Не то чтобы Андерс любил ругаться, но в конце концов всё определённо пошло не так, как они с Дайленом планировали. Даже не столько они с Дайленом, сколько различные могущие действовать маги (и целые подполья магов) разных городов и стран. Если Герой Ферелдена действовал, то он действовал масштабно, как смеялся иногда Зевран. Но за смехом было видно напряжение. Кажется, эльфу этот масштаб был очень не по нраву.

Не то чтобы у них не было плана именно на тот случай, если всё пойдёт не так. Планы были. Для каждого города — свои, и Андерс долго думал, как же придержать давно обзавёдшуюся внушительными, пугающими мешками под глазами Мередит, если неосторожное движение, которое породит взрыв, всё-таки будет сделано. Дайлен носился по миру, как угорелый, посылал письма и, кажется, был по-настоящему счастлив. Зевран носился вместе с ним, иногда вынужденный ненадолго оседать в Антиве, и, кажется, был по-настоящему обеспокоен.

Но сначала ничего не предвещало беды.

Хотя, возможно, Андерсу стоило бы привыкнуть, что все неприятности — как и их решения — в его жизни исходят от таких людей, как Хоук или Дайлен. Так что, когда Защитница пришла к нему с задумчивым выражением лица и словами «Мередит написала мне и просила прийти», Андерс разве только удивился, но возражать не стал и вызвался пойти вместе. Правда, потом оказалось, что Хоук уже взяла с собой двух спутников: подмигнувшего целителю Варрика и рассеяно смотрящего в землю Фенриса.

— Не смотри на меня так, это же Мередит, — открестилась Мариан. — Ты отлично знаешь, насколько она чокнутая.

На эти слова Андерсу нечего было возразить: он действительно знал, как изменилась рыцарь-командор. Если в его первый день в Киркволле его встретила жесткая, решительная женщина, готовая идти на уступки ради цели, то теперь он этой женщины не видел. Между тем, в Казематах за последние два года Андерс бывал едва ли не больше раз, чем за предыдущие четыре. Переписку с Орсино пришлось возобновить, хоть Андерс и вспоминал написанные знакомым почерком восторженные строчки.

Путь в Казематы из Верхнего города был долгим, и Андерс уже приготовился к молчанию — или, может быть, в шутливым разговорам с Варриком или Хоук — но гном удивил его. Усмехнувшись, он неожиданно констатировал:

— Так, значит… ты и Фенрис.

— Серьёзно? Ты спрашиваешь об этом сейчас? — не зная, как ответить, выбрал насмешливый тон Андерс.

— Ты эти два года был таким занятым и озабоченным, Блондинчик, что отказывал даже Хоук. Я подумал, что тебя лучше не беспокоить.

Замаскированный вопрос «так что же это было?» Андерс увидел легко. Раскалываться так же легко он не собирался. Он действительно пару раз вынужден был ответить Хоук отрицательно, когда та собирала отряд для очередного приключения. Целитель надеялся, что выданные зелья и припарки хоть как-то смогли его заменить.

— Видишь ли, пока вы гуляли по Орлею, меня навестил один друг-Страж. И сказал: «Ты, Андерс, мало работаешь, неубедительно», — Андерс передразнил почему-то не Дайлена, а Натаниэля. — И я сразу понял, что нужно делать.

— Я знаю, что Герой Ферелдена был в Киркволле, — раздосадованно отмахнулся Варрик. — Куда печальнее, что меня в это время в Киркволле не было.

— Он жил в моём доме, — полуобморочным голосом поведала Хоук. — Он говорил с Боданом. Гладил моего мабари. И теперь мы переписываемся!

— На самом деле, я думаю, скоро он опять тут будет, — смягчившись, решил успокоить обоих Андерс. И широко улыбнулся: — И наверняка не один, а с Зевраном. Поверь, Варрик, тебе понравится его говорливость.

— Кажется, вы с Изабеллой называли этого Зеврана «любовью всей жизни Дайлена»? — заинтересованно протянула Хоук. — Простите, мальчики, но звучит та-а-ак романтично!

— Хочешь секретик, Хоуки? — Андерс хитро подмигнул: — Это взаимно. Зевран был так восхищён тем, как Дайлен встряхнул Ферелден, что тоже решил навести шуму в своём курятнике.

— Высокий стиль, — со знанием дела протянул Варрик. — Божественные сравнения.

— Изабелла, кажется, говорила что-то про то, что он убийца… курятник?.. — Мариан замедлила шаг. — Птицы, Антива... Нет, только не говори мне, что он Ворон! У них же не так давно была революция! Создатель, всё стало ещё более романтичным! Ох уж эти эльфы! И Стражи!

— И, похоже, у всех эльфов и Стражей есть нечто общее, — со значением заметил Варрик, переводя взгляд с молчаливого Фенриса на мигом поджавшего губы Андерса.

Конечно, он понимал, что Варрик не пытается уязвить: он пытается помочь, но в своей непередаваемой манере. Как водится, Андерса такая помощь раздражала. Он ведь отлично понимал, кто виновник произошедшего. И кто, заявив, что ему нужно «подумать», пропал на два года. В течение двух этих лет Андерс видел Фенриса на улицах города, но тот никогда не подходил ближе, не пытался заговорить — даже взгляда не опускал, каждый раз смотря куда-то «сквозь».

Было ли больно? Было. Было ли больно до сих пор? Удивительно, но — да. Иногда, особо мрачными вечерами, Андерс сидел на кровати, гладил сэра Ланселапа и самоуничижительно думал о своей удачливости. Умудрился влюбиться — влюбиться! — и так глупо. Первой его любовью был Карл, которого из Ферелдена сослали в Киркволл — но, побродив по Казематам ещё в первый год, Андерс заключил, что в местном Круге бывшего любовника не было. Знание это, впрочем, принесло только облегчение.

В отличие от первой, вторая любовь оказалась куда как больнее. Когда Карл уехал, Андерс уже ощущал, как чувство тухнет. Когда ушел Фенрис, чувство ещё ровно горело, и исчезать не спешило, вместо этого шипя, дымя злостью и тлея.

Мередит была именно такой, какой Андерс её помнил из недавнего посещения Казематов: нервной, с яркими глазами, усталой. И, казалось, сначала не обратила на присутствие Стража за спиной Хоук никакого внимания. Но, как только она закончила объяснять свою просьбу, взгляд голубых глаз неумолимо столкнулся с андерсовыми:

— Я надеюсь, что вы будете благоразумны… Защитница. И поймёте, что смерть или заключение — лучшее, что мы можем предложить.

— Мы оба действуем на благо этого города, Мередит, — не согласился с довольно явным обвинением Андерс, напрягаясь. — Только разными средствами.

— Оба ли? — переспросила рыцарь-командор. — В любом случае, детали вам сообщит моя помощница. Хорошего дня, Защитница, Андерс, — она кивнула всем спутникам Хоук и размеренным шагом направилась обратно в свой кабинет.

Общим решением было постановлено сначала попытаться найти эльфа в эльфинаже («Может, Мерриль что-то знает!» — оптимистично пожелала Хоук), потом добраться до магессы в Клоаке и, как раз дождавшись вечера, пойти в Верхний город на поиски сына аристократов.

— Я одного понять не могу — вы действительно собрались возвращать их в Круг? — обронил Фенрис, когда они уже подходили к эльфинажу.

— Если они маги крови, то — с удовольствием, — кровожадно улыбнулась Мариан.

— Дайлен тоже маг крови, между прочим, — покачал головой Андерс. — Я бы сказал: если они не имеют головы на плечах, то место им действительно в Круге. Лучше не рисковать, пока в положении магов ничего не изменилось.

— Говоришь так, будто оно изменится, блондинчик, — хмыкнул Варрик. — Это… пугает.

Жена эльфа-отступника не сказала ничего конкретного: только что-то про то, что тот сильно изменился, про то, что она с радостью сдаст его обратно в Круг и что ему нужна помощь. Обеспокоенность женщины настораживала.

— Стоит ли нам идти за следующей? — промычал Андерс. — Потому что «изменения» меня сильно беспокоят. Это напоминает мне демона.

— Это напоминает мне Мерриль, — презрительно выдавил Фенрис. — «Он хочет показать всем истинную силу своего народа».

— Мерриль хочет знаний для своего народа, а не шоу для чужого, — не согласился Андерс.

— Нет, идём в Клоаку, — подумав, решила Мариан. — Хион будет здесь только к вечеру, а солнце только-только вошло в зенит. Мы успеем.

Они действительно успели. Не так уж и много времени понадобилось, чтобы спуститься в Клоаку, найти испуганных сирот и последовать за ними в надежде на то, что те приведут их к магессе. Надежды не оправдались: перепуганные дети, перепугавшись в последствие ещё больше, привели их только к одержимой, которую пришлось убить.

Пока Хоук разговаривала с двумя мальчишками и, кажется даже, отсчитывала им монеты, Андерс сидел на корточках рядом с отвратительно вздувшимся трупом и смотрел куда-то в землю. С одной стороны: не будь гнёта храмовников, женщина никогда бы на такое не решилась. С другой стороны: как она могла вообще отдаться демону, если знала, что рядом беззащитные сироты? Андерс встал на ноги, покачнувшись с пятки на носок, и поймал взгляд Фенриса. Тот тут же отвернулся куда-то в сторону Варрика, а Андерс недовольно поджал губы.

Говорить ничего не хотелось, думать о том, что Фенрис выглядит как-то слишком непохоже на того, кто действительно разлюбил и бросил — тоже.

Хион оказался ещё более сумасшедшим, чем предыдущая одержимая — и ещё большим фанатиком эльфов, чем Мерриль. Мерриль, кстати, тоже приняла участие в убийстве мага крови, помешавшегося настолько, что решил принести в жертву собственную жену. Пока Андерс судорожно вырывал жизнь Ниссы из рук Создателя, остальные сражались с призраками, демонами и самим магом.

— Ну, знаешь, Андерс, мог бы и помочь! — вспылила Хоук, когда всё закончилось.

Андерс кинул на неё усталый взгляд и поднялся с колен, держа Ниссу на руках. Её сердце билось, она дышала, а рана, оставленная ножом и никак не желавшая затягиваться из-за применённой магии крови, была в относительном порядке благодаря куче потраченной маны, паре пустых склянок из-под зелий и нескольких припарок. Поняв, что всё это время делал Андерс, Мариан смущенно осеклась и пробормотала извинения. Андерс хмыкнул:

— Не извиняйся. Я не такой добрый. Просто увидел, что выбежала Мерриль, и подумал, что вы справитесь и без меня. А я пока могу делать то, что должен, — он поудобнее сжал руки на щуплом теле эльфийки. Его и самого покачивало от усталости, но своё состояние Андерс охарактеризовал как «лёгкая паршивость». Бывало и хуже. — Мерриль, ты знаешь, где она живёт?

— Конечно, да, конечно!

После того, как Нисса была доставлена в постель (Андерс оставил несколько зелий и небольшую инструкцию по применению, пообещав себе завтра же зайти проверить эльфийку), Мариан осмотрела спутников и бодрым голосом заключила, что в таком виде в Верхний город тащиться не стоит. Да и вообще, поздно уже, светские люди спят. Андерс даже не улыбнулся.

Скоро должен будет приехать Дайлен, и к тому времени следовало убедиться, что всё идёт по плану — но, судя по сбежавшим благодаря храмовникам магам, ничего по плану не шло. Целых два года Андерс занимался тем, что с помощью своих Стражей разного происхождения и рода деятельности — и, соответственно, обладающих разными связями — находил лояльных к магам людей. Процесс шел очень осторожно, чтобы ничего не раскрылось, но шел. Агата советовала нужных храмовников, маги — нормальных чародеев с головами на плечах, бывшие жители криминального мира — своих знакомых, Асала умудрился нашептать на ухо имена семей, которые ничего против магии не имеют — семей аристократов. Откуда он это знает, мальчишка рассказать отказался.

Ничего не должно было начаться без сигнала. Но теперь, из-за чьей-то поспешности, часть их людей могут попасть под суд Мередит. Андерсу оставалось только сдерживаться и не делать лишних движений. Если начнутся ещё какие-то шевеления, подозрительная храмовница точно начнёт копать носом землю.

Последний из сбежавших, де Копьи, нашелся в Висельнике в весьма печальном состоянии.

— Мне кажется, именно его совершенно точно нельзя выпускать из Круга, — пробормотал Андерс, пережив очередной плохой подкат в сторону Хоук. — Он же убьётся не потому что сделку с демоном заключит, а потому что его прибьют.

— Я могу его прибить, — раздраженным тоном протянул Варрик. — Можно? Он меня уже раздражает.

— Хотя, знаешь, он ведь может откинуться и веселее: какая-нибудь шлюха ему всё же даст, и он подхватит болячку.

— Ударится обо что-то и — бум! — заражение крови.

— Задохнётся…

— Что, опять, как с Бартрандом? — устало выдохнув, влезла Мариан.

— Мне кажется, прекрасное было развлечение, — пожал плечами Андерс.

Через несколько дней на те же самые плечи легли руки полезшего обниматься Зеврана. Андерс, фыркнув, лёгким толчком отстранил того от себя и кивнул Дайлену. Как-то он поинтересовался, почему оба так уверены в собственной безопасности, а Зевран ещё и в том, что без него в Антиве никто не попробует ещё раз поднять революцию.

Как оказалось, во-первых, путешествуют они всё же не одни. Зевран, подмигнув, вместо ответа тогда украдкой пальчиком показал на низкую крышу одного из зданий. Незаметная на фоне общей серости города фигура, помедлив, помахала ручкой.

— Мало кто смотрит наверх, — несерьёзно сказал эльф. — Разве только в вашей Клоаке, но там и прятаться не надо, каждый второй выглядит как человек с кучей крови на руках. Что до революции… скажу тебе одно: я очень внимательно чистил ряды Воронов. И посадил на трон страны такого же внимательного паренька. На несколько лет точно хватит, а там вся кутерьма с магами завертится и без нас.

— А вообще, очень хорошо, что у нас есть несколько спутников, — серьёзнее сказал Дайлен. — В горах рядом с Киркволлом мы встретили дракона.

— Дракона?

— Да, рядом с шахтами.

— Рядом с шахтами? — медленнее переспросил Андерс.

Наградив его чуть удивлённым взглядом, Дайлен кивнул. Андерс же думал о том, насколько Костяная Яма проклята и как поделикатнее сообщить Хоук о произошедшем. С другой стороны, справедливо подумал он, Дайлен навестит Хоук самостоятельно и наверняка не забудет об эпичном сражении.

На третий день пребывания Дайлена в Киркволле, когда он уже узнал о том, как продвигаются дела в городе, навестил каждого из Стражей и лично встретился с некоторыми участниками их маленького антихрамовничьего заговора, в дом к Андерсу вломилась Авелин. Асала, сидящий в этот момент рядом с Героем Ферелдена и огромными глазами его разглядывающий, даже подпрыгнул.

(— Ты, кстати, знал, что меч Стэна тоже звали Асала? — как-то спросил Дайлен.

— Серьёзно? — удивился Андерс. — Я просто вспомнил, что слышал это слово из уст кунари. А мальчику понравилось.

— Оно переводится как «душа».

— О, нет, теперь я начал скучать по Стэну, — проворчал Зевран. — Пожалуйста, давайте обойдёмся без разговоров, навевающих тоску и ностальгию.)

— Я устала, Андерс, — было первое, что сказала Авелин, встряхнув головой. — Когда-то Хоук очень бесцеремонно вмешалась в мою личную жизнь — и теперь я вмешаюсь в чужую. Иди к Фенрису и поговори с ним. Он в последние годы стал ещё более невыносимым, чем был до этого. А сейчас вообще на стенку лезет!

— Авелин…

Проследив глазами за тем, как Асала по стеночке сбегает в другую комнату, Андерс сам же оборвал себя вздохом. Отучить пацана в напряженных ситуациях сбегать так и не получилось — зато теперь, утешали себя Стражи, он хотя бы сбегает, а не покорно принимает всё, что можно и что нельзя.

— Я готова повторить это ещё раз. Иди. К нему. Сейчас. И говори о Варанье сам! — стражница, наконец, заметила, что к её яростной речи прислушиваются чужие люди и, на секунду растерявшись, тут же взяла себя в руки. — Я жду.

— А я не собираюсь идти к нему, — отрезал целитель. — У меня ещё есть гордость. Я не собираюсь виться вокруг кого-то, как собачонка.

— Я, конечно, не понимаю, о чём вы, — медленно протянул Дайлен, — но подозреваю, что именно о том, о чём Андерс так упорно отказывался мне рассказывать. Иногда гордостью можно пренебречь. И иногда это даже обращается во благо. Дайлен Амелл, — кивнув, представился он.

— Зевран Арранай, — тут же эхом откликнулся эльф. — Вы садитесь, миледи, садитесь и рассказывайте!

Под общим давлением и собственным намешанным на раздражении и надежде (иногда гордостью можно пренебречь, — стучало набатом в голове, — иногда это даже обращается во благо) любопытстве Андерс всё-таки направился выше по улицу к дому Фенриса. На Киркволл уже опускался вечер, тяжелый и хмурый. Настроение, чем дальше он отходил от своего дома и резиденции стражей, всё больше склонялось к такому же.

И что он скажет? Что он сделает? Как своё присутствие объяснит? Нет, варианты находились легко, но как выдавить эти слова и не подавиться? В отличие от того, что было пять, шесть лет назад, Андерс всё больше отучался играть — всё сложнее давались улыбки, когда улыбаться не хотелось, всё более натянутыми становились шутки, когда настроение было паршивым.

Удивительно, но Фенрис не высказал удивления, не задал вопросов — он просто, увидев Андерса, вывалил на него раздражение. Андерс слушал и чувствовал, как смешанные ощущения мешаются ещё больше. Он был раздражен, потому что Фенрис, самый разыскиваемый эльф в Киркволле, оставил дверь открытой. Он был обижен, потому что Фенрис срывал на нём свои отрицательные эмоции. Он был рад — потому что всё тот же чертов Фенрис наконец перестал его игнорировать. Он был поражен, потому что увидел…

— Скорее всего, это и есть ловушка, — наконец, сказал Андерс, когда Фенрис выдохся на десятом по счёту переформулировании одного и того же. — Даже если твоя сестра не знает, что за ней идёт хвост, хвост может существовать. Тебе стоило просто сказать… В любом случае, идти одному будет опасно. Я пойду с тобой.

— Варанья будет в городе ещё целую неделю. В Висельнике, — глухо сказал Фенрис, упершись руками в стол и опустив голову так, что видна была только белоснежная макушка.

— Замечательно. Зайди за мной, когда тебе будет нужно. Я всегда найду время.

Чуть не добавив «для тебя», Андерс кинул осторожный взгляд на запястье эльфа. Удивительно, как он мог не замечать чертовы ленты. Целитель точно не знал, откуда те у Фенриса, но раньше он носил точно такие же — в волосах. И, помнится, именно синяя жила у него дольше всего, прежде чем куда-то исчезнуть... А вокруг запястья у Фенриса были обёрнуты как раз-таки синяя и зелёная. Каким образом они попали к эльфу, дело десятое. Куда важнее то, что потрёпанные куски ткани до сих пор находились у того на руке.

Андерс представил, как Фенрис каждое утро осторожно — или, наоборот, небрежно и по привычке? — затягивает узелки, и передёрнул плечами, сбрасывая дрожь. Андерс понял, что уже несколько минут стоит, дожидаясь ответа, которого всё нет, и коротко улыбнулся, смазывая разочарование.

— Это очень важно для меня, — поймал его усталый голос Фенриса уже у выхода из комнаты. Эльф смотрел исподлобья, казалось, что прямо в душу. — Больше ни о чём не прошу.

Уже уходя, Андерс думал, что он был бы не против, если бы Фенрис попросил. О чём угодно. Если продолжать мысль, существовало слишком мало вещей, в которых Андерс бы отказал.

Но, кажется, пока что отказывали только Андерсу — более того, отказывал его рассудок. Потому что догадаться о том, что больше никому Фенрис о своей просьбе не расскажет, было легко. Дойти до того, что встреча — ловушка, ещё легче. А вот понять, что вдвоём против тевинтерского магистра они не справятся…

Пальцы легонько касались посоха, пока что висящего за спиной. Андерс бешено обдумывал варианты. Есть один Данариус и четверо стражников за его спиной. Как только кто-то достанет оружие, начнётся бой — вперёд бросятся слишком близко стоящие воины, Данариус отойдёт назад, защитит себя и начнёт вызывать демонов. Или просто применять магию крови — он ведь искусный тевинтерский магистр, может попытаться залезть тому же Андерсу в голову. Причём Фенрис будет отвлечен воинами, а сам Андерс — Фенрисом, потому что четверо на одного — слишком дерьмовый расклад, чтобы помощью целителя можно было пренебречь.

Выходило так, что Данариус победит.

Но пока что Данариус просто говорил. Разговоры далеко не делали его краше.

— А это твой новый хозяин? — мужчина оценивающе прошелся глазами по Андерсу, словно только что его увидев. Сам Андерс кинул мимолётный взгляд на Фенриса и сжал зубы. Тот выглядел слишком… ошарашенным. Почти испуганным. — Серый Страж? Интересно.

— У Фенриса нет хозяев. Вольная Марка на то и, — Андерс позволил себе ядовитую улыбку, надеясь хотя бы непривычным голосом вернуть Фенриса его самообладание, — вольная.

— Неужели я слышу нотки ревности? — Данариус никак не отреагировал. — Но оно и неудивительно. Полагаю, ты уже оценил, что юноша весьма… искусен?

— Закрой свой грязный рот, — внезапно прошипел Фенрис. И, конечно же, напал.

Андерс тут же вытащил посох из-за спины, накидывая на эльфа лечащую ауру, на Данариуса — руну паралича (которую паршивец развеял), опять на Фенриса — ускорение, на одного из воинов — ледяную хватку… И только спустя пару секунд понял, что дерётся Фенрис не один, а вместе с подозрительно знакомо пляшущей вокруг противников фигурой. Обернулся — у входа стоял Дайлен и сосредоточенно пожирал глазами Данариуса; с ладони Амелла капала кровь.

Бой закончился предсказуемо: когда рядом с тобой такой человек, как Дайлен, о поражении даже не думаешь. Андерс увидел, как, наконец, рухнул на колени Данариус, и как подлетел к нему Фенрис — и, не желая смотреть на момент расправы, направился лечить руку Дайлена. На которой, к слову, очень прибавилось шрамов. Андерс ещё раз прощупал своей магией — шрамы были теперь ещё и на ноге.

— Не всегда получалось дотянуться до руки, — почти извиняющимся тоном пояснил Дайлен. — Не трогай их, всё равно ведь не залечишь.

— Зато сделаю не такими очевидными. Давно тебя Церковь ни в чём не обвиняла?

— Да никогда, — с каменным лицом пожал плечами Дайлен. — Я ведь помирился с Алистером.

— Серьёзно?

— Это было сложно. Он всё ещё начинает злиться на меня, как только видит или вспоминает Логейна, но Анора его успокаивает. Кажется, у них там нечто похожее на любовь, — Дайлен задумчиво посмотрел на собственные руки, шрамы на которых действительно побелели. — Спасибо. Даже не спросишь, откуда они?

— Ты нашел себе постоянного демона-помощника? — спокойно переспросил Андерс. — Я помню, что тебе предлагал Авернус. И мне всё ещё кажется, что вот это уже переходит границы.

Их разговор прервал окрик Зеврана. Дайлен с Андерсом резко повернули головы в сторону двух эльфов — оба они стояли над рыжеволосой эльфийкой. Вараньей. Рука у Фенриса переливалась, светилась голубым, а глаза, в которые Андерс заглянул, подлетев поближе, почти метали молнии.

— Она привела его сюда. Она предала своего брата, чтобы стать магистром! Скажешь, она не заслуживает смерти? — Фенрис пододвинулся ещё ближе. Эльфийка отступила, от страха ещё больше распахнув глаза. — Скажешь, ты не заслуживаешь смерти, Варанья?

— Нет, она не заслуживает, — Андерс положил руку на плечо Фенрису и резко развернул его. Злость вскипела внезапно, но ярко. — Ты хоть понимаешь, что делаешь? Какой бы она ни была, она — твоя семья. Я не могу поверить, что ты хочешь так легко от этого отказаться!

— Моя семья… Даже она запятнана магией. Я боролся за свободу! А что я в итоге получил? Ещё больше магии! — Фенрис наступал теперь уже на Андерса. — Я чувствую себя таким… грязным.

Андерс резко отступил назад на шаг, на второй, и услышал, как захлопнулась дверь пустого Висельника. Зевран и Дайлен ушли — и вряд ли инициатором этого был убийца. Чуткости эльфу, выросшему в борделе, явно не хватало. А вот Дайлену — у Дайлена её было сполна.

Правда, это не означало, что по возвращении у Андерса не будет серьёзного разговора. Но уж о разговоре в данный момент он думал в последнюю очередь.

— Я многажды это игнорировал, потому что понимал, что тебе больно. Больно было бы любому. Но теперь я просто не могу… Да беги ты отсюда, всё, он тебя отпустил! — шикнул на Варанью Андерс, и та, поджав губы и прикрыв глаза, начала обходить Фенриса, медленно направляясь к выходу. Впрочем, глаза эльфа были прикованы именно к Андерсу. Выражение целитель даже не пытался различить, слишком зол был. И, хоть тон голоса был негромким, спокойным, злость заставляла его прыгать и дрожать. — Значит, я — грязь? Значит, Хоук — грязь? Значит, все те замечательные люди, которые по случайности родились магами — грязь? Должны были умереть в младенчестве, или, о, нет, должны сидеть на привязи, как маги кунари?

Кажется, Фенрис хотел что-то сказать, но Андерс отрицательно замотал головой, ядовито улыбаясь.

— О, знаешь, я иногда думаю: как я умудрился? Я делаю всё, что могу. Я люблю тебя. Я закрываю глаза на твои слова. Я прощаю тебя. Но, знаешь, это становится слишком больно. Я не могу понять, что для тебя важнее. Твоя месть магистрам, которая почему-то распространяется на всех? Или… да я даже не знаю, что положить для тебя на другую сторону весов! Себя? — Андерс коротко хохотнул, чувствуя, как по капле выходит из него вся та боль, которую он долго копил. — Ну, кажется, мы выяснили, что это не так важно. Ты ранен, но я не хочу тебе помогать. Плевать уже на долг целителя, — сдёрнув с себя сумку, Андерс швырнул её в Фенриса. — Удачно вылечиться зельями, которые сварил я, маг.

Чувствуя, что он мог бы сказать ещё много, но совершенно не собираясь этого делать, Андерс быстро направился в сторону выхода. У двери поймал взгляд Вараньи — уже не испуганный, а задумчивый, ищущий — и, отодвинув её в сторону, вышел на улицу.

Улица порадовала дождём, который прокатился по телу сначала мелкими каплями, потом — живительной прохладой, и не порадовала дожидающейся его парочки Арранай-Амелл. Впрочем, тем хватило ума ни о чём не спрашивать, а просто пойти рядом в сторону дома. А вот дома промолчать Дайлен уже не смог:

— Этот Фенрис действительно так для тебя важен?

Андерс тупо смотрел в потолок, развалившись на стуле и запрокинув голову. Злость и обида, которые он так и не выплеснул до конца, куда-то неожиданно исчезли. Было очень легко и одновременно горько. Но на вопрос Дайлена он ответил просто:

— Да. Возможно, мне следовало бы это как-то контролировать…

— «Это» невозможно контролировать, — фыркнул Зевран и словно из неоткуда достал тёмную бутылку, и Андерс как-то сразу понял, что это алкоголь. — Думаешь, мне очень хотелось влюбляться? Думаешь, Дайлену очень хотелось влюбляться в меня?

— Ты замечательный, — мягко сказал Дайлен и, забрав у него из рук бутылку, отставил в сторону. — Не стоит. Такие вопросы лучше прояснить раз и навсегда. На трезвую голову.

Смотря на этих двоих, Андерс, как это уже бывало, ощутил резкую зависть, почти ненависть. Он чувствовал себя Зевраном — вроде бы взрослым, но всё ещё не понимающим некоторые вещи. И своего Амелла, не по годам мудрого — а иногда просто умеющего держать себя в руках, не более — у него не было. Был только кто-то полностью ему противоположный, кто-то, кому тоже не помешал бы надёжный человек.

Был ли Андерс тем самым надёжным человеком? Магом, который смог бы показать Фенрису, что не все они плохи? Нет. У него был совершенно другой характер; он, черт возьми, строил и почти начал воплощать в жизнь план по постепенной интеграции магов в общество — после такого, даже если они с Фенрисом помирятся, ему точно ничего не светит.

— Тем более что я так и не научился пить, — нервно хмыкнул Андерс, отвлекаясь от своих мыслей, и с нажимом потёр лицо. — Что вы хотите от меня услышать? Что я влюблён? Да, это так. Уже довольно давно, года четыре из всех пяти — точно. Фенрис — бывший тевинтерский раб, как вы уже поняли. И он ненавидит всех магов. Мы с ним довольно неплохо общались, мирно, по крайней мере. Он часто высказывался против магов, но я закрывал на это глаза, потому что думал, что… я исключение, наверное.

— Хреновая мысль, — пробормотал Зевран. — Судя по всему.

— А потом мы наконец сошлись. И он меня кинул, — Андерс фыркнул. Никаких эмоций больше не было, он будто выгорел изнутри. Изливать свою обиду Дайлену с Зевраном стало ещё легче. — Прямо на кровати, где мы трахнулись. Встал и ушел. А потом приехали вы, и я постарался всё забыть. Замечал, конечно, какими глазами он смотрит, буквально несколько назад понял, что он носил на запястье мои демоновы ленточки для волос. И… ну, конец вы видели.

Зевран, судя по его виду, даже не собирался открывать рот — но, так же судя по его виду, сказать ему хотелось многое. Андерс почти хохотнул, поняв, в чём причина такой молчаливости: эльф отлично осознавал, насколько плох в понимании отношений, и совершенно не хотел своими словами случайно что-нибудь ухудшить. С одной стороны, это было мило. С другой стороны… он будто не понимал сам, что Зевран мог бы сказать. В каком-то смысле, у них был схожий образ мышления. Раньше. Да и сейчас, наверное, тоже?

А вот Амеллу абсолютно точно было что сказать, и сказать он это собирался — но спокойно, неторопливо обдумывал, подёргивая себя за тёмные волосы у правого виска. В профиль его лицо казалось куда более мужественным, чем Андерс помнил — или же Дайлен, наконец, вырос, окончательно перестав напоминать лицом смазливого подростка... которым он, если подумать, во время Мора и являлся.

— Не буду давать тебе советов, потому что я в таких делах не советчик, — наконец, сказал Амелл. — И я очень благодарен, что ты всем этим поделился. В конце концов, я почти на десять лет младше, это такой удар по гордости.

— Я согласен признать, что разные люди хороши в разных вещах, — вяло отреагировал Андерс.

— Зато я могу высказать своё мнение. Может, оно тебе не поможет, но и слова утешения тут вряд ли подействуют, — Дайлен помедлил. — Я считаю, что вы оба — идиоты. Он — потому что никак не может отпустить своё прошлое, хотя так кичится свободой, ты — потому что так долго под него прогибался.

— Я же говорил, что это была хреновая мысль!

— Да, была, — согласно кивнул Дайлен. — И, честно говоря… я знаю, как вы восхваляете моё чутьё на людей и прочее. Так вот. Я считаю, что он придёт извиниться. И, возможно, не только. Но если ты опять просто так простишь его — подобное повторится.

Когда Дайлен и Зевран, придирчиво выглянувший на улицу посмотреть, насколько сильно идёт дождь, ушли (не иначе как опять к Хоук), Андерс запер дверь и рухнул на тот же стул, на котором сидел до этого. Дайлен говорил правду: каждый, кто пробыл в его компании достаточное количество времени, понимал, что этот человек может заболтать любого и каким-то своим особым чутьём понять, на какие точки стоит давить; понять человека в целом.

О, Андерс помнил, как Дайлен ходил вокруг каждого нового спутника в отряде, присматривался, изучал до мелочей первые пару недель или даже месяц, а потом, наконец, набрасывался, словно хищная птица на свою добычу — начинал говорить, начинал отвечать, начинал проявлять внимание. Он поднимал те темы, насчет которых у них было одинаковое мнение — или по поводу которых вышел бы интересный разговор. Он отвечал максимально дипломатично, чтобы не обидеть и не вызвать волну негодования.

А ещё он великолепно угадывал с подарками. Но это уже частности.

Так что, подводя итог, причин не верить не было. Да и опираясь на собственный опыт, Андерс был почти уверен, что Фенрис придёт извиниться. В одном только Дайлен не прав: не сделай Андерс первый шаг, всё так и останется на уровне извинений.

«Пришло время, наконец, выдвигать свои условия, — набатом стучали в голове слова... ладно, уже не мальчишки — Дайлену было двадцать шесть, но ведь и самому Андерсу шел уже четвёртый десяток. — Отношения на то и должны быть взаимными, что оба человека отдают и оба получают. Если он только получает, а ты — только отдаёшь… это не то, Андерс».

Если он откажется — бросай это дело, сказал Дайлен.

У Андерса не было причин не доверять Дайлену в таких вопросах.

Но прежде, чем Фенрис набрался мужества — или чего ему нужно набираться, чтобы приходить к Андерсу — целителя с собой позвала Хоук. «На встречу», как она выразилась. Примерно представляя, какие у неё в данный момент могут быть встречи, Андерс согласился.

Предчувствие его не подвело: встреча с Сестрой Соловей на деле оказалась встречей с Лелианой. И разговор, конечно же, пошел о магах и храмовниках. Андерс внимательно слушал и никак не показывал, что знает бывшего барда — так же, как и она всего лишь скользнула по нему невыразительным взглядом. Но с души словно свалился камень: если Лелиана — левая рука Верховной жрицы (он подозревал, что она забралась высоко, но настолько?), то их план действительно может сработать. А в том, что сестра Соловей поддержит идеи Дайлена, Андерс не сомневался.

— Подождите-подождите, — внезапно сказала Хоук. — Если вы — та самая Лелиана, то, получается, вы знаете Андерса?

— Чем ближе к ферелденской границе, тем сложнее остаться неузнанной, — слегка покачала головой бард.

— И не говори. Мы такие известные персоны!

— И тем не менее, я пришла сюда не для того, чтобы увидеть старых знакомых, — мягко, но непреклонно продолжила она. — Я вообще не покинула бы Орлей, не будь ситуация в Киркволле настолько… напряженной.

— Честно говоря, даже не знаю, как могу вам помочь… или убедить в том, что армию посылать не стоит, — хохотнула Хоук.

— Вы и не сможете. Всё, что мне было нужно, я уже увидела, когда эти маги, — Лелиана кивнула в сторону убитых, — напали. Скажите Владычице Эльтине, что оставаться здесь небезопасно… И защищайте этот город любой ценой, сэра Хоук. Если не ошибаюсь, теперь он — ваш дом, а не Ферелден?

Себастьян после этой встречи, качая головой, направился в сторону Церкви; Изабелла — в сторону «Цветущей Розы»; Андерс, как и Хоук, шел домой, по жилым улицам Верхнего города. Всю дорогу Мариан была непривычно серьёзна и задумчива. «Начинает что-то подозревать», — подумал Андерс.

Сложно не начать что-то подозревать, когда два Стража-мага подозрительно часто собираются вместе, в Киркволл приезжает король Алистер (тоже Серый Страж!) и спорит с Мередит по поводу магов, а от Верховной Жрицы появляется никто иная, как боевая подруга этих самых Стражей. И все говорят ей, Мариан, что стоит держаться за город всеми силами.

Наконец, уже стоя на пороге своего поместья, она не выдержала:

— Я совершенно не понимаю, что творится, Андерс. А я очень не люблю чего-то не понимать.

Андерс облизнул губы. Ему не нравилось держать Хоук в неведении — так же, как не нравилось это Дайлену. Но предсказать отношение женщины к магам (не к друзьям, а в целом) после того, что случилось с её матерью, было сложно. Дайлен говорил, что надо действовать осторожно; что ему, Андерсу, она доверяет больше, потому что знает дольше и не смотрит с напряжением на перерезанные запястья, так что сказать должен именно он.

Иногда, правда, язык Андерса бежит вперёд его мыслей.

— Хоук, как тебе идея стать первым наместником-магом?

Хоук, после долгого разговора в углу её библиотеки, затею поддержала.

«А вот он вряд ли её поддержит», — тоскливо подумал Андерс, разглядывая стоящего на пороге Фенриса. Асала, выглянувший со второго этажа, тут же юркнул обратно в свою комнату, явно не желающий мешать разговорам взрослых. Зная парня, Андерс мог с уверенностью утверждать, что он даже не будет подслушивать.

Целитель впустил Фенриса, в который раз скользнул взглядом по запястью эльфа — сине-зелёные цвета — и дошел до ближайшего стула. Это было словно дежавю: не так давно он сидел на этом же месте, но измотанный и пустой, а напротив устроились Зевран с Дайленом. Сейчас напротив, упёршись поясницей в стол и скрестив руки на груди, остановился Фенрис. Но в душе было всё так же пусто.

Какие поразительные отличия.

— Я должен извиниться, — негромко сказал Фенрис. Андерс поднял на него взгляд. — Я… был груб, ты прав. И я не знаю, как это исправить. Но я никогда не хотел оскорбить тебя. Ты — самый сильный маг, которого я когда-либо встречал. Самый добрый.

— Есть люди, которые лучше и добрее, чем я. И они тоже маги, — Андерс покачал головой и откинулся на стуле, смотря в потолок. — Я не отказываюсь от того, что сказал тебе тогда. Да, удивительно, но я всё ещё люблю тебя. Но я устал. Я слишком на многое закрывал глаза, и вот, во что это вылилось. Не знаю, хочешь ли ты, наконец, поговорить о том, что между нами происходило, но вот тебе мои слова: я не хочу об этом говорить.

— Не хочешь? — напряженно переспросил Фенрис.

— Именно. И у меня всего одно условие: начни думать о магах, как о людях, а не как об отдельном виде, как об опасных животных. Или хотя бы попытайся. А я попытаюсь показать тебе, что в пороках одной империи не виноват весь остальной мир. Как думаешь, получится?

— Ты ставишь мне условия?

— Точно так же, как ты их ставил мне, пусть и невербально, — всё так же не смотря на Фенриса, проговорил Андерс. — Как сказал один мой хороший друг: взаимоотношения на то и взаимные.

Фенрис молчал настолько долго, что Андерс думал, что тот уйдёт. Или уже ушел, а он, слишком глупый и надеющийся на лучший исход, не услышал — или не захотел услышать. Но потом раздались шаги босых ног, и Фенрис подошел ближе, опустил голову Андерса, заставляя взглянуть на себя. Взгляд у него был серьёзным, почти жалобным каким-то.

— Я до сих пор помню твои прикосновения — так, как будто это было вчера. Я до сих пор помню твои слова в Висельнике дословно. Я… немногое терял в своей жизни, ещё меньше приобрёл и совершил слишком много ошибок. Если я сейчас скажу «нет» — всё станет только хуже. Так что я скажу «да».

Смешок неверия вырвался из груди Андерса, и он поспешил уткнуться головой куда-то в живот эльфу. Осознание приходило постепенно. Сначала — о том, что Фенрис сказал; потом — что чужие руки обнимают его, целителя, плечи; потом — мимолётный поцелуй куда-то в макушку, чуть после — рука, зарывшаяся в волосы.

— Создатель, как бы я хотел тебя ненавидеть, это же чертовы эмоциональные горки, — прошептал Андерс, чувствуя, как отпускает безразличие, как поднимаются все эмоции — и хорошие, и плохие. — Я так зол на тебя, но я так счастлив.

— Я тоже хотел, чтобы ты меня ненавидел, — помолчав, выдал Фенрис. — Так было бы намного легче.

Андерс совсем не нежно ткнул его кулаком куда-то под рёбра и, когда эльф закашлялся, с весёлой злостью подумал, что тот теперь от него не отвяжется. Он научит его и любить себя, и принимать других — и обязательно расскажет о том плане, который они с Дайленом так долго вымучивали. Скорее всего, из-за этого произойдёт ещё одна громкая ссора…

Громкая ссора так и не произошла: через пять месяцев, когда Фенрис ещё только подозревал о том, что Андерс творит, Орсино резанул по запястьем ножом и превратился в одержимого, а Мередит, размахивая своим лириумным мечом — в статую. Кровавое восстание, планировавшееся только как крайняя мера, началось, и Андерс уже ничего не мог с этим поделать — только попытаться его остановить.

— Ты планировал… это? — как-то излишне спокойно спросил Фенрис, когда они стояли на одной из улиц Нижнего города, который, напоминая о нападении кунари, опять горел. — Я знаю, что что-то в твоей голове было.

— Нет, нет, нет, — отрицательно зачастил Андерс и тяжело осел на землю, хватаясь за голову. — Создатель, конечно, нет! Всё, что было в моей голове: идеи о мирном решении. Мы с Дайленом уже почти три года готовились, а он один — и того больше, лет пять, наверное. Храмовники, маги, чиновники, церковники, да даже бандиты — у нас было так много всего… Демоны бы побрали Орсино!

— Судя по всему, именно это с ним и случилось, — смягчился Фенрис и легко поставил Андерса на ноги. Заглянул в глаза. Осторожно, нежно провёл рукой в перчатках по щеке. Чуть грустно улыбнулся. — А сейчас нам нужно догонять Хоук. Не могу поверить, что я буду защищать магов… ты заставляешь меня делать странные вещи.

Андерс перехватил его руку и поцеловал в середину ладони, где не было железа перчаток, и быстро отпустил: времени предаваться ни нежности, ни страсти не было.

— У нас есть план на такой случай. Надо показать церкви, что не все маги одинаково плохи — подавить восстание своими силами. Хоук, как известная магесса, должна стать наместницей... а власть сейчас у храмовников, — выдавил он. — С чего ты взял, что мы будем защищать магов?

Пораженное лицо Фенриса стоило противного чувства в груди. По крайней мере, Андерс очень активно убеждал себя в этом. «Мы не будем нападать, — твердил он, забираясь выше, выше по улице по направлению к Верхнему городу, — мы постараемся свести жертвы к минимуму. Маги знают меня, маги знают Хоук, они не совсем идиоты, чтобы атаковать первыми».

Он надеялся…

По крайней мере, рядом всегда будет стоять Фенрис.