После того, как Хоук ценой титанических усилий смогла победить Аришока в битве один на один (и после того, как Андерс исчерпал треть запаса маны, буквально выдирая душу магессы из рук Создателя), в Киркволле устроили гуляние. Правда, оно затронуло только Верхний город: Нижний город, больше всего пострадавший от кунари и оставшийся почти в руинах, был вынужден выживать и пытаться вернуться хотя бы к тому образу жизни, что был раньше. Многие были вынуждены уйти в Клоаку, тут и там на улицах можно было увидеть новые трупы: умершие от голода или от холода.

Если бы Андерс смог смотреть на это и не помогать, он бы собственноручно лишил себя звания целителя и ушел на Глубинные тропы. А так: только пособачился с Мередит, получил настоятельный запрет на любые поползновения в сторону Круга или храмовников со своим правом Призыва и несколько восторженных писем от Орсино. Умеренно-восторженных. Отвечать, как раньше, Андерс не захотел; более того, пергамент с удовольствием сжег.

Орсино был ему противен как человек, хоть и интересен, как умелый и сильный маг. После случая с сумасшедшим некромантом-малефикаром Андерсу вообще пришлось многое переосмыслить. Или во всём виноват был не отдельный случай, а просто Киркволл?

Раньше Андерсу не было дела до других: оказаться бы самому на свободе, подальше от стен Круга, не всегда плохого, но невыносимо наскучившего за многие годы. Потом в голове по этому поводу начали появляться другие мысли — как Андерс сейчас понимал, тщательно вкладываемые Справедливостью, который слишком близко к своему… духу принял подчас преувеличенные слова Андерса о жизни магов. Но теперь нестройные идеи по «расформированию Кругов» и «свободы магам» превратились в нечто иное.

Киркволл, как говорил Аришок, был болен. Андерс, как целитель, легко мог это подтвердить. Да даже не целитель легко скажет, что Завеса здесь удивительно тонка, оттого и маги так легко идут на самые отчаянные действия. Демоны шепчут громче, чем в любом другом месте. Поэтому магов крови вокруг так много, одержимые из отступников и даже — судя по некоторой информации Стражей-магов — из магов в Круге появлялись часто.

Когда Андерс высказал свои мысли Хоук, та только отрицательно покачала головой, посмотрела с каким-то осуждением. После того самого боя прошла неделя, но Андерс лечил Мариан медленно и осторожно, слишком уж тяжелыми были травмы, которые оставил ей лидер кунари. Впрочем, через пару дней, думал целитель, она уже не будет нуждаться в его помощи.

— Ты хочешь сказать, что Круг в Киркволле — обязательная вещь? Из-за Завесы? Звучит не очень.

— Потому что это не то, что я имел в виду, — всплеснул руками Андерс. — Круг, какой он есть сейчас, не работает. И не только в Киркволле. Просто… как думаешь, каков шанс того, что ты стала бы одержимой или просто причинила людям вред своей магией, не будь у тебя отца-мага, который может всё объяснить?

Хоук открыла рот — и медленно его закрыла, нахмурившись. Кажется, осознала вопрос и поняла, каков был бы на него ответ.

— Держу пари, что теперь, когда наместник мёртв, Мередит будет загребать власть, — убеждённо сказал Андерс. — И из-за отступников она будет третировать магов Круга. Те начнут защищаться. Из-за их защиты она начнёт давить ещё сильнее — маги продолжат защищаться, кто-то отдаст своё тело демону, кто-то неприкрыто сбежит и попадётся… будет плохо.

— Что ты предлагаешь? — кисло спросила Мариан. — Я люблю болтать, но это ничего не изменит.

— В том-то и дело! — уронил голову Андерс. — Я так хотел всё изменить, когда плыл сюда, понимаешь? А теперь осознаю, что беспомощен. Серые Стражи не могут вмешиваться в политику, я и так уже получил втык, когда Страуд доложил о моём участии в войне с кунари. А теперь у меня столько идей, как всё можно поменять в лучшую сторону — сделать не Круги, где будут запирать навечно, а… школы, к примеру, где дети будут учиться и жить, а сдав экзамены, будут вольны идти, куда захотят. Или… Но всё это бессмысленно, если я не представляю, каким образом совершить такие изменения!

Хоук ласково погладила его по голове и сказала, что идея, на самом-то деле, хорошая. Андерс кисло ей улыбнулся. Он запутался. У него было невообразимое множество больных в лечебнице, люди в Нижнем городе, которым он помогал (и с удовольствием осознавал, что немалая часть Стражей следует его примеру) и слишком большое количество мыслей в голове.

Когда на выходе из особняка Хоук его внезапно остановил Фенрис, Андерс растерянно заморгал. Вспомнил, сколько прошло времени с их последней — нормально — встречи, вспомнил, что эльф ему пообещал и, глухо застонав, качнулся и уткнулся носом в его плечо. Лицо тут же заболело: Фенрис, не изменяя себе, был в броне, — но Андерс справедливо рассудил, что ему плевать.

— Половина меня говорит, что маны хватит, чтобы помочь кому-нибудь в лечебнице или на улицах, а половина очень-очень хочет сейчас пойти с тобой, обнять и выслушать всё, что ты хочешь мне сказать. Может, сказать кое-что самому. Или сделать, — Андерс хихикнул, под конец своих слов скатившись на шепот, и с удовольствием увидел, приподняв голову, что у Фенриса чуть покраснели уши.

— Замечательные планы, — ровно сказал эльф. — Пожалуй, я выберу за тебя второй вариант.

Шагая за Фенрисом в сторону своего дома, Андерс чувствовал смутное скребущее ощущение где-то в груди. Хотел ли он отдохнуть, побыть, наконец, с Фенрисом? Безусловно. Говорило ли что-то внутри него, что он мог бы встретиться с ним не сейчас, когда другим людям нужна помощь? Тоже верно. Но Андерс всё ещё считал себя эгоистом, а потому, захлопывая за собой дверь, окончательно заполонил свою голову эльфом — и никем другим.

Поднимаясь в свою комнату, Андерс чувствовал тягучее предвкушение, захватившее тело томной ленностью. Он ещё не знал точно, что произойдёт: Фенрис ограничится разговором? поцелуями? пойдёт до конца? — но уже готов был принять абсолютно любой исход.

(А ещё он был безумно благодарен Создателю и всем эльфийским богам, что не встретил никого из Стражей. Те сразу бы узнали Фенриса и сложили два и два: ни для кого из Серых чувства Андерса не были большой новостью.)

Неправильным было бы сказать, что все эти дни думал один Фенрис. Андерс тоже размышлял, к чему могут привести эти отношения — или, точнее, как они будут идти. Мысли бродили от осознания того, что метки Фенриса постоянно болят, до смутных предположений о том, как же магистр мог использовать такого красивого раба помимо как телохранителя.

— Откуда ты знаешь, какая из комнат — моя? — несколько озадаченно спросил Андерс.

— Видел однажды, как ты из неё выходил, — коротко ответил Фенрис и окинул взглядом небольшое помещение. Остановился взглядом на сэре Ланселапе, который лежал на кровати и, прищурившись, смотрел на незнакомца, потом чуть повернул голову к захламленному столу: бумаги, книги, чернила валялись в беспорядке.

Андерс не смутился. Он чуть ли не в одиночестве поддерживал в доме образцовый порядок, должно же у него быть хоть одно место, на счет которого он мог бы не напрягаться? Судя по взгляду эльфа, он хотел бы спросить о чем-то: то ли о коте, то ли о бумагах, но потом встряхнул головой — как-то совсем по-детски, словно отгонял ненужные мысли — и решительно снял перчатки, закинув их на пресловутый стол. Андерс, сдержав улыбку, осторожно стянул с волос ленту и кинул её туда же.

— Я… — он внезапно запнулся, а потом язвительно усмехнулся; скорее над собой, чем над Андерсом, но целитель всё равно нахмурился. — Очень клишированно будет, если я скажу, что ждал слишком много, чтобы задавать вопросы?

Вытянув руку, Андерс провёл по предплечьям Фенриса и шагнул вперёд, ненавязчиво прижимая его к столу. Фенрис остался всё таким же мрачно-весёлым, но горький изгиб губ разгладился, стал ровным. Он откинул голову назад, открывая горло, но Андерс прошелся губами по скуле, по подбородку, и отстранился.

— Это будет справедливо. Мы оба очень долго ждали. Нет ничего ужасного в том, что ты задаёшь вопросы, — он провёл пальцами по линии челюсти Фенриса, в который раз отмечая, что тот безумно красив. — А теперь раздевайся. Когда-нибудь я буду не против попробовать снять твою броню в процессе, но для первого раза это будет слишком.

После таких слов Фенрис опять усмехнулся, но уже действительно от смеха, а не от иронии над самим собой. И начал снимать броню. Аккуратно, быстро, не шумя. Андерс завороженно следил за скупыми движениями и совершенно забыл про свою одежду — штаны и рубаху, в которых он ходил по городу. В мантии таскаться было неудобно, её, как и посох, он доставал только тогда, когда дело пахло кровью. Кровью противников, а не больных: лечил он и без усилителей магии прекрасно.

Фенрис остался в одних обтягивающих его ноги — ох, эти ноги — штанах, и шагнул ближе. Андерс тут же опомнился, оторвал взгляд от белых, завораживающе-ярких на фоне тёмной кожи меток и потянул наверх собственную рубаху. На рёбра тут же легли руки Фенриса, поползли выше, и Андерс на секунду подумал о том, что, если плавные линии засветятся голубым, эльф сможет проскользнуть ему под кожу. От этой идеи стало одновременно страшно, мерзко и хорошо. Андерс поспешил заглушить её поцелуем — медленным, глубоким и просто крышесносным.

Андерс откинул рубашку в сторону многострадального стола и попятился к кровати. Фенрис как раз опустил руки ниже и уже развязал пояс штанов, так, что при следующем шаге они упали на пол. Целитель равнодушно перешагнул их и недовольно фыркнул, оторвавшись от поцелуя. Он сам уже был обнажен — в отличие от полуодетого Фенриса.

— Снимай свои штаны, — проурчал он, с размаху падая на кровать спиной и сквозь полузакрытые веки рассматривая чуть покрасневшего эльфа.

А потом глаза закрылись окончательно, и Андерс бесстыдно потянулся на кровати, потянулся рукой к собственному члену. Он уже не был мальчишкой, возбудиться до боли от одного поцелуя, пары неоднозначных фраз и долгого ожидания он не мог, но вот просто возбудиться, особенно учитывая последний пункт… Но почему бы не помочь себе? Он представил, как Фенрис отреагирует на такое зрелище, и чуть усмехнулся, выгибаясь и покусывая нижнюю губу. Реакция эльфа не заставила ждать: он почувствовал, как матрас прогибается под ещё одним телом буквально спустя несколько секунд.

— Открой глаза, — враз опустившимся ещё ниже голосом проговорил Фенрис, одновременно осторожно заводя руки Андерса ему за голову и мягко обхватывая одной рукой.

Открыв глаза, Андерс не стал дёргаться. Фенрис тут же набросился на него с голодным поцелуем, упёрся в захваченные руки сильнее, провёл другой рукой у Андерса по шее, чуть надавил на кадык. Целитель повёл плечами от неприятного ощущения, а Фенрис уже повторил путь своей руки языком, прикусил многострадальный кадык, внезапно спустился к ключице и медленно втянул кожу, чуть прикусывал зубами. Андерс громко, размеренно выдохнул, чувствуя, как пересыхают губы. Облизнул их, на пробу шевельнул локтями. Фенрис за пару секунд вошел во вкус и отпускать его руки не собирался.

Не то чтобы Андерсу было очень нужно.

Это всего лишь красивейший мужчина Киркволла сидит на нём верхом, склонившись над грудью, и прикусывает сосок. И на шее и у ключиц горят то жаром, то холодом, пять меток — наверняка уже покрасневших. Это всего лишь Фенрис спускается ниже, отпускает наконец его руки и поднимает взгляд. И выглядит так, будто готов сожрать Андерса прямо здесь. Или трахнуть его. Или засунуть руку по локоть в грудь.

Не удивительно, что Андерс тут же воспользовался свободой, чтобы за голову — правой — и за задницу — левой — притянуть Фенриса ближе. Андерс тут же плавно толкнулся бёдрами вперёд, тихо выдыхая Фенрису куда-то в ухо. Прикусил мочку, не обращая внимания на попавшую в рот прядь волос, помассировал чужой затылок. Эльф тихо застонал и толкнулся ближе, чуть ли не впечатываясь в тело Андерса. Тот смазанно улыбнулся и потянулся к губам Фенриса, одновременно продолжая осторожно двигать бёдрами, лапать эльфа за задницу и чуть потягивать того за волосы.

— Идём до конца или продолжим так? — оторвался Андерс от губ Фенриса спустя… какое-то время. Точно сказать было сложно. Фенрис тут же сел на его бёдрах, чуть сдвинулся, и Андерс беззвучно задохнулся: именно в таком положении ощущения были почти идеальными.

— До конца, — Фенрис распахнул тёмные, и без того огромные глаза ещё шире. С нажимом провёл по андерсовой груди, скинул с лица сбившиеся пряди блондинистых волос. — Почему ты молчишь?

(Конечно, Андерс мог бы начать рассказывать о том, что в Кругу нельзя было трахаться громко, иначе придут храмовники и распихают по одиночным камерам на парочку дней. Или, что ещё хуже, присоединятся.)

— Не лучшая тема для разговора во время секса, — Андерс провёл вверх по рукам Фенриса, от предплечий и выше, и тот послушно откинулся назад, давая место даже на сравнительно небольшой кровати целителя сменить позу.

Но у Андерса были свои планы, которые не включали в себя смену позы. Он, шевельнув пальцами, сплёл безумно необходимое в постельных игрищах заклинание — масло — и, приподняв бёдра, ввёл в себя первый палец, тёплый и влажный. Приятно было следить за лицом Фенриса: то, как выражение жадного нетерпения сменилось шоком, а потом ещё большей жадностью, завораживало. Андерс протолкнул первый палец до последней фаланги, вытащил, ввёл уже два.

— Тебе… не обязательно это делать, — почти прошептал Фенрис. — Я бы с удовольствием.

— Я тоже с удовольствием, — делано-легкомысленно выдохнул Андерс, и сам же опроверг свои слова, напрягаясь, как только пришла очередь третьего пальца.

Сколько он не был в такой позиции? Пять лет, шесть, семь? Большой срок в любом случае. А тут ещё и такая быстрая подготовка, смягчённая разве что бесполезным везде, кроме как в постели, заклинанием. Фенрис скользнул ближе и собрал смазку с его мерно двигающейся руки, обернул её, влажную, вокруг чужого члена. Андерс зажмурился и разорвал только установившийся зрительный контакт, запрокидывая голову. Движения пальцев внутри пока что не приносило физического наслаждения, но то, как реагировал Фенрис, компенсировало это с лихвой.

Андерс нахмурился в последний раз и вытянул руки над головой, прямо как это не так давно сделал за него Фенрис. Улыбнулся хитро — он отлично знал, как такая улыбка может влиять на людей, и с лёгкостью ей пользовался.

— Ну же, ты ведь ждал слишком долго.

Долго упрашивать эльфа не пришлось, и спустя несколько секунд Андерс это почувствовал. Выгнулся в пояснице, закусывая губу, и поймал жаркий взгляд Фенриса. К физической боли прибавилось моральное удовольствие. Андерс открыл было рот, чтобы сказать ещё что-нибудь, но тут Фенрис одним решительным движением вошел до конца, и ему пришлось сжать зубы.

Потом он не мог говорить уже по другой причине, гораздо, гораздо более приятной.

Фенрис кончил первым, со сдавленным стоном и таким выражением лица, одновременно сексуальным и дезориентированным, что Андерс даже не стал дожидаться ответной услуги, а потянулся рукой к собственному члену и последовал за любовником буквально спустя несколько движений руки. Оргазм был ошеломительным — точно таким же, как секс. Андерс дрожаще выдохнул и провёл рукой по шее. То ли зная, что под ним лежит целитель, то ли просто по характеру, эльф на проявления страсти не скупился. Андерс был уверен, что, встань он перед зеркалом, обнаружит на теле не только засосы, но и царапины, и явственные укусы. Был ли он против? Пожалуй… нет.

Свесив руку с кровати, Андерс подобрал свою же рубашку и осторожно вытер сперму с тела. Приподнявшись на локтях, он дёрнул уголком рта, пережидая не самое приятное ощущение у поясницы, и мягко провёл рукой по спине уткнувшемуся его в плечо Фенрису. Он так и застыл, не двигаясь, только загнанно дыша, и целитель уже начинал волноваться.

— Всё хорошо?

— Да… да, — рассеяно произнёс Фенрис и, наконец, пошевелился: отлип от Андерса и сел на кровати, свесив ноги с края. Андерс недовольно потянулся к нему и схватился за чужое плечо. Фенрис руку не скинул, но и ложиться обратно не спешил. — Просто… воспоминания.

— Воспоминания? После секса? — Андерс не очень прилично фыркнул, но тут же спохватился. — Прости, я, наверное, не должен был. Но ведь это хорошо? Ты хотел вспомнить, что было раньше?

— Хотел, конечно, хотел. Но теперь, когда мне достались какие-то невнятные отрывки, я даже не могу понять: то ли их слишком мало, то ли, наоборот, слишком много.

Андерс отпустил чужое плечо и, поморщившись ещё раз, сел. Уже понял, что ленивое времяпровождение в кровати ему не грозит — скорее, ещё один выматывающий диалог. Недовольство, конечно, было, но было и сочувствие, и любопытство: целитель хотел знать о Фенрисе как можно больше.

— Я знаю одного человека, похожего на тебя, — осторожно начал Андерс. — Он тоже потерял память в какой-то момент. Не знаю, что творилось у него в голове и как он пришел к такому выводу, но он решил не искать способа вспомнить. Он решил, что то, кто он есть сейчас и то, кто с ним есть сейчас, ему намного дороже. Не знаю, как эта информация поможет тебе — ты ведь уже вспоминаешь. Но…

— Это даже не воспоминания, так, картинки. Осколки, — грубо перебил его Фенрис и тут же смягчился: — Не думаю, что твой знакомый был рабом. Всё, что я помню — это рабство. Я хочу вспомнить больше.

— Неужели я похож на рабство? Хоук, Варрик, Изабелла, — Андерс скривился, вспомнив вернувшуюся только в последний момент пиратку. — Авелин и Донник? У тебя уже есть что-то.

Но Фенрис, казалось, его не слушал. Он встал — прекрасный в своей наготе — и потянулся за собственной одеждой. Андерс смотрел на это немо и глупо: не мог поверить. Случались у него свидания, которые заканчивались именно так, сексом и поспешным уходом партнёра (или самого Андерса), но никогда — когда того не хотел Андерс. Теперь, когда желания остро контрастировали с действительностью, это ранило.

— Ты не понимаешь, — наконец, сказал Фенрис. Он ещё не надел нагрудника, но уже держал его в руках. — Я… мне нужно подумать. Я слишком ошарашен. И напуган.

— И для этого обязательно уходить? Я был так плох? — негромко спросил Андерс, уже, впрочем, ни на что не надеясь. К горлу подкатывало нечто противное, похожее на лёгкую тошноту. Шутка получилась хреновой, да он, впрочем, и не сильно пытался. — И, Фенрис, просто, чтобы ты знал: для меня это было серьёзно. Я «ждал так долго» не секса.

— Ты был хорош. Нет. Ты был прекрасен. Больше, чем я смогу выразить, — Фенрис натянул нагрудник. — Но я правда не могу иначе. Тем более… может, оно и к лучшему.

— В каком месте, просвети пожалуйста? — язвительно выдал Андерс, чувствуя, как в груди медленно поднимается гнев. Он не находил причины Фенриса серьёзными — а потому и злился, видя, с каким лицом и с каким выражением эльф их озвучивает.

— Метки, — просто ответил Фенрис. Андерс зло дёрнул рукой, выплёскивая в своё тело волну целительской магии, и почувствовал, как перестали саднить мелкие ранки. Эльф криво улыбнулся, отворачиваясь и натягивая перчатки. — Я всё ещё их оставил. Я всё ещё... очень неоднозначно себя вёл.

Когда Фенрис ушел, осторожно прикрыв за собой обе двери — и в комнату Андерса, и в дом — целитель спрятал лицо в ладонях. В спальне отчетливо пахло сексом, и теперь от этого запаха подташнивало. Андерс встал, дошел до окна и открыл его нараспашку. Сэр Ланселап неожиданно вылетел из-под кровати и бросился за чуть приоткрытую дверь. Коту, находившемуся во одной комнате с предававшимися страстью людьми, оставалось только сочувствовать.

Кажется, план по посещению Нижнего города отменять на сегодня не стоило.

По всё той же счастливой случайности так и не встретив никого из Стражей, Андерс подхватил лечебные зелья, припарки, несколько других микстур и отправился вниз по городу. За прошедшую неделю ситуация в Киркволле начала выправляться, и немаловажную роль в этом сыграла Авелин и её приказы, но Андерс всё ещё мог найти себе работу: больных, раненых людей и эльфов. Несколько раз Лирен просила помощи, но Андерс, посоветовавшись с ней, просто принёс зелий и припарок: те, кто приходил к доброй ферелденке, хотя бы могли ходить. Те, кого Андерс находил на улицах, иногда не могли и этого.

Иногда к нему в голову залетала мысль о том, что с тем же успехом он мог бы посетить Клоаку, а потом вспоминал, что Клоаки нашествие кунари не коснулось: они шли из порта, через Нижний город, наверх; им незачем было спускаться слишком низко.

Наткнувшись на очередную забившуюся в угол фигуру, Андерс нисколько не удивился, только присел, открывая сумку, и накинул за очередного пациента заклинание, чтобы узнать, что с ним случилось. Настроение после ухода Фенриса было хреновым, на душе было муторно. Заклинание выявило переломанные ноги и сотрясение мозга. Мелкие повреждения, типа синяков и царапин, Андерс даже не диагностировал. Хрустнув пальцами, он осторожно повернул человека так, чтобы им обоим было удобнее, и начал работу. Закончил её Андерс не скоро: ноги парня были в очень плачевном состоянии, и собирать кости по кусочкам казалось той ещё морокой.

— Хэй, — он потряс парня за плечо, устало убрав у того сотрясение мозга. В груди глухо тянуло: вот теперь маны точно не осталось. — Очнись. Всё уже хорошо.

Парень слегка поморщился и резко открыл глаза, тут же привставая на локтях. Андерс негромко фыркнул: каких только пробуждений он не видел, но это точно будет одним из самых забавных. Парень, тем временем, остановил свой взгляд на Андерсе.

— Ты… тот Страж, — его голос звучал невнятно. — Я видел, как ты ходил в Казематы.

Андерс мгновенно насторожился. Во-первых, в Казематах его мог увидеть только храмовник или маг — вряд ли люди настолько часто туда захаживают, чтобы увидеть Стража несколько раз. Во-вторых, ему не нравилось невнятное бормотание. Когда две половинки сложились в одно, Андерс еле удержался от проклятий. Вытянул руку — парень машинально отклонился назад, но целитель был быстрее — и нащупал на губах однозначные шрамы. Судя по приглушенному писку, ещё даже не шрамы.

— Ты — кунарийский маг? — пораженно спросил Андерс. Парень тут же встрепенулся и отрицательно замотал головой. Убрал чужую руку от своих губ и сжал в холодных пальцах:

— Нет-нет, я… Я сбежал из Круга, — всё так же невнятно залопотал он. — Год назад, может. Около того. И попался кунари. Они сказали, что я саирабаз — Кун или смерть… Я выбрал Кун. А потом, когда они напали, я убежал. Снял нитки. Украл плащ, чтобы не было видно ошейника. Но меня опять поймали. Меня всегда ловят, — с тоской сказал он. — Они бы меня убили, если бы кто-то на них не напал. Меня не тронули, подумали, что я уже мёртв. Я… спрятался тут. Думал, что умру, ноги так болели… как-то пытался лечить себя, когда просыпался... Как мне повезло, — ещё более невнятно выдохнул он, срываясь на всхлипы.

Андерс прижал содрогающегося парня — хотя, какого парня, мальчишку ещё, вряд ли ему больше шестнадцати — ближе к себе и мрачно подумал, что в Круг он его не сдаст. После кунари — к беснующейся Мередит? Возможно, в сравнении это и будет казаться сказкой, но так не должно быть. Отпускать его тоже нельзя: слишком молод, слишком наивен, да и с однозначными шрамами, к тому же. Андерс собрал остатки маны и попытался избавиться от них. Когда мальчишка поднял голову, ранки всё ещё алели поверх губ. Целитель прикусил свои. Не то чтобы у него не оставалось выбора, выбор есть всегда. Но другие варианты ему категорически не нравились.

— Как тебя зовут? — спросил он. Порядком успокоившийся парнишка ничего не ответил, только замер. Подождав пару минут, Андерс понял, что ответа и не получит. — Меня зовут Андерс. Если ты хочешь, можешь пойти со мной.

— Я стану Серым Стражем?

— Если захочешь, — уклончиво ответил Андерс.

Собирался ли он отмерять ещё не достигшему двадцатилетия парню столько же лет жизни? Да ни за что. Все Стражи, которые уже у него были, были взрослыми людьми и отлично знали, на что шли. В том, знал ли его нечаянный знакомый, на что подписывался, Андерс очень и очень сомневался. А вот поступить с мальчишкой так же, как когда-то Дайлен поступил с ним, ему никто не запрещал.

Он мог сказать всем, что мальчишка — его рекрут, его новый Страж, но не давать тому испить из ритуальной чаши. Скажем, до определённого момента. Или вообще никогда. Или, когда тот окончательно оправится, предложить ему выбор, как когда-то это сделал Амелл.

«Я предлагаю тебе стать Серым Стражем, — сказал ему Дайлен в Денериме, когда они все ожидали атаки Архидемона. — На этот раз всерьёз, а не чтобы забрать тебя из башни. У нас есть ингредиенты. Я не давлю на тебя, ты можешь отказаться. В Круг ты в любом случае не вернёшься».

И Андерс подумал: после всего того, что он прошел, после того, как постоянно видел такого самоотверженного Дайлена впереди, во главе отряда, разве мог он сказать «нет»?

И Андерс сказал «да».

— Пойдём, я помогу тебе, — он осторожно придержал мальчишку за локоть. — До Верхнего города тут далеко… опусти голову, чтобы люди не видели твоего лица.

Даже с опущенной головой мальчишка, как только они вышли из тёмного переулка и Андерс смог получше его рассмотреть, доверия не вызывал. Окровавленный, с порванной в нескольких местах и разорванной в лоскуты на ногах одеждой. Одно было хорошо: Андерс на такие мероприятия всегда надевал на себя одежду с символикой Стражей, а о том, что среди них есть знаменитый целитель, знал весь город. Андерс просто надеялся, что его спутника примут за пациента и приставать не будут.

Так всё и получилось.

Были ли другие Стражи недовольны таким решением своего командира? Удивительно, но нет. Маги в ужасе смотрели на неаккуратные шрамы, которые и не думали поддаваться целебной магии, воины качали головами, когда узнавали, что пацану всего пятнадцать. Андерса больше волновало то, что раны не хотели нормально затягиваться — даже учитывая то, что их восстановление шло естественным путём, заживало всё слишком долго.

Через месяц парень, наконец, смог нормально говорить, не морщась на каждом слове. Андерс, истративший на это не один десяток целебных зелий и припарок, а так же мазей, был несказанно рад. Ещё больше он был рад, когда понял, что мальчик первым пошел на диалог.

— Я… не думаю, что моё имя важно, — первым же делом негромко сказал он. — В конце концов, последний год меня звали «саирабаз», и это было нормально. Если хотите, можете придумать мне новое.

Андерс медленно покачал головой, а потом, вздохнув, улыбнулся.

— Ну, не мне тебя осуждать. Когда я попал в Круг, я так не хотел помнить своего имени, что отзывался только на «Андерс». А теперь действительно не помню того, как меня раньше звали, — он фыркнул. — Какое имя тебе бы хотелось?

— Мне нравится звук «а», — застенчиво поведал мальчишка. — И… это, наверное, странно… но мне нравилось, как звучали слова кунари. Все, кроме «саирабаза», — его лицо потемнело.

Так мальчишка стал обладателем подозрительно кунариского имени с тремя буквами «а» в нём. Стражи, узнав, наконец, как им стоит называть парня, окончательно приняли его в свою неказистую и довольно разобщённую семью. Бывший пират Энха и бывший разбойник Салий даже презентовали молодому магу шейный платок, который тот постоянно натягивал на нос, скрывая половину лица. Одни глаза были видны — большие, тёмные и грустные.

К стыду Андерса, он не замечал, что что-то не так, до самого последнего момента: банально замотался, пытаясь отвлечься от ситуации с Фенрисом за постоянными рейдами на Глубинные тропы и делами Ордена, которые выражались в вялотекущей, но очень насыщенной перепиской с Натаниэлем и Стражами Орлея, которые спустя столько лет внезапно заинтересовались тейгом, где был найден красный лириум. Андерс каждый раз вынужден был отвечать одно и то же: они не устраивали экспедиции туда ещё раз, красный лириум очень отличается от синего, других входов, кроме как из Киркволла и его окрестностей, они не заметили.

Одновременно Андерс гадал: как скоро командование Стражей не выдержит и пошлёт в Киркволл свой отряд, чтобы проверить загадочный тейг?

— Не хочу ни на что намекать, Андерс, — одним ясным днём (что для Киркволла просто немыслимо) уселся к целителю на край стола Салий, — но наш маленький приятель какой-то неправильный маг. Вчера он заявился ко мне с просьбой научить его стрелять.

— Стрелять? — переспросил Андерс.

— Ага. Из лука, — лучник пожал плечами и спрыгнул со стола, сказав, кажется, всё, что хотел. — Если уж ты привёл его, следи за ним. Для начала, как мне кажется, было бы неплохо разъяснить вопрос с магией. Он теперь вроде как Страж, никто на него ошейник надевать не будет.

Скривившись при упоминании ошейника — Андерс уже выведал, что кунари сняли его с Асала, перед тем как напасть, потому что в Киркволле было очень много магов — целитель посмотрел на лежащее перед ним письмо. Варрик предупреждал, что он, Хоук, Фенрис и Изабелла будут отсутствовать в Киркволле некоторое время — видите ли, нарисовалось некое весёлое дело, связанное с Орлеем. Андерс не мог не заметить ещё одной темы письма, легкого и неопределённого намёка на Фенриса и его, Андерса, с ним отношений.

В итоге, поворчав себе под нос и пережив минутный приступ глухой горечи напополам с раздражением, Андерс пошел искать мальчишку. Настроение у него, от упоминания Фенриса, ожидаемо понизилось. Асала, казалось, совершенно этого не заметил — а может, актёрские таланты Андерса всё ещё были хороши.

— Я… — он запнулся и нервно поправил платок, который носил, не снимая. — Я правда не хочу использовать магию. Мне хватило того времени, когда я был саирабазом. Маги и храмовники из Круга меня не узнают: я прибыл из Оствика буквально за пару недель до своего побега. А вам, Стражам, будет легче, если в рекрутах будет ходить мальчишка, а не мальчишка-маг.

— Тебе всё равно придётся учиться с кем-то из нас, — покачал головой Андерс. — Учиться контролировать магию, использовать её. Иначе она может выйти из-под контроля.

Асала насупился.

— Хорошо, — нехотя выдавил он и потёр горло. — Хорошо, я понимаю. Я буду учиться… я вроде как был хорош в школе земли. Но я не хочу использовать эту магию, понимаешь?

Андерс, помедлив, кивнул. Он не понимал — но он готов был соврать, как врал иногда своим пациентам. Все целители в той или иной мере по горло во лжи. Главное отличие от обычных врунов в том, что это ложь во спасение.

Основы любой школы знал каждый маг, так что учили мальчишку все и понемногу — а дальше основ, как он сам уверял, ему и не нужно было заходить. Зато за лук Асала схватился с таким воодушевлением, что Андерсу было почти смешно, если бы не было так грустно.

Через парочку дней только-только разлепившего глаза ото сна Андерса поймала Агата — как и всегда, по-матерински недовольная. В последнее время она, казалось, начала переносить своё участие с Андерса на мальчика — чему сам Андерс был несказанно рад. Но храмовница, как оказалось, поймала его не просто так.

— Я проходила мимо Висельника, — коротко оповестила она. — И кто-то, увидев меня, сразу понял, что я знакома с тобой. Попросил позвать как можно быстрее.

— В Висельник? — озадачился Андерс. — Как этот таинственный незнакомец выглядел?

Все в Киркволле отлично знали, что в Висельнике нельзя устраивать сражения. Максимум, что возможно внутри и рядом с этим заведением — пьяные драки. Частое нахождение там Защитницы тому способствовало.

— Это точно эльф, — мигом отреагировала на вопрос Агата. — Он был чуть ниже меня, да и телосложение… Вооружен — одним мечом или кинжалом точно, больше не разглядела. Хм. Антиванский акцент.

Пожалуй, она могла озвучить только последнее предложение, и Андерс тут же понял бы, кто же его ищет. Он присвистнул. Что могло понадобиться Зеврану (а зачем он другим антиванцам?) в Киркволле, он не знал. Но узнать собирался, прямо как попросили: как можно быстрее. Прихватив с собой посох, конечно же. Вдруг это всё-таки не Зевран, а его неведомые антиванские друзья, вполне могущие оказаться врагами?

В Висельнике, как и всегда, было (сравнительно) многолюдно, а по просторному унылому помещению гуляли люди и весёлый гул. Впрочем, не такой весёлый, как мог бы: судя по солнцу, до ночи, во время которых в Киркволле и происходило всё самое интересное, ещё было долго. Андерс смотрелся, небрежным жестом постукивая по нижней части своего посоха, который виднелся за правым бедром. Посетители на него даже внимания не обратили: кто только в Висельнике не собирался.

Андерс разглядел две фигуры, сидящие за дальним столиком, и отправился прямо к ним.

— Андерс, милый друг! — Зевран, сверкнув глазами из-под капюшона, бросился обниматься. Целитель с удовольствием обнял в ответ, не отрывая взгляда от второго человека.

Дайлен, в отличие от Зеврана, не скрывался. Учитывая, что почти никто не знал не то что его имени — его фамилии, чего уж говорить о внешности, это было логично. Двое людей, скрывающие лица, привлекут куда больше внимания, чем один.

— Привет, Зевран, Дайлен, — Андерс не смог сдержать широкой улыбки. — Создатель, как же я, оказывается, соскучился!

— Во снах являлись? — снисходительно спросил Зевран.

— В Киркволле живёт Изабелла, — с поддельным сожалением оповестил его Андерс. — И, по какой-то случайности, крутится в той же компании, что и я.

Лицо, которое Андерс, хоть и плохо, но мог разглядеть, сев напротив эльфа, выразило крайнюю степень возмущения. Целитель подавился смешком. Он действительно скучал по Зеврану. Да и, пожалуй, по всем тем, с кем путешествовал во время Мора. Особенно по Винн — Андерс не раз уже ловил себя на мысли, что непривычно не видеть старую наставницу такой долгий промежуток времени. Забавный Алистер, язвительная Морриган, ласковая Лелиана, непонятный (ох, Создатель, кунари…) Стэн, вызывающий смех сквозь слёзы от амбре Огрен, верный мабари Собака… А где, кстати, Собака?

— Я не стал брать его с собой, он бы привлёк слишком много внимания, — покачал головой Дайлен, отвечая на заданный вопрос. Легко улыбнулся: — Очень странно ощущается, знаешь ли. Я привык, что он всегда рядом. Мы оставили его несколько недель назад, но я всё ещё тяну руку, чтобы почесать его по голове…

— Ты всегда можешь положить свою руку на меня, — предложил Зевран.

Дайлен только с улыбкой покачал головой и опустил взгляд. В такие моменты сложно было поверить, что это Зевран, а не Амелл, старше, и не на какие-то пару лет — на все тринадцать. Помнится, Андерс, когда узнал о возрасте эльфа, долго смеялся. Тот совершенно не выглядел на свои года — как, впрочем, и все эльфы, но на то они и жили дольше людей.

— Но то, где сейчас Собака, не главное, — посерьёзнел Дайлен, мигом превращаясь из себя в того Героя Ферелдена, на которого оборачивалась знать в Денериме. Андерс тоже перестал улыбаться. Да, Дайлен был отвратительно серьёзен всегда, но по нему было очевидно, когда он серьёзен в силу характера, а когда — в силу обстоятельств. Сейчас был второй случай. — На самом деле, и у меня, и у Зеврана, есть свои причины для прибытия в Киркволл.

— И твоя помощь требуется в обоих случаях, — подхватил Зевран. — Мне всего-то нужно, чтобы одному знатному господину вместо целебного снадобья попался яд…

— Чего не произойдёт, пока лечить буду я… — невозмутимо перебил его Андерс.

— А вот у Дайлена задача посерьёзнее, — закончил Зевран и вздохнул. — Так и знал, что ты это скажешь, милый друг. Я ценю твой профессионализм, ты не подумай! И даже готов оставить в доме этого человека явственные улики, указывающие на Воронов. Но мне надо убить его без шума, а он хороший и подозрительный воин, так что простое убийство без шума не пройдёт. Подсыпать же ему яд у меня нет возможности.

— А подложить улики, значит, есть?

— Со слугами легче договориться о том, чтобы те пронесли в дом какую-то вещь, чем о подсыпании яда, — справедливо заметил убийца.

Тяжелый вздох вырвался из груди Андерса помимо воли. Он посмотрел на Дайлена: тот сидел и очень показательно смотрел в сторону. Или мораль Героя потерпела за эти годы существенное изменение, и он просто не хотел вмешиваться в спор, или он не хотел вмешиваться по другой причине. «Ему стыдно, но он не видит другого выхода», — отчетливо понял Андерс и ещё раз вздохнул. Зевран победно прищёлкнул пальцами, но Андерс остановил его:

— Нет-нет, я ещё не согласился. Расскажи об этом… знатном дворянине. Может, я придумаю другой способ. Я, знаешь ли, знаком с капитаном стражи. Если хорошо с ней поговорить, то какие-нибудь незначительные факты могут привести к аресту.

— Нет никаких незначительных фактов, — нехотя произнёс Дайлен и потёр рукой щёку. На щеке, Андерс только заметил, виднелся едва заметный шрам. Неумело, но старательно залеченный магией. Целитель еле сдержал смешок, подумав, как мучился Амелл над такой по сути царапиной, если у него даже синяки затягивались еле-еле. — Он чист и невинен, знаком с рыцарем-командором и имеет несколько храмовников в родственниках.

— По меркам Киркволла — очень уважаемый человек, — впечатлённо пробормотал Андерс.

— И тут мы подходим к моей просьбе, — Дайлен пододвинулся ближе и склонил голову на бок, так, что его тёмная макушка теперь не очень сильно возвышалась над зеврановой и андерсовой. — После того, как я нашел Зеврана и после того, как у нас, наконец, всё получилось, — человек и эльф мягко усмехнулись друг другу, и Андерс испытал короткое, острое чувство зависти, — я много думал. В том числе и над твоей идеей — точнее, идеей Справедливости. Об угнетённых магах. Не то чтобы мне не хватило одного Великого Подвига в этой жизни, но… ты ведь всё ещё считаешь, что это несколько несправедливо?

Андерс помолчал, кусая губы, и начал отвечать очень осторожно:

— Пожив в Киркволле, я понял, что всё относительно. Тут, например, Круг — это настоящая тюрьма, которая постепенно превращается в пыточную; это признают даже храмовники. У нас, в Ферелдене, Круг является именно Кругом в том понимании, каким он должен быть. Но мне не нравится сама идея Кругов. Она неправильная. Она изначально ставит магов ниже — даже ниже эльфов, прости, Зевран.

— Нет-нет, продолжайте, мне очень интересно, — судя по голосу, мило улыбнулся тот.

Дайлен неожиданно слегка улыбнулся, прищурился, и стал похож то ли на уличного пройдоху, то ли на очень умного и вёрткого аристократа, задумавшего победить в словесной дуэли своего недруга. Ни следа ледяного, неприятного спокойствия напополам с усталостью, как это было раньше. Да и кожа не такая бледная, внезапно понял Андерс.

Видимо, антиванское солнце не щадило никого, и заставляло даже самых холодных жителей Ферелдена таять. Что это за антиванское солнце — страна или человек, сидящий сейчас рядом с Дайленом — было и не угадать.

— У меня те же мысли. Думаю, подробнее лучше поговорить в более уединённом месте, — Амелл побарабанил пальцами по замызганному столу. — Но, возможно, нам придётся поднять революцию.

Всю дорогу до дома Андерс с непонятными ощущениями касался то навершия посоха, то его нижнего края, и посматривал на совершенно спокойную парочку, идущую рядом. Может быть, это для Дайлена и Зеврана словосочетание «поднять революцию» — после того, что они там насовершали в своей Антиве — звучало обычно, но у Андерса сразу возникло слишком много мыслей.

Он думал: как много Дайлен знает о ситуации в городе, и понимает ли он, что, не успей они и пары шагов сделать, как Мередит воспользуется Правом Уничтожения и перебьёт весь Круг, а потом и полностью захватит город? Понимает ли он, что действовать, в этом случае, надо сразу и наверняка? Или же просто начинать не с Киркволла. Вряд ли план Дайлена — или просто идеи — распространялись на один-единственный город в Вольной Марке.

— Сколько в городе Стражей? — мимолётно осведомился Дайлен, заходя в дом и осматриваясь.

— Со мной — восемнадцать, — так же мимолётно ответил Андерс, отлично понимая, что это не главная тема разговора.

Главная тема разговора была озвучена несколькими минутами позже, когда Андерс, убедившись, что дверь в его комнату заперта и никто не придёт подслушать очень интересный разговор (даже сэра Ланселапа выгнал), опустился на край захламленного стола. Дайлен уже сидел на стуле, Зевран — скинул плащ и разлёгся на кровати. Целитель мимолётно подумал, что свободные комнаты в доме кончились, и гостям или придётся спать на полу, или придётся искать ночлег самостоятельно.

— На то, чтобы ты убил одного сэра, у нас есть две причины, — неожиданно начал не Дайлен, а Зевран. — Во-первых, он спонсирует остатки Воронов старой формации. Во-вторых, он наживается на подполье храмовников.

Проще говоря, подумал Андерс, передаёт лириум от Церкви этим самым храмовникам. Не бесплатно, конечно же. Церкви наоборот выгодно, если незаконный товар будет передаваться не напрямую через них. Легче обвинить кого-то другого, сделав большие глаза и заявив, что ни о чём они не знали, лириум краденый. Эльтина, как бы не заглядывал ей в глаза Себастьян, была далеко не безгрешна, вот что Андерс понял, когда помогал местному подполью магов. Оттого всё чаще вставал вопрос: а так ли честен с ними этот святоша на самом деле?

— Если мы его убьём, быстро появится новый, — устало сказал Андерс. Ему всё ещё не нравилась мысль об убийстве своего пациента. — И вообще, откуда вы знаете, что он попадёт ко мне?

— Я тебя уверяю, по моей просьбе шлюха, которую он снимет, будет болеть кое-чем интересным, — ухмыльнулся Зевран. — А вот её, кстати, стоит вылечить просто так, без яда, я уже пообещал.

— Плюс существует вероятность, что «новым» станет один наш знакомый, — негромко объяснил Дайлен. — Я знаю его ещё с тех пор, как… искал Морриган. Он с радостью согласится на предложение Церкви, но с такой же радостью продаст её, если мы гарантируем ему безопасность. А мы можем это устроить. Если же не он… В любом случае, поставки лириума прервутся где-то на неделю, а то и дольше.

— Храмовники разозлятся…

Дайлен проигнорировал мычание Андерса:

— И это будет идеальный момент, чтобы что-то сделать.

— И что ты предлагаешь? — с интересом осведомился Андерс. — Честно говоря, мне не приходит в голову ничего, кроме банального восстания. Но я в этом участвовать не собираюсь. Киркволл ещё не отмылся от крови, которой его окатили кунари.

Взгляд Зеврана очень явно выражал насмешливую мысль «как высокопарно», а Дайлен всё ещё светил задумчивой рожей. От того сорванца, что ненадолго промелькнул в Висельнике, не осталось и следа. Андерс почувствовал, что уже начинает скучать. Видеть лицо друга живым было куда приятнее, чем смотреть на постную мину.

И как Зевран выдерживает?

С другой стороны, будто Андерс не видит, какими глазами они друг на друга смотрели раньше и смотрят сейчас. Тут никакого выражения лица не надо, всё и так понятно.

Ещё один острый укол зависти проглотить оказалось чуть сложнее, но Андерс справился.

— На самом деле, я и сам не уверен, получится ли, — медленно сказал Дайлен, сверля взглядом стену, — и это опасно. В первую очередь для тебя, ведь Стражи не должны вмешиваться в политику, а ты будешь. В Ферелдене можно действовать через Алистера, все ведь «забыли», что он тоже наш. Но Зевран сказал, что мне нужны подвиги, — он мимолётно улыбнулся. — Возможно, это правда. В любом случае, подготавливаться мы будем долго, так что не беспокойся: прямо сейчас ты травить никого не будешь…

Слушая размеренный, иногда неуверенный голос Дайлена, Андерс кусал губы и мысленно с ним спорил. В некоторых местах. А в некоторых — соглашался. В некоторых — просто не понимал, как такое могли прийти Амеллу в голову. Но больше всего его беспокоил другой вопрос: почему, на самом деле, эта мысль так ударила Герою Ферелдена в голову?

В сказочку про «много думал» с каждым произнесённым словом Андерс верил всё меньше, а в какие-то куда более личные причины — всё больше. Но эту мысль он придержал при себе: сначала поспорил в некоторых моментах, касающихся Киркволла, потом спросил, где же они собираются остановиться. Если вообще собираются.

— Конечно, собираемся. Официальная причина моего визита — это тот самый тейг, в котором вы нашли красный лириум. Я читал письма, которые ты посылал стражам Орлея, — кивнул Дайлен на вопросительный взгляд Андерса. И чуть усмехнулся. — Представляешь, как они удивились, увидев меня на своём пороге, готового уехать в Вольную Марку, и сколько было вопросов?.. Проведаю кузину, говорят, у неё шикарный особняк выше по улице. Да и фигура она в этом городе значимая, хоть и маг. Так?

— Так, — кивнул Андерс, чувствуя, как начинает улыбаться. — Только эта кузина сейчас в Орлее.

Зевран засмеялся, Дайлен раздосадованно отвёл взгляд.

— Как хорошо, что в слугах у неё Бодан, и он отлично знает, как Хоук хотела бы с тобой встретиться, — невинно продолжил Андерс.

— Так держать, мой милый друг! — опять захихикал Зевран и прыгуче поднялся на ноги. — Пора и честь знать, я полагаю?

— Один вопрос, — остановил уже поднявшихся гостей целитель. — Дайлен. Только честно. Почему ты начал об этом думать? Ты очень много думаешь, я знаю. Но тебе всегда надо начать.

Пауза, которую выдерживал Амелл, неприлично затянулась, прежде чем он нехотя провёл ладонью по лицу и ответил:

— Я проводил кое-какие исследования в Тени. Меня затянуло довольно глубоко — так и планировалось, в общем, но я не учел, что Тени есть, что мне рассказать, — он со значением постучал пальцем по собственному виску. — Я кое-что вспомнил. Не всё, конечно, но некоторые особо яркие эпизоды своей «прошлой жизни». И они мне не понравились.

Был бы Андерс чуть более жестоким к чувствам других, в особенности к чувствам одного друга, который ненавидит признавать за собой слабость, он бы рассмеялся: подумать только, уже двое людей в его жизни внезапно вспоминают то, что забыли, и меняею своё мнение — относительно него самого или его идей, не важно.

Только вот если Дайлен изменился, как считал Андерс, в лучшую сторону, и изменения эти прошли как никогда постепенно, то Фенрис просто ушел. Дайлен во время Мора делал только то, что должен, и был одержим этим долгом; во время заварушки с Амаратайном он уже начинал делать то, что хочется ему, хоть и был постоянно сдержан своим долгом; после — он отпустил себя, умотал, наконец, за Зевраном, и начал делать то, что важно для него. Теперь он опять делал то, что важно для других — но делал не потому что должен, не потому что нет другого выбора, и страна без него рухнет в пропасть, а потому что понимал проблему.

Фенрис просто ушел.

Возможно, Дайлен разглядел в лице целителя какое-то странное выражение, а может, просто что-то почувствовал своим невообразимым чутьём, которое всегда позволяло ему договариваться с людьми в самых невообразимых ситуациях, но его прощальный взгляд очень напоминал «мы ещё поговорим о тебе», а не «мы ещё обсудим план, прежде чем начать действовать».

Андерс потёр глаза и поднялся с места, подёргал себя за волосы, стянутые в хвост обычным шнурком. Помнится, у него были ленты самых разных цветов, от желтого до чёрного, но он их всех потерял. Или раздал — несколько раз к нему в лечебницу попадали совсем ещё девочки, которые на такие украшения смотрели большими, радостными глазами.

Андерс уныло подумал, что его ждёт очень весёлое времечко. Отсутствие Фенриса — не только как любовника, но даже как человека (эльфа) с которым можно как дружески поговорить, так и пофлиртовать; сжимающийся над городом кулак Мередит; тейг с красным лириумом, в который надо будет сводить Дайлена с Зевраном; план, который действительно надо будет обсудить, а потом претворять в жизнь — медленно и осторожно. Вряд ли то, что предложил Дайлен, займёт меньше нескольких лет — и это ещё учитывая, что у него было много «друзей» в самых разных местах.