Саске никогда не верил в перерождения, и мнения своего менять не собирался. Да и не хотелось ему видеть тех людей, что переродились: наверняка смотрели бы на него осуждающе, или ещё как-то, но всё равно — неприятно. Ведь кому нужны мёртвые? Глупо ворошить прошлое, считал Саске после того недавнего боя с Наруто.

Тогда в голове просто что-то перемкнуло, и мгновенным озарением свалилось всё: и понимание, и ошеломляющие эмоции. Он даже заплакал тогда, как не плакал со смерти Итачи, но не нужно никому этого знать. Узумаки же... Саске успокаивал себя тем, что он придурок ещё тот, хотя и осознавал — не придурок. Но осознавать и принимать — это разные вещи. Ведь характер не меняется так резко, как многим того бы хотелось, и именно поэтому Саске на многое закрывал глаза, злился из-за робких попыток знакомых, незнакомых и старейшин управлять им... и хотел сбежать. Вещи не собирал, опасаясь того, что заметят, опять схватятся. Не только Наруто, но и повзрослевшая Сакура, и все те, кто неделю назад готов был прирезать. Учиха бесился, но понимал, почему. Наруто невозможно было не поверить, а раз тот говорил, что Учиха не такой, что Учиха сможет выкарабкаться, то все верили. И даже сам Саске — верил.

Он колебался именно из-за Наруто. Глупо, наверное, но в его мыслях засел именно он, а не девушка, преданно и не очень ждавшая его все годы. Преданно — потому что, судя по рассказам в деревне, действительно ждала, не очень — потому что, тем не менее, хотела убить, да так и не смогла. Хотя иногда проскальзывала трусливая мыслишка, что лучше бы убила. А несносный Узумаки, как назло, постоянно был рядом, путал такие уверенные без него мысли и твёрдо смотрел в глаза.

«Ты дома», — говорил он, «Ты здесь чужой», — говорили другие, и Саске не знал, кому верить, а потому лишь притворялся безразличной скотиной и верил себе: он чужой везде.

Но нет-нет, да мелькал в глазах Наруто незнакомый огонёк, и Саске возвращался к мыслям о перерождении, которые основательно так засели к нему в голову после разговора с Рикудо. Его возмущала сама возможность того, что он — это не он, а какой-то Индра, пусть и легендарный основатель клана Учиха; то же можно было сказать насчёт Наруто и Ашуры.

Когда Саске увидел девочку, он мгновенно поверил если не в перерождение, то уж в карму — точно, потому что перед ним стояла копия Итачи, разве что в детско-женском обличье, на что явно указывало легкомысленное синее платьице. Тёмные волосы были собраны в хвост, и Саске с ужасом узнал некое подобие причёски старшего брата. И в остальном — тоже очень похожа: глаза чернявые, кожа белая, и лицо — совсем как у нии-сана, но ещё более женственное, по-девичьи пока наивное. Увидел — и отшатнулся, наплевав, что стоит на людной улице в разгар дня, пусть и на самом краю, почти в тени.

А девочка смотрела недоумевающе, улыбалась щербатым от выпадающих молочных зубов ртом, и Саске облегченно вздохнул: не Итачи. Нет серьёзности во взгляде, нет таких знакомых усталых ноток в глазах. Да и лицо, если подумать, немного даже смешное, успокаивал себя он, находя всё больше соответствий. Успокоение провалилось, а девочка подалась вперёд, с интересом его разглядывая, обводя глазами всё: и потерянную руку, и лицо, и фигуру в целом.

— А вы кто, дяденька? — она приложила пальчик к губам и округлила глаза, задумываясь. — А я Кичи-чан, — радостно представилась она, и Саске только и нашёлся, что кивнуть. Он так ожидал и боялся увидеть в девчонке полную копию Итачи, что совсем забыл, что это ребёнок.

Захотелось просто развернуться и уйти, но эмоции, сейчас действительно глупые, удерживали на месте, и Саске в мыслях застонал. Ну вот чего ему стоило всё-таки не отказать ребятам из собственного выпуска и пойти с ними в ресторан? И пусть бы на него смотрели не слишком доброжелательно, и пусть бы Сакура опять висла и краснела, зато он бы не повесил себе на шею очередную неприятность. Но Саске не стал этого говорить, просто присел на корточки рядом с девочкой и не слишком дружелюбно буркнул, напрочь игнорируя её вопрос:

— Где там твои родители? — по-хорошему, это стоило бы спросить уже давно, а если подумать ещё лучше, то эта Кичи вообще не должна находиться тут одна. Саске присмотрелся — года четыре, не больше — и неожиданно для себя начал злиться. Какого чёрта он тут милуется с этой девчонкой?

И вообще, куда её отец с матерью смотрят?

Но девчонка замялась, опустила глаза, шмыгнула носом и всунула ему в руки бумажку. Саске никак не отреагировал, взглянул краем глаза и вдруг присмотрелся повнимательнее. Ровным почерком там была написана просьба взять девочку в приют. Учиха не знал, нужно ли это и существует ли вообще какая-то официальная бумага, — от бюрократии, как любой нукенин, он был далёк, — но смысл был именно таков.

Не так давно в Коноху, и вообще в Скрытые деревни, начали стекаться сироты — иногда отправленные родственниками с караванами, иногда подобранные кем-то, иногда как-то иначе. Эту, похоже, просто с кем-то отправили, и Саске только скривил губы, отдавая девчонке бумажку обратно. По всей видимости, она просто не знала, где тут приют. Вскоре бы её наверняка отвёл какой-нибудь не в меру сожалеющий гражданский или даже мающийся от скуки шиноби, но по непонятной случайности девчонка попалась именно ему. Просто так бросить её вдруг помешала совесть, которая почему-то говорила голосом Наруто.

— Так... Кичи, — он с некоторой заминкой вспомнил её имя и встал, стараясь не смотреть на лицо. Это заставляло вторгаться в голову странные, совсем не типичные для него мысли. Саске же бежал от всего странного и нетипичного, так как осознание, конечно, пришло, да вот укладываться не спешило. Один раз взглянув на всё свежим взглядом, нелегко примириться с тем, что ты был кругом неправ. — Я отведу тебя в приют.

Девочка просияла так, как Итачи бы точно не смог, но от этого вдруг появились едва заметные морщинки у носа, и Саске отвёл взгляд. Он зашагал в смутно знакомую сторону, не очень ориентируясь в новой Конохе (признаться, чаще всего он ходил по крышам), а девчонка побежала рядом, что-то звонко заболтала — кажется, говорила о своей недолгой жизни. Саске не слушал, он просто вёл и даже не отреагировал, когда Кичи вцепилась в его руку. На общественное мнение ему было плевать, а само прикосновение неожиданно не вызывало отторжения, как это было со многими людьми.

Когда он её привёл, девочка даже растерянно посмотрела на громаду красивого здания, всё ещё не выпуская его руки. Саске молчал, Кичи тоже не говорила, пораженная, и он неожиданно для себя сравнил её с Наруто. Может потому, что тот всегда и всем напоминал неразумного ребёнка? С этими глупыми, казалось бы, целями, слишком солнечной улыбкой и непрошибаемой верой, как у детей — в сказки.

— Ты же меня не бросишь? — вцепилась в него девочка, и вся её ладонь могла обхватить лишь один его указательный палец. Саске уже открыл рот, собираясь в двух словах объяснить, что своё дело он сделал, как Кичи подняла на него полный мольбы и страха взгляд. Учиха чертыхнулся и вырвал свою руку из её хватки, и на ресницах у девчонки появились капли слёз.

— Можешь выкинуть свою бумажку к чёрту, всё равно она тебе не нужна, — бросил он, словно прощаясь, но всё ещё оставаясь на месте. А потом со скрипом выдавил: — Меня зовут Учиха Саске.

Кичи громко и заразительно рассмеялась, опять вцепилась в его руку и потащила к приюту. Саске покорно переставлял ноги, нисколько не сопротивлялся и думал, какое выражение лиц будет у персонала, когда те увидят его рядом с девчонкой.