Корабль. О…

Мне кто-то рассказывал. То ли Имма Ри, то ли Ким, то ли Аши, а может, даже мама — но я сомневаюсь, что могу помнить её слова. Что когда-то мастеров стихий было много. Что существовало не по одному роду, как сейчас, а целые селения. И что в одном из них жили мастера ветра — или как их тогда называли. Гордостью их было умение строить невероятные корабли-«бабочки», конструкции настолько лёгкие, что один порыв ветра мог поднимать их в воздух. И ещё мне кто-то говорил, что мой отец помнил, как такие корабли делаются. И меня научил бы, если бы успел.

Передо мной сейчас был дальний родственник такой «бабочки». Ожиревший, тяжёлый потомок, неспособный подняться в небо без изрыгающих пламя железных цилиндров. Он похож на тушу дракона с обрубленными лапами, который, однако, всё ещё остаётся могущественным небесным зверем. Эту расстановку парусов я всегда узнаю. Они не годятся для того, чтобы ловить ветер. Они лишь задают направление. А то, что должно поднять корабль ввысь — в его тёмном брюхе. Сложный лабиринт из деревянных пластин. Ветер, попав туда, начинает вертеться, как пойманный зверь — и поднимает корабль в небо. Помню, ближе к носу должны находиться две морские раковины: если ветер станет слишком сильным, они жалобно завоют.

Когда я первым ступил на скрипучую палубу, я нутром ощутил весь этот лабиринт и ветер. Я взмахнул руками — воздух пронёсся по брюху корабля, качнул «Дар Судьбы», вонзился в ракушки. Раздался протяжный, тоскливый вой, похожий на вопль умирающего дракона. Или рёв Поглотителя. Тот же звук, что и на кладбищах мастеров ветра. Тех, что расположены на самых опасных и неприступных скалах. Тела сжигает драконье пламя, пепел сливается с родным ветром. Но на память остаётся приклеенная особым раствором к скале ракушка. В горах, где вечно мечется ветер, не смолкает и жалобное нытьё морских раковин. У каждой — своя песня. Это жутковато, но красиво.

Как же мне сейчас легко было бы получить положенную мне жизнь! Лишь качнуть корабль ещё раз, пока Ву идёт по такой нелепой тонкой дощечке над пропастью! Пусть старик упадёт и разобьётся на множество маленьких старикашек! Всё ведь так просто…

Почему же я не делаю этого?..

Вот старик ступил на палубу. Всё. Момент упущен. Внутри что-то одновременно огорчилось и обрадовалось. Почему я просто не поступаю так, как хочу? Разве старик для меня что-то значит? Уже нет. Он меня предал. Ради своих послушных солдат. А ведь сам осуждал подобное! Ведь солдат очень отличается от воина, да… Самое обидное — я ведь лучше их всех вместе взятых. Я не просто сильнее. Я умнее, я гораздо лучше понимаю законы миров. И Ву это знает. Но почему он выбрал их, а меня бросил?!

Я же стал лучшим!

Мне хочется у него спросить, но я этого, конечно, не сделаю. Ву обязательно скажет, что я должен понять сам. А я устал от его загадок.

 — Давай. Объясняй.

Ву произнёс это как-то по-особенному недружелюбно. Обиженно?..

 — Вы же знаете, что призраку не составляет труда понять другого призрака, — начал я. — Мы слишком тонкие для воздуха. Он перемешивает наши мысли. Я не мог не знать, что задумал Янг. Огоньки и ветер принесли мне его мысли.

Ву вздрогнул.

 — Янг?!

 — Великий художник… — с удовольствием произнёс я.

 — Узник Храма! О нём очень давно ничего не слышно!..

 — И именно из-за этого вам следовало бы насторожиться. Неужели вы думали, что Янг будет смирно сидеть в своём храме, как рак-отшельник в ракушке, и упустит такое волшебное затмение?..

Я поднял голову и уставился на луну. Зелёная, как и всё сегодня. И узор этот… Глядел бы и глядел. Но я услышал, как Ву неприятно охнул от волнения, и тревожно обернулся. Слишком громко он охнул. Он всё-таки стар для всех этих приключений.

 — Как я мог забыть… — с трудом выдавил Ву. — Затмение… Магия…

 — У Вас слишком много врагов, мастер, — тихо ответил я. — За всеми не уследишь. Но да, пропустить такое может только глупец. Сейчас самое время запускать белых почтовых китов и приносить жертвы! — я засмеялся. — Янг помнит Первый закон. Про замену. Ему нужно было восемь жизней, восемь жертв для Открывающей Двери, чтобы выкупить одну-единственную жизнь — свою собственную. И восемь жертв не абы каких, а хранителей памяти известных злодеев. Самому ему ваших солдатиков убивать не с руки. И он вскрыл запасы огоньков, чтобы с пижамами разобрались те, кто этого больше всего жаждет! — произнёс я кровожадно. — Мёртвые враги и белый червяк! Они явились к Вашим новым ученикам. Ох, зря вы разделились… Чен раздерёт Кая и Нию на мелкие кусочки. Криптор с удовольствием разберёт Зейна. Самукай вынет из Джея все косточки и вставит в собственный скелет. Пайтор съест Ллойда, а может, и Мисако с ним за компанию. Дарета в лучшем случае просто растопчут Каменные воины. Хотя скорее они проведут свою фирменную казнь: человека посадят внутрь Каменного воина, и тот скатится кубарем с горы. Камню хоть бы что, а у человека переломы, несовместимые с жизнью…

 — Замолчи!.. — тихо воскликнул Ву. — Даже не смей так говорить! Ниндзя сумеют их одолеть!

Я пожал плечами.

 — Хотите проверить?

 — Нет! Нужно лететь к ним. Где они?!

 — А Вас не интересует судьба мастера земли, о которой я умолчал? — ухмыльнулся я.

 — Коул… — растерянно протянул Ву. — Что с ним?..

 — Его мой любимый художник оставил на сладкое и решил убить сам! Янг любит издеваться над сильными.

 — Он счёл Коула сильным?..

 — Ещё как. А сильного приятнее всего ломать.

Сенсей замолк, переваривая полученную информацию.

 — Значит, Коул у Янга… — пробормотал старик. — А остальные разбросаны по всему острову! О, что же теперь делать?!

 — Радоваться за Янга, план которого безупречно работает даже после моего вмешательства… — усмехнулся я.

Ву посмотрел на меня гневно. Он ненавидит подобные шутки. А может, просто завидует Янгу, кто его знает.

 — Успокойтесь, мастер. Если ваши ученики останутся в живых, то сбегутся в одно место — они ж то ещё стадо… Надо просто найти точку, в которую они прискачут.

 — Но если не справятся…

 — Всем Вы помочь не сможете. Да и пускай уже научатся побеждать сами! В одиночку!

Мой лязгающий голос сейчас зазвучал особенно жутко. Злость, обида, ревность.

 — Почему я всегда был один, почему мне было так тяжело, но с меня требовали ещё? А Вашему любимому стаду то и дело нужна помощь!

 — Тише, Морро, тише… — осторожно проговорил Ву. — Я думал, ты уже понял.

Нет, не понял. Я ненавижу эти загадки.

 — Ты уже научился. А они только начинают. Пойми, им понадобится много лет на то, чтобы научиться работать поодиночке. Будь к ним снисходительнее…

Я ухмыльнулся. Ву знал, как на меня действовать. Мне приятно чувствовать себя лучше них. И старик будет напоминать мне о том, что я сильнее, чтобы задобрить.

 — Хорошо, Морро, — сенсей вздохнул. — Я надеюсь, что ты прав.

Музей. Белая громадина. Ненормально белая. Это настоящая снежная гора, кажется, прикоснёшься тёплой рукой — и останется след в виде ладошки. Как жаль, что я не могу проверить! Восковые руки слишком холодны и до человеческих, увы, не дотягивают. И зачем же люди строят такие огромные высокие здания?! Как эти дома-башни, как этот музей. Но он, в отличие от чёрных надгробий, не был таким страшным и безобразным. В меру высокий, объёмистый, но выглядящий очень лёгким — похожий на облако, спустившееся в город и застывшее в камне. Его портили лишь цветастые гобелены с портретами злодеев и кошмарные зелёные фонари. Если бы мог, я бы отодрал все бесполезные украшения от этого здания, чтобы ничего не мешало любоваться. Особенно мне не нравились фонарики. Всё ещё цвета испарений Северных болот — ядовито-зелёные. Я про себя загадал: не станут прямо сейчас красными — смерть пижамам. Не знаю, в чём смысл таких гаданий, но меня они успокаивают.

Фонари не изменились.

Почему я должен шагать позади Ву, пока пижамы мило беседуют на лестнице перед музеем?! Учитель собой будто огораживает меня от них! Будто они и правда способны что-то со мной сделать!..

Или, может, огораживает их от меня?..

Ву что-то говорит. Ниндзя начинают, перекрикивая друг друга, делиться историями. Всё так, как я и думал. Чен, ставший дурачком, не смог придумать ничего лучше, чем прямо заявиться и включить метатель огня. Восковой Самукай оказался слишком медлительным и не сумел справиться с синей пижамой. Я уже не говорю про Козу… Зато Криптор оказался неплох — кимоно железного солдата было кое-где разодрано, на обнажившихся железках виднелись глубокие царапины. А вот червяку-Серпентину, к несчастью, не удалось съесть Ллойда. Почти уверен — его спасла мамаша. Где она, кстати?

Я выглядываю из-за спины учителя. Пижамы реагируют мгновенно.

 — Морро! — вопит Ллойд. И все послушно ощетиниваются мечами.

О, малыш, без тебя бы мы не поняли. Ненавижу твоё произношение моего имени. Ты ставишь ударение сразу на обе буквы «о», коверкая звучание. Птенец желторотый…

 — Да сегодня прямо какой-то день призраков! — возмущается синяя пижама, чьё имя я не запомнил.

О. Он ещё и расстроился! Ему испортили любимый весёлый праздник. Неженка, жалкий червь… Да он хоть знает, что это за праздник?! И праздник ли?!

 — День призраков, а не конфет! — злобно отвечаю я, не сдержавшись.

Ву оглядывается на меня, мол, тише. А у меня уже сил нет сдерживаться. Я прямо сейчас отдавал свою свободу, свою жизнь этим пижамам, которые меня ненавидят. Я прощался со своим последним шансом избежать гниения в Проклятом Мире. Мир Предков, увы, лишь жалкая сказочка для успокоения рассудка. Все, кто хоть раз провинился, попадают в Проклятый Мир, который уничтожить нельзя. Ниндзя убили один из входов, не более. А я… Я отдавал им жалкую искру жизни, что во мне оставалась, чтобы дать им шанс спасти свои шкуры. Воск становился всё мягче, моё тело разваливалось. Восковая плоть отставала от проволочных костей. А они… Они ещё будут жаловаться на то, что я им своим неаппетитным видом праздник испортил. Они меня даже не поблагодарят. Потому что злодей, пусть даже и исправившийся, должен валяться в ногах героев и лизать им пятки. Потому что это цена моей ошибки. Потому что для них такая жертва — данность, и жертвы они в ней не заметят. И это невероятно обидно.

Но я не злился. Говорят, что если ты злишься, то тебя победили. А я не злился. Я отдавал им всё, что у меня осталось, за просто так. За презрительный взгляд. За гримасу отвращения. За блеск направленного на меня оружия. И при этом я не упивался тем, как правильно поступаю. Нет, во мне всё было очень тихо и спокойно. И я сам не понимал: зачем?..

 — Морро… — тихо проговорил Ву. — Объясни им.

Я начал сбивчиво пересказывать пижамам то, что уже слышал Ву. Я старался говорить медленнее и длиннее. Потому что я не хотел, чтобы они уходили. Но я видел: с каждым произнесённым мною словом пижамы всё больше напрягались, они ёрзали на месте, готовые сорваться и бежать, словно свора псов, по первому приказу своего учителя. О, Ву! Как умело Вы создали себе компанию послушных идиотов, которые ни за что не поставят под сомнение Ваш авторитет и идеалы, которые Вы им подсунете! О нет, я и сам в Вас не сомневаюсь. Но они верят не тому, что видят сами, а тому, что Вы говорите им об этом. Огромная разница. Если Вы скажете, что предмет, который они видят белым, на самом деле чёрный, они немедленно это признают. О, это чудесная команда! Вы бросите им мячик — и они его поймают! Это я, дурак, смею с Вами спорить, и потому объявлен злом. А они послушны и прекрасны.

Интересно, а как изменилась бы свора, если бы во главе стоял Янг или Чен?! Были бы ли они такими же чудесными, белыми и пушистыми?.. Возможно, нет, возможно, да. Но они оставались бы стадом.

Да, Вы снова оказались правы, учитель. Этой своре псов нужен вожак, которым Вы стали. А я уже научился обходиться без руководителя. И Вы поняли, что пришло время меня оставить.

Синяя пижама очень удивился тому, что Коула рядом с ними нет. Я не выдержал, издевательски расхохотался. О, если бы во время одной из многих вылазок в город Аши забыл меня, мы оба сдохли бы гораздо раньше! Как можно с такой небрежностью забывать о людях вокруг себя?! О тех, кто может в любой момент умереть и больше никогда не вернуться?! Но, видно, в стаде нет незаменимых. И с исчезновением одного можно и смириться. Коул, заблудшая ты овца, я бы с тобой побеседовал. Образумил, разлепил бы глазоньки. Чтобы ты больше в свору не вернулся. Но кому ты поверишь — одиночке-оборванцу или привычному стаду в красивых цветастых пижамах?.. Вот-вот. И очень жаль.

Голос Ву вернул меня к реальности.

 — Все на корабль!

Я с мольбой взглянул на учителя.

Вы только возьмите меня с собой. Я разорву всех злодеев на клочки, клянусь, я развею их по ветру. Я не пожалею сил, я изобью насмерть всех, кто покажется подозрительным. Я лично насажу мастера Янга на одного из драконов на крыше храма, вы только не оставляйте меня здесь одного! Я убью их всех, если понадобится. Я не побоюсь взять на себя чужие смерти, вы только не бросайте! Я всё сделаю! Если они заслуживают самых жестоких пыток — я всё сделаю, только…

 — Спасибо, Морро.

И… Всё.?

Предстоящая бойня, которую мог разыграть я один, отпечаталась у меня в зрачках. Ву разглядел эту бойню через перемазанный кровью экран и ужаснулся. Отшатнулся. Покачал головой.

Ушёл.

У меня сами собой опустились руки. Пластмассовый меч с металлическим звуком лязгнул по плитке. Мне казалось, он падал очень, очень долго. Я почему-то не мог последовать за Ву. Не смел. Вокруг меня словно выросла невидимая стеклянная стена, а я бился в неё, как нелепая птица, и кричал. Но стекло не пропускало моих воплей. Ву уходил к кораблю, к своей послушной собачьей своре. А я, ободранный, нелепый, грязный, стоял на белых чистых ступенях музея и беззвучно хватал воздух ртом, не решаясь закричать. Пижамы подтянулись к вожаку, скуля и ожидая приказов. И они ушли без меня. Я сделал своё дело, я предупредил, больше я им не нужен. Но Ву… Я думал, он всё-таки не бросит меня…

Нет. Сухое «спасибо». И всё.

Я не выдержал, опустился на колени, сжимая корпус руками. Воск мялся. Хотелось удариться головой о камень посильнее и навсегда сгинуть. Почему так?! А ветер бешено взвыл, прорвавшись с высот к широкой площади. Он разодрал висящие на стенах музея гобелены, раскидал шутовские вещички на сцене, отшвырнул мой игрушечный меч в сторону. Я с надеждой поднялся, снова выпрямился — всё такой же грязный и жалкий на нереально белых ступенях музея. Я вцепился взглядом в стоящий впереди корабль. В тёмное пустое брюхо, в бело-алые крылья, в деревянную драконью голову на носу.

Да я сделаю всё, что Вам нужно! Вы боитесь убивать злодеев?! Это сделаю я! Только не бросайте! Я готов сражаться вместо двоих, вместо шестерых, мне себя не жалко! Но Вы только не уходите!.. Я всё сделаю!.. Вы только…

Ожиревший корабль-бабочка тяжело оторвался от земли. Затрепетали железные цилиндры, вырабатывая огонь, забарахтались маленькие крылышки. Он больше был похож на гигантского весеннего шмеля, медлительного, тупого и нелепого. Он поднимался всё выше, подгоняемый изрыгающими пламя конструкциями. Ветер бродил в лабиринте днища корабля. Паруса, похожие на крылья гигантской бабочки, испуганно хлопали где-то вверху.

Корабль поднимался всё выше. Уходил всё дальше. Я стоял, накрытый стеклянным колпаком. Ву ушёл без меня.