В этот день Широтацу просыпался со скрипом. Выключил первый будильник, проигнорировал второй, и только во время звонка третьего, вздохнув, поднялся. Да ещё и как поднялся — на самом деле, просто встал с полузакрытыми глазами и побрёл в сторону ванной комнаты. И вдруг шумно натолкнулся на что-то.

Глаза пришлось открыть. Широтацу поморгал, увидев, где он находится, и осмотрелся ещё раз. На лице его явственно начинала проступать паника. Обстановки он не узнавал. Почему?

Потому что, на самом деле, это был не Широтацу. Внешне, конечно, именно он, но вот внутреннее содержание за какую-то несчастную ночь разительно изменилось.

Широтацу раньше имел другое имя, другую внешность и другую национальность. Благо, работал переводчиком и как раз начинал учить японский язык в дополнение к уже имеющимся английскому, французскому и китайскому. Но «только начинал» — это явно недостаточно для того, чтобы оказаться в такой ситуации.

Осознав своё положение с помощью отражения в зеркале, обстановки незнакомой комнаты и первой же схваченной с полки книги, Широтацу тихо, но смачно и надрывно выругался на английском. Потом — на китайском. Попытавшись вспомнить японские ругательства, он не преуспел, на ум шло только дурацкое «ксо». Французский же даже не рассматривался, обсценная лексика, по скромному и исключительно субъективному мнению Широтацу, там была неважная. А потом поток ругани прервал громкий, мягкий голос:

— Аюу, вставай, иди кушать!

Аюу, в процессе ругани не стоявший на месте и кое-как смогший прочитать своё имя на одной из сложенных в рюкзак тетрадей, понял, что прочитал его неправильно. Проклял кандзи, на котором его имя и было написано, и каждый иероглиф в которой имел несколько вариантов прочтения. Удача уже, что он вообще знал эти кандзи. Ему оставалось надеяться, что с фамилией он справился правильно, ведь именно по ней все будут его называть.

Учитывая, что и слова женщины он осознал со скрипом, ситуация была очень нехорошая. Широтацу, решив плыть какое-то время по течению, крикнул короткое «Я скоро» и скользнул в ванную комнату. Уже там, с зубной щеткой во рту, он опять с ужасом осматривал себя. Белые волосы вкупе с каре-зелёными глазами смотрелись откровенно странно. Да ещё и японская кровь видна на все сто процентов… Широтацу порыскал по ванной комнате, дождался ещё одного окрика женщины — матери? — и нашел белую краску для волос. Рвано и кисло улыбнулся.

«Отлично. Вспоминаем университет, не забываем подкрашивать корни, чтобы не выглядеть даунами?» — более чем невесело подумал он.

Быстро одевшись в школьную форму, заботливо висящую на плечиках, сверившись с дневником и убедившись, что в рюкзаке правильные учебники и тетради, Широтацу вышел из комнаты и пошел на запах еды. Состояние у него было подвешенным. «Плыть по течению» было совсем не в характере Широтацу, так что он чувствовал себя ещё более неуверенно, чем мог бы.

Сходство с находившейся на кухне женщиной было налицо. Волосы у неё, конечно, были черными, да и в азиатах Широтацу разбирался не так хорошо, как мог бы, но что-то общее во внешности прослеживалось. Хотя ростом он явно пошел не в мать: та была более чем на голову ниже.

— Сегодня ты долго, Аюу, — сердито сказала она, скрестила руки на груди. — Быстрее, быстрее, ешь и идём!

Широтацу только пожал плечами. Ярко выраженного акцента у него не было, он проверил, пока собирался, проговорив вслух несколько стандартных фраз; но вот словарного запаса и знаний о том, как правильно составлять предложения, не прибавилось. Сказать что-то — выдать себя. Оно ему нужно? Конечно, нет! Да и первую часть сердитой речи он совершенно не понял, даже имя своё почти пропустил.

Уже находясь в машине (перед этим что-то явно было сказано про «опоздание»), Широтацу не был так уверен в том, что не хочет как-нибудь заявить о внезапной… «неполноценности». Район, представший перед его глазами, был не таким уж и бедным. Скорее даже, дорогим. И школа, школа тоже была не иначе как элитной! Значит, отмолчаться во время уроков не выйдет. Вот почему он не проснулся в этом теле во время выходных? Почему он вообще в нём проснулся?! Пальцы крепко сжались на лямках рюкзака, но он усилием воли разжал их. Ну-ну, не время. Кисло, но как можно более тепло попрощавшись с матерью, имени которой он так и не узнал, Широтацу пошел к главному входу школы. Название он уже прочитал — Ракузан — и теперь с печалью думал, как же ему найти нужный кабинет. На телефоне стояла дата, восьмое апреля, и это ни коим образом не было похоже на начало года. Значит, он уже должен знать, где тут и что.

Помог, как и всегда в таких ситуациях, случай. Случай в виде приземлившейся на плечо руки. Широтацу дёрнулся, а тот, кто это сделал, мелодично рассмеялся за его спиной. Широтацу повернул голову и встретился взглядом с лукавыми глазами.

— Йо, Широтацу-чан, — весело произнёс он. — Чего ты такой хмурый? Не выспался?

Руки действовали быстрее разума: пока сам Широтацу пытался осознать, что происходит и как он оказался в такой ситуации, они легли на горло и потёрли под кадыком. Неожиданный собеседник понятливо просиял.

— Ооо, так у тебя пропал голос! Не бойся, я уверен, многие захотят быть твоим рупором, — он хмыкнул. — Пошли-пошли, не стой на месте, нам всё равно в одну сторону.

За следующие пятнадцать минут Широтацу узнал несколько вещей: его имя действительно произносится как Широтацу Аюу; он учится в классе «умников»; у него есть друг-второгодка; сегодня отборочные в составы баскетбольного клуба, в котором они вместе и состоят. Наверное, знай он язык чуть получше, он понял бы больше… Но, увы, пока что Широтацу спасало только то, что языками он занимался профессионально, и умением определять перевод предложения по паре знакомых слов и контексту владел на высочайшем уровне.

— Ах, возможно, возможно, тебя даже возьмут в первый, — мечтательно говорил парень. Длинноватые тёмные волосы закрыли лицо. — Нет, я уверен, что так и будет!

Широтацу улыбнулся. Ему было откровенно неприятно, общий посыл слов он уловил. Первый состав — это, конечно, неплохо, ведь в Ракузане был и третий, судя по всему. Но что это за друг, который не верит, что в его силах попасть в основной? Широтацу играл в баскетбол в старшей школе — правда, в университете он больше занимался уроками и даже не входил в тот самый основной состав, но старался не забрасывать даже после учебы, и…

И ему всё ещё нужно было понять, что вообще произошло, и как он из двадцатишестилетнего американца превратился в шестнадцатилетнего японца. И в процессе выучить язык — иначе будет худо, надолго ложь про больное горло не защитит. Активные занятия в клубе этому, конечно же, не способствовали. Только вот Широтацу уже с ужасом ощущал, как загорается в душе упрямство. Активное такое упрямство. Он решительно тронул за руку заслушавшегося своей речью парня. Тот повернулся к нему, недоумевая. Широтацу отрицательно покачал головой.

— Попаду, — сказал он, старательно изображая больное горло и морщась. — Спорим?

Его так называемый друг только рассмеялся. Задело ли это? Конечно, задело! Широтацу прищурился, но сделать ещё что-нибудь ему помешал прозвеневший звонок. Ученики, до этого момента или сидящие в классах, или, как Широтацу со своим знакомым, стоящие у окон в небольших группках, зашевелились.

— Сестричка Рео, ты где там пропадаешь? — закричал из-за двери одного из классов высокий блондин с улыбкой отпетого хулигана. Мибучи по-королевски махнул рукой и ушел. Широтацу, вспоминая начало разговора, направился в другую сторону, присматриваясь к табличкам над дверьми, и заглянул в ту, что именовалась 1-А. И не прогадал: в классе его встретили кивками и несколькими приветственными возгласами. Свободное место, слава всем богам, было только одно. Туда Широтацу и приземлился.

Первым уроком была литература. Японская литература. Широтацу, стараясь не выдавать своего ужаса, осторожно гуглил иероглифы. И благодарил того человека, который придумал парты, которые вмещали только одного ученика. На этом уроке его так и не спросили, зато Широтацу смог подучить несколько основных фраз и слов.

На одноклассниках трюк с больным горлом сработал так же на сто процентов. Они — два темноволосых и темноглазых парня, по всей видимости, его приятели — поцокали языками и выразили своё сочувствие, тут же с удовольствием начиная болтать за всех четверых. Впрочем, и выпасть из беседы Широтацу не давали. Будь он в другом положении, Аюу был бы рад, но, когда ты не понимаешь и половины того, что тебе говорят, реагировать сложно.

Прозвенел звонок, в кабинет вошел следующий учитель, и ученики, повинуясь команде старосты, уважительно поклонились. Широтацу не отставал от остальных, тоскливо смотря в спину сидевшей перед ним девочки. Аниме врали, школьная форма предусматривала юбки ниже колена. И никаких распущенных волос. И никакой косметики.

За японской литературой шли два урока географии, после — история. На географии Широтацу всё-таки пришлось отвечать, но он справился. Учитель смерил подозрительным взглядом так ничего и не сказавшего, только указавшего на нужное место на карте парня, но кивнул, принимая ответ. Сам Широтацу был неприятно удивлён. Уроки были долгие, почти по часу, а перемены — короткие, не больше десяти минут. Он-то думал, что, вернувшись в школу, будет отдыхать. Правда, после истории был…

— Перерыв на обед, наконец-то! — простонал один из приятелей Широтацу. Тот никак не мог расслышать их имён за бесконечными разговорами. — Широтацу, ты взял бенто?

Бенто он, конечно же, не взял. Но ему вроде бы и не предлагали, не так ли? Или нужно было делать себе обед самому, потому первый будильник и стоял намного раньше, чем последний? Широтацу задумался и отрицательно покачал головой. Второй товарищ прыснул:

— Да, ты рассказывал, что по понедельникам никогда не можешь проснуться. Ладно, я тоже не взял, пошли купим.

Деньги нашлись в кошельке, который лежал в небольшом внутреннем кармашке рюкзака.

Ели они не в столовой, не на крыше, а просто на территории школы. Впрочем, Широтацу понравилось: Ракузан был очень красивым местом, как внутри, так и снаружи. Приятели болтали, Широтацу слушал и думал, что погружение в среду позволяет подстегнуть процесс изучения языка. Он так делал с французским, но надеялся, что больше никогда не испытает этого неприятное ощущения отупения: когда тебе почти ничего не понятно, когда ты, бывает, «выключаешься» совсем, и даже элементарные слова теряют смысл.

Всё-таки испытывает.

Самое удивительное, что уроки закончились только к четырём часам дня. «Четыре урока с восьми до двенадцати, — хмуро считал Широтацу, чувствуя себя донельзя выжатым. Математика, бывшая последним уроком, его нисколько не интересовала, он почти лежал на парте. — Часовой перерыв и ещё четыре урока. Я, конечно, видел это, когда проверял дневник, но не обратил внимания».

Да и объёмы домашнего задания вводили в уныние. А ведь это только вторая неделя школы, как невзначай упомянули приятели! Как же это напоминало родную, но иногда ненавистную Лигу Плюща… Широтацу скривился, собирая учебники и тетради в рюкзак после звонка.

— Аюу, — внезапно раздался спокойный голос справа от его парты. Он поднял голову, а потом опять опустил её. Перед ним стоял среднего роста красноволосый парень с… ого. Один глаз был тёмно-карим, а другой, наоборот, светлым.

У Широтацу как-то была девушка с гетерохромией. Правда, волосы у неё были не крашеные, но…

— Д-да? — замешкавшись ответил он, и поморщился. — Прости. Горло.

— Я заметил, — спокойно ответил парень. — Решил предупредить тебя по поводу баскетбольного клуба. Первогодки будут отбираться самыми последними, так что можешь не торопиться.

И он ушел. Широтацу моргнул, вспоминая, что именно этот парень был старостой класса. Из-за спины внезапно высунулся один из приятелей.

— Опять этот Акаши-кун. Он такой самовлюблённый, верно? Ведёт себя, будто семпай. А он ведь тоже первогодка.

— Да ладно, ты видел его глаза? — поёжился второй. — Не завидую тебе, Широтацу. То есть, конечно, круто, что в нашей команде будет один из Поколения Чудес, но одно место из пяти в команде забронировано.

— Даже четыре, — оспорил второй. — Забыл про Некоронованных Королей? В этом году они точно не уйдут из команды.

— Точняк…

Всё, что знал Широтацу об этой ситуации: у него в рюкзаке была спортивная форма, у него было обещание прорваться в основной состав и смешанные ощущения по поводу так называемого «Акаши-куна». «Ака» — это ведь красный? Широтацу сдержал смешок. Похоже, кто-то, как и он сам, красил волосы в соответствии с фамилией.

Совету Акаши он решил не следовать. Во-первых, потому что опаздывать на клубное занятие неприлично в любом случае; во-вторых, ему хотелось посмотреть, как будут отбирать других. В огромном зале среди преимущественно тёмных макушек Широтацу заметил красные волосы и сдержал улыбку. Непонятное «Поколение Чудес» и «Некоронованные короли» беспокоили его, но не очень сильно. Он собирался попасть в основной состав, пусть и тот знакомый… сестричка Рео… смотрел очень ехидно. И о чём-то переговаривался с другим парнем, блондином. Широтацу поймал их взгляды и, растянув губы в улыбке, помахал. Блондин тут же загорелся, словно маленькое солнышко, и помахал в ответ. Рео-нее подмигнул.

Методы отбора были стандартные: время на разминку, физические нормативы, разделение на команды и игра, каждая длиной в две четверти. Широтацу неторопливо, но обстоятельно разминался и следил.

Как он уже понял, с ростом ему повезло. Примерно столько же, сколько у него самого было в его шестнадцать, то есть выше среднего японца. Мускулатура развита не так сильно, как могла бы, но и жира не было. Стандартный такой занимающийся спортом старшеклассник. Конкретно баскетбол? Широтацу взял в руки мяч, повёл, сделал пару полузабытых финтов и попытался забросить трёхочковый в корзину на противоположном от играющих конце зала. Не вышло. Цыкнул, рванул к кольцу, подобрал уже стукнувшийся о пол мяч и подпрыгнул, чтобы забить, мяч мягко соскользнул с руки. Забил, конечно. С такого расстояния не попасть в корзину нельзя.

«Может, данк? — задумчиво вопросил Широтацу, ведя мяч в сторону от кольца. За спиной уже послышался звук удара о щит: следующий участник пришел практиковаться. — Но если не получится, будет так стыдно».

Но будто Широтацу когда-то пугала возможность опозориться. Впрочем, когда он в следующий раз рванул к кольцу, у него всё получилось.

Полузабытые (всё же, он тренировался для себя, почти не играл с другими людьми) движения вспоминались тяжело, но играющие вокруг люди помогали сосредоточиться. Широтацу провёл тупую аналогию с японским языком и «погружением в среду», хихикнул себе под нос и продолжил. К тому моменту, когда будет его черёд показывать свои способности, стоит вспомнить и отрепетировать как можно больше. Ведение, финты, броски, тактику, определить предпочтительное место на площадке. С последним, впрочем, всё было просто: кто угодно, кроме центрового. Всё-таки не умел Широтацу нормально играть под кольцом, не умел. Слишком жестокая там давка. Даже для баскетбола — жестокая.

Смотря на играющих третьегодок, Широтацу только что не хлопал в ладоши: они были хороши. Не все, конечно, но общий уровень внушал закономерное уважение. Второгодки играли похуже, но среди них особенно выделялись трое: Рео, его блондинистый приятель и темнокожая и шумная груда мышц, играющая под кольцом.

— Опять они будут в основном составе, — прошипел один из первогодок рядом, и каждое слово сопровождалось ударом мяча о пол. Широтацу обернулся. — Чертовы Некоронованные короли.

Широтацу склонил голову набок, задумчиво опуская глаза в пол. Становилось всё интереснее и интереснее.

Когда пришел черёд первогодок показывать свою физическую подготовку, Широтацу с сожалением осознал, что прошлому Широтацу можно было бы тренироваться побольше. Он был далеко не первым — первым был Акаши-кун — и даже не вторым. Но, по крайней мере, во всех дисциплинах держался в первой пятёрке. Учитывая, что в клуб поступило человек пятнадцать, могло бы быть и лучше.

Для игры их разделили на три команды, одной противопоставили отдохнувших третьегодок, другой — таких же первогодок. Широтацу оказался в одной из двух последних команд.

Видя излишне сосредоточенные лица, он решил взять ситуацию в свои руки. Ему ещё нужно было пробиться в основной состав. (На самом деле, нет, это только отнимет время, но…) Так что он улыбнулся всем четверым подросткам:

— Сразу распределить обязанности. Правила знают все? — все кивнули. — Отлично. Простите, болит горло. Могу играть везде, но не под кольцом.

— Так ты универсал? — пораженно присвистнул один из первогодок. — Я атакующий защитник.

— Черт, я тоже, — выругался другой.

— Лёгкий форвард.

— Разыгрывающий защитник.

— Всё-таки под кольцо? — печально вопросил Широтацу. — Ладно, значит…

— Можем играть лёгким составом, — внезапно предложил разыгрывающий. — Я, два снайпера, один лёгкий форвард и ты. Если всё нормально с трёхочковыми, то можешь играть третьим атакующим защитником. Без центра и тяжелого форварда нам будут, конечно, забивать, но с таким количеством атакующих это может быть неважно.

— Игра под кольцом — важно, — поджал губы Широтацу. Прозвучал свисток — это тренер звал команды к себе. — Тц. Я — тяжелый форвард. Идёт?

— Да по росту тебе и в центровые неплохо было бы, — хмыкнул лёгкий форвард. — Предлагаю нашему болезному выдать четвёртый номер. М?

Сначала Широтацу не понял последнее замечание: слишком задумался, рассматривая другую команду. Какие позиции предпочитают противники? Какую тактику они выберут? Не ошибся ли он, решив, что игра под кольцом всё же важна, не вырыл ли своей тактикой яму всей команде? С другой стороны, если бы он не начал говорить, вряд ли бы кто сделал это за него…

А потом оказалось, что четвёртый номер — номер капитана. Широтацу растерянно взял синюю майку из рук спокойной девушки-менеджера, обернулся посмотреть на команду. Один из снайперов послал ему воздушный поцелуйчик, все остальные парни заулыбались.

Перед игрой он пожал руку Акаши.

— Удачи, — искренне сказал он ему.

— Удачи, — слегка улыбнулся красноволосый в ответ, и приветливое выражение застыло на лице Широтацу маской. Акаши насмехался. Акаши бросал вызов. Акаши… Черт, да какая разница, что Акаши делал?! Широтацу не мог просто так оставить брошенный ему вызов.

Не сжать чужую ладонь в своей было сложно. Широтацу сдержался, говоря себе, что у Акаши рука банально меньше, это будет неправильно и больно.

Игра началась хорошо: Широтацу сумел выбить мяч для своей команды. Очень активная игра: с весёлым изумлением Аюу понял, что команда Акаши выступает таким же лёгким составом. Только вообще без попыток контролировать трёхсекундную. Он хищно улыбнулся. Ну, что же. Игра под кольцом — откровенное дерьмище, по скромному мнению Широтацу, а так же большое количество синяков и загубленного настроения, но чего не сделаешь ради своей команды.

К концу первой четверти счет был 17-19 в пользу команды Широтацу. Последний, впрочем, ощущал себя совсем не победителем: непривычная игра под кольцом пусть и приносила пользу, но дико выматывала. Прыгать и следить за лёгким форвардом чужой команды, готового украсть мяч в любую секунду, было нелегко.

Да и настроение скатилось — ниже некуда.

— Кэп, это было круто! — восторженно заверил его один из снайперов. Кажется, тот, кто посылал воздушный поцелуйчик. — Они даже ничего не пытаются сделать, у них в команде все низкие!

Широтацу длинным глотком отпил воду и сжал переносицу. Пять минут на перерыв — мало, слишком мало. Надо что-то делать с выносливостью.

— Поэтому и хреново, да? — спросил разыгрывающий, косясь на Широтацу. — У них все мелкие, да и по зачетам слабые, а отстают всего на два очка.

— Это всё Акаши. Поколение Чудес действительно сильно, — протянул другой снайпер.

— Просто очень хороший разыгрывающий, — с обидой проворчал Широтацу. Очень хороший разыгрывающий, хорошо.

Такой, что хочется спросить у паренька: хей, ты, случаем, не всю свою сознательную жизнь в баскетбол играешь? У меня такие парни только в университетской команде были. И далеко не первокурсники.

— И очень умный.

— Ммм, да, умный, — протянул Широтацу, начиная что-то подозревать. — Эй, форвард.

Форвард обернулся и закатил глаза:

— Знаешь, мы можем повторить наши имена…

— Если что, замени.

— Я не умею играть под кольцом!

— Чуть-чуть?

Лёгкий форвард под первым номером смерил Широтацу хмурым взглядом и нехотя кивнул. Из всей команды он был самым высоким — после Широтацу, конечно.

В следующей четверти все три мяча, подобранных Широтацу, оказались в руках команды противников. Он вытер со лба пот, поймал взгляд первого номера и слегка мотнул головой. В следующий раз, пробегая мимо кольца, тот так там и остался, а Широтацу, наконец, отошел с ненавистного места.

Нет, конечно, тяжелый форвард — не центровой, отходит от кольца, но в отсутствие центрового и во время игры против команды с лёгким составом… Давайте просто признаем, что Широтацу был центровым, который иногда вёл мяч. Центровым, которого уже просчитали, потому и отбирали все мячи, — хоть и странно было понимать, что просчитал его шестнадцатилетний подросток.

Теперь он будет вести мяч и иногда подрабатывать центровым. Карьерный рост.

— Ты что, и трёхочковые бросать умеешь?! — взвыл его опекающий, когда Широтацу лёгким движением руки принёс команде три очка. Счет не сравнял, разница, во второй четверти внезапно качнувшаяся в сторону команды Акаши, все ещё делала сердцу больно: семь очков.

— Ну конечно! — удивился Широтацу. — Как ты вообще играешь в баскетбол, не умея забивать трёхочковые?

Удивление, конечно, было почти напускным. Это и ежу понятно, что школьникам — особенно японским, чёрт, куча ведь домашки! — не хватает времени развивать в себе умения играть на всех позициях, и они оттачивают что-то одно. Нет, он тоже лучше всего работал разыгрывающим и снайпером, но и времени на то, чтобы развить в себе всё остальное, у него было больше.

Только вот знания были, а тело не всегда слушалось. Точнее, слушалось всегда, но как же медленно… «Совершенно никаких навыков, — бурчал Широтацу про себя. — Как я пойду в основной состав, если туплю, словно с похмелья? Надо заучивать движения, надо заучивать движения…».

Когда он забил ещё и данк, его опекающий только фыркнул. Широтацу поймал взгляд Акаши и, улыбнувшись, помахал рукой. Акаши остался безразличен. Широтацу улыбнулся шире, потом посмотрел на табло и поморщился.

— Ребят, две минуты, семь очков — реальная цифра! — крикнул он. И тут же закашлялся, потому что воздух попал не в то горло. Через секунду понял, что совпадение оказалось очень удачным. У него ведь горло болит!

Снайпер с воздушными поцелуйчиками приложил руку к сердцу и чуть было не пустил скупую мужскую слезу.

— Ты готов ради нас на столь многое… — похоронным тоном объявил он.

А потом Акаши, ведущий мяч, внезапно посмотрел в глаза Широтацу, и тот почувствовал, как приземляется на задницу. Без перехода. Расширенные от физических нагрузок зрачки в чужих глазах — позорное падение и перекошенные лица игроков.

— С тобой всё хорошо?

— Ага, — выдавил Аюу. Хорошо ему не было.

Следующим упал разыгрывающий. Потом, ещё трижды, он же. И игра закончилась с позорным счетом 25-40. Не в пользу Широтацу.

Сокомандники опять болтали про Поколение Чудес, Аюу просто выпадал в осадок. Баскетбол — командная игра. Если твоя команда слабее, ты не победишь. Да, счет, конечно, будет не самым позорным, удачу и человеческий фактор никто не отменял. Но в такой игре, как баскетбол, нельзя победить одному.

То есть, можно, конечно.

Но не тогда, когда ты разыгрывающий. Разыгрывающий, который забил от силы раза три за всю игру. Ну, максимум, пять. Что за магия?

— Блин, ты такой классный, — почти влюблённо выдохнул Широтацу, когда опять пожимал Акаши руку. Тот дрогнул. — Не попадёшь в основной — буду жаловаться.

— Кому? — с секунду помедлив, спросил Акаши.

— Всем!

Акаши, помедлив, убрал руку.

— Волнуйся лучше за себя. Я абсолютен.

— Ох. Ох, — Широтацу закашлялся и дрожащими губами улыбнулся, пытаясь сдержать смех. Попытки парня, который на добрых пятнадцать сантиметров был ниже, чем он, казаться крутым, вызывали уважение. И смешили. — Я рад!

Лицо Акаши, и до того не позволяющее особо понять, какое у него настроение, опять закаменело. Кажется, он понял, что с Широтацу случился совсем не приступ кашля.

На этом отбор был закончен. Менеджер объявила, что после небольшого перерыва тренер зачтёт имена попавших в тот или иной состав. Аюу сел на скамейку и повесил голову.

Конечно, будь он в форме, его бы взяли в основной состав. Двадцатишестилетний мужчина, который выделяет на физические тренировки в целом немало времени, а на баскетбол в частности — часов по пять-семь в неделю, точно будет лучше шестнадцатилетнего подростка. Ну ладно, подростка от шестнадцати до восемнадцати. Просто за счёт накопленного опыта.

Но он не в форме. Тело не поспевает за мозгом, тело слабее, тело не может всего того, что может — знает, что может! — сам Широтацу, плюс он отвык играть против настоящего противника, а не просто гонять мяч одному.

Так что и попадает он всего лишь в первый состав. Рео смотрел на него с сочувствующей насмешкой, его хулиганистого вида друг-блондин — с интересом и обезоруживающей улыбкой.

(Акаши тоже смотрел, но Широтацу не обращал внимания. Он уже планировал, как будет жить дальше и какими путями попадёт-таки в основной состав. Потому что сестрёнка Рео смотрит уж очень раздражающе.)

Вся неделя прошла в попытках выучить язык, получить хорошие оценки и не умирать на занятиях в клубе. К сожалению, безуспешно: язык учился сравнительно быстро, у Широтацу уже был опыт с иероглифичным китайским, но вот с оценками и с занятиями было сложнее. В учебе Широтацу никогда не был отличником — по крайней мере, в школе. Хотя тесты всегда сдавал хорошо. Но вот домашними заданиями пренебрегал, ленясь и лет с четырнадцати уже твёрдо уяснив для себя, что от школы ему нужны знания и балл для поступления, а не хорошие оценки.

В такой школе, как Ракузан, всё было по-другому. Стоило ему проигнорировать работу по истории, как последовал выговор. Широтацу притворился очень раскаивающимся и вообще жертвой обстоятельств, а внутри тихо офигевал.

Если действительно делать всё домашнее задание, активно заниматься баскетболом и не пропускать школу, выходило, что свободного времени и не оставалось. Более того: времени на нормальный сон не оставалось, ему ведь надо было учить язык.

— Чего опять такой хмурый, Широтацу-чан? — Мибучи был как всегда ехиден и игрив, и Широтацу вяло шлёпнул его по плечу. Хотелось спать. Он вчера только и делал, что заучивал до автоматизма грамматику, и очнулся только к двум часам ночи.

А в семь, за час до школы, была утренняя тренировка. Вставать надо в шесть. «Я вам что, студент при сессии?» — с отчаяньем внутренне простонал Широтацу и лёг, наконец, спать. С утра еле продрал глаза, конечно же. А ведь ещё и бенто пришлось сделать, и недовольное бурчание матери терпеть, которая проклинала утренние, вечерние и вообще любые тренировки.

Отца не было вообще. Ни мужской одежды, ни мужского присутствия. Широтацу не задавал вопросов.

— Зачем мне утренняя тренировка, я же не в основном составе, — пробурчал, наконец, Широтацу. — И только попробуй!..

— А ведь так грозился, так грозился, — насмешливо пропел Мибучи.

Широтацу вскипел мгновенно. Набрасываться с кулаками — не его стиль, кричать — тоже; в крови пело желание доказать. В предыдущей жизни из-за этого желания он постоянно попадал в самые невероятные ситуации, а потом переходный возраст прошел и стало легче. Теперь переходный возраст опять настал, и Широтацу совершенно не понимал, как себя контролировать.

На этот раз он даже рот открыть не успел.

— Рео. Аюу. Идите переодеваться.

Широтацу закатил глаза, но так, чтобы подошедший сзади Акаши не увидел. Пугал ли его этот подросток? Нельзя сказать, что совсем нет, но до страха противному холодку, иногда проходящему через позвоночник, было далеко. Смешил ли? Скорее, вызывал смешанные эмоции: от умиления до уважения. Широтацу видел много серьёзных людей и много пытающихся походить на них серьёзных детей. Акаши, пожалуй, делал это лучше всего. Была у него… аура. Широтацу был почти горд за него.

Да и вообще, Акаши не мог не вызывать восхищения.

— Пара уроков самоконтроля? — риторически спросил Широтацу. — Плачу чем угодно. Деньгами, едой, натур… эээ…

Мибучи отошел от онемения, вызванного появлением Акаши, и пытался сдержать смех. Акаши посмотрел крайне неодобрительно.

— Идите. Переодеваться.

— Но ты всё же подумай, — успел сказать Широтацу перед тем, как Мибучи утащил его в раздевалку.

— Я буду молчать про натуру, — с достоинством сказал Рео.

— Я не стесняюсь порывов своей души, — с не меньшим достоинством заявил Широтацу. — А у тебя футболка мятая. Мистер педант.

Несмотря на довольно лёгкую атмосферу общения с Мибучи, которая стала ещё легче, когда к разговору присоединился натягивающий форму Хаяма, Широтацу было не по себе. На утренние тренировки ходил только основной состав, обычно для того, чтобы сработаться и нарабатывать навыки противостояния определённым командам. Он спрашивал у Мибучи: утром те обычно смотрели записи с матчей других команд, предлагали идеи, отрабатывали связки.

Что тут делать игроку первого состава, непонятно.

— Я предлагаю тебе войти в основной состав, — заявил Акаши десятью минутами позже. Широтацу заморгал. Скосил взгляд: Мибучи выглядел таким же удивлённым. И, кстати, пятого игрока основного состава, крепкого третьегодки, не наблюдалось. — В тебе есть потенциал. Ты будешь стоять на позиции тяжелого форварда лучше, чем тот, что у нас есть сейчас.

— Но, Акаши, он первогодка… — начал было Хаяма.

— Я тоже, Котаро.

Широтацу молчал. Ему не нравилась позиция тяжелого форварда — почти так же, как позиция центрового. Но это значило, что он попадёт в основной состав, прямо так, как и обещал Мибучи. В душе колыхнулось глухое довольство.

— Я могу играть на всех позициях, — решил всё же предупредить он.

Акаши улыбнулся — пугающей, пугающей улыбкой, и Широтацу, наконец, понял, почему все его так боятся. Значило ли это, что он испугался? Безусловно. Значило ли это, что он станет относиться к парню по-другому? Нет. Зато он, кажется, начинает понимать, как первогодка смог стать капитаном команды, да ещё и так уверенно говорить о зачислении другого игрока в основной состав без присутствия тренера.

И, ох, давайте просто остановим мир и посмотрим на это выражение лица без первоначального страха.

Широтацу потёр щёку. Акаши был красивым.

— Именно эта твоя особенность нам поможет, — мягко сказал Акаши. — Добро пожаловать в основной состав, Аюу. Советую начать следить за оценками: если ты не попадёшь на игру из-за успеваемости, я буду очень недоволен.

Широтацу сказал, что Акаши красивый? Враки. Он очаровательный.