Плюсом в изучении кандзи было то, что они были знакомы по китайскому языку. Минусом в изучении кандзи было то, что они были знакомы по китайскому языку. Парадокс. Широтацу заучил катакану и хирагану, смог более-менее быстро записывать эти иероглифы и перешел на кандзи, от которых в школе было никуда не деться, ведь к ним подталкивали собственные внушающие жалость оценки по японскому языку и японской литературе.

По всем остальным предметам, кстати, баллы были куда как лучше. Особенно по английскому. Но кто бы сомневался?..

— Но почему тут «is», а потом идёт «made», не «make», я не понимаю! — бесновался Хаяма. Широтацу, вытянув губы трубочкой, смотрел на парня участливым взглядом. — Английский! Тупой английский!

— Да у тебя и по японскому оценки не лучше, — тихо хмыкнул Мибучи. — Прямо как у Широ-чана.

— А вот сейчас было обидно, — резво отозвался Широтацу и перевёл взгляд на страдающего блондина. — Это пассивный залог. Помнишь хотя бы? Нет? Ммм… Вот, в общем, я могу бросить мяч, — Аюу встал со скамейки, на которой до того слушал стонущего сокомандника и, чтобы не быть голословным, закинул ближайший мяч в корзину. Мибучи досадливо цыкнул. Он не любил, когда на его территории забивали трёхочковые. — Но, смотри. Теперь этот мяч был брошен. Да?

— Ну, — буркнул Хаяма.

— Короче, когда действие совершается не предметом, а над ним, там немного другие правила.

Оставив Хаяму осознавать увеличившиеся объёмы работы и кричать: «Но я же учил неправильные глаголы!», Широтацу неторопливо пошел за мячом. Он, конечно, объяснит приятелю непонятную тему поподробнее — но только если тот попросит. Навязываться, если требуемое сможет понятно объяснить и дядюшка Гугл, не хотелось.

Акаши всегда приходил точно вовремя, так что пока что в зале находились только Котаро и Рео с Аюу. Ну, Небуя у кольца что-то орал да прыгал, тут же принимаясь отжиматься, Широтацу за ним особо не следил… А надо бы. Вздохнув, он потрепал сам себя по волосам. И вздохнул ещё раз, но не по поводу налаживания отношений внутри команды.

Нужно было начинать краситься. Корни уже начинали радовать чёрным. А раз чёрным, то это не только краситься, это ещё и осветляться. А раз осветляться, то дома такие операции проводить не стоит. А раз не стоит, то нужны деньги, а с матерью Широтацу общался только утром, когда она отвозила его в школу, и вечером. Что, кстати, тоже было нехорошо. Ну вот что он за человек? Как налаживать отношения в команде, так это он первый, а как что-то делать с родителями, так выкинем из головы.

— Как же я хочу в аниме! — с чувством, но тихо сказал Широтацу, подхватив мяч и направляясь к качку всея команды. Тот скосил взгляд на Аюу.

— Чего тебе?

— Мы ведь команда, Небуя-семпай! — радостно начал Широтацу, хотя ничего радостного в работе под кольцом и не видел. О чем поспешил сообщить: — Вы же знаете, я теперь тяжелый форвард, но не понимаю прелести игры в трёхсекундной. Может, расскажете?

На лесть ведутся даже взрослые люди, что уж тут говорить о, прямо скажем, не самом умном подростке. Который, впрочем, всегда натягивает на проходной балл в школе самостоятельно. Значит, не такой уж и тупой? Широтацу окончательно дожал Небую ещё парой «семпаев» и был утянут познавать «прелесть игры в трёхсекундной».

Акаши, когда пришел, застал замечательную картину: решающего с помощью интернета свою домашку Хаяму; раз в минуту кидающего по мячу Мибучи, который больше отвлекался на других находящихся в зале, чём тренировался; и двух дылд, скачущих вокруг кольца. Учитывая всё это, Широтацу не мог осуждать своего капитана за то, что он, обведя всех четверых многообещающим взглядом… развернулся и ушел.

— Он же не за пистолетом пошел, верно? — нервно высказал общее мнение Мибучи.

— Я сейчас его догоню, не беспокойтесь! — радостно воскликнул Широтацу.

Сбежать от энтузиазма Небуи было блаженством. Возможно, он просто не умел объяснять, а возможно, трёхсекундная была совсем не стихией Аюу. Факт оставался фактом: он с куда большей радостью закидывал бы трёхочковые. Широтацу догнал Акаши и закинул свою руку ему на плечо. Плечо закаменело.

— Да ладно, Акаши, ты же называешь меня по имени, — легкомысленно протянул Широтацу. — Хотя, не буду отрицать, у меня очень красивое имя. Может, наша команда тоже будет называть тебя Сейджуро? Сейджуро-кун?

— Не будет, — ровно ответил Акаши. — Убери руку, если не хочешь, чтобы я сломал тебе пальцы. И иди в зал.

Руку Широтацу не убрал. Он знал, что через несколько дней будет игра, а значит, травмировать его не имеет смысла.

— Ладно, я буду работать над этим. Ты… тшш, — Широтацу согнулся и притянул руку к груди. Было больно. Но ничего не хрустело. Только перед глазами заплясали на несколько секунд круги да дыхание спёрло.

Акаши даже не обернулся.

— Я сказал тебе идти в зал. Если ты настолько глуп, чтобы не понимать приказов, то придётся тебя к ним приучать.

Разогнувшись и подвигав рукой, Широтацу понял, что ничего серьёзного не произошло. «Болевая точка? — с интересом подумал он, а потом скривился. — Акаши был бы идеальным человеком, не будь у него этого пунктика на контроле».

— Тебе помочь принести диски? — крикнул он, потому что, очевидно, Акаши пришел без них, хотя вчера вечером обещал захватить для просмотра матча. Поэтому и ушел обратно.

Широтацу бы улыбнулся, но рука всё ещё пульсировала болью. Акаши, несмотря на всё своё «Я абсолютен», тоже был человеком. Должен ли Широтацу считать, что Акаши способен допускать такие ошибки только рядом со своей командой? Увы, нет. Они учились в одном классе, и Широтацу отлично помнил пару небольших промахов. Ничего сверхъестественного, впрочем, а Акаши каждый раз каменел так, будто в университет не поступил.

Обещание выяснить, почему же так происходит, Широтацу уже себе дал. Оставалось только выполнить. А ради того, чтобы выполнить, можно и потерпеть уже постепенно стихающую боль в руке. В конце концов, она не так важна, как перспектива наладить отношения с таким интересным человеком. А выяснить корень бед без налаженных отношений, справедливо полагал Широтацу, у него не получится.

Была ли это беда? Ну, полагал Широтацу, даже самые небольшие бзики не стоили того, чтобы оставаться в сознании. Пунктик на контроль — вообще противная вещь, чуть что пойдёт не так, и настроение в тартарары.

— Если ты не пойдёшь в зал, то простынешь.

Когда люди приводят такие аргументы, отказать нереально. Чуть замешкавшись, Широтацу всё же послушно повернул обратно, растирая ладонь. Объяснения Небуи включали в себя активное движение, так что тело было разгоряченным. Температура за пределами зала действительно могла заставить простыть. Что перед игрой — скамейке запасных подобно.

— Ты жив? — драматично спросил Мибучи.

— Жив, но ранен! — взревел Небуя. — А вот были бы у тебя мускулы!..

— Ранен в самое сердце! — заявил Широтацу всё ещё сидящему с домашкой Котаро как самому тихому. — Акаши был настолько мил, что отправил меня обратно в зал, ведь я не захватил куртку, а значит, мог бы заболеть.

— Да, сегодня прохладно, — рассеяно подтвердил Хаяма. Потом застыл. — Что?

— Да ладно вам, вы что, никогда не замечали, какой он заботливый? — протянул Широтацу. Прищурился. «Я всё это время ждал, когда же агрессивного участия перепадёт и мне, а вы этого не то что не цените, даже не отмечаете?!».

Искреннее негодование на его лице заставило задуматься даже Небую, и задуматься не о том, как подкачаться ещё сильнее, что само по себе было показателем. Судя по лицу Мибучи, он переосмысливал очень многое. Широтацу горестно покачал головой и, подойдя поближе, шепотом объявил:

— И только посмей отбить это гетерохромное чудо.

Мибучи моргнул.

На тему ориентации они с ним, конечно же, ещё не говорили — не тот уровень доверия, хотя Широтацу изо всех сил пытался общаться и с Котаро, и с Небуей (и с Акаши) как можно больше. Но вот шутки на эту тему были у Мибучи в ходу. Так что, весело думал Широтацу, ответит он наверняка что-то вроде…

— Мне нравятся парни, которые выше меня, — доверительно и всё так же тихо сообщил Рео. — Сейджуро-чан твой.

Широтацу беззвучно засмеялся. А всего пару минут назад капитан был просто «Акаши-чан».

Ему, на самом деле, не нравились ни парни, ни девушки. Ему нравились личности. Внешность этих личностей была лишь эстетически приятным — впрочем, не всегда на все сто процентов — дополнением. Нравился ли ему Акаши? Слишком рано что-то говорить про романтику, но в целом — определённо, да. Он притягивал взгляд совсем не из-за своей яркой внешности. Он был интересен — и Широтацу интересовался.

Возможно, чуть больше, чем Мибучи и Хаямой, но никто не сможет его в этом обвинить.

— Почему вы ещё не выкатили телевизор, — разрушил всю атмосферу вкрадчивый голос Акаши. На этот раз у него в руках были диски.

Уже бросаясь за обозначенным предметом, Широтацу кинул взгляд на время. Ровно семь. Чертов пунктуальный идеал.

Сорок минут чужого матча прошли плодотворно. Широтацу наблюдал за нужной командой и кусал в задумчивости губы. Быстрая игра, но неожиданно слабая атака. Защита неплохая, видно, что центровой хорош. Разыгрывающий явно либо хреновый, либо со скамейки: видна несыгранность. А если подводить итог, то команда откровенно слабая. Широтацу готов был поставить своё умение говорить на английском, что Мибучи с Хаямой победили бы их вдвоём. С разгромным счётом. Или даже поодиночке, но не так пафосно. Что звучит… довольно грустно.

— Я не вижу смысла что-то обсуждать, — вздохнув, заявил Широтацу. — Это ведь запись с прошлого года? В команде наверняка были третьегодки, значит, появилась новая кровь. Если не было, просто улучшились навыки. Стандартная схема игры. Если они смогут нас удивить, есть тайм-ауты и перерывы между четвертями, мы подумаем, как это решить. Черт, ребят, у нас ведь и тренер есть, вот кто может подумать! — Широтацу внезапно отвёл взгляд. На утренних тренировках они никогда не видел тренера.

Всё было настолько очевидно, что Акаши даже не стал спорить. Широтацу огляделся и усмехнулся: у всех были одинаково кислые лица, даже Акаши, как бы ни старался, не мог — или не хотел — скрывать разочарования.

— Будут ещё противники, парни, не киснем! — бодро заявил он. — Это только начало!

Хаяму с Небуей приободрить было легко: оба сразу же оскалились и понеслись в раздевалку, менять спортивную форму на школьную и торопиться на занятия. Мибучи, впрочем, тоже хмыкнул и летящей походкой направился за ними — наверняка чтобы контролировать. Акаши посмотрел пусто, совершенно непонятно, и мотнул головой в сторону телевизора. Широтацу покорно взялся катить небольшой, стоящий на тумбочке с колёсиками прибор, когда рядом устроился одногодка. Широтацу удивлённо на него покосился.

— Я тоже в первом классе, — спокойно заметил Акаши. — Даже несмотря на свою должность. И советую тебе обратиться за помощью к Небуе. Японская литература — его любимый предмет.

Широтацу ничего не ответил. Только подумал, что Акаши слишком уж многое на себя берёт. Он знал о своих товарищах по команде немало, осведомлённость о любимом предмете центрового (литература, да ладно!) очевидно на это указывала, — но они не знали о нём ничего. Да и сами не очень были готовы общаться. То есть, Мибучи и Хаяма учились в одном классе, какие-то разговоры присутствовали, но не более. Небуя вообще игнорировался. Учитывая, что команда в этом виде просуществует ещё два года, то результаты неутешительны. А значит, что? А значит, надо исправлять.

Не то чтобы Широтацу был безумно компанейским парнем, но раз выбраться обратно, в свою спокойную жизнь переводчика в крупной компании, не получается… Значит, нужно пытаться наладить жизнь здесь.

Широтацу сказал — Широтацу сделал.

На следующий же день он подошел к Небуе и, как Акаши и сказал, попросил помочь. Небуя заморгал, осмотрелся, на секунду растерялся и громогласно согласился. Так Широтацу получил себе того, кто может коротко и по делу объяснить или пересказать что-то непонятное: долгих разговоров, как выяснилось спустя некоторое время, Небуя не любил. Как можно было любить литературу и не любить говорить — не понятно. Сам Небуя отвечал на это просто:

— Я всё понимаю! И не хочу проговаривать это вслух! — на этом моменте он обычно напрягал бицепс. — Но ради победы — всё, что угодно, даже помогать тебе.

Ну, Широтацу искренне надеялся, что когда-нибудь аргументы в пользу помощи ему изменятся на более дружеские. И постепенно, с упорством танка, шел к этому.

Узнавать информацию оказалось сложнее, чём он думал, но легче, чём могло бы показаться. У баскетболистов были фанатки, которые знали многое; у баскетболистов не было привычки подозревать всяких Широтацу, так что всякие Широтацу могли ненавязчиво спрашивать о недостающей информации. Правда, с Акаши последнее никогда не работало: он не отвечал, только игнорировал. Или прожигал взглядом. Или делал так, что колени подгибались. В конце концов Широтацу не выдержал.

— Акаши, серьёзно, я просто хочу узнать всех получше. Мы — команда. Я же не прошу выводить всю биографию, верно? — он молитвенно сложил руки. Акаши глядел тем самым пустым, странным взглядом — будто в себя ушел глубоко и надолго. — Один рандомный факт?

— Я играю на скрипке.

Широтацу улыбнулся, как идиот. Впрочем, он, наверное, таким и был. Иначе с чего ему в ответ не благодарить, а радостно заявлять:

— Круто, а я на фортепиано! Сыграем дуэтом?

Связаться через приятеля-почти-друга-Мибучи с Хаямой было легко. Заставить Хаяму теснее общаться со всё тем же Мибучи — ещё легче. А вот свести всех троих «Некоронованных королей»… Нет, Широтацу, конечно, смог. Но далеко не ко второй, и даже не к третьей игре. Когда же у него это получилось, и трое второгодок пришли в зал вместе, а не по отдельности, Широтацу почувствовал две вещи.

Первое — гордость и радость. Это, конечно, уже не одна вещь, но эмоции объединились в причудливый клубок так, что их было не разделить. Хаяма о чём-то ругался с Небуей, Мибучи дул губы — как всегда, королева драмы.

Второе — взгляд Акаши. Широтацу даже не нужно было оборачиваться, чтобы определить, что это был он.

— Ты же не злишься, верно? — Акаши застыл со снятой футболкой в руках. Широтацу, не уверенный в значении того прожигающего взгляда, подошёл после тренировки. — Ну. Капитан всё же ты.

— Я не вижу в этом смысла, — равнодушно оборвал Акаши. — Хотите дружить — дружите. Это никак не будет влиять на командную игру.

— Неправда, — нахмурился Широтацу. — Это…

— Аюу. Иди переодевайся.

Широтацу тогда не ушел, и всё закончилось взаимным недопониманием — ну, Широтацу именно так называл ситуацию, когда ему приходилось пробивать копчиком пол, а Акаши начинал говорить о том, что он абсолютен. С каждым разом желание заорать становилось всё сильнее. Ведь кто спорит, что абсолютен?! Точно не Широтацу. Он, наоборот, был готов привести опровергающие аргументы каждому, кто так скажет. Но, при всём при этом, даже Акаши было, куда расти.

Он был идеален настолько, что неидеален до дрожи. Слишком рациональный, почти бесчувственный. Такой человек может быть во всех отношениях лучшим командиром, но никогда не станет лучшим лидером. Лидер должен не отдавать приказы, а вести. Акаши пока то ли этого не понимал, то ли не хотел понимать.

Широтацу готов был помочь ему это осознать, правда, готов. Но его помощь каждый раз отвергали. И, что самое противное, иногда это замечали и остальные участники команды. Широтацу не был против, чтобы они увидели его слабость, падение после воздействия Глаза Императора — бог с ней, со слабостью. Но они видели, как Акаши упрямо отказывался признавать очевидное. И вот это уже было куда хуже.

Даже идеальный командир превращается в плохого, когда его подчинённые начинают сомневаться и смотреть в сторону. Даже идеальный командир превращается в деспота, когда для удержания власти запугивает своих подчинённых. Что-то рушилось прямо у Широтацу на глазах и по его вине, а он никак не мог понять, как прекратить это разрушение.

Так что он просто наблюдал за игрой и думал. Широтацу не очень нравилась его роль, но постоянные подборы вместе с Небуей сплотили их, а периодически забиваемые трёхочковые заставили Мибучи трепетнее относиться к своим тренировкам и своему статусу снайпера команды. Хаяма же смотрел на Акаши и разве что не пытался повторить его дриблинг. Хотя его собственный был не менее впечатляющим.

Широтацу тоже смотрел на Акаши, но немного по другому поводу. Нет, он тоже восхищался; и дриблингом, и умением быстро оценить ситуацию на площадке, и безусловными лидерскими качествами, и тем, что было вне площадки — умом, личностью, иногда открывающейся человечностью.

Иногда Широтацу с ужасом думал, что пропал. Акаши был странным: постоянно спокойным, но со вспышками агрессии; заботливым, но одновременно жестоким. Широтацу нравилось не всё, но нравилось слишком многое, чтобы не восхищаться и чтобы не влюбиться. Вряд ли, впрочем, такой человек, как Акаши, захочет что-то чувствовать в ответ. Да и не дело это — влюбляться в шестнадцатилетнего школьника. Сомнения и обречённость делали эмоции только острее. Широтацу с сожалением понял, что может считать себя моральным мазохистом.

— Широ-чан, спрячь взгляд. Он у тебя слишком влюблённый, — сказал ему Рео после одной из игр. Широтацу моргнул и послушно отвернулся от сидевшего и вытиравшего полотенцем шею Акаши. Глаза капитана смотрели прямо в сторону угрюмой, поверженной команды. Очередная победа, очередной разгромный счет.

— Широ-кун, действительно, не будь таким очевидным, — зашипел Хаяма с другой стороны. Акаши всё ещё смотрел в другую сторону, и разговаривал теперь со спокойной девчонкой-менеджером. — У тебя есть гордость!

— У него нет мускулов, — вставил своё веское слово Небуя. Рео смахнул воображаемую слезу, как делал почти каждый раз, когда центровой вставлял один из этих своих комментариев.

К своему унынию, Широтацу был согласен с Небуей. Гордости у него не было, по всей видимости. Разве только не из-за отсутствия мускулов.

Зато не так давно он поговорил с матерью (и о своём отстранённом состоянии в том числе, с сожалением сообщая чистую правду о полнейшем отсутствии свободного времени из-за домашки и тренировок) и добился того, что она посоветовала ему хорошую парикмахерскую. В прошлый раз покрасили его отвратительно, краска чуть подсмылась и была не белой, а противно-серой. Да ещё и волосы сожгли. Теперь макушка опять сияла белизной, и каждый сокомандник, за исключением Акаши, уже успел пошутить по этому поводу. Пошутили бы, наверное, и одноклассники, но Широтацу внезапно осознал, что даже те приятели, которые помогли ему в первый день, куда-то исчезли. У него банально не было времени ни на кого, кроме четверых игроков из клуба.

А между тем, прошла игра полуфинала межшкольных. Широтацу посмотрел на собственные руки. После игры они всегда были красные, натёртые мячом. Да и прочие части тела — в частности бока и ноги — уже даже не краснели, а синели пятнышками. Как же Широтацу ненавидел трёхсекундную. Как же он ненавидел каждый раз подниматься, когда хочется упасть. Особенно под конец матча. Особенно с командами, которые любят «помочь» своим противникам устать ещё быстрее с помощью своих локтей и тычков. Ракузану попались уже две таких и — что самое обидное — подряд. Широтацу с Небуей потом ещё долго шипели. Только-только начали отходить, да и то лишь до определённого уровня побитости, а не полного исцеления: игра под кольцом никогда не была мягкой, даже против честных команд.

— В финале вы будете играть без меня, — объявил Акаши, когда они все, наконец, перевели дыхание. — Аюу, встанешь разыгрывающим, на твоё место — Макиру.

Широтацу резко повернулся к капитану. То же сделали и остальные. Они сидели в выделенной для команды раздевалке, дожидались своей следующей игры, отдыхали, пили воду, клянчили у девчонок-менеджеров еду. Полуфинал и финал в один день — это, конечно, то ещё мучение. И тем более небольшой отрезок времени в пару часов не может подготовить к столь шокирующей новости. Игра без капитана.

Тренер молчал и только тёр переносицу, значит, знал. Знал, но не говорил — значит, договорился с Акаши. Ну, конечно. Самое поганое, подумал Широтацу, что он даже не предупредил. Судя по перекошенным лицам честных Небуи и Хаямы, они думали о том же. Рео-то актёр, каких поискать, изображает вежливое удивление.

Из Широтацу актёр хреновый, по его личному мнению. Он неторопливо встал, поставил бутылку с водой, поймал какие-то напряженные взгляды парней из первого состава, тоже пришедших на игру. Один из них — замена. Не Акаши даже, а именно Аюу. Потому что его место в этой команде, как бы ему это не нравилось, — в трёхсекундной, он должен отбирать мяч, а не забивать или держать его.

Не то чтобы Широтацу не забивал, трёхочковый ему не просто так дан, но…

Акаши не мелкий, но и не особо большой. Лёгкий даже. Сколько он весит, шестьдесят пять килограмм? Меньше? Если не смотреть на него совсем, Глаз Императора не работает; если не слушать, можно не слышать опасного, предупреждающего «Аюу»; если думать о несправедливости, то можно не замечать больно вцепившихся пальцев. Длинных, замечательных пальцев, умеющих извлекать из молчащей скрипки потрясающие звуки.

Ребята из команды Ракузана молчат так же, как та скрипка, когда Широтацу единым порывом выталкивает Акаши из раздевалки. И никто не протестует, даже тренер — хотя, кажется, его сдерживают девчонки-менеджеры. Широтацу отвлечённо обещает себе купить им шоколадки и сразу же забывает.

— О нет, Акаши, я буду спрашивать не «почему ты ничего не сказал раньше?» или «зачем тебе это?». Я хочу спросить: с чего ты решил, что нам нет дела до этих вопросов? — зло спросил Широтацу. Наверное, впервые в этом мире он был по-настоящему зол. Раньше он бывал расстроен, бывал раззадорен, бывал раздражен. Но вот так, до боли в груди, зол — ещё ни разу. Да и на кого ему было злиться? Не на противников же по баскетболу или учителей. И тех, и других, следовало уважать.

Вспомнилось, что Акаши своих оппонентов ни во что не ставил. Да он и свою команду, порывисто думал Широтацу, почти ни во что не ставил. Новый виток злости, на этот раз неоправданной, заставил прижать капитана к стене. Акаши ведь каждый раз так верит в них, до противного. Будто не верит даже, а принимает как данность победу — только, к сожалению, свою. Широтацу всё ещё не смотрел ему в глаза, буравил взглядом плечо и скалился. Хотелось ли ударить? О, да. Ударит ли он? О, нет. Но он, черт возьми, достучится до Акаши. Докажет.

— Ты важен. Как ты можешь быть капитаном, если твоя команда тебя не знает. Как мы можем быть командой, если между нами даже не отношения, а пустота?!

— Ты идеализируешь понятие команды.

Удивительно, но Акаши не усиливал сопротивление. Теперь, после тренировок, Широтацу был примерно равен ему по силе, но рывок мог бы подарить Акаши свободу. Или не смог бы. Широтацу не так умён, как некоторые, он не умеет рассчитывать всё до мельчайших деталей.

— Я? Идеализирую? Нет, это ты — принижаешь. Можешь говорить, что ты в любом случае используешь все наши возможности, но это не так. Как бы ты ни был хорош, пока ты не превратишься из фигурки человека в человека, ты будешь хуже. Как командир, как лидер, как…

— Как кто-то для тебя? — нескромно переспросил Акаши.

Широтацу поднял взгляд. И это было его главной ошибкой. Потому что в следующую же секунду он упал, больно ударившись копчиком и позорно смотря на Акаши снизу вверх. Учитывая, что обычно он смотрел наоборот — пусть и не акцентировал на этом внимания, ну, не всем же везёт с ростом, — это было непривычно. Учитывая, как часто он вот так падал, это было предсказуемо.

— Я абсолютен. И мои приказы абсолютны. Я куда лучше знаю, как будет правильно, Аюу. То, что ты можешь предложить, — глупо.

Никогда ещё отказ не был настолько унизительным. Широтацу сжал зубы и посмотрел Акаши в спину. Красно-белая куртка притягивала взгляд. Сам Акаши притягивал взгляд. Широтацу ведь любил красный цвет, а тут его было в избытке.

То, что он может предложить, — глупо? Замечательно. Широтацу умеет принимать отказы. Он вытерпит. Возможно, это действительно глупо. Акаши ведь единственный сын очень могущественного и богатого человека. Широтацу, конечно, тоже мог бы похвастаться своей матерью, но это всё ещё не тот уровень. Да и вообще, Акаши шестнадцать — хоть он и кажется куда более взрослым, не внешне, а внутренне; и Широтацу на самом деле куда больше, пусть и ведёт он себя, как тринадцатилетний идиот.

Только вот команда — это не глупо. Широтацу двадцать шесть лет, не шестнадцать (о чём он всегда забывает), он знает, о чём говорит.

Когда они выходят на площадку, и руки Небуи ложатся на его плечи мягко (удивительно, но этот комок мускулов умеет и так), но неотступно, Широтацу нехотя бросает так и не вышедшую из головы фразу:

— Мне ещё никогда так унизительно не отказывали.

За спиной шумно вздыхает Мибучи. Как всегда, королева драмы: обожает их устраивать и каждый раз не может удержать эмоции в первую секунду. Потом-то, конечно, делает нужное выражение лица. Мысль об этом придаёт если не сил, то хотя бы настроения.

— Не расстраиваемся, ребята! У нас ещё серьёзная игра!

— Широ-кун, почему ты такой классный, — провыл Хаяма после небольшой паузы, не иначе как со слезами на глазах. Небуя проорал что-то о мышцах. — Иди, жми руку их капитану.

Широтацу обернулся на форварда-третьегодку, явно не понимающего, что тут происходит, но тот отрицательно качнул головой. Ладно. Хорошо. Не хочет заменять Акаши — Широтацу попробует заменить его. Только вот кивнёт Мибучи на нового члена команды, чтобы взял в оборот, дал пару советов и просто не оставил одного хотя бы на эту минуту перед игрой.

Если Акаши не видит разницы между приказами и взаимодействием, Широтацу её покажет. Он, может, и не тренировался быть разыгрывающим на постоянной основе, но кое-что умеет. Он, может, и не капитан совсем, но команда ему доверяет. Что лучше — абсолютные приказы или отношения? Широтацу сказал бы, что зависит от того, какую перспективу вы имеете в виду — долгосрочную или нет.

Имаёши из Тоо щурил свои глаза за стёклами очков и улыбался. Судя по тому, что Широтацу слышал от семпаев, он так делал всегда. Впечатление… не самое лучшее. Но и не совсем отталкивающее. Просто странно.

— Какое совпадение, наш Аомине тоже отказался играть в сегодняшнем матче.

— Значит, выясним, какая команда лучше, не привлекая Чудеса, — разорвал рукопожатие Широтацу.

Игра началась быстро. Да что там — всю первую половину игры она такой и оставалась. Широтацу стирал пот подолом майки и с каким-то щенячьим восторгом носился по полю, на этот раз не только в трёхсекундной и чуть дальше, чтобы забросить трёхочковый, а по всему полю! Да ещё и пасы раздавал.

И данк забил, чем неописуемо гордился.

— Я начинаю думать, что главное оружие Ракузана далеко не Акаши, — напряжённо сказал Имаёши во время небольшого перерыва, когда мяч ещё не выкинули обратно на поле. И он всё ещё улыбался.

— Значит, ты просто не видел его в игре, — Широтацу криво улыбнулся. — Он великолепный.

Имаёши улыбнулся шире, но ничего, конечно же, не ответил: игра опять началась. Широтацу ещё полминуты не покидало ощущение, что этот парень сделал какие-то свои выводы. А в условиях игры, полминуты — это очень много.

Когда раздалась последняя сирена, Широтацу устало вздохнул. Он устал, но по-другому, не так, как уставал во всех предыдущих играх. Бегать и отдавать мяч было куда приятнее, одними взглядами и намёками показывать, чего бы ему хотелось увидеть, какую связку отыграть — бесценно. Но это всё ещё было не его место. Непривычно.

— Все молодцы! Победа наша! — крикнул он и первым кинулся обниматься к усталым сокомандникам. Пот неприятно ощущался на коже, но, казалось ему, ребятам нужно немножко порадоваться победе, а не в очередной раз воспринимать её как должное. В создании настроения безумно помогал весело ржущий и чуть ли не зайчиком скачущий Хаяма. Вот кого всегда было легко зарядить положительными эмоциями.

Акаши действовал иначе, но Аюу хотелось, безумно хотелось, чтобы он понял, что на одних своих приказах далеко не уйдёт. Если открыть в нём другую сторону, Акаши станет по-настоящему абсолютным. Потому что он будет не только приказывать. Лидер может просить, намекать, уговаривать — и всё это воспринимается куда как лучше и выполняется с большей отдачей.

А игра была прекрасной. Возможно, лучшей в этом турнире. Широтацу пожимал руку недовольному Имаёши с лёгкой, усталой улыбкой. Разрыв в пять очков против такой сильной команды — это показательно. Широтацу оглянулся — остальные ребята тоже выглядели довольными.

Акаши выглядел обычно.

— Я не сомневался, что вы победите, — сказал он, но в словах не было ни грамма гордости или радости. Констатация факта. Мибучи повертел меж пальцами длинную прядь волос, Хаяма опустил уголки губ. Как повели себя Небуя и замена, Широтацу не увидел, они стояли у него за спиной.

Широтацу опустил взгляд. Праздничного настроения как не бывало. Смотреть на Акаши сверху вниз не было сил.