не сможет. Он всегда считал свою жизнь слишком ценной разменной монетой. Наивно полагал, что ему есть что терять. Оказывается, он не имел ни малейшего понятия о том, что стояло на кону на самом деле.

Расправив плечи, он впервые в жизни почувствовал себя свободным. В конце концов, всё, что от него требовалось сейчас, – это следовать последнему в его жизни приказу. Теперь только от него зависело, сможет ли сообщение дойти до адресата. Но разгребать последствия будет кто-то другой. Не он.

В последний раз оглянувшись на запертый шлюз, за которым остались свет и тепло базы, Алекс Кэллоуэй прошептал:

 — Удачи тебе, Шепард. Кем бы ты ни была.

И шагнул вперёд, в поглотившую его белую мглу.



***

Непрерывный поток серебристых градин стучал по броне, не давая капитану даже оторвать руку от земли. Плотность давления на каждый квадратный сантиметр поверхности зашкаливала – её будто сплющивало под промышленным прессом с этим отвратительным, бьющим по ушам невыносимым стрекотом.

Ей не сразу удалось услышать за ним серию негромких хлопков, но когда прямо над её головой что-то рвануло так, что она оглохла до тупой звенящей боли в ушах, напор волны неожиданно ослаб. В следующую секунду Шепард оторвало от земли и потащило вперёд. Вяло перебирая ногами, она не сразу осознала, что сильные руки перехватывают её поперёк тела, не давая упасть.

Продираясь через слепящие искры течения, всё ещё стучащего по доспеху, она брела под аккомпанемент огненных вспышек, с хлопком расцветающих вокруг. Если бы не временное помутнение в глазах, могло бы даже показаться, что она попала в центр фейерверка.

Ноги ступили на твёрдую поверхность трапа, придавая ей сил, и последние несколько метров Шепард практически прошла сама. Мордин вынырнул из ниоткуда прямо перед её лицом и одним уверенным рывком затащил её внутрь, за ворота. Прицепом за её талию вытащился и Гаррус, не удержав равновесия и рухнув на неё сверху всем телом – они повалились на пол вдвоём. Саларианец швырнул что-то в проём ворот и хлопнул по кнопке закрытия дверей.

Створки сошлись с жалобным лязгом, отрезая от них пульсирующий серебристый поток, и одурелый стрекот стал гораздо тише. В тот же миг снаружи раздался гулкий взрыв, порождая несколько секунд затишья, но затем что-то похожее на сильный дождь возобновило долбёжку по металлическому полотну ворот с прежним скрежетанием.

Гаррус, тяжело дыша, откатился от Шепард; по другую сторону в тесном пространстве входной камеры к стене прислонился запыхавшийся Мордин.

Однако в следующее мгновение доктор уже светил ей в глаза фонариком и сканировал инструментроном.

 — Лёгкая контузия. — Его слова доносились до неё как сквозь подушку, лицо профессора слегка расплывалось перед глазами. — Серьёзных повреждений нет. Возможны временные затруднения со слухом и дезориентация. Лежите, Шепард.

Она нашла в себе силы мягко отстранить его руку, и Мордин исчез из поля её зрения, отправившись проверять состояние Гарруса.

Когда оглушение с лёгким звоном наконец оставило её многострадальную черепушку, капитану удалось сесть. Способность анализировать окружающую действительность вернулась к ней далеко не сразу, пока она пыталась осознать, что видит перед собой.

Её броня и пол вокруг были густо усеяны подрагивающими металлическими градинами. Протянув руку, Шепард подобрала на перчатку несколько штук и поднесла их поближе к стеклу шлема – на её ладони лежали маленькие каплевидные насекомые с шестью ножками, задняя пара которых была мощнее и толще остальных. Их головы завершались крохотными конусовидными присосками. Они конвульсивно дёргались и съеживались, тая прямо на глазах.

 — Что за хрень?.. — пробормотала она, спешно стряхивая с себя остатки букашек.

Тенебрис оказался не так уж необитаем, но выяснилось это только тогда, когда их с Гаррусом чуть не убило несметным полчищем каких-то козявок. Если бы не Мордин, это была бы очень глупая и обидная смерть – намного более обидная, чем пасть от руки Коллекционеров.

Женщина поёжилась, отгоняя от себя дурные мысли, и оглянулась на спутников. Гаррус сосредоточенно вытряхивал снег и мошку из выемки своего воротника – в нём он притащил едва ли не половину сугроба, в который упал.

 — Порядок, Шепард? — поинтересовался он, заметив, что она смотрит на него. Она кивнула.

Доктор, переведя дух, уже занимался тем, что подвергал наиболее живых насекомых глубокой заморозке и собирал щипцами образцы для дальнейшего изучения. На его поясе капитан заметила что-то знакомое.

 — Это же?.. — вопросительно произнесла она, указывая на гранаты, очень похожие на те, что принадлежали Заиду.

 — «Инферно», — подтвердил Мордин, не отрываясь от сбора насекомых в склянки. — Позаимствовал. Воспроизвёл. Усовершенствовал. Вернул.

Шепард слабо улыбнулась – вопросов больше не было. Эти гранаты только что спасли им жизнь, и ей было глубоко всё равно, где саларианец мог их взять.

Снова повернувшись к другу, она поймала на себе его удивлённый взгляд. Он потряс головой так, словно снег попал ему и под шлем.

 — Гаррус, сделай мне одолжение, — проникновенно попросила она. — В следующий раз, когда увидишь что-то непонятное вроде этого, не стой столбом, беги в укрытие! Ты же опытный боец, мог бы и сам сообразить, в конце концов… Что? Чего ты так смотришь?

По мере её тирады надбровные пластины Гарруса поднимались всё выше.

 — Шепард, — растерянно сказал он, хлопая по шлему в районе слухового отверстия, — я понял, что ты ругаешься, но либо ты и Мордин сейчас выражались исключительно непереводимыми словами, либо у меня заглючил переводчик. Скажи что-нибудь цензурное, пожалуйста.

 — Что-нибудь цензурное, — подумав, сообщила она.

Турианец обречённо уронил руку.

 — Кажется, мой встроенный переводчик отказал, — заметил он напряжённо. — Не думал, что такое возможно. У них же гарантированный срок службы больше тридцати лет. Впрочем, не страшно, в моём омни-инструменте где-то был простейший модуль переводчика.

Гаррус ткнул пальцем в наручное устройство, но браслет остался безразличен к его касанию, никак на него не отреагировав.

 — Ладно… — растерянно пробормотал он. — Это не похоже на совпадение.

Повинуясь смутной догадке, Шепард проверила свой инструментрон – он не подавал признаков жизни, вися на её руке бесполезной оболочкой.

 — Мой тоже сломан, — констатировала она под внимательным взглядом Гарруса.

Набрав тем временем достаточное количество материала для исследований, Мордин поднял голову.

 — Проходите в лабораторию, — сказал он. — Необходимо провести более тщательный осмотр вас и Вакариана.

Его голос звучал непривычно резко, с полушипящими нотками, колющими слух. Вопреки обыкновению, говорил саларианец медленнее и слова произносил с раздельной чёткостью.

 — Вы знаете турианский? — неожиданно отозвался Гаррус, и Шепард поняла, что последняя фраза доктора прозвучала на родном для него языке. Её переводчику было без разницы, на каком языке общались между собой спутники – распознавание речи работало так же. Отличие состояло лишь в непривычных интонациях голоса собеседника, когда тот изъяснялся не на своём наречии.

 — Сносно, — коротко кивнул Мордин. — Никогда слепо не полагался на переводчики. Был прав.

Капитан не слишком уверенно поднялась на ноги – слушались они её почему-то не очень бодро. Под звуки беспрерывно атакующего ворота роя мошек она нажала на кнопку открытия дверей, и снова раздалось шипение, пока автоматические системы камеры приводили в соответствие уровни давления и очищали воздух внутри входной камеры.

Шепард успела сделать лишь шаг за шлюз, ощутив, что что-то пошло не так, когда пол радостно бросился ей навстречу. И она смачно поздоровалась с ним всем телом и лбом, потому что, к её глубочайшему изумлению, её руки отказались амортизировать падение. Распластавшись аморфной медузой по решётчатому полу, по какой-то причине она не могла даже двинуться с места.

 — Шепард! — бросившийся к ней Гаррус перевернул её на спину с небольшими усилиями. Волнение заставляло его субгармоники подпрыгивать. — Ты как? Что с тобой?

 — Я в норме, — прошипела капитан, чувствуя, как саднит бровь и что-то мокрое заливает ей глаз и стекает по виску. Она попыталась сесть, но Мордин, возникший с другой стороны, мягко удержал её за плечо.

 — Не вставайте, — велел он, опускаясь на корточки рядом. — Нужно снять шлем. Воздух ещё пригоден для дыхания.

Она потянулась к застёжкам шлема под подбородком и с ужасом поняла, почему случилось падение и почему остановить его не вышло.

 — Мордин, — проговорила она, стараясь не пускать панику в свой голос, — я не чувствую правую руку… И левую ногу, кажется.

Другая рука ещё пока что повиновалась ей, но подцепить застёжку негнущимися от адреналина пальцами никак не получалось. Когтистая рука в перчатке подлезла под её неуклюжую конечность, и через пару секунд Гаррус помог ей избавиться от шлема, следом снимая и свой. Увидев кровь, стекающую по её лицу из разбитой брови, он чертыхнулся и крепко сжал её запястье.

Воздух базы отдавал прохладой и затхлостью, к которой примешивался химозный запах недавно пролитой кислоты – вентиляция встала, когда они выключили генератор. Сосредоточенно хмурясь, профессор стянул свой шлем и отстегнул наплечник от её скафандра, чтобы просканировать руку тщательнее.

 — Повреждения ключевого импланта нервного узла составляют более восьмидесяти процентов функционала, — резюмировал он. — При последней проверке был полностью работоспособен. Никогда не видел такого быстрого износа. Невероятно. Феноменально!

Если бы Шепард не знала, в какой искренний когнитивный восторг приводят Мордина научные загадки, она предположила бы, что он издевается. В конце концов, сейчас его всецело захватывал тот факт, что у неё отказала рука.

 — Доктор, что с Шепард? — не выдержал не понимающий ни слова Гаррус: в исследовательском порыве учёный привычно изъяснялся на своём языке.

Мордин быстро перевёл для него сокращённое изложение событий.

 — Вакариан, вам придётся отнести её в лабораторию, — подвёл он итог. Мягкие тела и скелеты саларианцев более чем наполовину состояли из хрящей: доктор не смог бы её поднять при всём желании. — Необходима срочная проверка. Хотел бы избежать голословности – но. Учитывая особенности функционирования тела Шепард, серьёзное повреждение некоторых имплантов может обернуться летальным исходом.

Капитан и Гаррус обменялись тревожными взглядами.

 — Давай, пойдём-ка, — пробормотал он, склоняясь к ней и с осторожностью просовывая руки под её спину и колени.

Его мандибулы непроизвольно дёрнулись от резкой боли, когда она шевельнула послушной ногой, желая помочь ему перехватить её поудобнее, и нечаянно задела его забинтованную кисть.

 — Прости, — виновато выдавила она, хотя он и не мог понять её слов. Усугублять травму друга ей не улыбалось от слова совсем. Женщина отчаянно пожалела о сломанном инструментроне: теперь она даже не могла включить синхронизированный с системой управления костюмом эффект массы, чтобы облегчить Гаррусу задачу по её перемещению. Но затем в голову ей пришла другая идея. — Мордин, мой доспех. Помогите снять его, пожалуйста.

Без лишних слов саларианец взялся за боковые застёжки её нагрудника. Увидев его действия, Гаррус подключился к делу со своей стороны. Вместе они освободили её от самых тяжёлых частей брони, и холод пробрал её тело, оставшееся в лёгком термокостюме без привычной защиты согревающих систем скафандра.

Извинившись перед ней за возможные неудобства, турианец осторожно поднялся с колен, бережно прижимая её к себе. От лаборатории их отделяла всего пара десятков метров, но мысли Шепард скакали намного быстрее, чем Гаррус преодолевал это расстояние. Крепко уцепившись за его воротник, лбом она почти утыкалась в серую повязку на его лице; испещрённое шрамами жвало чуть подрагивало перед её глазами. Очутившись прямо возле его шеи, она вдыхала тепло и едва ощутимый запах мускуса, исходящие от его кожи. Такие же, как и тогда, после Горизонта, когда она прижималась к ней губами, тщетно пытаясь куснуть покрепче…

А ещё её впервые несли на руках – с такой осторожностью, словно она может вот-вот разбиться. Самое приближенное к этому, что ей доводилось испытывать ранее – болтаться на закорках у товарищей по отряду, будучи раненой в боевой обстановке. И то последнее случалось лишь считанное количество раз, при её активном сопротивлении до того самого момента, пока уговаривавший не терял терпение и не начинал угрожать вырубить её прикладом, чтобы беспрепятственно транспортировать в нужном направлении. В остальном Шепард никогда не считала себя женщиной, которую могли интересовать такие пошлые романтические глупости, как ношение на руках.

Однако в заботе державшего её Гарруса было что-то иное, естественное и непринуждённое, подавлявшее в ней всё сопротивление на корню. И в то же время будоражащее её до приятного нытья под рёбрами, несмотря на отвлекающее беспокойство о поломке своих имплантов. Даже если бы турианец нёс её как куль с мукой, это было бы вполне приемлемо, учитывая, что в сложившихся обстоятельствах выбирать не приходилось. Но в крепкой и уверенной поддержке его рук хотелось только одного – обмякнуть, расплываясь маленькой лужицей. Позволять этого себе было никак нельзя.

 — Я никогда не слышал тебя без переводчика, — вдруг шепнул Гаррус, задевая раздвоенным кончиком мандибулы её волосы. — Знаю, сейчас не самое подходящее время, и, может, это покажется тебе странным, но человеческая речь в твоём исполнении звучит… интересно. Как и моё имя.

Его двухтональный шёпот прошёл по её телу горячей волной. Слышать его возле самого уха было почти пугающе – мурашки, вызванные им, не остановились в своём движении по позвоночнику, пока не превратились в болезненную судорогу, заставляя мышцы на пояснице сократиться в прогибе спины.

 — Гаррус Вакариан? — вырвалось у неё прежде, чем она успела остановить себя. Тон, которым она это произнесла, звучал довольно непринуждённо даже по её предвзятому мнению, но глубоко внутри ей очень хотелось отпинать себя за это ногами в шипованных ботинках.

Гаррус покосился на неё с лукавством в светло-голубых глазах.

 — Именно так, — согласился он с вибрирующей мурлыканием ухмылкой, и она чуть не свалилась с его рук. Интимное звучание его голоса в такой близости производило на неё гораздо большее впечатление.

Выпав на короткое время из реальности от своих ощущений, она обнаружила себя уже в лаборатории, где Мордин откинул полукруглую крышку медицинской капсулы и жестом указал Гаррусу выгружать капитана, что тот проделал со всей аккуратностью. Шепард смущённо постаралась отпустить от себя ощущение его недолгой близости, испытывая совершенно противоположное желание подержаться за его воротник ещё немного.

 — Комман… — в неистовом треске внезапно прорвался голос Джокера. — …ы … пщ-щ-щ… …ок! Что с… …ем… …у?

Звучавшие вместо его слов обрезки звуков двоились и прыгали друг на друга в искажении помех. Разобрать что-либо членораздельное в передаче было невозможно.

 — Джокер! — она схватилась за имплант коммуникатора за ухом. — Джокер, приём! Что у вас происходит? Джокер! Джефф!

 — Я н… …ите… Шеп… — предпринял вторую попытку пилот, но связь оборвалась окончательно, сменяясь ровным шумом эфира.

Капитан устремила растерянный взгляд в стену, избегая встречаться глазами с командой – тревога сжималась внутри неё плотным комком нервов. Она предприняла всё возможное, чтобы «Нормандия» не попала под внезапный удар. Что бы ни случилось, ей оставалось только положиться на мастерство своего пилота и здравый смысл Миранды, принимающей на себя командование кораблём в её отсутствие как старший офицер «Цербера».

 — Похоже, я остался не только без переводчика, но и без связи, — обеспокоенно произнёс Гаррус. — Тебя вызывал Джокер? Что там случилось?

Она покачала головой.

 — Не знаю.

 — Шепард, должен сказать. — Судя по режущим слух шипящим интонациям, Мордин снова перешёл на турианский, чтобы Гаррус тоже мог его понимать. — Отослал челнок на орбиту. Был вынужден. Как только накрыло роем, заметил сбой в работе всех систем. Не мог допустить потери единственного способа эвакуации. Джокер мог проявить беспокойство, подобрав челнок пустым.

Отлично, просто отлично. Они застряли на планете без связи и челнока, пока огромная армада насекомых штурмует ворота базы, где без генератора скоро кончится и воздух, и последние крохи тепла. И скоро их накроет электромагнитный шторм, до наступления которого они намеревались покинуть Тенебрис. Хотя невозможно было отрицать, что в текущих обстоятельствах учёный принял здравое решение, поблагодарить его за это тоже не представлялось возможным. Капитан сделала глубокий вдох и мысленно приказала себе сосчитать до десяти, но непозволительная роскошь бессмысленной траты времени отпала сама собой, ибо понимание того, что можно сделать, посетило её быстрее, чем она успела добраться до двух.

 — Принято, — отстранённо сообщила она. — Мордин, сколько у нас времени?

Профессор, как единственный из отряда, у кого ещё оставалось рабочее снаряжение, вызвал голограмму таймера на всеобщее обозрение. В полутьме засветились цифры, докладывающие, что до наступления шторма у них в запасе только сорок девять минут.

 — Попросите Гарруса заняться запуском генератора: сейчас это в любом случае первостепенная задача. И спросите у него, остаётся ли угроза взрыва, если восстановить питание?

 — Нет, отключение вручную сбрасывает все запущенные протоколы, — отозвался турианец после перевода доктора. — Хотя, чтобы наверняка в этом убедиться, мне нужно подключиться к нему, но мой инструментрон приказал долго жить. — Он огляделся по сторонам. — Может, здесь найдётся что-нибудь вместо него.

Шепард смутно припомнилось, что где-то в ящике одного из столов ей попадался омни-инструмент старой модели, о чём она не преминула сообщить через Мордина, который в это время помогал ей избавиться от остатков брони.

 — Ага, вот ты где, — удовлетворённо сказал Гаррус, извлекая находку из пятого по счёту ящика и закрепляя браслет на запястье. Он активировал его и быстро пробежался по меню. — Духи, какой же реликт, и почти нулёвый. Здесь не хватает многих нужных мне штук, но, за неимением лучшего, – пойдёт. Держитесь, я скоро.

И он исчез в темноте коридора, унося с собой сразу половину скудного освещения от фонарика его винтовки. Вместе с его уходом исчезло и последнее тепло – Шепард сжалась от нахлынувшего холода. База выстывала быстрее, чем она предполагала.

Мордин указал на её тонкий андерсьют.

 — Необходимо снять, — безапелляционно заявил он.

 — Вы издеваетесь? — Зубы капитана уже начинали стучать. — Здесь же чёртов холодильник! Давайте хотя бы подождём до того, как Гаррус восстановит обогрев помещений.

 — Простите, Шепард, но проверка ваших имплантов не терпит отлагательств, — Мордин покачал однорогой головой. — Нужен полный доступ к коже для тщательного сканирования.

Полностью обнажаться перед доктором ей было не впервой – он часами тестировал её импланты и внедрял в её тело модификации слишком часто для того, чтобы она могла стесняться своей наготы перед его исключительно профессиональным интересом. Однако ей претило делать это в условиях, приближающих её превращение в одну большую сосульку. Холодом отдавало даже от пластиковой обивки лежака в медицинской капсуле, на котором она сидела.

 — Это я вам могу обеспечить, — прошипела она сквозь нестройную чечётку челюстей, вся трясясь. — Надеюсь, вы сполна им насладитесь после моей смерти от переохлаждения.

Мордин вздохнул и мельком глянул на показания термометра – температура окружающей среды действительно упала ниже пределов выносливости даже терпимого к холоду человека. Ненадолго отлучившись в жилой отсек, он принёс оттуда самые приближённые к чистоте простынь и одеяло. В условиях царившего там бардака они могли сойти едва ли не за стерильные, хотя бы потому, что на них не было пятен крови.

Закрыв дверь и оказав отчаянно дрожащей Шепард львиную долю помощи в раздевании, доктор заставил её лечь, накрыл одеялом и принялся за исследование, по очереди откидывая покров с тех частей тела, которые ему было необходимо просканировать. Время от времени он что-то бормотал себе под нос, перемежая это чередой быстрых возгласов вроде «Невозможно!», «Исключительно!» и даже «Поразительно!».

 — Что вы там такого поразительного нашли, Мордин? — наконец не выдержала капитан, ёжась от прохлады. Из одежды на ней оставались только трусики, которые профессор любезно разрешил оставить, и от замерзания они её точно не спасали. Даже под плотным одеялом было ненамного теплее, чем снаружи.

 — То же, что и ранее. — Мордин с врачебной отточенностью сунул её бесчувственную ногу обратно под одеяло и подоткнул его. — Невероятно быстрый износ имплантов. Больше прочих пострадали главные импланты в нервных узлах правой руки и левой ноги. Потеря нервной проводимости, отсутствие чувствительности, невозможность управлять конечностью. Критические повреждения, подлежат замене. Остальные импланты получили гораздо меньший ущерб. Большинство не затронуто. Большего сказать не могу. Сначала необходимо исследовать насекомых, атаковавших вас и Вакариана. Имею теорию, пока только предположения. Нужны данные.

 — Вы сказали, повреждение имплантов может угрожать моей жизни? — уточнила она.

Ей не понравилось, каким долгим и задумчивым взглядом наградил её учёный.

 — Выводы делать преждевременно, — произнёс он уклончиво. — В текущий момент – опасности для жизни нет.

 — А не в текущий? — с подозрением осведомилась капитан, чувствуя в сплетении его слов огромную прореху недосказанности.

 — Нужны данные, Шепард, — терпеливо повторил учёный, отворачиваясь и отходя от неё к столу, где организовал рабочее место с подсветкой от фонариков их оружия и куда сгрузил все свои образцы. — Займусь исследованиями. Времени достаточно.

 — Может, хотя бы поможете мне одеться? — в беспомощном раздражении спросила она.

Саларианец явно избегал говорить, что с ней не так, а без его помощи она не могла даже натянуть на себя верх термокостюма – не так-то просто было сделать это одной рукой. Внезапная и полная недееспособность вызывала в ней глухое желание отгрызть свои парализованные конечности, только чтоб они не заставляли её чувствовать себя такой пригвождённой к месту.

 — Нет. — Мордин, склонившийся над столом, даже не обернулся. — Ещё понадобится пара проверок. Лежите, постарайтесь расслабить мышцы – избежите судорог.

Шепард взвыла про себя и обречённо уставилась в потолок. Мордину было легко говорить, а ей – совершенно невыносимо лежать, не имея возможности сделать хоть что-нибудь для помощи своей команде в приближении к тому моменту, когда они наконец смогут покинуть эту долбаную планету.

Чёрт возьми, такой холод не любили не только турианцы. Его не любил никто.

Интересно, как там дела у Гарруса?

 — Мордин, — чуть прикрыв глаза, позвала она пару минут бессмысленного лежания спустя, — что вы думаете о работе на «Цербер»?

Учёный, подвиснув над увеличительным стеклом, быстро развернулся к ней и посмотрел на неё с оценивающей усмешкой.

 — Вопрос лояльности? — понимающе уточнил он. — Не работаю на «Цербер». Работаю с вами. Щедро платите. Ставите занимательные задачи. Не ограничиваете в исследованиях. Не на что жаловаться. Мнение «Цербера» не волнует. Делают грязную работу вашими руками. Свою грязную работу предпочитаю делать сам. Чужую оставляю кому нужнее.

То, что Шепард испытала от его слов, было похоже на цунами из неоформленной благодарности.

 — Значит ли это, что я могу полностью полагаться на вас в вопросах научной экспертизы? — спросила она.

 — Вопрос доверия, — отозвался умудрённый опытом доктор. — Искали лучшего учёного – перед вами. Излишняя скромность неуместна ввиду объективности. Полагаться можете. Доверять – решайте сами.

Шепард вновь возвела глаза к потолку, прислушиваясь к себе. Да… Это чувство уже было в ней.

 — Я доверяю вам, — сказала она решительно. — И потому хочу услышать честный ответ на мой вопрос.

Саларианец оставил свои склянки и приблизился к ней – размеренно, с уважительным вниманием к тому, что она хотела спросить. Женщина повернула к нему голову и с хриплым напряжением произнесла:

 — Кто я? Вы без конца сканируете меня, изучаете, улучшаете – вы не можете не знать этого. Что я такое? Киборг? Клон? Искусственный интеллект в искусственном теле, которому внушили, что он – живой человек? — Она выпростала руку из-под одеяла, повертев ладонью в воздухе. — Что у меня под кожей – мышцы и кости или силикон и стальные протезы? Ответьте мне: кто я, Мордин?

Мордин с аккуратностью возложил трёхпалую ладонь на её холодный лоб и слегка склонился к ней.

 — Человек, Шепард, — мягко ответил он. — Неординарный. Нестандартный. Набитый кибернетикой. Живой только благодаря своему упрямству. Но всего лишь человек. Нет нужды сканировать, чтобы видеть.

 — Вы бы сказали мне, если бы я была роботом? — до боли закусив губу, прошептала она.

 — Да, — кивнул профессор и кратко улыбнулся. — Вопрос доверия.

Он позволил ей сжать свою руку.

 — Спасибо, — тихо сказала капитан, отпуская его, и доктор вернулся к своей работе. Ей понадобилось немного усилий, чтобы списать цепкую, пробирающую до костей дрожь на всё тот же холод.

В томительной тишине, нарушаемой лишь позвякиванием склянок и едва слышным бубнежом Мордина, прошло ещё несколько минут. Ожидание неизвестности становилось совсем уж непереносимым, и Шепард потихоньку приподнимала пока что исправно служившие руку и ногу, чтобы хоть как-то скрасить скуку. Чем дольше это продолжалось, тем более угнетающее чувство вызывал у неё неполный комплект послушных конечностей.

Лампы вспыхнули неожиданно ярко, резанув по глазам; у потолка зашумела приточная вентиляция, и в помещение хлынул поток тёплого воздуха. Вслед за ним, чуть отодвинув дверь, в лабораторию просочился довольный собой Гаррус. Шепард облегчённо выдохнула, только сейчас осознавая, как его отсутствие действовало ей на нервы. Самоконтроль в последнее время у неё действительно был ни к чёрту.

 — Питание восстановлено, — со сдержанным торжеством в голосе оповестил турианец. — Сделано на коленке, но какое-то время проработает. Что я пропустил?

 — Пока ничего, — сосредоточенно отозвался доктор, тут же включая настольную лампу, и подцепил щипцами ещё одного жучка. Под тёплым светом испытуемый истаял до состояния лужицы и невнятных ошмётков, и Мордин затарахтел в своей привычке рассуждать вслух: — Непереносимость воздействия плюсовых температур. Крайне редкий феномен для органической жизни. Хм… Что если термомагнитная конвекция?.. Да, стоит проверить. Нет, нет, подобная гипотеза в корне неверна. Корреляция маловероятна. Или же незначительна.

Хмыкнув в сторону погрузившегося в работу профессора, Гаррус прошёл мимо него и остановился возле капитана.

 — Как ты, Шепард? — спросил он с искренним беспокойством, присев перед капсулой на одно колено, чтобы их лица оказались на одном уровне.

У неё возникло навязчивое желание посмотреть вниз и убедиться, всё ли тело надёжно прикрыто. Разговаривать с ним, будучи обнажённой под тяжёлым одеялом, было совсем не то же самое, что под покровом даже самой лёгкой одежды.

 — Всё нормально, — постаравшись вложить в голос побольше оптимизма, ответила она. И только после этого заметила в облике друга некое новшество, которое вызвало у неё неуверенное хихиканье. — Гаррус, ради всего святого… У тебя на голове – это что, носок?!

Многие турианцы прикрывали гребни капюшоном или традиционным головным убором, здорово смахивавшим на колпак. Гарруса она в таком никогда не видела, и это было к лучшему. Потому что наличие оного на снайпере, предпочитающем свободное движение воздуха в отростках гребня, придавало ему нелепое сходство с садовым гномиком, если у турианцев вообще существовали уродливые гипсовые подобия украшений лужайки.

 — Эм-м, что? — с заминкой поинтересовался он, не понявший ни слова.

 — Коммандер интересуется наличием на вашей голове предмета одежды, который люди имеют обыкновение носить на ногах, — подсказал Мордин со своего места, прервав на пару секунд своё бормотание.

 — Это подшлемник, Шепард, — с укоризной протянул Гаррус, — и он предназначен для сохранения тепла. Тут вообще-то холодно.

И он стянул его с независимым видом. Увидев, как упруго колыхнулись хитиновые рожки его гребня, Шепард, позабыв о всякой конспирации и договоре нейтралитета во внутренней войне с самой собой, заворожённо потянулась к ним рукой.

Его жвалы едва заметно шевельнулись, когда она с любопытством коснулась самого короткого отростка над серой повязкой и слегка нажала на него пальцем. Подчиняясь её прикосновению, он немного качнулся назад и тут же встал на место, приводя её в совершенно неуместный восторг. На ощупь изогнутый шип был таким же гладким и тёплым, как остальные пластины на его теле.

Кажется, она хотела сделать это с самого момента их встречи – если не первой, то второй точно. Но зачем она делает это сейчас, посреди миссии, да ещё и когда у неё отнялась добрая половина тела? У неё в распоряжении был тысяча и один гораздо более подходящий момент провернуть это раньше, и даже не одна причина нашлась бы в оправдание. Так какого же чёрта сейчас, Шепард? Нашла самое удобное время…

Если Гаррус и был удивлён её неожиданной эскападой, то не подал и виду – лишь замер, разглядывая её, пока она как идиотка трогала его гребень, не в силах заставить себя остановиться. И даже, кажется, улыбалась той придурочной улыбкой, которую собиралась никогда не выпускать наружу – хотя бы перед ним.

Отпустив её наконец из плена пристального взгляда, он прикрыл глаза и осторожно нагнул голову ближе к ней, предоставляя ей право касаться его без всяких причин и объяснений. Несмотря на все условия, которые не располагали к таким действиям. Несмотря на присутствие Мордина. Несмотря на долбаное что бы то ни было. И капитан немедленно им воспользовалась, чувствуя, как в немом писке грудь спешно покидают последние остатки воздуха. Проведя пальцами поперёк острых и жёстких шипов с оттяжкой, словно по струнам гитары, Шепард наблюдала, как мгновенно и эластично каждый из них занимает прежнюю позицию. Если бы она могла, то ощупала бы их сразу обеими руками, особенно самый длинный, центральный, чтобы понять, как он крепится к голове и насколько он плотный…

 — Закончил, — объявил саларианец, резко оборачиваясь к ним, и они практически отпрянули друг от друга, как застуканные учителем старшеклассники с бутылкой портвейна. Доктор тактично сделал вид, что ничего не заметил – или же, втайне понадеялась Шепард, ему не было до этого ровным счётом никакого дела. — Вакариан, эти насекомые у входа. Не могли бы проверить их присутствие?

Турианец поднялся на ноги.

 — Момент. — Он глянул в свой инструментрон. — Скажите свою частоту.

Профессор назвал цифры, и Гаррус, синхронизировав связь между их приборами, снова вышел в коридор.

 — Они всё ещё здесь, — доложил он через полминуты сквозь сильные потрескивания. В канале связи слышался перестук по воротам. — И кажется, наша техника пришлась им по вкусу, потому что долбятся они даже сильнее, чем раньше.

Мордин отложил свои приборы.

 — Этого и опасался, — сообщил он и хмуро посмотрел на капитана. — Шепард. До шторма не выберемся.

Она попыталась приподняться на локтях, вновь забыв, что сейчас ей доступен только один, и сдалась после второй неуклюжей попытки.

 — Что вы имеете в виду?

 — Исследовал морфологию и физиологию насекомых, насколько возможно, — учёный снова говорил по-туриански, чтобы оставшийся без переводчика Гаррус не упустил ничего важного. — С научной точки зрения – открытие потрясающей значимости. С практической – выводы неутешительны. Наблюдается генетическое сходство с некоторыми земными разновидностями, в частности, со снежной блохой. Однако строение ротового аппарата указывает на необходимость питаться не материей, а энергией. Излучением определённого спектра – электромагнитным. Таким образом вывели из строя ваши приборы и импланты. Прямой контакт с ними противопоказан. В вашем случае – смертелен. Пока блокируют путь – нам не выйти. Связь с «Нормандией» также невозможна: в силу организации рой искусственно создаёт помехи. Челнок не вызвать. Если сигнал всё же пройдёт – аппарат разобьётся при посадке.

С каждой минутой, проведённой на этой планете, становилось всё хуже и хуже. Даже неполный час на Тенебрисе обошёлся им в ранение Гарруса и несколько критических поломок, затронувших в том числе и боеспособность Шепард. Оставалось только догадываться, какая участь в итоге постигла группу из «Байнери Хеликс». Впрочем, их судьба сейчас едва ли имела большее значение, чем их собственные перспективы на выживание.

 — Варианты? — напряжённо размышляя, спросила Шепард.

Мордин с невероятной быстротой защёлкал сенсорными клавишами омни-инструмента.

 — Переждать бурю, — сообщил он. — Расчётный прогноз: длительность пятьдесят три часа и семиминутное окошко на эвакуацию до прибытия следующего циклона.

Провести на этой базе больше двух суток в беспомощном состоянии, пока шторм отрежет их от всего мира, совсем не укладывалось в её планы на текущую вылазку.

 — А если эти жучки снова не дадут нам улететь? — поинтересовалась она.

Саларианец отрывисто помотал головой.

 — Некоторые особенности строения позволяют предположить беспрерывную кочевность вида. Их тела не рассчитаны на нагрузку электромагнитного излучения во время шторма. Вероятно, балансируют в пограничных областях циклона. Питаются остатками энергии. — Лицо профессора приобрело задумчиво-отстранённое выражение. — Всё же удивительные создания. Подобных в природе раньше не встречал.

Капитан благоразумно решила не заострять внимание на том, чего ей стоила встреча с этими блохами. Ей они не казались ни потрясающими, ни удивительными.

 — То есть после шторма их здесь не будет? — уточнила она.

 — На какое-то время.

 — Если я всё правильно понял, то мы остаёмся? — подключился к разговору так и не появившийся Гаррус. В тишине лаборатории его голос звучал непривычно глухо, сопровождаемый бесконечным постукиванием по металлу. — Потому что в таком случае у нас есть и другие неприятности. Когда мы входили, я замкнул и отключил защитный контур, который защищал базу от излучения. Чтобы восстановить его, потребуется выйти наружу. По очевидным причинам сделать это не получится, пока нас там караулят голодные электрососущие блохи. — Он замолчал ненадолго. — Можно попытаться восстановить его изнутри, заменить дохлые полупроводники и предохранители, перераспределить течение тока по другому контуру… Однако на это нужно гораздо больше времени, чем у нас есть. Я сделаю, что смогу, но даже с вашей помощью мы вряд ли успеем уложиться в срок.

Мордин вопросительно посмотрел на Шепард. Она кивнула.

 — Мы остаёмся, Вакариан, — сообщил профессор. — Начинайте. Скоро подойду.

 — Уже, — лаконично отозвался Гаррус и отключился.

Капитан вздохнула и смирно расположилась поудобнее под одеялом, подвигав затёкшими плечами и бёдрами. Она уже начала понимать, что одеться ей доведётся нескоро – как минимум, до тех пор, пока остальные члены команды не будут заняты их спасением. По крайней мере, теперь в отсеке было намного теплее, и холод неохотно отступил.

Профессор зачем-то просканировал внешнюю стену лаборатории. Вид у него всё ещё был озабоченный. Он вызвал таймер, и цифры показывали двадцать пять минут.

 — Шепард. Есть разговор, — сказал он, поворачиваясь наконец к ней. — Планетарная физика – не моя область знаний. Но предпочитаю знать, куда направляюсь. Проводил анализ магнитных полей Тенебриса до миссии. Местные шторма не настолько опасны. Экранированные стены базы выдержат их уровень излучения без последствий. Но их предваряет первичный ЭМ-импульс огромной мощности. Если не восстановим защитный контур, вся электроника в здании будет уничтожена. Что касается органики – большой риск возникновения необратимых повреждений в нейронных связях.

 — Нам… поджарит мозги? — перевела она на более понятный для себя язык.

 — Только мне и Вакариану, — уточнил Мордин. — Ваши импланты… Боюсь, вас ждёт куда более красочная смерть, от серии внутренних микровзрывов до…

 — Мордин! — решительно оборвала его капитан, борясь с резко подступившей к горлу тошнотой. — Достаточно было просто остановиться на том, что мы все умрём. Раз так, тогда почему вы ещё здесь? Помогайте Гаррусу!

Саларианец подошёл к ней.

 — Мера предосторожности. На случай, если мы не успеем. — Он выудил что-то из своего рюкзака и протянул ей. На его ладони лежала крошечная квадратная коробочка из серого пластика, на верхней грани которой виднелась утопленная в корпус кнопка. — Моё изобретение. Полностью отключает нервную систему организма на миллисекунду. Прерывает передачу электронного импульса по нейронам. В вашем случае вызовет принудительную перезагрузку имплантов. Предотвратит значительные повреждения.

Шепард неуверенно приняла устройство из его рук. Бывший ГОР’овец и учёный в одном лице имел в своём арсенале много интересных штучек собственного изобретения и не без удовольствия пользовался ими для дистанционного обезвреживания противников, но об это было проще самоубиться, чем кого-либо нейтрализовать. С такой конструкцией коробочка даже отдалённо не напоминала то, что может быть использовано как метательный снаряд, и это не могло не вызывать вопросов.

 — Если выживем, пообещайте рассказать мне, зачем вы таскаете с собой такие вещи, — попросила она, крутя приборчик перед глазами.

Мордин фыркнул, вновь и вновь без труда читая подтекст её слов.

 — Убивал многих, Шепард. Разными методами. Из огнестрельного оружия, ножами, наркотиками, однажды даже с помощью сельскохозяйственного оборудования. Но лекарствами и медицинским оборудованием – никогда. Всего лишь вспомогательное устройство для дефибриллятора. На вашу душу и без того находится слишком много желающих. Моя задача – сохранить вам жизнь.

Стоило ли удивляться, что этот саларианец смог дожить до преклонного даже по меркам своего народа возраста, если он с такой лёгкостью видел все её невысказанные вопросы и иногда отвечал на них раньше, чем она могла их сформулировать. Перед ним можно было не притворяться, что она имела в виду совсем другое.

 — Что будет, когда я нажму на кнопку? — помедлив, спросила капитан.

 — Потеря сознания. Просто отключитесь. Безболезненно. — Доктор, казалось, задумался, после чего снова нахмурился и вызвал инструментрон, быстро проходясь по каким-то отчётам. — Однако… Мои спецификации не учитывали наличия такого количества имплантов в ЦНС. Если скорректировать вектор на их величину, то амплитуда колебаний головного мозга…

Профессор замолчал и выпрямился.

 — Мордин? — затаив дыхание, позвала она. Нехорошее предчувствие, прочно угнездившееся в ней ещё до их проклятой поездки, злорадно потирало лапки.

 — Атоническая кома. С вероятностью в тридцать три целых и тридцать три сотых процента, — глядя в стену над её головой, произнёс он. Ей ещё не приходилось слышать, чтобы его голос звучал так близко к определению «убито». — В полевых условиях, без ассистента, без медицинского оборудования… Должен был знать, должен… Недопустимая оплошность. Не предусмотрел. Непрофессионально. Нелепо!

Видя его состояние, Шепард осторожно подёргала его за рукав уплотнённого комбинезона, помешав ему и дальше подбирать нелестные эпитеты для своей случайной ошибки.

 — Доктор, даже один шанс стать овощем против двух на жалкое подобие нормальной жизни – это едва ли не самый благоприятный прогноз, который я когда-либо получала, — улыбнулась она. — Каждый раз, когда я рискую своей шкурой – а это случается чаще, чем вы пьёте кофе – я хочу верить, что погибну в какой-нибудь другой день. Или хотя бы не слишком глупо. Так что всё не так уж и плохо. Давайте просто надеяться, что сегодня мне ваше устройство не понадобится. 

Он душераздирающе вздохнул и строго посмотрел на неё.

 — Надежды в последнее время слишком дорого стоят, — философски изрёк Мордин. — Лаборатория защищена лучше других отсеков, и всё же… Если Вакариан не успеет, без моей команды кнопку не нажимать. Не ручаюсь за вашу жизнеспособность после использования, однако под моим контролем структурных повреждений мозга можно избежать.

 — Мордин! — нетерпеливо рявкнул Гаррус в его инструментроне. — Где вы, чёрт побери? Мне срочно нужна ваша помощь здесь!

 — Направляюсь к вам, — бросил профессор и, на миг остановившись в дверях, сказал: — Дождитесь нас, Шепард.

 — Дождусь, — пообещала капитан и тут же спохватилась: — Доктор! Только не говорите Гаррусу про… всё это. Не хватало ещё, чтобы он сейчас отвлекался на посторонние мысли.

Мордин без лишних расспросов кивнул и захлопнул за собой дверь. Она не знала, насколько Гарруса взволновали бы размышления о предстоящей ей отключке, которая могла закончиться весьма плачевным для неё образом, но проверять это на практике не хотелось. И хотя какая-то часть её с предательским малодушием желала видеть его рядом, переживающим и встревоженным из-за неё, Шепард возмущённо прописала ей тяжёлый подзатыльник.

Время тянулось очень медленно. От бездействия и потребности бежать – делать хоть что-нибудь для спасения команды наравне со всеми, неважно что, лишь бы немедленно! – она начинала потихоньку сатанеть. Невозможность двигаться подливала масло в огонь раздражения. Отрывисто вздохнув, женщина попробовала досчитать до тысячи, но сбилась уже на седьмом десятке от нетерпения; начала сначала, но где-то между девятнадцатью и двадцатью её мысли снова зигзагообразно скакнули к товарищам по отряду, и она с раздражением отказалась от попыток их упорядочить, равно как и сосредоточиться на счёте.

Следом были пересчитаны лампочки на потолке, количество пластиковых стенных панелей подверглось тщательному учёту, а обстановка лаборатории в третий раз проходила строгую ревизию, когда она наконец заметила, что два шара на постаменте окутаны мягким сиянием, которое в ярком освещении отсека было почти не заметно. Скользнув по ним беспокойным взглядом, она решила, что в данный момент у неё слишком много других поводов для переживаний, чтобы обращать внимание ещё и на это, но что-то раз за разом заставляло её бесцельно блуждающие глаза возвращаться к серебристым сферам. Их присутствие становилось всё тяжелее и тяжелее, и в какой-то момент она поймала себя на том, что уже с минуту безотрывно пялится на них, выискивая что-то в глубине их глянцевой поверхности. И её не покидало странное ощущение, что они некоторым образом смотрят на неё в ответ, пристально, давяще…

Дверь лаборатории отъехала в сторону, и Мордин ворвался внутрь с небольшим баллоном в руках. Сморгнув, Шепард осознала, что прошло уже немало минут с его ухода.

 — Новый план, — зачастил он, едва завидев её приподнятые брови. — Восстановление защитного контура изнутри в ближайшей перспективе невозможно. Требует снятия переборок на половине базы. Вакариан укрепит противоимпульсную защиту генератора. Тем временем присмотрю за вами.

Доктор сгрузил баллон у изголовья медкапсулы, снял с него защитный колпак и воткнул в вентиль тонкий шланг из прозрачного пластика, на другом конце которого болталась дыхательная маска – её он незамедлительно наложил на лицо Шепард.

 — Кислород. Нашёл на складе, — пояснил он. — Думал, и того нет. Дышите.

Несколько удивлённая, капитан сделала первый глубокий вдох и неожиданно для себя закашлялась – чистый концентрированный кислород разогнал забитый затхлостью воздух базы в её лёгких.

 — Отлично. — Саларианец немного поправил маску. — Предварительная оксигенация избавит ваш мозг от кислородного голодания.

 — Значит, всё-таки будем отключать меня? — приглушённо уточнила она из-под маски, стиснув пальцами край одеяла.

Мордин кивнул. Он казался удручённым.

 — Вынужден принести извинения, — сказал он. — Хотел бы предоставить вам иной выбор. Моя вина, Шепард.

 — Не ваша, — возразила капитан, устремляя взгляд в потолок и избегая смотреть на врача. — Никто не может предусмотреть всего.

 — Мог предусмотреть, — он упрямо качнул головой. — Подвёл вас. Должен сделать всё возможное, чтобы исправить ошибку.

 — Доктор, прекратите, — она поморщилась. — Оставьте ваше самобичевание на потом. Сегодня я уже сказала, что доверяю вам, и повторять это я больше не собираюсь. Слышали когда-нибудь, как люди говорят: «Делай то, что должен, и будь что будет»?

 — Необоснованный фатализм, — скептически объявил Мордин.

 — И пусть, — не стала спорить она. — Лучше уж придерживаться такого принципа, чем никаких.

Он поджал то, что у саларианцев могло сойти за губы, и промолчал, доставая из аптечки перчатки, стерильные салфетки и антисептик, чтобы наконец заняться её разбитой бровью, о которой она благополучно успела забыть. Лишь когда Мордин принялся аккуратно стирать потёки засохшей крови, от виска дотянувшиеся до самой шеи, она чуть не застонала, осознав, как, должно быть, ужасающе выглядела всё это время с окровавленной рожей. Хороша красотка, да и только. Ничего удивительного, что Гаррус так безропотно позволил потрогать ей свой гребень – должно быть, побоялся, что она прямо сейчас и откинется от кровопотери. Да что там Гаррус – узрев её в таком виде, любой закоренелый торгаш-ханар согласился бы выдать ей хорошую скидку на свой товар, только бы она поскорее исчезла из радиуса обнаружения его биолокаторов.

Если подумать, то когда она вообще выглядела нормально? Наверное, тогда же, когда в последний раз высыпалась – ещё в прошлой жизни: до Сарена, до Жнецов, до Иден Прайма. До всего, что составляло основу её кошмаров, острыми углами торчащих из-под пелены беспамятства. Не то чтобы это было важно – в череде бесконечных событий забота о своём внешнем виде отступала на второй план. Но иногда хотелось хотя бы не шарахаться от своего отражения: пусть ей с трудом удалось убедить себя в том, что принадлежит оно всё-таки ей, зрелище с каждым днём становилось всё более удручающим. Чёрные круги поселились на постоянное место жительства под глазами, кожа отдавала аристократической бледностью в лучших традициях вампирских романов, а запавшие от бессонницы глаза из зелёных всё больше становились припухло-красными и упорно не желали открываться.

Джокер развлекал себя тем, что заводил обсуждение про фильмы о зомби, стоило ей появиться на мостике, и даже с ехидным видом скидывал ей подборку самых популярных из них. В ответ она науськала СУЗИ долгими наводящими расспросами выражать обеспокоенность состоянием мозгов пилота, намекая на потенциальный гастрономический интерес, который капитан может к ним испытывать. К выполнению поставленной задачи искусственный интеллект подошёл со всей дотошностью и исполнительностью, доводя Джокера до нервной икоты. Теперь тот мог не сомневаться, что если Шепард и суждено было стать зомби, начать свою бурную деятельность по разложению коллектива она планировала именно с него.

Кстати о зомби… Возможность в него превратиться была сейчас ближе, чем когда-либо.

 — Мордин, — из-за пересохшего горла её вопрос звучал скрипуче, — из комы ведь существует два выхода?

Руки врача на мгновение застыли над её лицом.

 — Технически – да, — ответил он хмуро. — Практически – о втором думать запрещаю.

 — Там я уже была, профессор. — Она прикрыла глаза. — И не волнуйтесь, мне туда больше не хочется. По ту сторону нас никто не ждёт. Там просто ничего нет. По крайней мере, ничего, о чём можно было бы вспомнить.

 — Мозг человека в состоянии клинической смерти… — назидательно начал Мордин и тут же сам себя оборвал. Когда он продолжил, в его смягчившемся тоне слышалось любопытство. — Отбросив нерациональность посмертия как бездоказательной теории, спрошу: что бы вы хотели там увидеть, Шепард?

 — Море, — не задумываясь, озвучила она первое, что нарисовало перед ней воображение. — Песчаный пляж. Тихая гавань.

 — Неплохой выбор, — саларианец одобрительно моргнул. — Однако на вашем месте всерьёз задумался бы над посещением подобного места прижизненно.

 — Да, — согласилась капитан без особого оптимизма. — Конечно. Когда-нибудь, когда моя жизнь станет настолько скучной, что мне можно будет прекратить попытки не сдохнуть по несколько раз на дню.

Доктор замолчал.

 — Шепард, — сказал он, и заколебавшиеся морщины на его лице отражали внутреннюю борьбу. — Неподходящий момент. Нарушение медицинской этики. Создание стрессовой ситуации для пациента. Однако никогда не умел молчать. Может, плохо.

 — Говорите уже, — попросила она, решив, что сегодня её состояние жертвы на заклание больше уже ничто не усугубит.

 — Имел возможность тщательно изучить ваши импланты, — сообщил Мордин. — Обнаружил технологическую идентичность с имплантами хасков.

Его слова тяжёлым обухом ударили по её ушам. От неожиданности она широко раскрыла глаза, и брови полезли на лоб, заставляя открыться только что подсохшую ранку.

 — В… в каком смысле? — пролепетала она, отрывая маску от лица и чувствуя, как неповоротливо заплетается язык. — Что вы хотите этим сказать, чёрт возьми?!

Профессор склонил голову набок.

 — Полагаю, Лоусон вряд ли поставила вас в известность. Наработки, использованные в проекте «Лазарь», оригинальны, но не уникальны. Проследил сходство до технологий Коллекционеров. Был восхищён и разочарован одновременно.

«Цербер» всегда выставлял себя идейной и весьма целеустремлённой организацией. Подсуетившись, они смогли раздобыть сверхсекретные результаты исследований останков «Властелина» и на их основе спроектировать «Таникс». Но чего Шепард не могла от них ожидать, так это того, что для её воскрешения ублюдки также скопировали технологии Жнецов. Постоянное ожидание подвоха от «Цербера» по грандиозности только что превзошло её самые смелые чаяния – со смачной оплеухой от жестокой действительности.

 — Во мне… те же импланты, что и в хасках? — вымолвила она непослушными губами, пытаясь переварить сказанное.

 — Ответ отрицательный. — Мордин прижал новую салфетку к закровившей брови, на что она едва ли обратила внимание. — Лишь адаптивная технология. Потенциал использования урезан до ничтожных возможностей по сравнению с оригиналом. В понятной вам аналогии – как разница между высокоточным хирургическим инструментом и кроганским боевым молотом. Действенно, но примитивно.

 — Мною… — голос предательски дрогнул, и она даже не хотела с ним справляться. — Мною могут управлять через них?

 — Исключено! — решительно уверил её саларианец и мягко вернул её руку с маской обратно на лицо. — Устройства не имеют принимающих сигнал элементов. Только вывод данных. Нет поводов для опасений. Дышите ровнее, Шепард.

Первое, что она сделает по возвращению на «Нормандию», если переживёт бурю, это объяснится с Мирандой, решила Шепард. С помощью пары добрых слов и пистолета.

Призраку же и вовсе лучше бы заранее самоликвидироваться, не усложняя задачу им обоим.

 — Спасибо, что поделились, Мордин. И всё-таки вам стоило сказать мне об этом намного раньше, — не преминула укорить она.

 — Как и вам о своём состоянии – Вакариану, — парировал он, покачав головой.

 — Нет, — отрезала капитан, мгновенно и решительно. — Не нужно впутывать в это Гарруса. Всё, что мне тут предстоит, должно остаться между мной и вами, доктор.

 — Не принимаю во внимание сантименты, Шепард, — раздражённо отмахнулся учёный. Его далеко посаженные глаза сощурились. — Как член отряда, Вакариан имеет право знать, когда существует угроза жизни для его командира.

Здесь Мордин был кругом прав, и она даже не могла найти причин ему возразить. Любой военный устав, любой регламент действий в чрезвычайных ситуациях требовал доводить возникающие проблемы до сведения всех членов команды. Оставляя Гарруса в неведении, она сознательно подвергала риску не только свою жизнь. Не говоря уже о том, что не дать ему знать об этом после всего, что они вместе пережили, было бы просто нечестно.

Но как, господи, как она должна сказать ему о таком, не вывернув при этом наизнанку всю свою душу?

Дверь лаборатории снова отъехала в сторону, и в отсек ворвался взмыленный турианец. Он сходу кинулся к столам и принялся лихорадочно рыться в ящиках.

 — Почти закончил, — сообщил Гаррус, не глядя в их сторону. — Осталось только установить последний ограничитель. Проклятье, да где же я видел тот переходник?..

Мордин демонстративно вызвал таймер на наручном устройстве – до наступления бури оставалось чуть меньше четырёх минут.

 — Обязан поставить его в известность, Шепард, — тихо сказал он. — Ваше неодобрение не имеет значения.

 — Нет, Мордин, нет! Не смейте, — отчаянно прошипела капитан. — Только не сейчас!

 — Нелогично. Глупо. Должен знать о рисках, — с поистине саларианским упорством возразил профессор, уже оборачиваясь к Гаррусу.

Женщина схватила его за нарукавник брони.

 — Мордин, — умоляюще выдохнула она, — пожалуйста… Прошу вас. Не надо.

Она и сама не могла бы объяснить причину своего нежелания – лишь знала, что всё внутри неё было против.

Их короткая перепалка не осталась без внимания – Гаррус вынырнул из-за ближайшего стола и спросил:

 — У вас всё нормально?

Должно быть, во взгляде, который она на него бросила, было слишком много лишнего. Ненужные, неправильные чувства: раскаяние, растерянность, злость на себя. Страх. И Гаррус не был бы собой, если бы не смог уловить их тень на её лице.

 — Что такое, Шепард? — осведомился он, бросая рыться в ящиках и подходя к ним. Его лицо выражало неподдельную тревогу – как всегда, когда она доставляла ему очередной повод для беспокойства.

Не то чтобы ей нужна была опека и не то чтобы друг взялся за нею присматривать – учитывая плачевное состояние капитана в последнее время, между ними установилось негласное понимание того, где и в какой мере требовалась его молчаливая поддержка. Однако сейчас даже сквозь мучительное щемление в районе груди Шепард предпочла бы, чтобы он не тратил на неё последние минуты драгоценного времени. Потому что всё, что она могла отдать ему взамен – это только её бесконечные страхи и сомнения.

Она адресовала профессору просяще-предостерегающий взгляд, и тот, к её удивлению, неохотно кивнул, отступая в сторону и освобождая Гаррусу место.

 — Времени больше нет, Шепард, — быстро прострекотал доктор. — Может быть ваш последний шанс сказать что-то важное. Распорядитесь им мудро.

Она смотрела на Гарруса, словно видя его впервые – и одновременно в последний раз в жизни. Изученный до полосочки последнего шрама турианец с низким голосом, вибрации которого заводили её сердце с пол-оборота. Её лучший друг. Соратник, защитник, опора. Тот, кто всегда прикрывал её с тыла. Тот, кто всегда поддерживал любое её решение. Тот, рядом с кем она становилась собой и снова обретала способность дышать. И тот, кого она имела неосторожность полюбить за это – и за многое другое.

Кто она перед ним? Сумасбродный командир, вернувшийся с того света? Слабая человеческая женщина? Полутруп с поехавшей от кошмаров кукушкой, нашпигованный имплантами с горячим приветом прямиком от Жнецов?

Однажды она взяла и безыскусно умерла. Сделав столь многое для других, но не сделав ещё больше для себя. Ничего после себя не оставив, кроме груды разбитых болезненных воспоминаний. Не сказав столько важных вещей многим из тех, кем дорожила. Казалось бы, теперь ей стоило стать хоть немного эгоистичнее, стоя на очередном пороге смерти. Однако…

Видимо, ни бестолковая жизнь, ни внезапная смерть ничему её не научили.

Имела ли она право напоследок выплёскивать на него свои спонтанные, сбивчивые чувства? Конечно же нет. Что он, чёрт побери, должен с ними делать, если она не выкарабкается? А если ей повезёт, то тем более. Зачем ему вообще знать о такой бесполезной вещи, как её во всех отношениях неправильное желание вцепиться в его руку и никогда не отпускать?

Стянув маску, Шепард помедлила, собирая мысли воедино. Нужные слова прятались по закоулкам разума от его внимательного взгляда и никак не хотели приходить на ум.

Академический минимум N7 включал в себя триста слов на турианском наречии, триста на азарийском диалекте и двести пятьдесят на саларианском. В основном они представляли собой боевые команды и военные термины, касавшиеся ведения разведки и допроса пленных. Подходящих слов для того, что ей хотелось выразить, среди них было крайне мало, и многие, к её стыду, напрочь вылетели из памяти.

 — Всё было хорошо, — старательно проговорила она по-туриански, с непривычки царапая язык о зубы на шипящих звуках, и слабо улыбнулась, надеясь, что её губы не дрожат.

Гаррус развёл жвалы в изумлении.

 — Это… — растерянно сказал он. — Чёрт. Ты, наверное, имела в виду, что всё будет хорошо, но я понял. Оказывается, ты отлично звучишь и на моём языке, Шепард.

Он усмехнулся ей, и она кивнула, не чувствуя в себе духа сказать, что в её фразе не было ошибки. 

Всё ещё улыбаясь, Гаррус сделал несколько шагов назад и тут же рухнул вниз как подкошенный. Следом на ним наземь повалился и Мордин.

Не понимая, что происходит, женщина попыталась вскочить, но в следующий миг ей показалось, что на неё упал потолок. Что-то тяжёлое навалилось на неё и распластало по лежаку медицинской капсулы, сдавив грудную клетку до вскрика. И хотя Шепард всё ещё находилась в лаборатории, она в то же время будто очутилась под водой – в глазах потемнело, и очертания предметов обстановки нечётко дрожали в колеблющейся мути.

Её внимание привлёк расплывчатый свет – два шара на подставке сияли слишком настойчиво, чтобы их можно было игнорировать.

Что происходит?.. Гаррус… Мордин… Что…

Она почти смогла пошевелить рукой, когда из угла, где стоял гет, раздался странный скрежет. Под колоссальным давлением ей удалось изогнуть голову на немыслимый угол, и шейные позвонки жалобно затрещали.

Методично освобождаясь от креплений, на которых он висел, робот повернул голову и уставился на капитана. Из-за отсутствия у него глаз и вообще хоть какого-то намёка на лицо его немое внимание ощущалось особенно гнетуще.

Собрав в кулак всю силу воли, подогреваемую нахлынувшим ужасом и яростью за товарищей, Шепард с надрывом преодолела сжимающую её тело силу тяжести и в отчаянном рывке вбок перевалилась через бортик медкапсулы. Больно стукнувшись плечом в приземлении на холодный пол, она извильнулась так, что почти достала рукой до лежащего поблизости Мордина – от пистолета-пулемёта на его поясе её отделял лишь десяток сантиметров.

Заряд боли, который по силе мог соответствовать удару молнии, пронзил её от головы до пят раскалённой вспышкой.

«НЕ НАДО. — Голос раздался прямо в её мозгу, вызывая потребность вскрыть себе череп и выцарапать его оттуда. Его чужеродное гудение напоминало раскаты грома. — МЫ ХОТИМ ПОМОЧЬ».

— Кто вы? — выкрикнула она, не слыша себя через потоки агонии, протекающие сквозь её голову. — Что вы сделали с моими людьми?!

«УЗНАЕШЬ, КОГДА ПРИДЁТ ВРЕМЯ — Ответ заставил её скорчиться в новых судорогах. — ТВОИ ЛЮДИ ЛИШЬ ОБЕЗДВИЖЕНЫ, ЧТОБЫ НЕ МЕШАТЬ НАМ».

Надсадный скрип из угла прекратился, послышались мерные шаги. В поле зрения её расфокусированного от боли взгляда показался гет. Небрежно переступив через неподвижного Гарруса, он обратил на него не больше внимания, чем на кучку органического мусора, и скрылся за столами. Послышался тихий стук закрывшейся двери.

 — Что вы делаете? Зачем? — простонала она, едва не срываясь на вой от чужого присутствия, раскраивающего её голову поперёк и пополам.

      «ТЫ ДОЛЖНА ЖИТЬ, — отозвался металлом голос. — ТВОЙ ЧАС ЕЩЁ НЕ НАСТАЛ».

      Шары сияли всё ярче и ярче. Их взгляд не ослабевал, вжимая её в пол, вдавливая кожу в металлическое покрытие. Несмотря на это, было похоже, что их не собирались убивать. Капитан решила рискнуть.

 — Что стало с теми, кто жил здесь? — поинтересовалась она сквозь стиснутые зубы, ожидая нового припадка колющей боли, и он не заставил себя ждать.

«СМОТРИ», — равнодушно велел жуткий собеседник.

В голове что-то щёлкнуло. Две далёких реальности – тогда и сейчас – слились в одну, как тёплое и холодное течения в толще мутных вод, и глаза, открывшиеся во вспышке белого света, принадлежали уже не ей.

Топливо в снегоходе кончилось, так что ставший бесполезным транспорт пришлось бросить ещё полмили назад. Он брёл: шатаясь от усталости, с трудом выуживая ноги из глубоких сугробов и не разбирая дороги. Время от времени он спотыкался и падал в снег, но голоса в его голове начинали издавать какофонию лязгающих металлом приказов, и он знал только один-единственный способ их заткнуть. Сил не было не то что идти – не хотелось даже проверять рану на руке, переставшую кровоточить сразу после начала пешего пути. При таком минусе кровь всё равно сворачивалась почти мгновенно.

Встречный ветер пытался развернуть его обратно, щедро отсыпая ему пощёчину за пощёчиной, но грубые голоса в голове гнали его дальше, не позволяя даже перевести дыхание. Он должен был идти вперёд, сделать… Сделать что? Он перестал помнить это уже после первого десятка падений. После второго смысл всего, что он вообще делал в своей никчёмной жизни, выветрился из головы.

Проклятье, как же холодно… Морозный воздух уже не просто пощипывал кожу – по-хозяйски забираясь под одежду, он злобно отгрызал от него целые куски.

В какой-то момент он потерял последнее ощущение ног – руки не чувствовались уже давно. Падая на колени, он понял, что больше не сможет подняться, и едва не заплакал от облегчения. Голоса в голове взвыли на все лады, терзая мозг крупнокалиберной гармоникой, но ему было уже всё равно. От смертельной усталости перед глазами вместо снежных видов бесновалась только белая рябь. Скрючившись на снегу, он почувствовал странное тепло, разливающееся по телу, и непреодолимое желание спать.

Голоса продолжали бесконечно, раз за разом нашёптывать ему имя той, ради которой подстёгивали каждый его шаг. Наверное, ему стоило ненавидеть её, однако он не мог даже этого, понимая, что скорее всего она была просто ещё одной пешкой в их плену. Такой же, как он сам.

Его синеющие губы разверзлись, и перед тем, как отдаться во власть сна, он прошептал, словно надеялся, что она каким-то образом услышит его сквозь года:

 — Шепард… Прости. Я не могу…

 — Нет, Алекс, — отозвалась она сдавленным шёпотом, пока её рука самопроизвольно тянулась к коробочке Мордина. — Ты молодец.

Под упрямым гнётом давления извне палец нашарил втопленную кнопку. В раздираемых болью висках она чувствовала биение мысли, не оставлявшей ни в чём не повинного Алекса Кэллоуэя на протяжении всего его последнего пути – пожалуйста, пусть это просто закончится. Исполинский заряд чужой воли снова пронзил её тело насквозь, заставляя мышцы руки судорожно сократиться и надавить на кругляшок.

Коченея на холодном металлическом полу в позе эмбриона, вместе с угасающим сознанием мужчины Шепард медленно погрузилась в ледяную тьму, принявшую её в свои объятия с почти материнской заботой.

Выстрелы, заглушившие тонкий хруст чего-то разбившегося, она уже не услышала.