В Амаратайне было солнечно, что, вообще, очень нетипично для Амаратайна. Даже после победы над Матерью, после того, как Архитектор увёл своих неадекватных сородичей куда-то в глубины Троп, небо над эрлингом не посветлело, как это обычно бывает в сказках. Андерс был разочарован. Натаниэль, когда не стесняющийся своих мыслей маг рассказал ему об этом, назвал Андерса «Создатель, когда ты уже повзрослеешь?..» и был таков.

Но солнце висело над Аматарайном более двух недель назад. Сейчас там наверняка так же, как и в Киркволле. Андерс ещё раз покосился на небо. Нет, пожалуй, в Киркволле было даже хуже, чем в самые ужасные дни в Амаратайне. Низкие облака, скорченные золотые фигуры рабов и серые, неказистые здания только дополняли безрадостную атмосферу. Амаратайн тоже не был городом мечты, но Андерсу нравилась Башня Бдения.

Вырисовывалась неплохая зависимость: если город портовый, то погода в нём отвратительная.

Только именно в этом отвратительном городе не было не только родной уже Башни Бдения; в нём не было и людей, к которым Андерс привык. Зато были храмовники. Когда Натаниэль, печальный по жизни в целом и от должности Стража-командора и неофициального эрла Аматарайна в частности, объявил Андерсу об его же отъезде, он сначала не поверил. Но на всякий случай попытался вспомнить, что это за город такой: вышло, что один из Вольной Марки. Посмеялся, перехватил поудобнее Ланселапа. Чем это могло быть, кроме шутки?

Но Натаниэль сказал:

— Я серьёзно. Ты плывёшь в Киркволл.

А потом, с секунду подумав, добавил:

— Только не думай, что это моя идея. Это идея Амелла.

Хоу, конечно, говорил ещё, как ему не говорить. Но будто Андерс и без объяснений не понимал, зачем Дайлен мог всё это устроить. Из-за Справедливости, конечно! Из-за дурацкого желания Андерса поделиться с другом своими планами; может, обсудить их осуществление. Дайлену тогда не понравилась идея, но он не стал открыто возражать, просто ненавязчиво предупредил о своём неодобрении. Учитывая, как Дайлен, при всей его праведности, бывал удивительно слеп к действиям дорогих людей, Андерс даже не заволновался.

(У него, конечно, были мысли о том, что Дайлен мог быть прав. Что дух Веры, который помогает Винн, помогает ей просто так, из своей и её добродетели. Что сам Андерс не самый справедливый человек, а значит, так же не получится. Что формулировка «Мне бы хотелось понять мир людей и искоренить несправедливость» — не совсем правильная. Что слишком легко и слишком часто то Натаниэль, то Сигрун могли поставить духа в тупик всего несколькими фразами. Но он эти мысли отбрасывал.)

Теперь волноваться было уже поздно. Андерс бросился было искать Справедливость, но обнаружил, что тот очень некстати ушел помогать гномам отвоёвывать Кэл Хирол обратно. И вряд ли вернётся в ближайшее время — а корабль Андерса уходил уже через несколько дней. Андерсу оставалось только признать две вещи, напрямую касающиеся Дайлена: что тот его обыграл и что тот мудак. Последняя мысль вышла очень злой, но почти восхищённой.

Вещи Андерс собрал в первый же день, а потом, утянув сэра Ланселапа себе на грудь, несколько часов лежал на кровати и смотрел в потолок. Он мог бы сбежать. Он, определённо, мог бы сбежать, не ехать ни в какой Киркволл и, скорее всего, его даже не стали бы искать. Дайлен никогда бы не отдал такого приказа, Натаниэль, неплохо знающий Амелла, — тоже. Но был ли в этом смысл? В его крови всё равно останется скверна, которая когда-нибудь убьёт. В его жилах всё равно останется магия, которая, без защиты Ордена, когда-нибудь может привести его обратно в Круг.

Андерс осторожно снял сэра Ланселапа с груди (тот раздраженно мявкнул) и пошел искать Натаниэля. Если кто и мог ответить на вопросы и хотя бы примерно озвучить, в какую сторону повернулись мозги Дайлена, чтобы прийти к этому решению, то только он. Сам Андерс не понимал Амелла совершенно — особенно его многочисленные загоны по поводу правильности своих действий.

Наверное, именно поэтому Героем Ферелдена был именно Дайлен, а не кто-то из его спутников. Все они — иногда, под настроение, Андерс мог начать критиковать и себя тоже — были довольно экстравагантными личностями. Сам Герой Ферелдена тоже был тем ещё омутом с чертями, но его отличительные черты ограничивались отмороженным из-за частого использования ледяной школы характером, гипертрофированной совестью, любовником-Вороном и порезанными магией крови руками.

Наверное, Андерсу стоит что-то делать с собственными стандартами, если последний пункт ему кажется почти нормальным. Но ведь что Дайлен делал с помощью магии крови? Только убивал драконов, которых иначе и не завалишь. Андерс передёрнулся, вспомнив полного скверны Архидемона.

— Как вы с Дайленом вообще додумались до такого?

Натаниэль, нашедшийся в кабинете и уныло перебирающий какие-то бумаги, поднял на Андерса всё такой же унылый взгляд. К желанию «выяснить, как же я до такого докатился» мигом прибавилось ещё одно: «взять от жизни всё». То есть устроить Натаниэлю прощальный скандал. С битьём посуды, метанием молний и хватающимся за лук то ли дедушки, то ли бабушки Хоу.

Может быть, без битья посуды. Может быть, даже без молний и враждебно настроенного Натаниэля.

— Я не очень верю, что тебе действительно важны другие маги, — скучным голосом сказал Натаниэль, — а не ты сам. В Киркволле всё очень строго, я был там. И с каждым годом, говорят, становится всё строже. Посмотри, что такое настоящее «угнетение». Вот и всё.

Стоит ли говорить, что никакой истерики Андерс устраивать не стал, слишком раздраженный и злой для чего-то, кроме громкого хлопка дверью? Мысли в его голове роились самые возмущённые. Ладно, возможно, он готов был согласиться с тем, что больше думал о себе, чем о ком-то другом, что был эгоистом. Но смириться с тем, что он думал об этом неоправданно? А ведь именно это недвусмысленно сквозило в словах Натаниэля.

Храмовники ограничивали свободу. Храмовники унижали. Храмовники относились ко всем магам, как к какой-то вещи — как все люди относились, например, к эльфам. Андерс со скоростью выпущенного заклинания унёсся в сторону своей лекарской — возможно, какой-нибудь незадачливый стражник подвернул ногу и для него найдётся работа. Лечебные заклинания всегда помогали остудить голову и успокоиться.

А ещё он решил, что поедет. Чтобы показать и Натаниэлю, и сбежавшему за своей любовью Дайлену, что он был прав. Если Амеллу отшибло память обо всём, что было до Истязаний, это не значит, что память отшибло и у Андерса. Он отлично помнил, с помощью каких приёмов храмовники вбивали в Дайлена Песнь Света и послушание.

На самом деле, очень хорошо, что сам Дайлен этого не помнил.

«Интересно, если я напишу об этом Зеврану, — слабо ухмыльнувшись, подумал Андерс, — то не посетят ли ферелденский Круг несколько Воронов?». Скорее всего, конечно, нет. Зевран не выглядел как тот, кто зацикливается на прошлом. Андерс вообще был удивлён, что они сошлись с таким правильным Дайленом. Но, вспоминая все взгляды и клятвы, которые приносил эльф, Андерс очень сомневался, что его молчание и увлеченность охотой на своих бывших хозяев объясняется отсутствием любви.

И вот теперь Андерс стоит тут, только что сошедший с корабля, с легкомысленно-нескрытым посохом за спиной и в мантии. И ловит на себе ошарашенные взгляды. Был бы он в Амаратайне, где внешность магов-Стражей знал чуть ли не каждый стражник, не то что храмовник, ему бы такие взгляды польстили — они бы говорили скорее о его внешности (прекрасной, конечно же). Тут же такие взгляды вызывали напряжение. Не улучшили настроение и многочисленные невнятные личности вокруг, и попытавшийся сорвать с пояса кошель мальчишка-карманник. Лица у стражников, которые перекрывали вход из порта в город, тоже были довольно напрягающими.

— Маг? — осторожно спросил один из них.

Андерс радостно улыбнулся, отрицательно качая головой. Новый, тяжелый посох оттягивал плечо: крепление висело на левом, чтобы его удобно было вытаскивать правой рукой. Ненастоящая улыбка оттягивала лицо: Андерс давно уже научился делать хорошую мину при плохой игре, но в особо паршивом настроении это было сложновато.

— Серый Страж, — представился он, хотя, казалось бы, неужели сложно разглядеть грифона на мантии? Но глаза стражи были прикованы только к навершию посоха, выглядывающему из-за плеча. — А так маг, верно. Но целитель.

— Маги все бешеные, даже целители, — грубовато, но уже не так напряженно огрызнулся один. — Мне сообщали про Стража, пошли. К рыцарю-командору Мередит, — всё тем же тоном пояснил он, а потом повернулся в к остальным стражникам: — Без меня взяток не брать, парни.

В ответ ему раздалось пара смешков, и Андерсу оставалось только гадать: это потому что взятки в порту действительно дают или потому что их нет совсем? С одной стороны, город под контролем храмовников, это он уже выяснил. А храмовники, когда хотят, могут грести всё только в свой карман. Вряд ли страже, в таком случае, что-то достаётся.

Андерс был очень приятным во всех отношениях мужчиной, но совершенно не понимал, что есть моменты, когда нужно просто заткнуться. Так что вместо того, чтобы промолчать или задать вопрос о всё тех же взятках, он зацепился за другое:

— А если бы я не был магом, — вкрадчиво начал он, и тут же получил тычок под бок рукой в увесистой перчатке. Сжал зубы, но с шага не сбился.

— Кричи об этом ещё громче, и храмовники нас повяжут прямо здесь. Поверь, им будет плевать, что ты — Серый Страж, а я — служитель чертового закона, — он поморщился. — Не, пацан, Мередит заведует тут всем. И, Создателя ради, заткнись. И держи свои руки на виду.

— Мне, вообще-то, давно за двадцать, какой я пацан, — машинально зашипел Андерс и заткнулся. Больше не из-за покорности, а из-за оскорбленности: магом крови он не был, и такой прямой намёк на это, как приказ держать руки на виду, воспринял очень остро.

Не то чтобы он имел что-то против магии крови, правда. Авернус был магом крови и, хоть и натворил множество не самых лучших вещей, сейчас сидел в Пике Солдата и вёл исследования на пользу Стражам. Йован был магом крови, а Йован был хорошим парнем — и сейчас счастливо скрывался со своей ненаглядной Лили… где-то. Дайлен был магом крови, и в добродетели Героя Ферелдена, вытащившего всю страну из Мора и гражданской войны, мало кто стал бы сомневаться. Просто сам Андерс малефикаром не был — ему вполне хватало своих двух с половиной атакующих заклинаний и огромного количества лечебных.

— Ну, рассказывай, что там в Ферелдене, — протянул стражник. Смотрел он вроде бы на дорогу, но косился — на Андерса. На пресловутые руки. — По акценту собачников легко различить. Не стесняйся, до Казематов долго топать!

«Казематы?..» — подумал Андерс, чувствуя, как губы машинально опять расплываются в улыбке. Главное — расположить собеседника к себе. Это происходило почти без участия самого Андерса. Что сказать — годы тренировок. Оскорбительное «собачники», учитывая, что в рюкзаке у него вертелся сэр Ланселап, проглотить было чуть сложнее, но он и не такое терпел. Так что Андерс с лёгкостью начал говорить: сначала о том, что он из Амаратайна, потом — про бытность Стражей, опуская подробности и преувеличивая собственные заслуги.

Стражник, кажется, даже слушал.

Если бы Андерс не пробегал за сумасшедшим Дайленом весь Мор, он бы, наверное, устал шагать до Казематов. Но он пробегал, пересёк весь Ферелден не один раз за один жалкий год, а потом ещё и носился по эрлингу Амаратайн и защищал его же самым геройским образом, так что мышечную массу заимел и теперь недовольно смотрел на местный Круг Магов. Ферелденский резко начал казаться лучшим местом в мире, и Андерс скрипнул зубами, вспоминая слова Натаниэля.

Атмосфера в Казематах отлично соответствовала их названию. Маги выглядели настороженно, храмовники смотрели излишне пристально. В Башне тоже были затравленные религиозной пропагандой маги, были излишне старательные храмовники, но не в таком количестве. А вот и двое закованных в тяжелые доспехи «рыцарей» вышли вперёд.

— Маг добровольно сдался в Круг? — нейтрально поинтересовался один из них. Андерс моргнул. Лицо выглядело подозрительно знакомым. Нет, даже не лицо, а… волосы.

— Сэр Каллен, сколько лет! — воскликнул Андерс и даже помахал. Каллен — а это определённо был он — всмотрелся в его лицо и побледнел. — Не бойся, я не сюда. Я теперь Серый Страж. Буду набирать рекрутов в Киркволле.

— Надеюсь, не среди магов, — сухо и почти агрессивно выдал Каллен, кивком отпуская стражника.

— Разве что парочку, — легкомысленно махнул рукой Андерс. — Но не сразу, конечно.

Каллен скрипнул зубами, но словил заинтересованный взгляд второго храмовника и сдержался — а жаль, Андерсу было интересно, что он хотел сказать. Каллен по умолчанию был одним из тех, с кем можно было не строить из себя человека лучшего, чем есть на самом деле. Раньше он так смущался от малейшего намёка! А после того инцидента в Башне Магов, наоборот, стал излишне агрессивным. В чём тоже была своя прелесть, приходилось признавать Андерсу. После становления Серым Стражем он посещал Башню Магов всего несколько раз, а говорил с Калленом и того меньше (и не то чтобы он раньше общался с одним из храмовников очень часто), но увидеть в Киркволле знакомое лицо было приятно.

В кабинете рыцаря-командора присутствовала не только она сама, но и некий уставший эльф-маг. Целитель с восторгом узнал в их мимолётных взглядах друг на друга привычную выгоревшую ненависть Грегора и Ирвинга. Значит, сделал вывод Андерс, эльф — первый чародей. Каллен, откланявшись, вышел, а Андерс с удивлением узнал, что тот поднялся по карьерной лестнице: рыцарь-капитан, подумать только!

— Я надеюсь, у вас есть, чем подтвердить свою личность, — сухо выдала светловолосая женщина, и Андерс вытащил из рюкзака письмо. Все трое присутствующих проигнорировали высунувшуюся вслед за письмом ушастую рыжую голову. Кажется, усталый эльф спрятал улыбку.

Письмо было от Дайлена, заверено печатью Серых Стражей и, как Андерс стойко подозревал, на самом деле являлось совместным творчеством Амелла и Хоу. Что там на самом деле было, он не знал, конверт был запечатан восковой печатью; но догадывался, что ничего особенного. Подтверждение личности, определённо. Какие-то подробности?

— Информация соответствует той, что мы получали ранее, — сказала Мередит спустя несколько минут молчания, которое напряжением скручивалось в воздухе. — Итак. Решением наместника Серым Стражам решено было выделить здание на границе Нижнего города с Верхним. На постоянной основе деятельность Стражей из городской казны поддерживаться не будет, но возможны единичные пожертвования. Праву Призыва ни городская власть, ни Церковь мешать не будет. Какие-то вопросы, Страж Андерс?

Андерс улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Только сопровождающего, если позволите. И… — он заколебался. Уроки при дворе, которые он проходил вместе с готовившимся стать эрлом Дайленом (потому что Анора была не против, а уходить из высшего общества, которое обласкало победителей Мора, не хотелось), говорили всё-таки задать вопрос. Даже несколько. Собственный характер настаивал на молчании. Возможно даже, гордом. Уроки победили — удивительно. — Скольких магов и храмовников я могу рекрутировать, чтобы наши отношения сохранились на том же уровне?

Мередит подняла на него взгляд, и в глазах у неё отразилось то же самое недоверие, что и у первого чародея. Андерс всё ещё не знал, жалеть ли ему из-за заданного вопроса или радоваться, что такая мысль вообще пришла в голову. С одной стороны, если магов тут угнетают, то к черту хорошие отношения с Рыцарем-командором. С другой стороны, это всё-таки Рыцарь-командор. Даже Дайлен не ссорился с Кругом. И с Церковью старался поддерживать нейтральные отношения.

— Не больше десяти из тех, которых предложу я, — наконец, сказала Мередит, — и с таким расчетом, чтобы на троих магов приходился хотя бы один храмовник. Более опустошать ни Круг магов, ни Орден храмовников я бы не хотела.

Андерс откланялся и получил в сопровождающие молодого рекрута. Молодой рекрут был в прямом смысле молодым: смешно смотрящийся в доспехах храмовника, постоянно посматривающий на Андерса с любопытством.

Стоило дойти до нужного дома, как храмовник быстро испарился. Андерс задумчиво осмотрел двухэтажный дом, в котором ему, по всей видимости, полагалось жить. Пока они шли от Казематов, целитель успел насмотреться на Нижний город, серый и безрадостный, поэтому обветшалое (и, будем честны, не такое уж маленькое) здание воспринял как очень и очень щедрый подарок. То ли связи у Дайлена имелись даже в Вольной марке (чему Андерс бы не удивился), то ли, учитывая власть Церкви в Киркволле, была привлечена Лелиана (что тоже не вызвало бы сильных эмоций).

Но думать над тем, как же ему повезло, не было времени. Андерс зашел в дом с твёрдым намерением привести его в божеский вид, обвёл страдальческим взглядом помещение изнутри… и неожиданно понял, что оно совсем не так плохо выглядит, как снаружи. Снаружи белый камень давно опутали растения и затемнила пыль; внутри же было… почти и не пыльно. Что наводило на определённые подозрения. Андерс выпустил сэра Ланселапа из рюкзака, заслужив победный мявк, и всё-таки принялся убирать дом до идеальной чистоты.

Чтобы вы понимали: для целителей идеальная чистота — это нечто недостижимое, но очень важное. Очнулся Андерс только под конец дня, и то только из-за того, что в дверь стучали. Возможно, уже не первую минуту. Неловкое «упс», когда он выглянул в окно, получилось почти машинальным.

«Ещё, кстати, окна, — отметил он. — Легче просто везде новые вставить. И фасад здания. До Башни Бдения этому дому, конечно, далеко…».

За дверью терпеливо дожидалась ответа незнакомая Андерсу женщина. Первое же, что он отметил — синяки под глазами от недосыпа. Потом взглянул на неё в целом и осознал, что она, в общем-то, красива. Но платье бедное.

— Меня зовут Лирен, — представилась она с явственным ферелденским акцентом. Настолько явственным, будто всем своим существом говорила: смотрите, я ферелденка. Что странно, ведь беженцев, как уже Андерс понял, в Киркволле очень не любили. А беженцами в основном были именно ферелденцы. — И вы, мессир, заняли наш дом.

Именно так началось его знакомство с этой невозможной женщиной. Андерс после первого же их разговора остался под таким впечатлением, что просто не смог остаться в стороне: на следующий же день нашел эту Лирен и предложил свою помощь.

Во-первых, Лирен действительно была лидером. Во-вторых, Андерс всегда был слишком сопереживающим: естественная черта для целителя-мага. Если Дайлен доувлекался своей школой льда и получил в подарок излишне низкую температуру тела и непрошибаемое (почти) спокойствие, то Андерсу досталось доброе сердце и кое-какая эмпатия. Которая, впрочем, ничуть не помогала, когда язык спешил вперёд головы.

В-третьих… он всё ещё был целителем. И ферелденцем.

— То есть, занял ваш дом? — сначала не понял Андерс.

— Этот дом формально никому не принадлежал, но благодаря… связям и некоторому количеству золота стража закрывала глаза на гостей, — терпеливо пояснила Лирен. — Нам тяжко приходится, мессир, и я вижу, что вы тоже из Ферелдена, так что должны нас понять. Раньше тут жили те, кому некуда пойти; кто не может куда-то пойти. Больные, раненые. А недавно пришли храмовники и всех разогнали, сказали, что место теперь принадлежит Серым Стражам. Но вы, мессир, один.

— Я не вечно буду одним, монна, — ответил Андерс, и слова загорчили на языке.

Лирен ушла, кивнув и расстроенно передёрнув плечами. А спустя двое суток в одной из комнат на первом этаже была оборудована целительская. Денег с бедных Андерс принципиально не брал, но некоторые пытались отплатить хоть чем-то: очистили фасад, сделали внушение уличным воришкам и разбойникам. Но самым большим подарком Андерс посчитал то, что спустя неделю к нему, кутаясь в плащ, заглянул первый человек из Верхнего города, кому нужно было лечение, но не нужна была огласка.

Денег Андерс опять не взял, но следующим же днём окна у него были новые.

— Что-то я сомневаюсь, что он был настолько мне благодарен.

— Мир не без добрых людей, — туманно ответила Лирен, отводя взгляд. — Возможно, ему стоило бы заплатить.

— О, нет, любовь моя, — простонал Андерс. — Если ты сейчас скажешь, что кто-то украл у него эти деньги, я не усну ночью.

Лирен ничего не сказала, а Андерс ночью так и не уснул: делал припарки и зелья, считал деньги и думал, что рекрутов надо уже набирать. Хотя бы для того, чтобы собирать ингредиенты для снадобий, а не покупать их. Да и Глубинные тропы требовали разведки.

Его планам так и не суждено было осуществиться: через три недели после прибытия Андерса в Киркволл к нему бесцеремонно ворвались очень хорошо вооруженные люди. Целитель как раз колдовал над одним из тех бедняг, что сбежал из шахт Хьюберта и почти подумывал пойти и набить этому парню морду. Останавливало только то, что больные всё не кончались, он не спал уже вторые сутки, мана была на нуле, и Хьюберта он даже в лицо не знал.

Сначала Андерс услышал лязг доспехов. Плечи рефлекторно закаменели, так хотелось обернуться. Но перед Андерсом лежал человек, так что он успокоил себя тем, что звуков боя не слышал. А парочка беженцев, караулящих его от неприятностей, не допустила бы опасных людей просто так.

— Да-да, чем могу помочь? — делано-легкомысленно спросил он. — Что вы, что вы, я ничуть не занят, всегда рад гостям.

— Как мы могли отвлечь занятого человека! — ехидно ответил ему женский голос. — Наверное, придётся всё же подождать.

Но Андерс уже заканчивал, так что через пару минут с очередным пациентом всё было в сравнительном порядке. Он обвёл мутным взглядом комнату, не обнаружил новых людей и повернулся, борясь с желанием опереться на посох. Гордость победила, так что он просто потёр переносицу и устало взглянул на визитёров.

Компания была незаурядная. Настолько, что у Андерса сразу же поползли плохие предчувствия. Гном с арбалетом и без бороды, парень с огромным мечом и постным лицом, эльф с огромным мечом, татуировками и постным лицом, и во главе всего этого — девушка-магессса, судя по посоху. По посоху… с металлическим, копьевидным наконечником.

«О, нет», — подумал Андерс почти с ужасом. У Дайлена был такой же.

— Серый Страж, да ещё и целитель? Я думала, смерть и скверна для вас более привычные вещи.

— Особенно учитывая, что он маг, — в сторону сказал татуированный эльф и переступил с ноги на ногу. Андерс скользнул по нему взглядом, отмечая ссутуленность и отсутствие обуви, и решил никак этот выпад не комментировать.

— Ну, кто-то же должен лечить дырки в благородных воинах, когда они опять выйдут навстречу «смерти и скверне», — подмигнул магессе Андерс. Поморщился. — Так зачем вы здесь?

— Тебе бы сначала присесть, Блондинчик. А то от наших новостей как упадёшь — обратно на ноги не встанешь, — протянул гном с сочувствием.

— Создатель! Неужели в этом чёрством мире я нашел сочувствующую душу! — воскликнул Андерс. — Увы, покой последние двое суток мне даже не снился. И я бы с удовольствием, наконец, увидел его. Похоже, что рабочие Хьюберта уже на ногах… те, кто смог до меня дойти, по крайней мере.

— Насчёт Хьюберта можешь больше не беспокоиться, — заверила его магесса и почесала нос с примечательным красным шрамом. Удивительно, но он нисколько её не уродовал, лишь придавал очарования. — А вот насчёт Глубинных троп — можешь начинать, или о чём там Серые беспокоятся двадцать четыре на семь? Мы участвуем в экспедиции, и любая информация о тропах может спасти немало жизней.

Сначала Андерс подумал, что ослышался, потому что — будем честны, какой человек в своём уме полезет на Глубинные тропы, даже если Мор уже два года как кончился? Особенно, пойдёт в экспедицию. Экспедиция предполагает исследование, да? То есть забираться придётся глубоко. Целитель тоскливо перевёл взгляд на блюдечко с молоком в углу — для сэра Ланселапа, конечно. Сейчас его в комнате не было, наверняка убежал от магии на второй этаж.

Если не взять кота на Глубинные тропы, то его могут съесть. Очень жестоко и беспощадно. Даже на Лирен надеяться не стоит: некоторые беженцы воспринимают целителя и его дела довольно… потребительски. И точно не откажутся перекусить не таким уж и худым котом. А если брать сэра Ланселапа с собой, то — подвергать его опасности и стрессу. Андерс помнил, каким зашуганным котёнок был в первое своё путешествие на тропы, но оставить его в крепости просто не было возможности.

— У вас уже всё готово?

— Ждём только карт, — с усмешкой подтвердил гном, кажется, угадав его мысли. — А если их не получим — увы, придётся выяснять всё опытным путём.

— Хорошо, у меня есть карты, — печально согласился Андерс. Думать было сложно, и даже заклинания никакого восстанавливающего не накинешь — маны нет. Зелья тоже не вариант — это для больных, тратить что-то на себя будет очень неэкономным. А учитывая нарисовывающуюся экспедицию… — Но у меня есть два условия. Первое: я иду с вами, и это не обсуждается. Возможно, ты и маг, но точно не целитель. Да и Серых Стражей среди вас нет. Второе… со мной пойдёт мой кот.

— Кот?

— Кот, — серьёзно подтвердил Андерс. — Сэр Ланселап, двух лет от роду. Глубинные тропы — не лучшее место, но если оставить его здесь, то бедняки точно съедят… А я ведь так хотел начать набирать рекрутов!..

— Итак… карты? — улыбнулась женщина.

Андерс покосился на неё почти заигрывающе. Если бы не усталость — точно попытался бы очаровать.

— Я с незнакомыми женщинами дел не веду! — хмыкнул он. — Приходите завтра, желательно к полудню, и отведёте меня к тому, кто всё это устроил. Сомневаюсь, что вы — главные спонсоры экспедиции. Андерс, — он шутливо склонил голову.

— Я — Хоук, — представилась магесса. — Это — мой сварливый младший братец Карвер, лучший на земле гном Варрик и Фенрис.

— Учитывая, что основная масса гномов под землёй… — рассеяно протянул Андерс, дёргая себя за колечко в ухе. Гном рассмеялся. Кажется, шутка пришлась ему по душе. — А что такая краткая характеристика Фенриса? Намёк на то, что этого загадочного мужчину надо узнавать самому?

Стоит признать: знакомства в Киркволле у Андерса начинались просто удивительно.

На следующий день Хоук послушно пришла к нему. Андерс уже был готов: карта, посох, хорошее настроение. Последнее, правда, почти сразу испарилось, стоило ему увидеть главу экспедиции — старшего брата Варрика, как просветила его Хоук. Андерс вспомнил весёлого гнома, сравнил его с этим и не нашел большого сходства.

— Помяните моё слово, — сказал он, наконец, — этот пройдоха нас кинет.

— Ты не видел моих ребят в деле, — ухмыльнулась Хоук. — Пусть только попробует.

Бартранд назначил выход экспедиции на ближайшее число. Андерс потратил несколько дней на то, чтобы написать письма Мередит и, на всякий случай, Орсино — с таким видным магом надо поддерживать хорошие отношения; рассказать Лирен о том, куда он уходит; набрать припасов. Мередит и Орсино на письма ответили почти сразу: Мередит заверила, что ничего против проверки Глубинных троп не имеет и вежливо, между строк напомнила, чтобы он особо не расходился в своей лечебнице. Орсино, наоборот, выразил свой восторг — и по поводу экспедиции, и по поводу открытой практики магии.

У ворот Киркволла собралась толпа. Сначала Андерс непонимающе нахмурился — с чего бы ей там взяться? — а потом осознал, что «экспедиция» — это, вообще-то, намного больше, чем десяток человек. Хотя бы пара десятков. Он повертел головой и нашел взглядом стоящего ото всех в отдалении беловолосого эльфа. Никого знакомого больше не было видно, так что он подошел поближе. Эльф на это отреагировал негативно: стрельнул недовольным взглядом и опять уставился в толпу.

— Я надеюсь, ты взял с собой обувь? — нейтрально спросил Андерс, буквально чувствуя исходящее от Фенриса напряжение. — Потому что, если ты заразишься скверной, у меня вряд ли под рукой окажется всё нужное для Посвящения.

— Я не идиот, — презрительно отозвался эльф.

На этом разговор был закончен. Андерс отвлёкся на сэра Ланселапа, которого держал в руках (вряд ли он сможет часто выпускать кота из рюкзака, когда они будут на Глубинных тропах) и упустил момент, когда к ним подошла Хоук. Выглядела она расстроенной.

— Ну, что же, спешу уведомить: прекрасного личика моего брата в нашей компании не будет! — преувеличенно-радостно заявила она.

— Зато будут прекрасные личики порождений тьмы, — заметил Андерс. — Как я понимаю, ты всё-таки компаньон. Когда мы дойдём до входа на тропы, попроси экспедицию остановиться. Я бы хотел прояснить все детали по поводу скверны и поведения некоторых порождений.

— Ого, похоже, что ты относишься к своей работе очень ответственно, Блондинчик, — присвистнул Варрик.

Андерс хмыкнул, уклоняясь от ответа. Сказать по правде, ему просто совершенно не хотелось выслушивать «ну ты же целитель!», когда кто-то заразится скверной. Он не врал Фенрису: вряд ли на Глубинных тропах найдутся ингредиенты для Посвящения; в конце концов, все Стражи пили не просто кровь порождений.

Варрик с Хоук сделали так, как он попросил; инструктаж был проведён, некоторые особо пугливые личности — успокоены тем, что в их команде есть самый настоящий Серый Страж. О своих целительских способностях Андерс решил по первости умолчать. С чем-то мелким справятся и припарки, ему надо быть в относительном (для Глубинных троп) порядке и при мане всегда. Неизвестно, когда шепот скверны усилится, когда они зайдут настолько глубоко, что попадут в объятия порождений.

Впервые их пришлось встретить через неделю пути. Андерс перекидывался словами с Боданом — ох уж эти неожиданно-знакомые лица, возникающие тут и там! — когда заметил собравшихся кучкой вокруг своей предводительницы спутников Хоук. И яростно трясущего кулаком Бартранда. Гном, казалось, с каждым шагом становится всё злее и нервнее. Андерс философски считал, что наземнику просто не по себе, и это накладывается на и так не самый лучший характер.

— Мессир Андерс… — внезапно охрипшим голосом прошептал Бодан. — Мессир Андерс, вы видите Сэндала?

Сэндала Андерс не видел. К Хоук и её компании он отправился с муторным чувством на груди, пообещав обеспокоенному гному найти его сына. Впрочем, беспокоился тот не так сильно, как стоило бы, учитывая, что они были на Глубинных тропах. Андерс вспомнил знаменитое «Колдовство!» Сэндала и, противореча себе, подумал, что Бодан прав — беспокоится он как раз столько, сколько нужно.

— Прямой путь завалило, — сообщила ему Хоук, когда он подошел ближе.

— На Глубинных тропах всегда куча обходных путей, — понятливо прикрыл глаза Андерс и, когда Хоук победно улыбнулась и вскинула посох, придержал её за предплечье. Прикрыл глаза. Скверна шептала упорно и громко и ласково тянула вперёд слабыми щупальцами. — И там полно порождений тьмы. Но я бы сказал, что это обычные гарлоки. Сейчас не Мор, так что они будут не очень активны.

— Ого, да ты лучше моего мабари! — Хоук ухмыльнулась и выдернула свою руку.

— Ты поняла это только сейчас?! — карикатурно оскорбился Андерс.

Первым шел, конечно, Фенрис. В сапогах. За ним кралась Изабелла и то и дело крутила кинжалы в руках, нервничала. Глубинные тропы ей не нравились так же, как и Андерсу. По правде сказать, они даже стонали друг другу по пути то по поводу замкнутых пространств, то по поводу темноты, то ещё про что-то. Остальные никогда к ним не присоединялись, но весело было и вдвоём. За Изабеллой уже шли сама Хоук и Андерс, позади влажно дышал мабари. Целитель так и не спросил, как его зовут.

Создатель милосердный, если его зовут «Собака», как мабари Дайлена, то Андерс просто развернётся и уйдёт обратно. Ему и одного устойчивого к скверне и излишне умного пса на всю жизнь хватило.

Скверна запела почти торжествующе. Андерс моргнул и в два быстрых шага догнал Фенриса и коснулся его закованного в броню плеча. Кивнул на каменную стену, скрывающую следующий зал. И прошептал одними губами: «За поворотом». Фенрис кивнул и довольно грубо оттолкнул Андерса назад, в конец колонны. Тот был не против.

— Как же всё-таки неудобно, что я целитель, — ворчал Андерс, придирчиво разглядывая трупы гарлоков после боя. Они, как он и думал, были ленивыми и сражались откровенно плохо. — То есть, конечно, это очень полезно. Но идти первым для Серого Стража было бы куда лучшей идеей.

— А в вашем отряде первым шел новоиспечённый король? — любопытно спросила Изабелла.

— В нашем отряде первым шел Дайлен, и ему было откровенно плевать, что он, вообще-то, маг, — закатил глаза Андерс. — У него был такой же наконечник на посохе, как и у тебя, Хоук. Если ты забыла, то Дайлен — это Герой Ферелдена.

— Какие отсылки! — присвистнул Варрик. Хоук издала звук, похожий одновременно на восторг и недоверие. Изабелла поцокала языком:

— Дайлен-Дайлен, — она вздохнула. — С его несчастной любовью всё хорошо?

— Не уверен, — Андерс провёл пальцем по навершию посоха. — Но я надеюсь, что да.

Андерс смутно помнил ночь в Денериме, которую они с ней провели. И ещё одну — только воспоминания были не смутными, так как дело было лишь около двух лет назад. Они тогда были в «Жемчужине» с Зевраном и Дайленом. И если Дайлен, влюблённый и честный, ушел почти сразу, то Зевран смылся как-то незаметно. Ушел ли он вообще? Или просто провёл ночь с другой (или другим), не с Изабеллой? Андерс предпочитал не думать.

Им встретилось ещё несколько больших, но сравнительно неопасных групп порождений тьмы, одна небольшая орда пауков, один эмиссар и парочка сундуков с различной ценности вещами, когда Андерс заметил лириум. Он просто рос, испускал бело-голубое свечение и, кажется, немного резонировал с песней скверны. Андерс задумчиво склонил голову на бок. Руки чесались попробовать прикоснуться, но он не был гномом.

А ещё рядом с лириумом светился Фенрис. О чём целитель, внезапно это заметив, не преминул ему сообщить. Эльф сардонически улыбнулся.

— Я отлично вижу свои клейма. Подобное притягивается к подобному.

На обработку полученной информации ушло совсем немного времени. «У тебя под кожей лириум?!», впрочем, так и осталось невысказанным — Андерс заставил себя удержать рот закрытым и только неловко улыбнулся в ответ. Ему, вроде как, не хотелось накалять обстановку во время боя. Хотя, стоит им встать лагерем, он обязательно спросит.

— О, Создатель, я думал, Сэндал больше не сможет меня удивить, — говорил Андерс буквально десятью минутами позже, напрочь забыв про Фенриса. Они нашли сына Бодана — но в каком положении! Одного, среди трупов порождений тьмы и рядом с закованным в лёд огром. Скверна пела, но тихо. Огр был мёртв.

— Не колдовство, — довольно протянул Сэндал и, подтянув штаны, пошел в обратном направлении.

— Я бы сказал, что это работа Дайлена, но Дайлена тут нет, — пробурчал Андерс, тыкая в огра пальцем. Палец обожгло холодом, и он зашипел. — И гномы не владеют магией, не владеют!

— Говори о Герое Ферелдена больше, и мои книги станут продаваться лучше, — промурлыкал Варрик.

— Когда-нибудь маги научатся не тыкать пальцем во всё, не задумываясь, но это произойдёт в другом мире, — высказался Фенрис. Андерс обиженно на него шикнул. Эльф замолчал — но разве только от удивления.

— Самое плохое, что тут есть огр. Где один огр, там и второй, — наконец, сказал Андерс. — И я чувствую, что шепот скверны усиливается. Пока что не скажу точно, какие противники ждут нас дальше, но их будет либо больше, либо они будут сильнее.

По пути, впрочем, Андерс всеми силами пытался отвлечься, лишь бы не слушать один только мелодичный шепот в своей голове. Он видел големов — и рассказывал про Шейлу, про Глубинные тропы под Ферелденом, про выборы гномьего короля. Варрик слушал с видимым удовольствием, да и Хоук задумчиво чему-то улыбалась. Слушали ли Изабелла с Фенрисом? Андерс не был уверен.

Пресловутого огра Хоук убивала с какой-то отчаянной жестокостью. Андерс смотрел на её выверенные движения и думал, что это, определённо, что-то личное. И что, пожалуй, он не будет спрашивать. Может, когда они выберутся на поверхность. Да, определённо, не раньше. Андерс лениво перебросил посох из руки в руку, полюбовался на неказистые статуи гномов, которые они ставили повсюду. Их команда уже вышла из коридоров, которые прорывали, собственно, порождения тьмы, и расчищали путь уже на выложенных камнях туннелях. Целитель запрокинул голову, всматриваясь в молот высеченного из камня гнома… и заорал.

Потому что с потолка как раз спускался чертов дракон. А их было всего лишь шестеро — два мага, одна собака, три воина, и ни одного — в нормальной тяжелой броне и со щитом. Андерс отошел назад, краем глаза замечая, как Варрик делает то же, быстро доставая болты и чертыхаясь в полный голос. Вряд ли раньше гном воевал с драконами, думал Андерс. Вряд ли кто-то тут вообще сражался с драконами — кроме, конечно, него самого.

— Подрубайте одну переднюю лапу и одну заднюю! — во весь голос, надеясь, что перекричит шум боя, посоветовал Андерс. И сосредоточился на своей основной задаче: лечить.

Изабелла была ловка, как самая юркая мышь. Или, скорее, кошка: Андерс лечил её всего несколько раз; а вот Фенрис и Хоук не могли похвастаться тем же. Фенрис, кажется, просто не обращал внимания ни на царапины, ни на удары, ни на ожоги; сражался, как одержимый, сиял своими лириумными метками. А Хоук… Андерс кинул на неё заклинание лечения и повернулся к отстреливающемуся от драколингов Варрику, сплёл несколько заклинаний и для него. Поднял посох во въевшемся в инстинкты жесте и заморозил одного из драконьих детёнышей «Ледяной хваткой». Болт Варрика разбил застывшую фигуру.

Если возвращаться к Хоук, то она, кажется, слишком привыкла воевать за чьим-то плечом. Она умела пользоваться наконечником посоха, безусловно; но явно как вспомогательным элементом. Оттолкнуть, вырубить, пригрозить, добить. А ещё она не могла заморозить врагов: в умения Хоук входили молнии и камни, никак не лёд.

Когда дракон, жалобно взревев, неказисто упал на бок, Андерс моргнул и присмотрелся к его лапам: надо же, действительно исполосовали. Так, что тварь даже стоять больше не могла. Жизнь её закончил меч Фенриса, в несколько ударов перерубивший шею в месте соединения её с головой.

— Больше никогда, пожалуйста, никогда не берите меня к драконам, — вдохнул Андерс, делась несколько шагов назад и сползая по стене. Руки сами собой сплетали ещё несколько заклинаний — снять усталость, залечить раны после боя. Одно накинул и на себя. — Сначала один у культистов, потом чокнутая мать Морриган, потом — Архидемон, а затем…

— Мда, я как-то передумала насчёт своего желания встретиться с Героем Ферелдена, — прерывисто рассмеялась Хоук.

Предложение устроить привал абсолютно все восприняли как нечто невообразимо прекрасное и правильное. Андерс оттащил сэра Ланселапа, сидевшего в рюкзаке подозрительно тихо, от опустошенной склянки с лириумом. Несколько капель внутри всё ещё осталось, и целителю что-то не хотелось проверять, что станет с котом, если он отведает синей жидкости. Сэр Ланселап ласково прикусил его руку и ткнулся лбом в бок. Андерс окончательно растёкся по полу, прикрыл глаза и позволил сэру Ланселапу, недовольно ворча, притиснуться к его боку.

— До сих пор не понимаю, как ты додумался взять с собой кота, — пробормотала Хоук.

— Ну, он выглядит довольно спокойно, не так ли? — протянула Изабелла и подалась вперёд, чтобы погладить. Андерс приоткрыл глаз. Сэр Ланселап оттолкнул руку Изабеллы лапой — впрочем, даже когти не выпустил. — Ой, да ладно тебе! От Изабеллы ещё ни один мужчина не уходил недовольным!

— У тебя всё ещё есть силы на заигрывание с котом… — промычал Андерс.

— У меня всегда есть силы на продолжение, — подмигнула пиратка. — А вот силы Серых Стражей, похоже, здорово преувеличивали.

— Я просто на энергосберегающем режиме, — вяло запротестовал Андерс.

На самом деле, так оно и было. Он чувствовал в себе силы идти дальше — в конце концов, как упоминалось ранее, Дайлен в своём стремлении спасти весь Ферелден от мора задал невозможный темп путешествия, невозможно короткие привалы и невообразимо малое время на восстановление. Но та же Хоук упиралось спиной в стену так, что было понятно — встать ей будет сложно. Варрик отложил свой арбалет и разминал пальцы, Изабелла тоже развалилась на полу, не заботясь о грязи, и Фенрис…

Фенрис не отдыхал, а сидел с подозрительно прямой спиной и очищал меч от драконьей крови. Андерс мимолётно прислушался к себе: скверна шептала всё ещё очень громко, что было странно. Он-то думал, что это всё из-за дракона, что животное заразилось и теперь, словно пародия на архидемона, гнило заживо. Но никаких следов скверны на драконе не было видно, и шепот тянул прямо в единственный выход из большого зала, где и проходил бой.

— Фенрис, я настоятельно советую тебе отдохнуть, — заметил Андерс. — Я, конечно, маг, но очень хорош как целитель.

— Насколько хорош? — равнодушно осведомился эльф.

— Один из лучших в мире, — весело ответил Андерс. — Вам досталось настоящее чудо!

— Ты так уверен, Блондинчик? — заинтересованно подался вперёд Варрик.

— Моя наставница — лучшая целительница в мире. Она была ею ещё пару десятков лет назад, и остаётся и по сей день, — гордо хмыкнул Андерс. — Её зовут Винн. Она тоже одна из героев Ферелдена, кстати. И я, даже несмотря на то, что ушел в Стражи, остаюсь её лучшим учеником. Когда-нибудь даже перерасту её!

— Какой чистый, невинный мальчик, — задохнулась от умиления Изабелла.

Андерс ответил ей совсем не невинной ухмылкой, и она опять задохнулась — только на этот раз от смеха. Её глаза всё ещё были тёплыми, когда Андерс, осторожно откатив от себя сэра Ланселапа, подошел к Фенрису и нажал ему на плечо, пытаясь хотя бы прислонить к стене. Фенрис в ответ полыхнул своими клеймами и ударил по предплечью целителя. Андерс отдёрнул руку, не сдержав шипения. Перчатка у Фенриса была травмоопасной.

— Просто расслабься, наконец! — возмутился он, не тратя маны на заживление царапин, но недовольно прошедшись взглядом по алым полосам на руке. — Ты, конечно, очень ловко перевёл тему, но нам всем нужно отдохнуть. Я чую впереди скверну. Много скверны. Не так много, как звучит Архидемон, но больше, чем должно быть.

— Я. Отдыхаю, — звенящим голосом ответил Фенрис. Андерс чертыхнулся и махнул на него рукой.

Изабелла смотрела тяжело и далеко не тёплыми глазами — но не на Андерса, а на Фенриса.

Они проверили, на всякий случай, следующий тейг — но там, на первый взгляд, никого не было. Изабелла даже пошутила по поводу «барахлящего Стража», но все понимали, что что-то было не так. Андерс потёр висок и задумался. Они не взяли с собой достаточного количества еды и медикаментов — а если случится серьёзный бой, то всё это будет нужно. Куда логичнее было сходить назад, сказать о расчищенной дороге и положиться на разведчиков, которые, если что, сообщат об опасности.

И вот тогда, нормально отдохнув и приготовившись, можно будет дать порождениям тьмы ещё один бой. Так думал Андерс, когда предлагал свой план. План встретили одобрительно: всем хотелось в сомнительный, но всё же комфорт лагеря. (Хотя перед этим на обратной пути им пришлось уничтожить ещё одну группу вылезших из-под земли — ха-ха — порождений тьмы.)

Найденный тейг поражал. Не только своей нетронутостью и размерами, не только странными фигурами, но и оглушающим Андерса шепотом. Он прижал пальцы к виску и сплёл лечебное заклинание. Не помогло. Красный, неправильный, осквернённый лириум раздражал и манил одновременно. Андерс шипяще выдохнул сквозь зубы и поймал настороженный взгляд Фенриса. Даже через противную начинающуюся мигрень у него получилось закатить глаза: отлично, теперь этот эльф, питающий странную жаркую нелюбовь ко всем магам, исключая Хоук, будет следить за ним.

— Мне не нравится красный лириум, мне не нравится, что этот голем ожил, мне ничего не нравится, — бормотал Андерс, пока они шли вперёд, вглубь тейга. Бартранд, предварительно наорав на трусивших и опасливо косящихся на красный лириум разведчиков, послал вперёд их.

Его ворчание уже даже никто не прерывал, только Хоук закатывала глаза и задумчиво разглядывала чуть отколотый наконечник своего посоха. Ворчать Андерс перестал только тогда, когда увидел идол из лириума. Заткнулся он, впрочем, совсем не из-за того, что подсчитывал стоимость такой диковинки — заткнулся из-за противного, тошнотворного чувства, подкатившего к горлу. Если красный лириум, росший из земли, ненавязчиво тянул к себе, то этот идол просто манил. Андерс застыл на месте, позволяя событиям пронестись мимо него, а когда очнулся — дверь уже захлопнулась.

— Боюсь, Бартранд виноват во всём этом не так сильно, как можно предположить. Хотя я же говорил, что этот пройдоха нас кинет! — выдавил он и со смешком выдохнул. — Идол… я удивлён, как ты смогла взять его в руки и отпустить, Хоук.

— Обычно, — нахмурилась она. — Неужели он был смазан каким-то особым серостражеским клеем?

— Эта вещь была проклята, — утвердительно процедил Фенрис. Андерс кивнул. — Ну, конечно. Даже в тейгах гномов не обойтись без магии…

— Я сомневаюсь, что это магия, — покачал головой Андерс. — А если и она, то точно не человеческая. Не та, какой мы её сейчас знаем, — тут же поправился он, вспомнив, что в этот тейг никто не заходил очень, очень давно. — Хотя, знаю я одного мага, который умеет управляться со скверной… Но там всё происходит иначе.

— Не время рассуждать, — раздосадовано сплюнула Изабелла. — Нам, если вы не забыли, предстоит не меньше недели пути наверх. И пусть только кто-то скажет, что тут нет такого пути!

Никто, конечно, такого не сказал. Потому что это была неправда — Андерс помнил карты, помнил и то, что путь на поверхность был. Назревал вопрос: не завалило ли его так же, как и путь в этот тейг, а если завалило, то есть ли обходной путь?.. «И если есть обходной путь, — думал Андерс, — то как много там врагов?». Врагов действительно было много. Призраки, в основном. Иногда к ним прибавлялись големы, и вот это уже было серьёзной, серьёзной проблемой. Рацион из одних глубинных грибов не прибавлял сил и свежести, скорее, не позволял умереть от голода.

— Какой смысл во всём этом, если мы можем не выбраться! — обшарив очередной сундук, внезапно сорвалась Изабелла и кинула нечто, что держала в кулаке, в стену. Тяжелое, украшенное камнями золотое ожерелье звучно шлёпнулось на пол.

— Просто не думай об этом «если», — обронил Андерс. — Не сомневаюсь, у тебя в жизни было множество возможностей умереть. Воспринимай это приключение, как одну из них.

— В мои возможности умереть не входили «от голода» и «от лапок порождений тьмы», — огрызнулась Изабелла, но затихла под страдальческим мявком сэра Ланселапа.

Вот кому действительно было хуже всего. Андерс каждый день боялся, что кот начнёт хиреть от грибной диеты. В таком случае никакие целительские таланты ему бы не помогли. Тем обиднее для души кошатника (и просто для того, кому дорог сэр Ланселап) было понимать, что мабари Хоук не испытывает таких явных проблем.

На четвёртый или пятый (Андерс не был уверен) день их путешествия из-под земли начали вылезать камни. Андерс, чего только не повидавший в своей жизни, мог только разочарованно рычать каждый раз, как их видел. Сталь их брала слабо, магия — тоже, одним словом — худшие противники. После таких битв всегда приходилось долго и упорно лечить Фенриса, который от этого лечения так же долго и упорно отбрыкивался.

А потом они встретили демона. И, конечно же, не стали с ним договариваться — не настолько ещё сошли с ума. Но бой с ним был тяжелым. Гораздо тяжелее боя с драконом — скорее всего, потому что тогда они были не столь вымотаны дорогой и голодом.

— Ну вот, мана закончилась, — грустно сказал Андерс, рассматривая некрасивую рану на плече у Фенриса. Тот этим самым плечом дёрнул и зашипел.

— Я в порядке, — отрезал он.

— Я не в порядке, — ещё грустнее сказал Андерс, разглядывая собственную правую ногу. Выглядела она не важно, и наступать было жутко больно. Но маны не было, а лириумные зелья закончились ещё во время боя, так что придётся потерпеть.

Фенрис покосился, но никак ситуацию не прокомментировал.

Андерс вылечил себя, пока Варрик, Хоук и Изабелла набивали рюкзаки золотом и дорогими вещами в своеобразной демонской «сокровищнице». Пошел делать то же самое, и замедлился, чтобы накинуть лечащее заклинание и на Фенриса. Тот явственно сжал зубы, но промолчал.

Через пять дней они вышли на поверхность, ещё через несколько недель — оказались в Киркволле.