Наступил вечер. Бернардус Гестамюнд и Жан Картуз вернулись из далекой деревушки, находящейся в Савойе, где высматривали, у кого бы можно было приобрести новую партию детей для предстоящих экспериментов. Гизадоро, охотившийся на серн, только что принес добычу. Капгаруп и Дзинзарте, опасаясь попасться на глаза Хельгусу, шлялись где-то в окрестностях рядом со штольней.

Увидев в пещере красивую цыганку, компрачикосы удивленно посмотрели на Хельгуса.

— Хельгус, откуда эта девчонка здесь? — спросил Гизадоро.

— Задайте этот вопрос нашему лысому другу, — зло ответил Хельгус. — Из-за его бараньей головы мы скоро все будем плясать в конопляных ошейниках на Гревской площади в Париже! Этот тупой недомерок похитил ее у судьи Фролло. Догадайтесь, как скоро здесь будет королевская стража во главе с самим судьей!

Компрачикосы застыли как соляные столпы. Еще больше постарел Бернардус, побледнел Гизадоро, а Картуз впал в полное ничтожество и был на грани обморока. Эсмеральда насмешливо посмотрела на всех троих. С трудом двигая губами, Гизадоро спросил:

— И что же теперь?

— Почем я знаю? — все так же зло ответил Хельгус. — Надо бросать все и срочно смываться отсюда!

— Но куда? — глупо улыбаясь спросил Картуз.

— Ну что ты лыбишься как параша?! — рявкнул Хельгус. — В Марсельскую гавань, конечно! Оттуда отходят корабли во все страны Европы.

— Но как? — удивился Бернардус. — А куда все вот это? Что делать с детьми, которые тут находятся? Куда мы денем наш инвентарь?!

— Не о том ты сейчас беспокоишься, Бернардус, — с кривой усмешкой сказал Хельгус. — Или ты хочешь на старости лет залететь в Тулон, как некогда наш лысый идиот, из-за железяк и деревяшек? Срочно разбивайте бочки и выпускайте детей на свободу! Быть может, нам это как-то поможет…

— Вот черт возьми! — недовольно заворчал Картуз. — Сколько труда было положено на этих мелких засранцев! Зря я столько их кормил и выносил за ними дерьмо!

— А ты, пьянчужка, заткнись! — зарычал Хелгус. — Ты что, не понимаешь, что тебя скоро самого могут переработать в дерьмо? Судья тебя сожрет и не подавится! Вы хоть знаете, — обратился он ко всем остальным, — что хотели сделать этот лысый hueglot и этот кучерявый баран Дзинзарте? Один хотел изрезать ей лицо, а другой — вообще надругаться! Если девчонка расскажет об этом судье, мы не доживем даже до виселицы!

— Так надо пришить ее! — Гизадоро достал свой нож. Эсмеральда попятилась.

Тем временем Капгаруп и Дзинзарте подошли к пещере и боязливо сжались у входа, прислушиваясь к тому, что говорит их главарь.

— Да она не так нас поняла… — начал было Капгаруп.

— А ты вообще заткнись, сукин сын! — Хельгус метко запустил в него горшком. — Все из-за тебя, лысая сволочь, рожа уголовная! Сколько труда было положено на все это дело, и теперь из-за тебя, гаденыш, мы вынуждены срываться с этого насиженного места!

Горшок разбился об голову Капгарупа, которой и так уже сегодня изрядно досталось. Тихо подвывая, он уполз в угол.

— А ты, грязный итальяшка! — накинулся Хельгус на Дзинзарте. — Какого черта ты не держал в штанах свой поганый cazzo*? Тебе мало было денег на шлюх в парижских борделях? Из-за тебя, щенок, судья Фролло всех нас за яйца повесит!

— Ну, это, как его… — промямлил Дзинзарте, смотря на каменистый пол.

— «Как его», идиот, — плюнул Хельгус. — Бери пилу и молоток и иди освобождать мелких из бочек! Что ты вообще можешь, кроме как по бабам бегать?

— Хельгус, — сказал Гизадоро. — Ты зря так нервничаешь. Пришьем девчонку и скроемся. Мертвые, как известно, молчат.

— Смотрю, история с Сантьяго ничему тебя не научила, придурок, — презрительно процедил сквозь зубы Хельгус. — Ведь она же наша заложница! Пока она у нас, Фролло не сможет нам ничего сделать. Ему она нужна назад целой и невредимой. Так что спрячь свой баскский нож и не высовывай, пока я не скажу. Ты, Капгаруп и Дзинзарте — вы уже наломали целую кучу дров. У тараканов в башке, blyat, мозгов больше, чем у вас!

Гизадоро, сверкая глазами, спрятал нож обратно в карман. Но подойдя к Хельгусу, злобно прошипел:

— Когда мы выберемся из этого дерьма, у нас с тобой будет очень неприятный разговор, московит!

— Ты сначала выбраться попробуй! Не ровен час, нас тут всех тепленькими возьмут! — фыркнул Хельгус.

Остаток вечера компрачикосы посвятили освобождению детей из отвратительных приспособлений пытки. Капгаруп, пытаясь загладить свою вину, работал за двоих. То же самое делал Дзинзарте. Отпущенных детей передавали Эсмеральде, которая пыталась их утешить и смотрела, нет ли у них на теле ран и язв. Дети, чувствуя к ней доверие, так и окружили ее. Ужас и отвращение были написаны на лице молодой цыганки.

— Когда-то Клод говорил, что мой народ подобен чуме, — заметила Эсмеральда. — Что ж, теперь мне будет, что ему сказать в защиту своих соплеменников. Ни одна цыганка не продала бы своего ребенка, зная, что он подвергнется такому издевательству. Боже, какие же вы мерзавцы!

— Заткнись, сука! — заорал Гизадоро. Возле него сразу же вырос Хельгус.

— Сам заткнись, — процедил он. — Предупреждаю еще раз, девчонку не трогаем.

Наконец все было закончено. Жан Картуз и Эсмеральда начали кормить детей. Остальные компрачикосы занялись упаковкой тюков. Хельгус сказал:

— На рассвете садимся в нашу повозку и мчим в сторону Марселя. Попробуем наняться на какое-нибудь судно. Когда достигнем порта, девчонку отпустим. Не берите с собой инвентарь. Не то сразу станет понятно, что мы занимаемся чем-то незаконным. О, черт! — воскликнул он. — Десять лет мы собирали все это барахло!

— Что делать с мелкими засранцами? — спросил Капгаруп.

— Оставим здесь с запасом пищи на десять дней. Я думаю, что Фролло доберется сюда раньше. Может, и тебя с ними оставить в качестве воспитателя? — подмигнул он лысому.

— Только не это! — лысина Капгарупа покрылась потом и аж побледнела.

— А стоило бы! На что ты такой годишься? Я все больше думаю о том, что не следил бы ты тогда за Фролло, не было бы сейчас всей этой кутерьмы.

Наконец повозка была нагружена. Двум лошадям, имевшимся у компрачикосов, задали корм. Есть никому не хотелось. Поэтому, наскоро выпив вина, все улеглись спать.

Когда все компрачикосы захрапели, Хельгус бесшумно поднялся с лежанки и пошел в угол, где устроилась Эсмеральда. Подойдя к ней, он потряс ее за плечо и спросил:

— Ты спишь?

— Было бы странно, если бы я спала, находясь среди таких мерзавцев, — издевательски прошептала цыганка главарю. — Что тебе еще надо? Или, может, тоже решил ко мне поприставать, как твой кучерявый красавчик?

— Да нужна ты мне как зуб в носу, — ответил он. — Пойдем, я тебя выведу отсюда.

— С чего бы тебе это делать? — Эсмеральда была удивлена.

— Этот козел Гизадоро обязательно тебя прикончит, — прошептал Хельгус. — А я не хочу отвечать за его идиотскую несдержанность. Он уже убил односельчанина в Бискароссе, и теперь сидит, скрывается тут. Поэтому что есть духу беги к Парижу. Я уверен, что твой Фролло уже мчится сюда. Думаю, что вы с ним встретитесь. Если это произойдет, передай ему эту записку, — и он протянул Эсмеральде замызганную бумажку. — Здесь все изложено — про меня, про всех остальных, про то, чем мы занимались, и главное! Про опасность, которая сейчас грозит твоему судье!

— Что ему грозит? — испуганная Эсмеральда чуть не закричала в голос.

— Да тише ты! — Хельгус поднес палец к губам. — Неделю назад приезжал человек от главаря всех бандитов и компрачикосов Франции Рамона Салинеса. Они настояли, чтобы я нанял убийцу для твоего судьи. По словам того человека, судья Фролло будет убит где-то через две недели. Убийство будет явно в баскском духе — в банде Салинеса почти одни баски.

— Это как? — прошептала Эсмеральда.

— Ножом из-за угла. Они все так поступают. Кстати, в этой записке я написал, где можно найти Салинеса и всю его шайку.

— Хельгус, ты — выродок! — выплюнула Эсмеральда. — Если с головы Клода упадет хотя бы один волос, все бродяги Двора Чудес откроют такую охоту на тебя, что баскская вендетта покажется тебе детской игрой в догонялки! А если мы тебя все-таки не найдем, то старая шувани** из моего народа нашлет на тебя такое проклятие, что ты до конца жизни будешь ходить прокаженным и мечтать о смерти! Но смерть будет избегать тебя! Господи, как же мне хочется сейчас располосовать твою круглую морду!

— Я тебя понимаю, — вздохнул Хельгус. — Но когда судья меня схватит — а я чувствую, что будет именно так, — то ты уж шепни ему за меня пару слов. Я ведь все-таки тебя от смерти спас и отпускаю, пока Гизадоро не добрался до тебя.

— Обязательно! — презрительно фыркнула Эсмеральда. — Уж в этом-то я тебе могу поклясться. И мне можно верить, в отличие от тебя.

— Тогда пошли.

И две тени отделились от стены пещеры и прошли к выходу в штольню.