Приятный запах жареных грибов мягко плыл по воздуху, затмевая собой сырость. Его было приятно вдыхать больше не заложенным носом, как и приятно было вслушиваться в уютное потрескивание костра в печи вместе с бурлящим котелком. С утреннего разговора не случилось ничего, кроме дополнительного множества вопросов, ответов на них и хорошего сна в середине дня. Сопровождающее все эти важные дела лечение давало такие желанные плоды и облегчало жизнь обитателям заброшенной хижины.

Соник этому радовался особенно сильно, потому что просто так лежать и ничего не делать сильно надоело. Он жаждал постоянного движения и, стоило только силам прибавиться, стал ходить по убежищу, как мог по мелочи помогая Банни в делах. Пока крольчиха нанизывала на палочки грибы, чем-то походящие на Белый с голубоватой шапкой, ёжик занимался осторожной обработкой своих пальцев без ногтей. Насвистывал попутно незамысловатую мелодию, чтобы отвлечь себя от пульсирующей боли после каждого прикосновения. Старая песня об утихшей буре, такая любимая народом среди заснеженных пиков Хребта. Веселая и заводная, она придавала импульса к работе и поднимала настрой. Банни притопывала в такт мелодии, улыбаясь каким-то своим мыслям. И никто не мог прервать это праздное веселье, потому что в домике находились лишь двое.

Ещё днем Антуан собрал вещи и отправился для разведки территории на предмет близости отрядов Гончих. Никогда не стоит забывать о безопасности, но Соник такого сильного рвения к ней совершенно не понимал. Они, как стало понятно по лучшему осмотру местности вокруг домика, находились достаточно глубоко в лесной чаще, чтобы никто даже дыма от костра не заметил, не то, что его света или разговоров. Ни с той, ни с этой стороны густых еловых ветвей нельзя было ничего разглядеть. Это придавало чувства безопасности и надежности, которые Антуану всё равно казались ложными. Банни с его мнением ничуть не спорила, и Соник решил последовать её примеру.

День давным-давно перевалил за полдень, в небе разливался алыми полосами вечер. Тени чернели в снегу, приросшему после прошедшего снегопада. Ветер подхватывал последние белые хлопья, в беспорядке сбрасывая с деревьев и колючих лысых кустарников. А Д`Коллета всё не было.

Соник оставил миску с мазью на столике и спиной плюхнулся на свое спальное место. Взгляд остановился на постепенно темнеющем окне.

— Как бы погода к ужину опять не испортилась, — вздохнул он и перевернулся на живот. Спина почти зажила, но всё еще немного ныла.

— Антуану и без нее туго придется возвращаться. Мне бы не хотелось оставлять Вас одного, Соник, только чтобы найти его застрявшим с лошадью в каком-нибудь сугробе. С подобной напастью он и сам в силах справиться.

Каменная рука Банни с легкостью сняла котелок с огня и добавила в него уже готовые грибы. Рядом уже начинала подходить вторая их партия, которую планировалось оставить в качестве запасов в зачарованной банке. Соник наблюдал за работой девушки, всё сильнее желая попробовать на вкус зимний грибной суп. Нечасто удается найти Подсугробники прямо под окном.

Дверь распахнулась, ударяясь о стену, и тут же рухнула с жутким грохотом на пол. Соник вздрогнул от пущенного в дом морозного воздуха и тут же приподнялся. Вытягиваясь и постепенно вставая на ноги, он пытался разглядеть что случилось. Ветер вполне мог сорвать хлипкую преграду, но заметно оживившаяся Банни сразу отбросила не озвученное предположение. Она рванула в сторону выхода и после недолгой возни с дверью и бессвязным ворчанием привела ближе к очагу продрогшего до костей Антуна. Он стряхивал с себя налипший снег.

— Здравствуй, Туан! А мы тут как раз обсуждали как бы вы в новую бурю не попали.

Соник расплылся в улыбке, поднимаясь со своего места и подходя ближе, чтобы взять свою порцию супа. Банни спешно разливала его по мискам, поглядывая внимательно на Антуана. Тот уселся на табурет, вытягивая ноги поближе к огню.

— Приветствую, Соник… Как видеть, она меня не настигла, но через сугробы пришлось продираться. Не такое уж сложное препятствие, если сравнить с прочими трудностями. Но если говорить о них… пока что нам ничего не грозит. Я не смог найти никаких следов Гончих у ближайшего тракта. Полагаю, они сейчас заняты сыском в деревнях, — он принял суп и попробовал, с некоторым удивлением вылавливая кусочек гриба, — А откуда у нас грибы?

— В сугробах проросли, — отозвалась Банни, и кокетливо сощурилась, — Не переживай так, сладкий, это ведь не приворот какой-нибудь!

Несчастная ложка хрустнула в руке Антуана, а взгляд прошиб Банни воображаемыми молниями. Однако девушка даже ухом не повела. Она, наоборот, будто бы была довольна своей подколкой, улыбаясь. Так что давящий эффект на себе ощутил только Соник. Ёжик смотрел то на Антуана, то на Банни и обратно.

Молчание неуютно затягивалось.

— Антуан, меня весь день мучает один вопрос, — начал парень, отвлекая внимание от произошедшего странного разговора, — Что с Вами случилось? Я имею ввиду, с нашей последней связи не один месяц прошел…

— И правда, — поддержала его Банни, — Вам бы следовало объясниться, иначе все наши нервы окажутся убиты впустую.

Койот замер с поднятой ложкой, сжимая губы в тонкую напряженную полоску. Взгляд его ушёл куда-то вглубь, не отражая ничего кроме беспокойства и затаенного страха. Первобытного ужаса, какого Соник совершенно не ожидал. Весь день он размышлял над тем, что могло случиться с койотом и пришел к выводу, что того оставили раненого умирать в глуши и тот долго возвращался обратно. Вот только видя его реакцию на простой вопрос…

— Это не то, что быть интересным, — в голосе слышалась легкая дрожь, — Не стоит тратить на него время.

— Два месяца пропадать невесть где, и чтоб «ничего интересного» не случилось? Не верю, — Соник отставил миску в сторону и резво подобрался ближе, чтобы приободряюще похлопать товарища по плечу, — Вы не сможете отвертеться от нашего любопытства, Антуан Д`Коллет! Выкладывайте нам всё, как есть!

Чего бы не творилось сейчас в голове койота, это наверняка были слова не самые лестные или цензурные. Лишь лицо выдавало его неудовольствие, да такое, что Соник поспешил отойти с поднятыми в примирительном жесте руками. Дальнейший ужин прошел без единого слова. Никто не хотел говорить, только размышлять. Особенно усердно этим занимался Д`Коллет: его метания можно было увидеть в хмурящихся бровях и поджатых губах. Глаза его бегали от одного предмета к другому, в безуспешной попытке найти куда бы приткнуть свое беспокойство. И Соник с Банни так же смотрели, только не на окружение, а на койота, в надежде самостоятельно вытащить ответ на свой вопрос.

В конечном итоге они получили что хотели.

— Ох, Mon Dieu… — выдохнул Антуан и повернулся к ребятам, — Хорошо! Так и быть! Я рассказать вам, что пережевать в эти два месяца.

— Может… «что пережил»? — поправил Соник, но под взглядом опять поднял руки, — Молчу!

Антуан прочистил горло, готовый начать свой длинный рассказ…

***

В тот вечер собралась вся королевская гвардия. Король Максимилиан изволил лично наблюдать за объявлением списка и произнёс вдохновенную речь, чтобы подбодрить своих верных защитников. Путь предстоял нелёгкий и опасный. Разбойники рыщут по трактам, нападают на караваны и обязательно вцепятся в возможность взять в заложники самого дипломата. Однако отнюдь не пресловутые разбойники больших дорог настораживали Антуана. Скорее некоторая зловещая аура, повисшая в замке и над ним лично с тех самых пор, как у Северных Врат оказался найден кулон…

О том, что конкретно происходило в месячный промежуток между находкой и «расплатой» за неё, койот предпочёл не рассказывать. Ограничился пока парой слов о поиске информации и скрытых угрозах со стороны «некоторых личностей». Всякий разговор с доброй половиной сослуживцев стал походить на поле брани, исполнение обязанностей и необходимое посещение библиотеки стали настоящей игрой в шпионов. И тем не менее, конспирация и парочка подброшенных то тут, то там «костей» для «ищеек» помогла пустить пыль в глаза достаточно хорошо, чтобы успеть донести свои знания до принцессы Салли. Та встреча стала главной осечкой Антуана, но, в то же время, успешным получением предупреждения. Было понятно, что его, как ненужного свидетеля, теперь постараются убрать в самое ближайшее время. И что, как не сопровождение экипажа уважаемого дипломата на пути к Охеджу, сможет объяснить внезапное исчезновение Графа?

В тот вечер койот пристальным взглядом всматривался в сурово-сосредоточенное лицо капитана гвардии, в надежде, что фамилия «Д`Коллет» не будет объявлена. Надеялся напрасно. Это не стало таким уж большим открытием для Антуана. Сэр Гавейн выслушал все его подозрения, но не придал им значения. «У меня нет ни единого основания отказывать вам в чести стать сопровождающим такого человека, как сэр Роботник!» — говорил капитан, совершенно не видя противоречий в выборе на столь важную должность заики, падающего в обморок в близи больше, чем двух персон. Вся затея, отправления такого дипломата на приём к королю Охэджу, говорила о бессмысленности всей затеи с новыми переговорами. Эти мысли Антуан никому не высказал. Слушать их никто бы не стал, задавленные авторитетом Военного Советника и утвердительной печатью короля.

Травяная заварка на ромашке и мелиссе помогла. Успокоила и усыпила на время растянутые до пределов струны нервов. Правда до тех пор, пока они вновь не заиграли за несколько дней до момента непосредственного отправления. Тяжелый разговор с Инфинитом и охвативший после него первобытный ужас толкнул Антуана на смелый, но не самый дальновидный шаг: перечеркнуть первые планы принцессы и сообщить обо всём принцу раньше срока. В самый последний момент перед отправкой Антуан споро дополнил своё последнее, всё ещё не отправленное письмо к Сонику тем самым тайным посланием. Любой другой столкнулся бы с определёнными трудностями в составлении даже столь простого шифра, но только не Антуан Д`Коллет. Его с самого детства натаскивал на это дядя, всё ещё живущий и здравствующий в их имении у самой границы с Охэджем. Стоило только научиться писать и сносно читать, как койот уже прекрасно овладел Шифром Са́лада*. Ему прекрасно знакомы и другие, куда более надежные шифры, но именно этот достаточно прост, чтобы у принца не возникло с ним серьёзных трудностей.

Так или иначе, а послание было отправлено адресату на следующий же день. Антуан надеялся, что принцесса, узнав о его минутной слабости, сумеет подстроиться, а Соник поверит оставленному секрету. Этот план был чертовски ненадёжен, но, как видно, сработал. Банни-Бэн рассказала обо всех злоключениях ёжика с этим письмом. Это было хорошим исходом, пусть и не столь изящным, как того хотелось Её Высочеству. Да только в тот момент койот не знал о том, что из его сшитого белыми нитками плана выйдет.

В непосредственный день отбытия Антуан уже успел себя достаточно успокоить, чтобы не выглядеть так, будто вот-вот сорвётся. Сослуживцы в этом дополнительно помогали, воспринимая его тревогу, как обычный мандраж перед первым ответственным делом. День ясный, солнце выбиралось из-за туч с попеременным успехом, украшая сереющий мир белыми пятнами света. Пейзаж с ними становился не таким печальным, но он слабо помогал справиться с липнущим к телу предчувствием чего-то дурного.

Остановка на третий день пути в Сл́антед Три́и, крохотном имении каких-то старых дворян, оставила после себя только больше противоречий. Антуан чуял подвох в том, что дипломат остановился у своего «дражайшего друга» ради некого «дела». Какие дела их могли связывать, что пришлось прервать столь важную поездку? И, в то же время, почему бы дипломату не иметь какого-то дополнительного поручения от короля? Аккуратный расспрос коллег во время обеда дал немного пищи для размышлений… Обсуждение велось вокруг некого «красного самоцвета», исследованием которого занимался всем известный придворный чародей. Сослуживцы предположили, что это, вероятно, то самое исследование по обузданию стихии огня, о котором судачат уже не первый десяток лет в учёной среде. Антуан в это охотно поверил, пусть в мыслях и цеплялся за ускользающее воспоминание о том дне, когда на глаза впервые попался Ложный Философский Камень.

Продолжался путь с серьезным отставанием от графика. «Снивли» подгонял всех, сократил привалы до одного единственного часа, которого хватало лишь на готовку и торопливую трапезу. То был последний спокойный ужин перед самым серьёзным испытанием в жизни койота…

Закат принес за собой сильное волнение. В начале была только тёмная дорога, освещаемая лишь качающиеся фонарями и таящая в себе все опасности разом. Затем из-за рваных облаков выплыла полная луна, серебряным диском дополняя фонари и предвещая путникам беды и неприятности. Антуану казалось, что «Глаз Моргу» следил именно за ним. Все мобианцы (за исключением отсыпавшихся сменщиков) так же выказывали свою тревожность и размышляли на мрачные темы. Никому не нравилось это соседство, и Антуан старательно заставлял себя сосредоточиться на высматривании опасностей на дороге, а не в небе. Среди кривых лысых деревьев он видел светящиеся глаза и фигуры, казалось, чернее самой темноты ночного леса. Глубокого и опасного…

— Если позволите, мистер Д`Коллет, я хотел бы дать вам совет, — прозвучал по близости голос одного из сослуживцев, — Передайте свой пост сменщику. У вас очень болезненный вид.

Антуан навострил уши и обернулся к голосу. Серый шакал, казался слишком уж расслабленным для такой ночи. Можно было даже сказать преступно расслабленным, учитывая, что в тот момент койот заметил краем глазом какое-то движение. Он весь обратился в слух и ещё долго всматривался в колючий кустарник на обочине.

— Я в полном порядке, мистер Тейт, — ответил Антуан, наконец, — Позвольте и мне дать вам совет: следите за чащей. Могу поклясться, что только что видел движение.

— Зверьё в этих местах непуганое. Подбирается ближе к трактам, чтобы глянуть, кто тут в этот раз проезжает.

— Глаз Моргу нам беды сулит, — на сторону Антуана вступил черный волк, точно слившийся с окружающей темнотой, если бы не фонарь и полосы седины в волосах, — Если то и зверьё, о котором вы говорите, сэр Тейт, то точно проклятое. Будьте настороже.

К словам старого волка Антуан прислушался, хотя в глубине души всё ещё теплилась надежда на то, что всё обернётся точно так, как предсказывал Тейт. Лучше столкнуться с дикой сворой дальних собратьев старшего товарища, чем отбиваться от их проклятых луной версий. Оборотней без серебра не одолеть… и это та причина, по которой вместе к экипажу в Слантеде присоединились несколько охотников из Ордена. Они буквально навязались дипломату, не очень удачно объявившего о своём намерении ехать не только днём, но и ночью. Всё, чтобы наверстать упущенное время, да ещё раньше полагаемого срока явиться ко двору Охэджа. Охотники сочли это знаком к незамедлительному действию.

Антуан оторвал взгляд от обочин и взглянул вдаль, где уже отчётливо виднелся перекрёсток. Недавно тут прошёл дождь, и земля блестела мокрой грязью в лунном свете. Облака, частично закрывавшие диск небесного тела, окончательно распались на мелкие чёрно-серые комья ваты и разбежались по небу. Теперь «Глаз» ничего не скрывало, и сила его приумножилась. Койот сощурился, всматриваясь в очертания появившейся фигурки.

— Там впереди кто-то есть, — оповестил он сослуживцев настороженно.

— Где? — волк щурился, но, похоже, ничего разглядеть не мог.

— Прямо посреди перекрестка стоит фигура. Возможно человек…

Экипаж остановился после озвученной кучеру новости. Парочка наездников, гвардеец и охотник, спешились и отправились к фигурке для выяснения происходящего. Антуан, пусть и оказался на земле вместе с коллегами, не спешил уходить от кареты дипломата. Наоборот, подошёл ближе, не сводя пристального взгляда с происходящего впереди.

Секунды тянулись, но со стороны собравшихся не происходило ничего, кроме неслышимого на расстоянии разговора, сопровождаемого жестами. В этот момент налетел холодный ветер, а вместе с ним вдруг погасли и все источники света. Зачарованные фонари, хорошо защищённые от нападок стихии, оказались задуты, как обычные свечи взмахом руки! Всё вокруг погрузилось в ночной мрак, по новой раззадоривая волнение бледным светом. Осенняя прохлада Антуану в тот момент показалась отнюдь не такой мягкой, как раньше. Скорее обжигающей, как в суровую зимнюю вьюгу. Весь мир будто бы смолк: ни шелеста листвы, ни разговоров товарищей с той стороны кареты. Поблизости слышались только осторожные шаги Тейта, различимые по хлюпанью грязи. Но даже они в конце концов исчезли, оставляя Антуана среди этой черной неизвестности.

Той, которую он так боялся и, в то же время, ждал все эти дни…

— «Спокойнее… Это природа, она непредсказуема,» — успокаивал он себя, наблюдая как слуга-человек безуспешно пытается вернуть огонь в фонарь. Страх пробирал до самого мозга костей и сковывал тело, — «Всему найдётся объяснение, и мы отправимся дальше, забыв о ситуации, как о страшном сне».

Мир будто бы внял его мыслям, вскинувшись в шлем врезался крупный ссохшийся лист вяза. К ужасу Антуана, отмахнувшись от него, на перекрёстке он уже никого не увидел. Для осознания этого маленького факта потребовалась бесконечно долгая единственная секунда. Второй же, такой нужной для того, чтобы сориентироваться и понять куда все исчезли, не хватило. Потому что в следующий же момент Антуана поразил сильный удар.

Боль ожгла щёку и нос. К подбородку стекла горячая струйка крови.

— Какого…?! — Антуан едва удержал равновесие и успел развернуться для удара в челюсть прежде, чем тот успел бы заломить ему руки, — Тейт! Что вы творите?!

Шакал расплылся в широкой улыбке, но ничего не ответил. Только сделал подсечку и повалил койота в грязь, устремившись следом за ним от удара железным каблуком в колено. Антуан выхватил припрятанный на поясе нож, рассекая им воздух и бровь Тейта. Из руки это оружие оказалось сразу выбито ударом в запястье, стоило только вскочить на ноги. Борьба продолжалась некоторое время, пока Антуана не прижали к стволу дерева. В ушах звенел металл. Будто бы из-за толстой стены послышался голос предателя.

— Прекрати это бессмысленное сопротивление, Д`Коллет! — шипел он, — Мы все, да и ты тоже, прекрасно знаем, что именно так всё и должно было закончиться! Расплатой за очень длинный нос…

— «Мы все»?

— Разумеется! Неужели тебе казалось, что я один такой особенный, кто решился метнутся к Культу? Нас много, хе-хе, разбойников с большой дороги.

Под глазом наливался кровоподтёк. Антуан не желал так просто сдаваться, но появление рядом сменщиков, явственно дающих понять на чьей, они стороне, быстро поумерило его пыл. Он больше никак не вырывался, только смотрел в свете вновь зажженных фонарей как с той стороны экипажа дипломата выводят ещё двоих сослуживцев: один без сознания, второй с едва открывающимся глазом и залитым кровью лицом. Ещё через минуту боком к нему упал тот волк, что отправился на разведку вместе с охотником.

— «Неужто все прочие тоже предатели?» — с ужасом понял он и глянул на приоткрывшуюся дверь кареты.

Дипломат со спокойным видом окинул взглядом пленных. С большим удовольствием он наблюдал за тем, как истинно преданных короне гвардейцев связанными кидают к его ногам. Омерзительная улыбка не сходила с его лица.

— Отличная работа, — протянул он своим писклявым голоском, — Думаю, Старшие Сестры будут довольны таким уловом.

— Можете не волноваться. Они будут более чем довольны!

Хриплый женский голос, что должен был потонуть в свисте ветра, зазвучал достаточно громко, чтобы быть услышанным. Свет, рождающийся будто бы из ничего, окутал пространство лёгким синим маревом, являя к общему обозрению ту самую фигуру. То оказалась девушка, человек, с собранными в высокий всклокоченный пучок волосами, чёрными как смоль. Чёрный балахон с густым ожерельем из вороньих перьев дополнялся целым ворохом круглых амулетов на широком поясе. Она опиралась на длинный посох, и цепким взглядом рассматривала связанных мобианцев. Острый овал её лица очерчивал тонкий черный узор из мелких рун. Антуан дернулся, когда та расплылась в истинно безумной улыбке, при этом смотря точно на него.

— Причитающаяся награда будет ждать тебя в конце запланированного пути, — продолжала ведьма, обращая свой голос в пещерное эхо, — Старшие Сестры позаботятся о своих новых питомцах…

Взгляд её сверкнул…

…и после Антуан уже слабо воспринимал реальность. Сознание его помутнело, а тело будто бы обернулось податливой тряпичной куклой, которая повиновалась дергающей за тонкие ниточки ведьме. Порой казалось, что дёрни он посильнее, и эти нити разорвутся. Одна за одной они поддавались его воле, и разум прояснялся. Койот обнаруживал себя в крытой повозке, лежащим подобно мертвецу рядом с товарищами. Но оборвать все нити разом не представлялось возможным: стоило остаться одной единственной, как похитители возвращали на место свои силки и всё начиналось сначала.

Их везли невесть куда. Долго везли. При этом каждая кочка отдавалась в позвоночник тупым ударом. Городов и селений не проезжали, говора толпы Антуан ни разу так и не услышал, сколько бы не вслушивался. Зато один раз где-то надолго увязли. Не иначе как окольными болотными путями пробирались, чтобы срезать путь до ведьмовского капища на Хребте.

Когда Антуан вновь смог открыть глаза и свободно пошевелить пальцами по своей воле, ему открылось жуткое место. Сырость ощущалась на языке и голой шерсти. Как оказалось одежду на них сменили на какие-то уродливые засаленные тряпки, которые не знали труда прачки слишком долго, чтобы успеть начать плесневеть. Руки и ноги сковали цепями, накрепко прибитыми к каменным стенам. Первый порыв попытаться вырвать цепь из каменной кладки сразу же провалился: рунные цепочки укрепляли их, делая железные звенья едва ли подвластными обычной грубой силе. Перед глазами всё плыло и собрать концентрацию в кучу оказалось не так уж просто. Но стоило миру перестать смазываться, как прямо напротив Антуан увидел мертвеца, уже начавшего раздуваться. Скривившись, койот сразу отвел взгляд в сторону, осматривая свой «новый дом». По крайней мере так его с издёвкой называли Пастухи: люди Культа, что исполняли роль кого-то вроде послушников в церкви. На деле же это место было ничем иным, как фермой, где с мобианцев собирали ингредиенты. Слева коридор начинался тяжелыми кованными дверями, справа продолжался и уходил в глухую темноту. И у каждой стены были прикованы мобианцы. И каждый из них, казалось, вот-вот испустит дух. Застарелая кровь на полу блестела в свете факелов и не предвещала ничего хорошего.

Рядом с Антуаном сидели его товарищи-гвардейцы. Большинство уже пришли в себя. Один, тот, что с раненой головой, всё ещё лежал без сознания. В тот момент Антуан решил, что бедняга умер, но через несколько часов тот таки откроет глаза. А до тех пор, произошёл разговор, в основном касавшийся перемывания костей предателям, непониманию того, где они очутились и безуспешных попыток вырвать цепи, взявшись друг за друга. Прямо как во время перетягивании каната стояли, а после падали, стоило пальцам соскользнуть. Если кратко: способ показал себя совершенно не эффективным, а разбираться в хитросплетениях рун такой сложности на скорую руку не удалось. Потому что суету пленных прервал визитёр в сопровождении парочки Пастухов.

Антуан нахмурился, пристально всматриваясь в миниатюрную фигурку. Девочка, которой на глаз нельзя было дать и 11 лет, шагала по грязному полу босыми ногами. Чёрное платье с красной вышивкой на подоле и широких рукавах, было единственным, что носила на себе эта особа. Разве что на плечах лежала тёплая накидка, пышущая магией точно жар пламени в костре. И глаза её пылали подобно этому огню. Беспристрастные и пронзающие насквозь само нутро. Это всё что удалось о ней вспомнить.

— Антуан Д`Коллет, — равнодушный голос разнёсся по коридору, эхом отразившись в черепной коробке, — Мы рады видеть вас в нашей скромной Обители.

Антуан промолчал, поднялся на ноги, гремя цепями, и выпрямил спину. Он старался выглядеть выше, суровее. Произвести впечатление несломленного воина, которого плен и возможные пытки ничуть не пугает. Наоборот, он более чем готов к ним.

— Всё ещё строите из себя героя? Думаете, что, вторгшись в игру, сумели спутать все карты и это помогло короне Акорнов? О, нет, — она подошла ближе, оказавшись вровень с койотом, — Вы сделали всё много хуже, сир Д`Коллет. Вы выдали себя и теперь уже не будет никого, кто мог бы в открытую заявить о своих знаниях.

— Принцесса предупреждена…

— Но есть ли у неё доказательства? Что она может без них? Лишь говорить и указывать пальцем на того, кто «героически погиб при исполнении своего долга перед короной»… или же на того, кто в силу своего ограниченного ума не сможет додуматься до того, что до него попытаются донести.

С каждым произнесенным ею словом, с каждым ударом сердца Антуан во всей полноте ощущал на себе тяжесть мира. Невыносимый вес ситуации лег ему на плечи, раздавливая волю под своим весом. Всё вдруг показалось таким бессмысленным и ненужным. Он понимал прекрасно, что именно это и случится. Что его просто возьмут и, в лучшем случае, убьют за то, что влез в игры сильных мира сего. Однако кроличья нора оказалась куда глубже чем ему казалось. Заговор против короны куда хуже, чем изначально предполагала принцесса. Их знания касались лишь поверхности того моря, что простиралось почти под самым носом.

Он взглотнул, чувствуя, как маска самоуверенности соскользнула с лица и разбилась о ледяной пол. Его раздавили, как жука, не оставив и мокрого места. Ещё раз ткнули носом в оплошность, держа за шкирку, как беспомощного котёнка. Антуан сцепил зубы до скрежета. Сжал кулаки в желании наброситься на свою пленительницу, дав волю эмоциям. Но он так и не нашёл в себе силы сделать первый шаг. Он мог только отвести взгляд в сторону и принять поражение.

— Надеюсь, отныне вы будете хорошо служить своим новым хозяевам. Нам сейчас очень нужны такие персоны, как вы, мистер Д`Коллет!

— Что на счёт нас? — на ноги теперь поднялся волк, возвысившись над ведьмой на целую голову, — Сопутствующий ущерб?

Она мягко улыбнулась, но от этой улыбки внизу спины у всех прошёл холодок.

— Скорее, маленький бонус в виде дополнительных сосудов высокой крови. Ко всему прочему, вы же не думаете, что Мы так просто оставим вас без присмотра, после представления для излишне любопытного носа? Никто не должен знать о нашем большом секрете, — она вернула всё своё внимание к Антуану, — За свои знания принято платить цену. Его цена – жизнь собственная и ваша.

Ведьма едва слышно прошелестела к выходу, а Антуан всё никак не мог отойти от случившегося разговора. Ладно бы он сам оказался в этих вонючих катакомбах! Он увел за собой в эту бездну мобианцев, даже близко не подозревавших не то, что о глубине заговора, но о его существовании в целом. Он рухнул на пол, схватившись за голову. Смотреть в глаза своим соседям не было никаких сил.

— Во что вы влезли, Д`Коллет? — угрожающе спокойный тон волка заставил сжаться только больше, — Если вам есть что сказать в своё оправдание, то мы вас внимательно слушаем.

— Всё это не имеет смысла… — бормотал Антуан, всё дальше углубляясь в свои размышления, — Принцесса говорила только о Роботнике. Что он единственный ответственен за все эти махинации... Откуда в этой истории взялись культисты?

— О чём вы?

Антуан поначалу ничего не ответил. Он теперь и сам не знал ответа на поставленный вопрос. Он вдруг осознал, что именно не давало ему покоя во время пути от перекрёстка, до катакомб. Шок, боль и страх притупляли мысли и спутывали сознания, не давая никак подобраться к самому очевидному вопросу. Откуда во всей этой истории с банальным захватом власти появился Культ? Он никак не вписывался в стройную и вполне понятную версию Её Высочества.

— Всё… сложно. Мне нужно всё обдумать...

Встреч с принцессой было несколько. В начале осторожное прощупывание почвы перед первым шагом в этот омут. Пришлось постараться, чтобы принцесса ответила на инициативу и при этом приняла доказательства преданности короне. После, уже более открытое общение, сопровождающееся короткими обсуждениями известной информации. От встречи к встрече, Антуану открывались всё новые и новые подробности тайной деятельности Иво Роботника.

Уже не первый год в стенах замка зрел заговор, планомерно толкающий Акорн к открытому столкновению с Охэджем. Война – вот главная цель Роботника. Магнум опус, что должен привести к единоличной власти над королевством. Рассматривая медальон во время очередного приватного разговора, принцесса высказала мысль, что смерть Охэджей являлась одним из шагов к этой цели. Она не была уверена: единственным худым доказательством стала случайная беседа самой Салли с комендантом Порт-Севилля, в которой тот пересказал один примечательный разговор. Будто бы трагедия приведёт к «нужному конфликту», а выживший наследник оставит «пространство для манёвра». Теперь, когда не осталось сомнений, что Соник жив, это имело смысл: если станет нужно раздразнить быка, перед ним просто взмахнут красной тряпкой. Соник, а вернее демонстрация его мёртвого тела – идеально исполнит эту роль. Очень уж хорошо всё складывалось. Роботнику даже с его прежними полномочиями ничего не стоило замести за собой следы. Нынешний король Охэдж, взошедший на опустевший престол, терпеть не мог Акорном и воспринял всё так, как было нужно заговорщикам. Обвинения ложились на благодатную почву.

Следующее, что принцесса сумела подвязать к большому плану Роботника, было увеличение собственных полномочий. В течение нескольких лет человек старательно продвигал эту идею королю, попутно обкрадывая казну различными манипуляциями через своих ставленников. И всего ему удалось добиться до того, как Салли хоть что-то заподозрила. Проблема на дорогах в виде разбойников вероятнее всего его рук дело, чему были косвенные доказательства.

И из всего этого вороха преступлений действительно компрометирующими стали «маленькие» проблемы с казной. Это дело изобиловало вещественными доказательствами, что прямыми, что косвенными. Салли планировала набрать их критическую массу, для того чтобы никакие отговорки не помогли. Элиас ей помогал в сборе информации по мере возможности.

Складная выходила история. Грязь взобралась по воле случая на самую вершину и, обезумев от власти, вздумала расширить свои возможности ещё больше. Аппетиты подстать объемам «Эггмана». И никаким образом не стыкующиеся с Культом. Откуда он мог тут появиться? Почему «Снивли» так спокойно общался с ними? Связан ли с этим его визит в Сл́антед?

Антуан тяжело вздохнул. Теперь он прекрасно понял, что, вероятнее всего, уважаемый граф Моботропольский мог с самого начала сотрудничать с ними. Не с проста активность Культа, а вместе с ними и Чтецов, стала набирать силу в те же годы, что и разгул разбоя на трактах. А раз так, то всё куда глубже чем кажется. Салли, при всей своей информированности, прикоснулась лишь к самой поверхности этого айсберга. Под водой остается что-то куда более зловещее чем обычное стремление к власти над архипелагом.

Этот тяжелый день закончился в напряжённом молчании… а следующий продолжался в бесконечном страхе и унижениях. Культисты об этом позаботились.

На самом деле, что происходило после следующего визита Пастухов, Антуан слабо помнил. Воспоминания с этого момента сливались в один сплошной поток не меняющихся событий. «Процедуры», которым подвергался прочий «скот», испытали на своей шкуре все бывшие гвардейцы без исключения. Особенное внимание уделялось Антуану: будто бы самого опасного преступника, люди его посещали чаще всего, специально подогревая ненависть сослуживцев. Иногда, когда случались заминки из-за попыток побега или другой причине, Д`Коллета донимал один из соседей. Тот мальчишка с кровью, так и оставшейся застывшей на лице. Он расспрашивал о «большом секрете», постоянно упоминаемый Пастухами, но Антуан ничего ему не отвечал. Наотрез отказывался, опасаясь, что это может повлечь за собой что-то гораздо хуже их нынешнего положения. Отделался лишь общими чертами: есть заговор, Культ Моргу как-то с этим связан. Самое очевидное, что спрашивающий знал и без него. После нескольких попыток и открытой ссоры, дошедшей до рукоприкладства и наказания от Пастухов, никто больше ни о чем не спрашивал. Как никто и не обмолвился с ним даже словом.

Так прошли пара десятков промежутков времени между снами. Как минимум один раз в это время Антуана использовали в качестве сырья для какого-то странного ритуала. Тот шабаш запомнился особенно сильно, оставив после себя отвратительные кошмары. Не столько из-за происходящего во время него процесса, сколько результата: кровящие раны на теле в один момент застыли, превратившись в уродливого вида камни. Они твердели в течение нескольких дней, разрастаясь и забирая из тела силы. Пастухи сорвали их, когда признали достаточно готовыми для использования в алхимии. Единственным благом стала небольшая передышка от «процедур» и отличное, по местным меркам, лечение. Как сказала Следящая за Пастухами: «Не хотелось бы расстаться со столь ценным ресурсом так скоро!»

С подобной жизнью удалось совсем немного свыкнуться. Антуан стал воспринимать всё что с ним происходит, как личное испытание, закаливающую характер и силу воли. Проверяющее силу его веры во Владыку Ветров, которому он молился в редкие моменты осознанности.

Единственные условно свободные мобианцы, что Антуан видел, были проклятые. С первого взгляда, облаченные в простые белые одежды волки и лисицы, казались такими же заключёнными, как и весь прочий «скот» на ферме. Шрамы на запястьях, медленно заживающие полосы обнаженных мышц и коротко стриженные прически. Но, приглядываясь из любопытства, Антуан заметил ту самую черту, что отличала их от обычных мобианцев: светящиеся в полутьме жёлтые глаза. В бестиариях их зовут ликантропами или же, по-простому, оборотни. Но сами себя они звали Рабами Моргу и фамильярами большинства собравшихся в катакомбах ведьм. Он никогда не отличался терпимостью к подобным тварям, считая, что даже попытка обращения к нему с их стороны оставит несмываемое пятно. Но в новом своём положении выбирать собеседников не приходилось.

С одной из таких несчастных Антуану удалось поговорить. Дёрганная лиса с застывшими в ужасе глазами обычно приходила для уборки разной грязи и гнили. Порой замечалась за вознёй с тяжело больными, да и вела себя куда дружелюбнее и открытее собратьев. В тот раз она заявилась впервые за достаточно долгое время и выглядела усталой и потрёпанной.

— Я уже думал, что тебя убили, — койот рискнул обратиться к ней, стараясь случайно не разбудить своих соседей, — Рад что это не так.

Лиса вздрогнула и едва не выронила из рук швабру. Она навострила уши и посмотрела на Антуана затравленным взглядом, словно опасаясь чего-то известного только ей. Веснушки на лице потускнели и теперь едва выделялись на бледном лице.

— Я… я проходила… очищение, — мобианка поморщилась и отвела взгляд в сторону, продолжая уборку, — Хозяйка говорит, что… теперь луна будет мне солнцем…

Антуан задумчиво покивал и уселся поудобнее в позе лотоса. Он мало понял, что это могло бы значить. Только многим позже удалось узнать, что лиса более не обращалась из мобианца в зверя, а наоборот, из зверя становилась мобианцем. Для неё это явно стало сильным ударом, но как её утешить Антуан не имел ни малейшего понятия.

— Сочувствую… — прошептал он.

— С-спасибо. Вы так… добры ко мне.

Она вяло улыбнулась и отошла для проверки соседа Антуана у стены напротив. Койот же в этот момент размышлял: рискнуть ли расспросить лису о местных тоннелях? Она могла легко обозлиться на эту бесстыдную попытку выпытать тайную информацию. Подобных ситуаций было множество, и крики тех бедолаг уже на свободе порой всплывали в памяти, пугая и заставляя озираться в панике по сторонам. В случае с добродушной лисой всё прошло куда лучше, чем ожидалось.

— Наверное, теперь уж точно сбежать тебе не удастся.

— Отсюда нельзя сбежать… о-очень… сложные коридоры. У «сердца» я до сих пор, ну… путаюсь. Теряюсь. Его пути будто бы… замыкаются сами на себе. «Сердце» лунного храма большое… с кучей комнат. И выхода нет, кроме как наверх… к Глазу Моргу. А я… я никак не запомню.

— Мне казалось, будто бы у вас хорошо с ориентированием на местности.

— У других Рабов… может быть. Но не у меня…

— Оу. Но разве в таком случае вам не должны были выдать карты? Не может быть, чтобы для такого лабиринта ничего не придумали.

— Придумали, но… — лиса вдруг нахмурилась и продолжила работу с особым остервенением, — Нет! Я ничего не скажу… мне нельзя ничего говорить. Никому…

Однако Антуан не забыл о своей идее. Он раз за разом выпытывал у неё подробности под самыми разными предлогами. Иногда попытка оканчивалась какой-никакой удачей. Но чаще всего — нет.

Попытки окончательно прекратились после очередного инцидента. Антуан своими глазами видел, как сумевший разрушить цепочку рун на кандалах старый волк убегает в даль темных коридоров. И слышал его отчаянные крики, когда острые зубы разрывали беспомощную плоть. Кровавый шлейф растянулся по камням к двери вместе с ошмётками. Вид изуродованного трупа вывернул желудок на изнанку. А добродушная лиса всё это безобразие равнодушно убрала, после чего тяжело вздохнула.

— Забудьте о побеге… — она смотрела на него умоляюще, — он невозможен. Другие… проклятые разорвут тебя на части.

И Антуан действительно забыл о своих планах на добрые пол месяца. Демонстрация последствий его провала оказалась очень действенной и отбила всякую тягу к сопротивлению. Оно сохранилось только где-то в глубине подсознания. С того момента всё происходящее окончательно и бесповоротно сливалось в памяти в сплошную полосу из крови, обнаженного мяса и чего-то тёмного, вызывающего у мобианцев почти животный страх. Отвратное, распутное, противное всякому здравомыслящему существу. В том, что рассказывал своим слушателям Д`Коллет рядом с уютным костром в убежище, не было и четверти всего, что ему довелось пережить. Половину умалчивал, ещё четверть не видел, но знал со слов соседей и оборотней… всё остальное предпочёл самостоятельно выбить из головы, просто чтобы не свихнуться.

Однако всё изменилось в один единственный день. Поначалу обычный, ничем не отличающийся от прочих, кроме получения порции зелий и пайка. Тот самый день, что ознаменовал собой начало очередной борьбы за выживание. Один из сотен пленённых и бесконечно истязаемых сумел поднять на ферме бунт…

***

— Меня освободить незнакомый парень, который я раньше нигде не видеть, и имени не узнал. Он прибежал из глубины катакомб и разрубить цепи этим мечом!

Антуан провёл рукой по своим ножнам и вытащил меч забинтованной рукой. Тот сверкнул своими рунами в свете огня, будто бы живой зверь глазами. Меч с дрянным зачарованием всё ещё казался на удивление красивым, и Соник не мог не согласиться с этим. Ёж лежал на импровизированной подушке и рассматривал его, размышляя.

— А этот незнакомец не говорил, где достал этот меч? — Банни так же с любопытством осматривала оружие.

Вечер уже не алел за окном, а сменился глубокой ночью. Рассказ Антуана занял достаточно времени, чтобы ужин был съеден, грибы доготовлены и сложены в сумах, а глаза начинали у всех слипаться от усталости. Только жгучий интерес и начало самого интересного момента истории останавливали слушателей от того, чтобы случайно не уснуть. Соник весь подобрался, слушая с трепетом о том, как Антуан вместе с другими пленниками бежал по коридорам в сторону лестниц, что вели верх. Не будь это страшной реальностью, через которую пришлось пройти и ощутить на собственной койотской шкуре Д`Коллету, то ёжик бы принял всё происходящее за безумную фантазию какого-нибудь древнего писателя. Страшной сказкой, которую рассказывают детям взрослые перед сном, чтобы отбить желание ходить по тёмному лесу.

— …Мне казаться, будто бы мы ходим кругами. Лестниц наверх не находить, только вниз, а на хвост уже начинали наступать Смотрительницы вместе со своими шавками!

Соник крупно вздрогнул и забрался под одеяло, подвинувшись ближе к огню. Немного опасно, но ёжика это не сильно волновало. Ему хотелось поскорее избавиться от этого странного чувства нарастающего на теле слоя инея и льда. Рядом с костерком стало полегче. Соник начал потихоньку согреваться, продолжая со всем вниманием слушать Антуана. Его безымянного спасителя с мечом, который, как предположил койот, был на самом деле магом, ещё несколько пленных, включая бывших сослуживцев, и самого Антуана загоняли в угол оборотни и Пастухи… однако мысли были совсем не о происходящем.

Соник прислушивался к своим ощущениям. Нет, лечение прекрасно ему помогало! В сравнение с тем, что ёжик испытывал в камере смертника, его теперешнее состояние можно было назвать сносным. Легкие не разрывало кашлем так сильно, как прошлым вечером. Жар заметно спал и теперь не вызывал бреда, как это было в момент первого пробуждения. Однако этот странный мороз, расползающийся по коже вопреки жару огня и теплой шерсти одеяла настораживал…

Он не хотел уходить. Сохранялся и преумножался…

— …Тогда я понял – другого шанса уже и не быть! Он погиб, но выиграл для всех нужное время для побега. — продолжал вещать Антуан со всё большим воодушевлением, — Я собрать остатки сил в кулаки, и побежал вместе со всеми в сторону прохода, забрав с собой этот меч. Путь нам преградила ведьма с небольшим камешком, похожим на Фантомный Рубин…

Руки будто бы треснули пополам, но никакой боли или крови Соник не почувствовал. Только странное давление под бинтами, будто бы что-то пробивается сквозь них. Ёжик приглядывался к рукам, пристально сощурившись, не сразу поняв, что Антуан прервал свой рассказ и смотрит на ежа с беспокойством. Точно так же, как и Банни.

— Простите, задумался, — он больше не лежал, а уселся, подобрав ноги под себя, — Продолжайте, Антуан. Вы остановились на самом интересном месте!

— Соник, с Вами точно всё в порядке? — спросила осторожно крольчиха, — Что-то с руками? Если да, то я сделаю ещё мазь. Ещё немного ингредиентов осталось, их должно хватить.

Они сидели в тишине, наблюдая за тем, как больной с особой тщательностью осматривает свои руки с разных сторон. В конце концов он просто отмахнулся, спрятавшись с головой под одеялом. Только подрагивающий от холода нос и торчал из-под краёв импровизированного тёплого капюшона.

— Ничего страшного… просто у меня сквозь бинты пробивается какой-то синий лишайник.