Нехорошие наклонности — можно назвать так что угодно
Детский садик меня неимоверно бесил. Вся эта миленькая униформа, куча идиотов вокруг и невкусная еда дико меня раздражали. Ещё и Таке ржал каждый раз, когда видел мою надутую от подобного моську.
Но привыкнуть к такому было легко. Дети от меня отстали достаточно быстро, под короткую юбчонку, являющуюся формой, я надевала шорты и выпрашивала у то-сана обеды. Хоть рыбу я до сих пор и не любила, но у то-сана она получалось всяко лучше, чем в столовой.
То-сан уже почти пришел в себя, много с нами возился, работал и тренировался, также тренируя нас. Он даже дал нам выбрать себе оружие, которое понравится: Такеши выбрал катану, а я танто, но дрались мы все равно боккенами. Ибо мелкотня пузатая, хер нам, а не оружие.
Таке же не так давно вышел из больнички. Загремел он в неё, лазя на дерево за цветком и грохнувшись вниз прямо на штырь. Придурок. Ещё и сидел, смеялся, с болевым шоком-то. Но все обошлось: его увезли в больничку, зашили, и он вновь раздражал меня своей фальшивой улыбкой. То-сан давно перестал, а этому все неймётся.
Хотя, с ни-саном что-то происходило, и это что-то мне очень не нравилось. Стал чаще давить фальшивую лыбу, меньше приходить домой и общаться с нами, отмахиваясь тренировками. Он отмахивался тем, что обожает бейсбол. Я знала братца, бейсбол он любил, но не настолько.
Вообще с Таке у нас отношения были хорошими и воистину братскими. Мы поддерживали друг друга и помогали, давали отрезвляющий пинок, знали все предпочтения, и конечно же… При удобном случае показывали всемирный неприличный жест.
Заметив это впервые, у то-сана чуть челюсть не отпала. Представьте себе мелкую трехлетнюю девчушку, показывающую с ехидной улыбкой брату средний палец. А этот самый брат с мягкой улыбкой показывал в ответ. То-сан знал нас отлично и понимал, что мы хоть примерно понимаем смысл этого знака.
Нам прочитали длинную отповедь, обещали надавать по филейной части, если вновь это сделаем. Мы сделали, это уже даже в привычку входить начало, жаль только, что часто к этой привычке прибавлялась горящая задница.
Из садика я уже давно вернулась, то-сан работал, а Таке свалил на тренировку. Я уже плевала в потолок от скуки, как в голову мне пришла гениальная идея. Если Магомед не идёт к горе, гора идёт к Магомеду. Раз уж мой дорогой Таке решил меня кидануть, то я приду к нему прямо на тренировку, и фиг он мне откажет.
Окрылённая задумкой, я слетела на нижний этаж, забыв о самом важном. Причине, по которой я редко ходила вниз. Называлась она весьма просто, но повергала меня в истинный ужас. Имя ей было: Работа.
Идеальная женщина, ямато-надэсико, должна сношать их патриархаство куда только можно, быть хрупкой, послушной, красивой, делать всю работу по дому, идеально готовить, ну и тому подобное. В общем, я не подходила по всем критериям. Но мужчины не сдавались и припахали меня к работе.
В основном по пустякам: нарежь, отнеси, помой, но… Это меня ужасно раздражало, да и готовить суши я не особо любила, так что каждый раз старательно пыталась откосить от обязанности. Хотя увидев мою силушку богатырскую, от меня отстали, переключившись на Таке, которого все устраивало.
Я уже видела подбирающегося ко мне Дайчи, который всегда пытался вылепить из меня настоящую женщину, всё равно, что три года, и я больше на мальчишку смахивала. У Дайчи не так давно родился сын, но он явно хотел дочь, так что все его желания переносились на меня.
Тсуёши как и обычно стоял за прилавком, приветливо улыбаясь посетителям. Я подошла к нему со стороны зала, до самой стойки я не доставала, так что постучала, докуда дотянулась.
То-сан с улыбочкой высунулся из-за стойки и потрепал меня по голове, ожидая моих действий. Я парой жестов объяснила, что хочу к Такеши. То-сан задумался:
— Рин-чан, ты знаешь где он?
Я активно закивала, конечно же, я знаю, где он ошивается. Тсуеши ещё немного подумал, но отпустил меня. Всё-таки Нами был тихим городком и можно было ходить спокойно, ведь если тебя хотели бы убрать, то невыхождение на улицу тебя не спасёт. Слабо утешает, но мне бояться было нечего.
Быстренько надев обувь и шляпку, в Японии дикая жара, я пошлепала по улицам родного города в поисках небольшого стадиончика, где тренировался Таке с командой. Найти их было достаточно легко. В это время все сидели по домам, и только такие энтузиасты занимались с громкими криками.
Меня там уже знали. Я частенько приходила к ним от скуки, вот и сейчас, заприметив меня, один парнишка закричал:
— Рин пришла!
Они, как и многие другие категорически не хотели называть меня полным именем, то есть Ринкой. А вообще-то Рин - это мужское имя, не думают ли они, что я мужчина?
Таке выглядел странно. Даже в плохом настроении он всегда играл с ребятами и занимался с ними, но сейчас он сидел немного подалеку на лавочке и просто пялился в небо. Мне категорически не нравилось, что с ним происходило, но так просто выпытать что-то у этого хитрожопого засранца не получалось.
Я позанималась с ребятами, потихоньку вызнавая у них о состоянии ни-сана. Хоть я и была немой, но общаться с ними у меня получалось достаточно просто, им нравилось со мной общаться, и они уже частенько понимали мои жесты, потому что японский язык жестов - тот ещё пиздец, а я мелкая.
Один нравящийся мне смышлёный мальчик, Юу, сказал, что мой братец всё меньше с ними общается и все больше шатается где-то один, витает в облаках. Такеши вообще-то восемь лет, куда это его понесло? Что-то внутри царапалось и выло, мне было страшно за моего любимого ни-сана.
Я не могла просто забить на это и сама себе напоминала яндере, когда взялась за ним шпионить. Это, конечно, громко сказано, я просто за ним тихонечко повсюду таскалась, он даже этого не замечал, и это нервировало все больше. Сначала я хотела разобраться с этим сама, но потом призвала на помощь то-сана.
Он внимательно меня выслушал, дал добро на все мои задумки и обещал помочь. То-сан клёвый, я его обожаю!
Дни моей слежки потихоньку текли и мне становилось все страшнее, все внутри меня истошно кричало, поэтому я старалась не упустить ни малейшей детали. Но под носом у себя ничего не заметишь, вот и я профукала одну важную вещь, которая открылась совершенно по-идиотски.
К Таке я частенько врывалась, наплевав на этикет и приличия и просто распахивая дверь. Но так я делала только днём, уважая его личное пространство хоть как-то. В этот раз, задумавшись, я пропустила кучу времени и ворвалась к нему, когда уже давно должна была спать.
Ни-сан сидел на кровати с каким-то отчаянным выражением лица. Странным образом там сочетался страх и смирение. Этот образ навсегда въелся мне в душу. У него закатан рукав кофты, первое, что я заметила. Потом, собираясь в мозаику, я отстранённо замечала детали: капли крови на простыне, несколько старых порезов, лезвие в руках…
Что ты хочешь сделать Таке?!
Зачем тебе это, тебе же восемь, ни-сан, ты же несерьёзно, ты же не понимаешь, что делаешь. Отпусти, отпусти, убери это от меня, Таке…
Он повернул ко мне голову, и ужас читался на его лице. Он понимал, плохо, так хреново, как только дети могут, и хотел этого. Идиот, придурок, херов суицидник, чем он думал вообще?! Пусть бросит, пусть сейчас же бросит!
Я хотела кричать ему. Заорать прямо в лицо, крыть самыми распоследними словами, но я не могла, я была немой. И… я не могла смотреть, как из-за моей блядской беспомощности моя семья вновь погибает! Плевать на немоту, я ему заору, я ему выскажу всё, что я думаю!
По лицу струились слёзы, мне было все равно. Я дрожала, мне было всё равно. Я открыла рот, двинулась к нему, и заорала ругательства. В мертвой тишине я кричала ему, я отобрала у него его ебаный нож, я била его по рукам, опомнившись лишь когда из болевшего горла, вырвались хрипы, а Таке, сжавшись, затих.
Лицо Таке, такое идиотское и изумленное, полное вины и другого дерьма, наполнилось искренним удивлением и счастьем. Такие насмешки судьбы, Ринка, твой брат суицидник, но смотри, у тебя кажется вернулся голос! Уж лучше бы я была немой, чем это!
Из горла, непривыкшему к такому, вырвались очередные хрипы, а я, полностью выдохнувшись, упала на Таке, разревевшись прямо на нём. Так и лежали вдвоем и ревели, пока не ворвался то-сан. Идиоты, какие же мы идиоты!