Хоук делила деньги честно, поровну; но даже так каждому досталось столько, что у Андерса глаза на лоб полезли, когда он узнал причитающуюся ему сумму. Конечно, на себя он почти ничего тратить не стал: ему не нужно было, подобно Хоук, выкупать поместье и спешно входить в общество аристократов. Куда дели свою долю Изабелла и Фенрис, он не знал, а вот Варрик выкупил Висельник и потратился на информаторов. Андерсу нравилось проводить с гномом вечера, придумывая наказания для Бартранда и через силу выпивая отвратительное пойло, которое подавалось в Висельнике вместо пива. Кажется, там даже алкоголя не было — по крайней мере, он не пьянел. Но каждый раз брал кружку, будто было в этом отвратительном пойле нечто манящее.

Свои деньги он потратил на Серых Стражей, лекарскую и — немного — на ферелденских беженцев. Почти все из них уже смогли кое-как устроиться в жизни, но добрая Лирен до сих пор помогала тем, кто оказался в неприятной ситуации, а Андерс с удовольствием помогал Лирен.

Клиника пользовалась популярностью у всех: бедняки знали, что с них не возьмут платы, богатые знали, что слухи никуда не уйдут, а результат обязательно будет положительным. Мередит смотрела на это безобразие сквозь пальцы. Рада она, что клиника находится под её присмотром, или, наоборот, была недовольна самом фактом её существования — непонятно. Но вот Орсино, сам неплохой целитель, вёл с Андерсом активную переписку. Обмениваться опытом было, пожалуй, приятно.

Очнулся Андерс только через год после знаменательного возвращения в Киркволл, огляделся и внезапно обнаружил, что база Серых Стражей подозрительно сильно напоминает изнутри Башню Бдения. Несколько завербованных и уже посвященных в Стражи рекрутов (двое умерли, увы, осталось четверо, с Андерсом — пятеро), носящих бело-синюю с грифоном форму, только усиливали это впечатление.

В Стражи входил один храмовник, сэр Агата — черноволосая, среднего возраста женщина, придерживающаяся мягких взглядов в отношении магов. Андерс был удивлён, что Мередит послала к нему кого-то с таким мировоззрением, и помимо воли был благодарен. Сэр Агата — точнее, уже просто Агата — как-то рассмеялась, смотря на его противоречивое отношение и к ней, и к Мередит:

— Я уже не храмовница, а полностью в твоём подчинении. Да и, пожалуй, я рада, что оказалась здесь, а не осталась в Ордене, — она помедлила. — Может, твоё отношение к Рыцарю-командору действительно…

— Что?

— Ничего, — она отрицательно мотнула головой и улыбнулась, когда Андерс подозрительно вскинул брови. — Не обращай внимания. Для моего сердца слишком больно видеть, как меры против магов ужесточаются.

— Бессмысленно ужесточаются, — цокнул Андерс.

Агата каждый раз качала головой, когда он говорил нечто такое, и не спорила. Она была старше — и потому Андерс уговорил её обращаться к нему чуть менее уважительно, чем та могла бы. Внезапное осознание, что он, получается, Страж-командор, всё не хотело закрепляться у него в голове. Ну, какой из Андерса командор? Средненький. Андерс обдумывал эту мысль, писал Натаниэлю письма, когда возникали вопросы — на что тот отвечал через раз — и думал, нужны ли ему ещё рекруты.

Трое оставшихся Стражей были младше и Агаты, и самого Андерса. Один был магом — каким-то зашуганным, с постоянно сгорбленной спиной, порывистым. Но тем удивительнее было осознать, что он обладал интересной специализацией, магией силы. Стоило только завести разговор об этом, или просто о магии, о сражениях, как парень преображался. Плечи так и не выпрямлялись, но взгляд становился увереннее.

— Я не могу сказать наверняка, — грустно как-то сказала Агата на ухо Андерсу, смотря на уткнувшегося в книгу Николаса, того самого мага, — но, кажется, несколько месяцев назад вокруг него вился сэр Алрик. А внимание сэра Алрика никогда не несло магам ничего хорошего.

— Ты расскажешь поподробнее, или это очередные тайны Ордена? — спросил Андерс, напрягаясь. Построение фразы, намёк, вложенный в неё, ему не понравился. Агата передёрнула плечами и заметила, что о таком стоит рассказывать самостоятельно. Подозрения Андерса по поводу… «внимания» от такого ответа только выросли. Но он понял намёк Агаты.

Серьёзно, ему совсем не сложно было начать уделять Николасу чуть больше внимания. Тем более что разговаривать с ним было действительно интересно, парень знал своё дело, парень много знал о магии и с удовольствием слушал о школе созидания — что ещё нужно?

Остальные стражи были обычными воинами, иногда опасливо поглядывающими на Андерса или Николаса. Один — лучник, Салий, не самый приятный тип, встретился Андерсу на рынке Верхнего города, когда пытался вытащить из его карманов деньги. Андерс бы и не заметил, не стой в тот момент рядом с ним Агата — а мужчина, на самом деле, не понёс бы никакого наказания, если бы сам не предложил вступить в Стражи. Отказываться от такой возможности Андерс посчитал излишним, тем более что у него тогда посвящения ждал ещё один человек: усталый, серьёзный бывший моряк (пират, иногда уныло думал Андерс, определённо пират, не может в Стражи попасть кто-то нормальный), чем-то напоминающий то ли Дайлена, то ли Натаниэля. Не внешне, но поведением.

Николас рассказал ему о том, что творил сэр Алрик, не больше месяца назад, но изменения были видны уже сейчас: взгляд стал куда как менее затравленным, свойственный подросткам гонор наконец начал прорезаться. Андерс смотрел на него с каким-то умилением, на Казематы — с откровенной неприязнью. Судя по Агате и Николасу, сэр Алрик был не единственным храмовником в Киркволле, кому нравилось издеваться над магами. И об этом знали — но ничего не предпринимали.

Вопросы к Мередит, сначала показавшейся ему похожей на Грегора, Рыцаря-командора ферелденского круга, всё росли. Ответов не прибавлялось.

Когда Хоук, не вспоминавшая о нём целый год, появилась на пороге вечером, в окружении своих друзей, Андерс очень удивился. Он, конечно, не думал, что они совсем перестанут общаться; он виделся с Варриком и Изабеллой в Висельнике, он осторожно здоровался с подругой Мариан, Авелин, когда бывал у наместника, он видел Фенриса в Верхнем и Нижнем городах, перекидывался короткими оскорблениями-шутками с Карвером, когда бывал в Казематах. И знал, что где-то в эльфинаже живёт Мерриль — правда, никогда её не видел.

— Что ты делаешь, Хоук? Что мы делаем?

В общем, для Андерса было очень странным обнаружить себя вытянутым на улицу после заката. Стражи проводили его непонимающими взглядами, бывший пират, Энха, даже вышел вместе с ним — невооруженный, но недовольный, массивный, со скрещенными на груди руками. Изабелла, увидев его, присвистнула. Мужчина не шелохнулся. Андерс оглядел компанию Хоук: все выглядели удивительно бодрыми, будто и не ночь сейчас. Только стражница — Авелин, напомнил он себе, Авелин — смотрела на него с неким сочувствием.

Хотя, верно, было ещё одно исключение. Фенрис. Фенрис стоял в двух шагах от компании и игнорировал абсолютно всех. Разглядывал собственные перчатки, переступал с ноги на ногу. Андерс машинально послал ему поток лечебной магии — в многострадальные ноги. Эльф сверкнул голубым и окрысился, но промолчал.

— Эээ… выходим на улицу и восстанавливаем справедливость? — смущенно осведомилась Хоук. Неловко хихикнула. — Прости, забыла предупредить. Раньше мы такое часто устраивали, так что никто не удивился, когда я позвала. Ты, конечно, не знал... но с целителем всё как-то легче.

— До такого не додумывался даже Дайлен, — обреченно сказал Андерс, встряхнулся и вздохнул. У него была дурная привычка спать по четыре часа в сутки, за которую Агата ласково лупила его травами, из которых стоило бы делать настойки и зелья, по голове. Лёгкие мазки синяков под глазами от этого не проходили. — Ты же хочешь быть уважаемой леди, Хоук. Уважаемые леди не наводят ночью справедливость.

— Не тебе ей указывать, маг, — резко заметил Фенрис.

— Технически, она тоже маг, — заметил Андерс. — Ты хочешь поговорить об этом?

— О чём?.. Не важно. Меня это не интересует.

— Эх, и почему он каждый раз меня так грубо отшивает? — страдальчески выдохнул Андерс Фенрису в спину, когда тот отвернулся от него и отошел к Варрику. Спина никак не отреагировала, хотя эльф-то точно должен был услышать. Слух у них куда лучше, чем у людей.

— Я почти уверена, что на самом деле ты ему очень нравишься, дорогуша, — хихикнула Изабелла, отрываясь от какого-то тихого разговора с Энхой. — Согласись, эти эльфы такие сексуальные.

— Да вообще. Как они могут, — выдохнул Андерс, вспоминая Зеврана. Хотя, если сравнивать Фенриса и Зеврана… — Кстати, об эльфах. Где Мерриль?

— Она обычно не участвует, — туманно ответила всё та же Изабелла.

После половины ночи, проведённой в компании азартно бегающих по Киркволлу «восстановителей справедливости» Андерс почувствовал себя… не на своём месте, но что-то близкое. И пусть он был пуст, маны не осталось совсем, оставляя в груди неприятное тянущее чувство, с друзьями Хоук он сблизился куда сильнее, чем за весь год. И — самое главное — все вышли из этих ночных набегов невредимыми, слава лекарским умениям Андерса.

— Маги могут быть удивительно полезны, — пробормотала Авелин, когда синяк в половину лица исчез с её кожи менее чем за несколько минут. — Прости, Андерс.

— Всё нормально, — отозвался он. — Всегда надо с чего-то начинать. Эта позиция куда лучше, чем многие, которые я слышал. Если уж совсем утрировать, то магия вроде как создана «служить человеку», а не «запираться в огромных башнях и терпеть произвол храмовников».

— То есть ты считаешь, что служить — лучше? — фыркнул Фенрис. — Ты или глуп, или не представляешь, о чём говоришь.

— Мне кажется, это ты путаешь понятия. Служение и рабство — разные вещи. И, как правило, если кто-то хорошо делает свою работу, я испытываю к нему благодарность, но никак не ненависть или страх. Вот, о чём я говорю.

— Как правило, — подчеркнул Фенрис, и больше не сказал ни слова.

Как Андерс понял, раньше такие вылазки случались довольно часто: Хоук надо было зарабатывать репутацию и деньги, и ради этого она готова была «восстанавливать справедливость». Ну, и обирать разбитые банды, конечно. Теперь, когда у Мариан было собственное поместье и титул (хоть и сомнительный, потому как аристократы не любили ферелденцев; тем более, так быстро поднявшихся ферелденцев), эти вылазки стали значительно реже. Но пару раз Андерса на них пригласили, и на последней была Мерриль.

Эльфийку он видел в первый раз, и она была какой-то нервной. Себе на уме. Порывистой, словной какой-то мелкий зверёк. Справедливо рассудив, что долийские эльфы никогда не были понятными сознаниями, Андерс решил на эти странности не обращать внимания. Правда, когда, после победы над очередной бандой, он лечил всех спутников, у Мерриль обнаружилась ещё одна странность. Шрамы. Много шрамов. Андерс нахмурился, гложимый плохим предчувствием, и послал волну исцеляющей энергии в сторону Мерриль. Шрамы не исчезли, как должны были бы.

— Они знают, что ты — маг крови? — негромко и как можно более нейтрально спросил Андерс, подходя к эльфийке ближе. Та подпрыгнула и замотала головой, затараторила, что, конечно, все знают. И что она демонам не продаётся, она просто их использует.

— Кажется, блондинчик разгадал секрет Маргаритки, — хмыкнул Варрик. — Как просто.

— Да, целителям это заметить легко, — кисло подтвердил Андерс. Видимо, именно поэтому его так упорно отказывались сталкивать с Мерриль — опасались реакции. Хоук опасалась. Вряд ли тому же Фенрису было сколько-нибудь интересно, умрёт эльфийка или выживет. — Я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Хотя то, как часто ты используешь эту магию, меня пугает.

— Тебя пугает только частота? — присвистнула Хоук.

Андерс помедлил с ответом.

— Я знаю нескольких магов крови. Все они… не используют это своё умение без большой нужды. Несколько шрамов, не более.

— И всё же они это делают, — презрительно заметил Фенрис. — В погоней за силой маги могут делать что угодно.

— Ты неправ! — надулся Андерс. — Дайлен, например, использовал магию крови только против драконов. Ну, и ещё как-то раз, чтобы спасти кое-чью жизнь… Его цели были благородными. И он не заключал контрактов с демонами, просто использовал свою кровь, — Андерс повернулся к Мерриль. — А ты заключила. Тебе следует быть осторожней.

— Я достаточно осторожна, — отрезала эльфийка.

— Кажется, об этой особенности Героя Ферелдена в книгах упоминать не стоит, — с пораженным смешком заметил Варрик. — Как-то ты очень легко об этом говоришь, блондинчик.

— Считается, что Серым Стражам позволены любые вещи, ведь они останавливают Мор, — задумчиво протянул Андерс. — Правда, я так не считаю. Например, я никогда бы не взял Мерриль в Стражи — прости, Мерриль. Да и Дайлен — родственник Хоук, я думаю, ты не будешь его очернять.

— Родственник?..

Хоук выглядела очень непонимающе. Андерс приподнял брови, вспоминая, называл ли он когда-нибудь фамилию Дайлена. Выходило, что не называл: привычка обращаться к другу по имени намертво въелась в него. У них у всех, если подумать, было какое-то особое обращение к Дайлену. «Мой Страж», «друг», «кадан» и так далее.

— Ну, — сказал Андерс, — поверить не могу, что ты этого не знала. Героя Ферелдена зовут Дайлен Амелл. Я думал, что ты уже давно ему написала.

Никому Мариан, конечно, не писала. Но, заключил Андерс по её загоревшимся глазам, скоро напишет. Забавно. Он-то думал, что Хоук отлично знает, кем ей приходится Дайлен, потому и слушает о нём с таким восторгом; но раз уж этот восторг вызван не осознанием близкого родства, то, получается, у Героя есть сестра-фанатка. Целитель удержал смешок.

— Правда, его сейчас нет в Ферелдене. Наверное, где-то в Антиве.

— В Антиве? — озадаченно переспросила Хоук. — Что ему там делать?

— Искать любовь всей жизни, конечно, — томно ответила Изабелла. — Я не рассказывала вам о Зевране, лучшем Антиванском Вороне из существующих? О, он мне так помог как-то раз, так помог!

Андерс махнул на неё рукой и, попрощавшись, отправился домой. Ему хотелось есть, спать, и чтобы мана восстановилась. Проснулся он неожиданно только к обеду, с полным запасом маны, но разбитым настолько, будто и не спал вовсе. Как и всегда после таких «восстановлений справедливости». Агата смотрела на него, еле продирающего глаза в попытках налить себе чаю, и посмеивалась. Помогать она, конечно же, не собиралась.

Следующая заслуживающая внимания встреча опять была с Хоук. Андерс мрачно смотрел на мёртвое тело на одной из кушеток в лечебнице, когда дверь в комнату открылась — настолько резко, что Андерс почти подумал, что с ноги — и вошла Мариан. За её плечом гремел доспехами Карвер, что сама по себе было удивительно: Агата говорила, что рекрутов почти не выпускают из Казематов в связи с новыми правилами.

— Андерс, ты… — Хоук перевела взгляд на тело и осеклась. Заговорила тише: — У тебя пациент?

— Можешь не понижать голос, ей это не поможет, — Андерс зло провёл рукой по лицу, смахивая с глаз отросшие волосы. — Это мой рекрут. Бывший.

— Я… думал, вы берёте в свой орден всех, — медленно сказал Карвер.

— Всех, кто не умирает в процессе, — криво улыбнулся Андерс. Казалось бы, уже не первый человек умирает буквально у него на руках, и даже не первый от Посвящения, но каждый раз всё равно было хреново. — В любом случае, это тайна Стражей. Ты что-то хотела, Хоук?

— Да, — она кивнула, и выглядела в этот момент как никогда суровой. — У меня есть одно дельце: самое опасное, как мы все любим. И, возможно, придётся спускаться под землю.

Андерс почти застонал от отчаяния, когда услышал последнюю фразу. Он не был на Глубинных тропах с тех пор, как они вернулись в Киркволл — и планировал там оказаться только, скажем… через полгода, когда наберёт ещё нескольких рекрутов, которых можно будет на всякий случай оставить на базе, и пойдёт показывать самым опытным, как убивать порождений тьмы и слушать скверну на практике, а не в теории. Ещё через год, когда слава — пусть даже не самая громкая — о Серых Стражах и их лекаре окончательно разнесётся по Киркволлу, когда Стражей в этом городе станет хотя бы около двух десятков, можно будет наладить патрули. И, наверное, не искать новых рекрутов — потому что большее количество Серых этот город не вместит.

Но судьба решила распорядиться иначе. Андерс, конечно же, согласился помочь Хоук. Та назначила сбор у ворот города через несколько часов и ушла. По всей видимости, приглашать на вечеринку остальных своих друзей. Карвер почему-то остался.

— Я бы хотел поговорить с сэрой Агатой, — сказал он. — Если ты не против, конечно.

— С чего бы мне быть против? — пожал плечами Андерс. — Но она больше не сэра.

Он собрался быстро; сравнительно быстро. Из-за того, что Хоук так нормально и не пояснила, куда они идут, список зелий, которые Андерс планировал взять с собой, был непонятен. Тут-то и понадобился Карвер, который смог объяснить, что вообще происходит.

— Не так давно несколько гномов из Хартии напали на меня в Казематах, — размеренно объяснял он. Агата и Салий беззастенчиво грели уши и, как Карвер на них не косился, не понимали намёков. — А недавно и на сестру напали в её же доме. Она попросила Варрика разузнать об этом, и сегодня он прислал нам гонца, мол, нашел информацию. Мариан сразу подорвалась.

— Они просто напали?

— Бормотали что-то про кровь и про то, что я — Хоук, — Карвер скривился. — Спасибо им, конечно, но я знаю и свою фамилию, и то, что если в человека ткнуть чем-то острым, он внезапно окрасится в красный.

Путь к Виммарским горам был на удивление не таким уж и трудным. Андерс посматривал на Хоук с Карвером, иногда негромко переругивающихся, на насвистывающего что-то Варрика, на привычно уже угрюмого и босоногого Фенриса. Андерс сделал себе в памяти пометку: разузнать, почему он ходит босиком. И вылечить этот проклятый сколиоз, ну больно каждый раз диагностирующее заклинание кидать. И поинтересоваться про лириум. И, прихватив бутылочку чего-то горячительного, завалиться в гости — последовать незабываемому методу Героя Ферелдена и сделать из злейшего врага лучшего друга.

Не любовника, внутренне усмехнулся Андерс, вспоминая Зеврана, а друга.

— Создатель, да эти гномы просто помешались, — пробормотал Карвер. — Только и делают, что говорят о крови и нашем отце. И мне не нравится это сочетание.

— О, да, эти гномы чокнутые, — фыркнул Фенрис, брезгливо переступая с ноги на ногу. И зачем только обувь не носит, ханжа такая, почти с весельем подумал целитель. — Даже больше, чем Варрик.

— Эй, я всё слышу!

— Они не помешались, — задумчиво обронил Андерс. Скверна шумела как-то слишком сильно для обычных зараженных ею людей. Гномов. Не важно. — Они осквернены. Даже если бы не чутьё, можно было по понять это по глазам. Они белые, больные. Видели?

— И правда, — нахмурился Карвер. — Ещё не хватало!

— И почему во всяких подозрительных вещах всегда присутствует скверна? — покачал головой Варрик.

Андерс вздохнул. Ему самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос. Конечно, можно было бы извернуться и как-нибудь пошутить про магистров и Мор, а возможно, и про Серых Стражей в целом, но ситуация не располагала к такого рода шуткам. Так что Андерс предпочел зацепиться за делано-заинтересованный вопрос Хоук по поводу того, как он ощущает скверну: чует или всё-таки слышит?

Описывать это ощущение было… пожалуй, даже занимательно. Он слышал шепот — тонкий, когда порождения тьмы далеко, и превращающийся в песню, громкий, когда они были близко. У каждого порождения была своя нота, и чем больше слушаешь, тем больше различаешь. Но одновременно с этим постепенно приходит понимание, что скверна не поёт. Она воспринимается не слухом — потому что, каким бы громким ни был шепот, он словно в другой плоскости, всё остальное слышно отлично. Она воспринимается и не через запах, не через осязание — это просто какое-то новое чувство.

— Ты описываешь это так жутко, Блондинчик, — протянул Варрик, заряжая в Бьянку очередной болт, — что я уже даже не хочу жаловаться по поводу несвоевременности таких страшных сказок на ночь.

— Но, посмотрите-ка, мы дошли до этой ни капли не жуткой пустынной крепости посреди… хм, посреди ничего! — жизнерадостно оповестила всех Хоук. — Хотя я бы сейчас с большим удовольствием отправилась в более тихое место. Скажем… на пляж?

— Ты уверена, что, когда придёшь туда, там будет спокойно? — нейтрально поинтересовался Фенрис.

Хоук задумчиво вытащила посох, смотря, как перед воротами собираются новые гномы. И выдавила грустное: «Не-а». Андерс прыснул, поймал игривый взгляд Мариан и накинул на неё ускорение: за те полтора года, что прошли с их визита на Глубинные тропы, Хоук начала лучше управляться с наконечником на посохе, всё сильнее напоминая Дайлена. Кажется, даже переписываться с ним начала — или же просто отправила ему пару писем, Андерс не был уверен.

Гномы вырастали буквально из-под земли, и бросались на Хоук и её брата с невиданным упорством, иногда просто игнорируя остальных. Андерс с Варриком считали такое положение вещей невыразимой удачей: одному удобно было лечить, не отвлекаясь на постоянные просьбы о помощи, когда к нему приближалась очередная группа врагов, другому — стрелять. Только Фенрис матерился на тевине, бегая за коротконогими гномами.

Единственный гном, который всё-таки решился с ними поговорить — Герав — несколько не прояснил ситуацию. Варрик смотрел на него со стылым разочарованием в глазах, Андерс массировал собственные виски и покрывался холодным потом.

— Что-то пугает, маг?

— Помимо того, что вокруг творится связанная с магией крови чертовщ…

— Ты вроде как говорил, что эта чертовщина тебе привычна, — перебил Фенрис, явно издеваясь.

Раздражение поднялось вверх по горлу и осело где-то в голове, рядом с беснующейся скверной. Андерс вдохнул, выдохнул и поморгал. Помогло слабо. Когда он опять посмотрел на Фенриса, тот уже выглядел не таким насмешливым.

— Ты не дал мне закончить. Магия крови и скверны — это ещё хуже. Потому что, кажется, я скоро тоже услышу голоса. Не то чтобы я не мог сопротивляться, конечно, в Тени иногда бывает ещё хуже, — он отрывисто рассмеялся, вспомнив, как сидел в подземельях Круга во время того, как тот захватывали демоны. — Эти гномы пьют кровь порождений тьмы, надо же. Ну что за идиоты.

— Надеюсь, ты не будешь просить моей крови, Андерс? — осторожно осведомилась Хоук.

— Нет, нет, я не думаю, — Андерс бегло улыбнулся. — Я скажу, когда мне станет слишком хреново. Можете меня вырубить. И, не знаю. Оставить.

— Кажется, тебе эта скверна действительно по мозгам ударила, Блондинчик, — с каким-то осуждением покачал головой Варрик. Андерс перестал улыбаться, потому что да, скверна действительно слишком сильно била по мозгам. Пока что — почти как рядом с Архидемоном, а это уже навевало совсем невесёлые мысли.

Когда Хоук взяла в руки какой-то посох, а он подозрительно засветился у неё в ладонях и впитал кровь, оставшуюся после боя, Андерс окончательно заключил, что опять ввязался в нечто невообразимо опасное. И, наверняка, ещё и значимое для всего мира. Потому что семья Амелл любила притягивать неприятности — ничем иным такое «везение» Андерс объяснить не мог.

— О, мы спустились на Глубинные тропы, — в какой-то момент невыразительно заметил Андерс.

— У Глубинных троп какая-то особенная архитектура? Запах? Может, атмосфера? — заинтересовалась Хоук.

— Просто почувствовал порождений тьмы, — напряженно сказал Андерс и поморщился. — И, кажется, Стражей… может, в километре от нас? Примерно.

— Я, кажется, вижу одного, — Карвер указал на противоположную сторону разлома, перед которым они в данный момент стояли. Та виднелся одетый в сине-серебряное — прямо как Андерс — человек.

Андерс напряженно прислушался к скверне в своей голове, которая теперь и в самом деле пела. Раньше был только шепот, который песней называли лишь из иронии; под влиянием красного лириума на Глубинных тропах в этот шепот добавлялись какие-то особые тона; но теперь… Теперь эта была настоящая песня, от которой не скрыться. Теперь скверна начала заглушать все остальные звуки, чего не было раньше. Андерс был откровенно напуган, но не показывать же своего страха всем остальным?

— Это не Страж, — наконец, заключил он. — Я чувствую только порождений тьмы. Может, одно из них натянуло доспех убитого… поверьте, такое бывает.

Правда, как оно часто бывает, оказалась куда хуже. Пока Хоук разговаривала с сумасшедшим стариком, пытаясь вытянуть из него хоть какие-то ответы, Андерс холодел от ужаса. Ему виделось то, каким он станет в будущем, если, уйдя на Глубинные тропы, не умрёт там. Хотя, чтобы целитель-одиночка, да не умер почти сразу?.. Андерс расправил напряженные плечи и вздохнул.

— Не знаю, можно ли ему верить. Он… бывший Страж. Мы все когда-нибудь сходим с ума от скверны и отправляемся на Глубинные тропы, чтобы унести с собой как можно больше порождений. Но он, по всей видимости, выбрал не смерть, а жизнь… пусть и такую.

— Это ужасно, — сказала Хоук.

— И сколько же тебе осталось? — с каким-то болезненным интересом посмотрел на него Фенрис. Андерс пожал плечами.

— Пятнадцать лет? Двадцать? Двадцать пять? Нет, вряд ли двадцать пять, — он вздохнул. — А Дайлену, наверное, не достанется и двадцати.

— Почему?

— Потому что он был посвящен во время Мора, он же нанёс удар Архидемону. Это всё… дало ему слишком большое количество скверны, кажется, так объяснял Авернус, — Андерс покачал головой, смотря, как Хоук поджимает губы. — У меня сейчас плохое настроение, так что, хочешь, я сделаю эту печальную историю ещё хуже? Дайлену сейчас двадцать три. Пять лет уже прошло.

— Создатель, он моложе меня, — пробормотала Хоук. — Он одногодка Карвера!

Через печати они все проходили молча; может, Хоук сквозь сжатые зубы задавала вопросы Ларию, может, Фенрис иногда клял магию попеременно то на тевине, то на торговом; но в основном отряд окутывала тишина. И, конечно же, звуки боя.

Когда они спустились к основанию башни, к самой тюрьме Корифея, Андерс настоятельно предложил отдохнуть. Пара часов, подумал он, погоды не сделают. А сам Андерс, возможно, сможет приноровиться к скверне у себя в голове. Увы, затея оказалась бессмысленной: только ему начинало казаться, что он может без проблем выдерживать лишний шум, как он менял тональность, и всё начиналось сначала.

— Тут ещё один труп, — повестила всех Хоук и подняла что-то с земли. — Я бы сказала, что очередной, но он в форме Серых Стражей… и дневник у него очень интересный.

— Если я выйду отсюда живым, отдай мне его, пожалуйста.

— Тут говорится, что, возможно, в безумии Киркволла виноват именно Корифей, — не слушая, протянула Мариан. — Интересно.

— Да ладно, Блондинчик, не будь таким пессимистом, — заметил Варрик. — Мы все выберемся отсюда.

— Если я внезапно научусь игнорировать скверну у себя в голове, — огрызнулся Андерс. — Хотя, Варрик, может, мне стоит начать петь? Ей в тон. Как думаешь, из меня получится хороший исполнитель?

— Заткнись и сопротивляйся, маг.

Совет Фенриса, в самом деле, был прекрасен в своей простоте. Андерс заткнулся, сжал зубы и молча лечил, так же молча переживая порывы то ли упасть на колени и начать молиться, то ли вцепиться в глотку Хоук зубами и пустить её кровь. От таких желаний, несвойственных ему, подташнивало. Тем больше он удивился, увидев тут, на Глубинных тропах, ещё нескольких Стражей. И все они выглядели бледновато, бегали глазами — точно так же, как Андерс. Все, кроме одной.

— Учитывая, с какой лёгкостью Джанека, — он выделил имя, не назвав её по званию, и женщина оскалилась, — переживает громовой шум скверны, я бы послушал Лария.

— Этому миру не хватало только порождения тьмы и мага в одном флаконе.

— Ого, Фенрис, ты не поверишь, но я даже с тобой согласен! — фальшиво обрадовался Андерс. — Я сомневаюсь, Страж-командор, что наши предшественники могли так сильно ошибаться. А если и ошиблись — вероятность того, что мы сделаем что-то не так, и не сможем удержать этого Корифея, всё ещё пугает меня.

— Трус, — презрительно выплюнула Джанека. — Мы можем покончить с Морами раз и навсегда…

— Просто хочу заметить, что когда-нибудь они закончатся сами. Даже без нашего участия. Архидемонов не бесконечное количество, — сладко улыбнулся Андерс.

Не удивительно, что после такого диалога ни о какой поддержке речь больше не шла. Тройка Стражей за спиной Джанеки неуверенно переглядывалась. Вряд ли их звание позволяло как-то противоречить самому Стражу-командору, но вот думать не мешало. И всё же речь Андерса не убедила их настолько, чтобы они не повиновались своему командиру: когда Джанека, кинув в отряд Хоук огненный шар, убежала, остальные последовали за ней. Ожоги Андерсу пришлось лечить на ходу, иначе бы они не успели за неожиданно бодро ковыляющим Ларием.

— О, замечательно, — отдышавшись, выдавил Варрик, когда они наконец дошли до большой площадки: последней печати, как тут же предположил Андерс. Где-то вдалеке заверещал крикун.

— Что тут замечательного?

— Я как раз думал, как должно выглядеть дурное и зловещее место. А вот и оно!

— Спасибо, что пытаешься поддержать нас всех, Варрик, — глухо поблагодарил Андерс. — Как я понял, Хоук, мы ломаем последнюю печать, и…

— Убиваем его, — кивнула та.

— Отличный план. Главное — не умереть в процессе.

— Предлагаешь всё-таки воспользоваться планом этой… Стража-командора? — выплюнул Фенрис.

— Технически, я тоже Страж-командор, — слабо запротестовал Андерс. — Не говори это таким презрительным тоном. Но, может… лучше будет опять запереть его? Как-нибудь по-быстрому?

— Нет, нет, нет, — тут же забормотал Ларий. — Это не выход, нет.

— Я не позволю моей сестре использовать магию крови, — отрезал Карвер. — Прикуси язык, Андерс.

И всё же кровь пришлось пролить: сначала кровь Стражей, несогласных со смертью Корифея, потом — кровь Хоук, чтобы открыть темницу. Андерс напряженно следил за действиями Мариан, чувствуя, чувствуя, как нарастает напряжение в нём: скверна билась всё сильнее, всё яростнее… и вдруг, как только Корифей появился, всё прекратилось. Андерс сделал глубокий дрожащий вздох, чувствуя, как его отпускает, и вцепился в плечо Фенриса. Его броня оцарапала пальцы; правда, это нисколько не взволновало целителя.

Когда Корифей приказал опуститься на колени, Андерс почувствовал, как эти самые колени подогнулись. Не веси он на Фенрисе (который подозрительно не реагировал на такое обилие прикосновений), то точно последовал бы приказу.

— Что с тобой творится, маг? — прошипел Фенрис, выплюнув пару обличительных слов в сторону магистров, прошлых и нынешних. — Если ты не сможешь лечить нас…

— Нет, нет, я смогу, — сжал зубы Андерс, собрался и отлепился от жесткого и острого плеча. — Всё нормально. Просто это порождение тьмы… слишком сильно.

— Это магистр.

— Я не верующий, — шикнул на него Андерс. — Не было никакого Золотого города.

Продолжить спор дальше не удалось: именно этот момент Корифей выбрал, чтобы напасть. Андерс спешно отшатнулся в сторону от струи огня, ещё раз отшатнулся — но уже просто подальше от основной битвы — и приготовился лечить. Что-то ему подсказывало, что бой будет как бы не веселее, чем был под стенами Башни Бдения, когда порождения тьмы атаковали базу Стражей. Так оно и оказалось: Корифей то и дело взывал к Думату и использовал магию так часто, будто этот самый Думат действительно давал ему силы.

Как только Корифей, в последний раз прорычав что-то невнятное, был повержен, Андерс опять почувствовал, как шепот скверны отступает. Никто не смог бы обвинить его в том, что он блаженно сполз вниз и разлёгся на полу (на подкопчённом, грязном полу… но это не важно). Только Варрик окликнул, пока все остальные разглядывали труп:

— Ты как, жив, Блондинчик?

— Живее, чем был, когда мы сюда шли, — блаженно откликнулся целитель.

Тот кошмар, что творился со скверной в его крови, он предпочёл бы не вспоминать никогда; но, к сожалению, вспомнить пришлось, и очень даже скоро: только придя в Киркволл, Андерс сел писать письмо Натаниэлю. Он написал бы Дайлену, но как узнать, где этот неугомонный сейчас? В Антиве? Или ещё бегает по миру с Зевраном в поисках последних гильдмастеров Воронов? А Натаниэль, Андерс был уверен, сможет донести о случившемся и до других Стражей-командоров. В доказательство он приложил к своему посланию тот самый дневник мёртвого Стража, который нашла Хоук. Мысли в нём высказывались... интересные.

В заключение оказалось, что Стражи в Киркволле тоже что-то чувствовали.

— Очень смутно, — сказал Салий, и Энха кивнул, подтверждая. — Агату я ещё не видел, но Николас тоже… слышал. И забился куда-то, бормотал, что для Зова ещё слишком рано и он слишком молод. Мы-то сразу поняли, что никакой это не Зов. Ты говорил, что ему будет почти невозможно сопротивляться, а это… пф.

Через пару дней Андерс, наконец, окончательно отошел от произошедшего — и сделал всё, что, в связи с произошедшим, нужно было сделать. Написал письма, не особо уверенно выдал подчинённым новые инструкции, выслушал несколько рекомендаций от Агаты. Как ни крути, а количество Стражей надо было увеличивать, и храмовница могла подсказать хороших кандидатов.

Но первым же делом Андерс не пошел рекрутировать людей, нет. Первым же делом Андерс, оставив посох в лечебнице и с сожалением отметив, что день уже клонится к вечеру, отправился к Фенрису в имение. Он знал, где жил эльф; уже давно спросил у Варрика обо всех, просто не всякий случай. Но именно к Фенрису (да и к Мерриль, и к Авелин) никогда ещё не захаживал.

— Маг? — явственно удивился эльф, увидев его на пороге… но неожиданно пропустил внутрь. Андерс записал это как победу и прикрыл за собой дверь. — Что ты тут делаешь?

— Ну, у меня есть две причины: одна прямо-таки благородная, другая — очень корыстная, — серьёзно ответил Андерс. — Во-первых, мне не нравится, что у нас такие напряженные отношения. Я пришел поговорить. Может, мы и не станем друзьями, но хотя бы получше узнаем друг друга. Второе… я никогда не пробовал хорошего алкоголя, а Хоук сказала, что у тебя его тут завались. Совместим приятно с полезным! Пьяные чистосердечные разговоры — звучит весело.

Фенрис, во время всей это тирады простоявший с каменным лицом, пожал плечами и пошел вглубь дома. Андерс вытянул шею и повертел головой, дожидаясь какого-нибудь более осмысленного ответа. Фенрис дошел до дверного приёма, ведущего в другую комнату, и обернулся.

— Так ты идёшь или нет?

— Я, кажется, умираю, — пробормотал Андерс, впечатлённый обстановкой. — Фенрис, я готов убраться у тебя. И даже доплатить за это. Только то, что я пришел сюда с твёрдым намерением научиться пить, останавливает меня.

— Ты не умеешь пить?

— Я никогда не пил хорошего алкоголя, — Андерс осторожно присел в кресло, на которое небрежно указал Фенрис. — И, будем честны, когда сбегал из Круга, всегда заливался дрянным так, будто это мой последний день на свободе. Несколько раз так и получилось.

На столик перед креслом приземлилось две бутылки вина. Андерс склонил голову на бок и, взяв одну, повертел её в руках. Она была тёмной, немного пыльной. Как и всё в этом доме. Андерс сдержал вздох и вытащил пробку. Может, совсем немного помог себе магией. Фенрис, когда он вскинул на него взгляд, смотрел как на неразумного ребёнка.

— Серьёзно?

— Ты не можешь меня осуждать, будто у тебя не было неудачных побегов, — цыкнул Андерс. — Хотя бы один? Нет, лучше два, у меня-то их было шесть, и только последний удался… Не то чтобы я желал тебе неудачи. Но, знаешь, чтобы не чувствовать себя обделённым.

— У меня был один неудачный побег от моего хозяина, — медленно сказал Фенрис. — Но я не собираюсь тебе об этом рассказывать.

Андерс пожал плечами и улыбнулся. Он уже считал огромной удачей, что эльф не отказался впустить его к себе. Что же касается разговора… ему было не сложно описать собственные побеги, начиная от самых первых и заканчивая последними. Он сделал осторожный глоток из бутылки и начал говорить, невольно теребя подвеску, доставшуюся от одного аристократа, которого он умудрился спасти во время своего третьего побега. Правда, вряд ли тот подросток теперь вспомнит об этом эпизоде.

Андерс помнил каждую деталь за пределами Круга, которую он урывал во время своих попыток обрести свободу. Дни же в Башне сливались в неяркое, словно свет свеч в дальнем углу библиотеки, пятно. Уроки с Винн, уроки с другими магами, лечение магов и храмовников, разговоры с друзьями-приятелями-знакомыми-врагами. Скука.

— Храмовники всегда находили тебя быстро, — задумчиво протянул Фенрис после истории о пресловутом третьем побеге. Андерс моргнул, качнул бутылкой. Вино начинало туманить голову. Он бы, наверное, даже смог снять симптомы опьянения, если бы постарался. Или не смог бы? Андерс запрокинул голову на спинку креслу и прикрыл глаза. — Впрочем, не удивительно. По тебе видно, что ты не умеешь скрываться.

— У них были филактерии. Немного крови каждого мага. Ка-а-ак же я обожаю двуличную Церковь! Мы против магов крови, но будем использовать магию крови, чтобы найти сбежавших. Ну не глупость ли?

Когда Фенрис опять заговорил, Андерс мог бы поклясться, что в его голосе слышалась некая смешинка: если не улыбка, то хотя бы весёлая ирония:

— Данариус не трогал меня уже больше двух лет. Не могу поверить.

— Данариус… это твой бывший хозяин? Имечко такое же хреновое, как Корифей, — выдавил Андерс и отхлебнул ещё вина. Вкус то ли горчил, то ли сластил на языке, и не понять. — Я бы на твоём месте не жаловался. Или ты скучаешь?

— Если бы ты не был так очевидно пьян, я бы разозлился, — фыркнул Фенрис. — Но ты действительно совершенно не умеешь пить.

— Зато я умею давать советы, я же целитель. Спрашивай, — щедро предложил Андерс. — Огрен всегда говорил, что пьяные советы становятся в столько же раз полезнее, сколько кружек ты выпил. Хм. Мы пьём из бутылок…

— Можно считать глотки, — серьёзно посоветовал Фенрис.

Эта идея показалась Андерсу просто восхитительной — по крайней мере, на тот момент. На следующий-то день он понял, что Фенрис просто смеялся над ним, не умеющим пить совершенно и быстро пьянеющим. Пресловутый следующий день порадовал тем, что Андерс так и не смог вспомнить, что же он делал дальше. Целитель поморщился, сжал виски руками и со второго раза сплёл заклинание, убравшее головную боль. Лёгкую тошноту убрать не удалось, но на то она и была лёгкой.

Фенрис обнаружился в другой комнате, уже, как всегда, в доспехах, ничуть не сонный. Андерс заметил стоящую в углу шикарную кровать (шея загудела, напоминая, что он-то уснул на кресле) и прислонился к дверному косяку. Заходить дальше он посчитал грубым.

— Я правда надеюсь, что не сказал и не сделал ничего ужасного, — сразу открестился Андерс. — Последнее, что я помню: как ты предложил мне считать глотки. И всё.

— Целитель забывает, что было прошлой ночью, какой стыд, — незаинтересованно протянул Фенрис, отрывая взгляд от своего меча: судя по всему, раздумывал, стоит ли его натачивать. — Не бойся, маг. Ты не сделал ничего ужасного. Только много болтал о себе и Герое Ферелдена, как всегда.

— О, отлично, — расслабился Андерс и стянул слабо держащуюся зелёную ленту с волос, чтобы переплести. Светлые пряди уже спускались ниже плеч, и он всё обещал себе взять в руки ножницы, но рука не поднималась. Преимущественно от недостатка времени и усталости, а не сентиментальности. — Когда начнём уборку?

— Уборку?

— Я же говорил, что готов даже доплатить, чтобы у тебя убраться, — возмутился целитель. — Мне больно смотреть на этот бардак. Ты, конечно, вынес трупы, чтобы не воняло, но я точно видел подпалены от демона огня и пепел от него же. И застывшую слизь… Я не хочу всё это перечислять!

— Мне не нужны твои подачки! Хочешь сделать доброе дело…

— Я хочу убраться, — четко проговорил Андерс. Потом улыбнулся явно рассерженному Фенрису, хотя, с чего бы ему сердиться? — И сделать доброе дело. Судя по тому, что до этого момента ты говорил довольно спокойно… да и прошлым вечером вёл себя нормально… мы точно не враги. А друзья помогают друг другу!

— Кажется, ты пропустил огромное пространство в отношениях, называемое «мне на тебя плевать», — ядовито заметил эльф. Андерс удержал улыбку. Он её удерживал и не при таких обстоятельствах, чего уж говорить о ситуации, когда довольно симпатичный мужчина пытается опустить словами.

Хотя, почему-то, в этот раз играть роль казалось сложнее.

В конце концов Андерс настоял, и уборка у Фенриса затянулась до глубокого вечера. К сожалению, закончить её за один день не удалось: магистры жили с размахом, и дом у Фенриса был невыразимо большим. За день целитель успел услышать и краткую характеристику жизни в Минратосе для людей разных рас и способностей, и историю первого знакомства с Хоук, и даже немножечко поспорить по поводу Церкви и религии. День удался. Андерс прислонился лбом к прохладной стене и зевнул. О своём отсутствии он сообщил ещё когда в обед выходил за продуктами, поймав на рынке одного из новых рекрутов. Значит, Стражи за него не будут беспокоиться.

«Пора и честь знать», — решил Андерс, прикидывая, что работы осталось ещё примерно на два полных дня: это в нынешней резиденции Стражей он убрался за один, но там уже было довольно чисто. А тут… а тут надо было думать, как напроситься в гости ещё раз.

— Я приду в следующий раз? — осторожно спросил он, не совсем уверенный, как Фенрис отреагирует. Тот пристально на него посмотрел:

— Убираться, — в голосе проскользнули ироничные нотки, — или пить?

— Ах, посмотрите на этого наглеца! — воскликнул Андерс. — Спаивает меня и заставляет на себя работать, варвар! Но вообще…

— Удержись от таких шуток в следующий раз, — оборвал его эльф, но милостиво продолжил: — Я не против обоих вариантов.

— Отлично! — просиял Андерс. — Пока-пока, Хмурый эльф!

— Посох свой не оставь, — буркнул Фенрис. — Или куда ты его положил.

— Я пришёл без посоха. Не хочу опять пытаться стражникам объяснить, что я — Серый. Авелин, конечно, здорово мне помогла, рассказав абсолютно всем обо мне и Николасе, но некоторые человеческие особи совершенно не слушают старших по званию!

До самого выхода его спину сверлил чужой взгляд. Андерс на прощание обернулся — Фенрис всё ещё почему-то смотрел. Неловко улыбнувшись, он махнул рукой и гордо вышел на улицу, встретившую его прохладой и неправдоподобной, опасной тишиной Верхнего города. Андерс вдохнул воздух глубже. Ему хотелось бы быть столь же непоколебимым, уверенным в праведности своих действий, как Винн. Или как Справедливость. Но он сомневался, он был человеком — не мудрым человеком с долгой жизнью за спиной, не вечным духом. И, как у каждого человека, у него были желания.

Андерс похрустел костяшками пальцев, рассеяно шагая в нужную сторону и почти не следя за дорогой. Нравился ли ему Фенрис? Нравился. Он был красивым, обладал глубоким голосом и в нём чувствовалась загадка. Надлом даже. Андерсу иногда хотелось думать, что он может вылечить этот надлом. Никаких серьёзных намерений не возникало: Андерсу так же нравилась и Хоук, и Изабелла.

Но у Андерса вроде как были задачи: набрать Стражей и сделать что-нибудь с отвратительным угнетением магов, которое с каждым месяцем набирало краски. И отношения в эти задачи не входили, разве только такие, какие у него были раньше: только секс. Андерс закрыл за собой дверь и устало кивнул Агате, не иначе как сторожившей его.

Удивительно, но, как только он окончательно осознал, что сбегать больше не надо, «просто секс» перестал быть таким манящим вариантом.