Не было ещё такого, чтобы Акаши нагло не сдерживал своё обещание. Так что, проснувшись с утра и увидев сообщение, где Сейджуро назначал встречу, Широтацу нисколько не удивился. Только прикинул, сколько у него осталось времени. Выходило, что достаточно для того, чтобы совсем не торопиться.

— Опять идёшь на встречу? — с любопытством спросила Итоко. — Какой ты общительный.

— Я постоянно куда-то ухожу, — всё ещё сонно моргнул матери Широтацу и посмотрел на тарелку с омлетом. Вспомнил об Акаши. — Теперь у меня ещё и отношения есть.

Мать остановилась, мягко положила тарелку, в которую хотела наложить порцию (уже себе) и повернулась к сыну. Аюу подпёр щеку рукой и закрутил палочки в руках. Рассказать семье казалось правильным. Даже несмотря на то, что семья была не совсем его, он успел привыкнуть к Итоко.

И, может, именно из-за того, что семья была не совсем родной, признаться казалось довольно простым делом. А может, потому что Аюу уже проходил это, пусть и в другом возрасте, с другим окружением и в совершенно другой стране. А может, потому что он всё ещё был сонным. Сказать было сложно.

— Я не помню, чтобы ты мне рассказывал о какой-либо девушке. Только о своих друзьях по команде, — она помолчала. Молчание не было напряженным в плохом смысле, но Аюу бы соврал, сказав, что оно не давило. — Это кто-то из них, не так ли? Хаяма? Или Акаши?

— Акаши. Акаши Сейджуро, — подтвердил Широтацу. — Но почему ты подумала на Котаро?

— Потому что ты отзываешься очень тепло о них обоих. Но, хотя бы, не Мибучи-кун, он слишком… экстравагантный, на мой вкус, — Итоко улыбнулась и вздохнула. Улыбка пропала, хотя было видно, что больше от какой-то грусти, чем от злости. — Я… не хочу быть грубой. Мне нравится, что у тебя есть отношения. Но мне бы хотелось, чтобы это была девушка. Не то чтобы я против парня! Но… — она беспомощно покачала головой. — Но больше всего меня напрягает, что Акаши — богатый человек.

— Ты тоже не бедная, — нейтрально заметил Аюу.

— Мою фамилию не знает каждый второй в городе, — она фыркнула. — Я боюсь, что тебя используют.

— Это оправданно. Но Сейджуро… слишком долго к этому шел. Он уже давно знал, что я был влюблён. И только сейчас ответил. Прямо ответил.

— Ты звучишь, как влюблённый дурак, — помолчав какое-то время, недовольно фыркнула Итоко и закатила глаза. — А значит, оно или будет того стоить, или не будет. Время покажет. Кажется мне, я всё равно ничего не изменю… Так ты сейчас идёшь к нему?

— Ага.

Отложив палочки, Широтацу взялся за ложку. Ему некуда было торопиться: день выдался неучебный, до встречи с Акаши оставалось несколько часов. Разговор с матерью прошел намного лучше, чём мог бы. Аюу был спокоен.

Когда он спокоен не был, так это во время встречи с Сейджуро. В основном из-за того, что тот, только поздоровавшись, заявил: «Я бы хотел, чтобы мы поехали ко мне домой». Назревал один самый главный вопрос, который Аюу и высказал: «Зачем?». Вариант секса Широтацу почти сразу отбросил. Акаши не выглядел как тот, кто сразу же поведёт его в постель. Акаши сам говорил, что хотел бы другого развития событий.

— В основном потому что я хочу увидеть тебя у себя дома, — совершенно спокойно заявил Акаши. — Отца не будет, так что он тебя не увидит. Но я хочу сразу предупредить тебя, что с ним будет сложно. Сомневаюсь, что в его понятие идеальности входит кто-то вроде тебя.

— Спасибо, — пробормотал Широтацу. — В целом, это именно то, о чем я всегда думал.

— Так считает только он, и я не собираюсь делать тебя своим грязным секретиком даже для него, — жёстко оборвал его Сейджуро. Смягчился. Шагнул ближе. — Я не считаю, что ты будешь мне мешать. Ты всегда только помогал. Делал только лучше. Так почему ещё допускаешь мысль, что можешь не быть идеальным?

Подняв всё ещё побаливающую при беспокойстве ладонь, Аюу провёл ею по лицу, пытаясь скрыть то ли засветившийся взгляд, то ли выскочивший, судя по жару, лёгкий румянец. Сколько бы ему ни было лет, к таким словам невозможно привыкнуть. Аюу даже подумал: вряд ли ему вообще раньше такое говорили.

Возможно, из-за Акаши у него было немало плохих дней — но сколько было хороших и сколько ещё будет? Аюу, слушая твёрдый и уверенный голос Сейджуро, не мог думать ни о чем другом.

Он издал растерянный смешок, быстро подбирая слова для ответа. Несмотря на работу переводчиком, он не очень хорошо умел говорить; всё, что было в его власти — это заменять чужие слова на синонимичные, пусть другого языка. Но Сейджуро не дал ему подумать: шагнул ещё ближе, оторвал его руки от лица и за затылок притянул ниже. Поцеловал.

Это был простой поцелуй: касание кожи, движение губ. Широтацу, почти сразу очнувшийся от неожиданности, наклонился уже сам и прикоснулся к Акаши. Одна рука — на талии, другая — в волосах. Сейджуро скользнул пальцами с затылка ниже, ненадолго обернул вокруг шеи, прикоснулся большим пальцем к кадыку, чуть нажал. Широтацу невольно отклонился в сторону, но вместо того, чтобы отшатнуться, провёл губами по чужой скуле, неявно прикусил хрящик уха. Погладил под мочкой.

Акаши явственно выдохнул и отошёл на шаг назад. Моргнул. Потянулся рукой к уху, но отпустил, так и не дотронувшись. Лицо у него было спокойным, румянец можно было списать на погоду. Но вот действия говорили совсем о другом. Широтацу слегка усмехнулся.

— Нам не стоило целоваться на улице, — недовольно произнёс Акаши. — Я… прости. Я не сдержался. Ты был слишком милым.

— Мне приятно, — мягко сказал Широтацу. — В конце концов, что может быть лучшим комплиментом, чем ты, теряющий контроль?

Сейджуро неожиданно улыбнулся — быстро, но ярко, так, что глаза засияли. Аюу, под действием этой эмоции, покорно позволил утащить себя в стоящую буквально у выхода из двора машину. Он не был против поехать к Акаши домой — он, черт возьми, доверял Акаши. Хотя, обдумав слова парня, не смог не подколоть:

— Тебе хочется видеть меня у себя дома, значит? А потом ты дашь мне свою одежду и накормишь своей едой, мистер собственник? Хм. Акаши-сама?

— Так меня называют девушки, которые признаются мне в любви, — Акаши задумчиво зачесал волосы Широтацу назад, и по коже того прошлись мурашки. — Я говорил, что мне нравится, когда ты называешь меня по имени.

— Сейджуро-сама?

— Аюу.

Аюу прыснул, прикрывая глаза. Чужая рука в волосах посылала приятные мурашки по всему телу. Он бы, наверное, растёкся по сидению дорогого автомобиля, но одновременно хотелось и поговорить.

— Одежда?

Сейджуро посмотрел в сторону и повёл плечом:

— Я не думал об этом, но, когда ты сказал, я… — он помолчал, а Широтацу вдруг понял, что щёки у него покраснели. Осознать было неожиданно. Акаши ассоциировался с красными только своими волосами, никак не лицом. — Это было бы хорошо. Это было бы очень хорошо.

Если бы ему самому эта идея вдруг не показалась прекрасной, Широтацу бы ещё позубоскалил. Но когда от одной только мысли ему и самому стало ужасно хотеться уткнуться носом в волосы Акаши, чтобы прижаться ближе, почувствовать его запах? Не до смеха. Так что он просто отдался ощущению чужой руки в волосах.

Дом у Акаши соответствовал слухам (даже утверждениям), которые ходили относительно его благосостояния. Широтацу задумчиво повертел головой, проходя через сад. Он немного ожидал чувства стеснения — может, неудобства, но нет. Было спокойно. «Ты не Золушка и не содержанка, чтобы за что-то чувствовать стыд», — тут же, мысленно рассмеявшись, напомнил он себе. Единственное, из-за чего он ещё мог сомневаться — это, собственно, его кандидатура как партнёра в плане пола. Но раз Сейджуро сказал, что он не мешает, значит, он действительно так считает.

— Красиво, — оценил и сад, и внутренности дома Аюу, невесомо проводя рукой по какому-то мраморному столику. — Тут… уютно.

Европейский и традиционно японский стили чудно смешивались, умудряясь при этом выглядеть не смешно, но завораживающе. Широтацу мимолётно оценил наверняка тяжёлую работу дизайнера. Или даже нескольких. Дом, если судить по тому, как он выглядел снаружи, немаленький.

— Забавно, что мне мой дом не кажется уютным, — ответил Акаши.

Широтацу усмехнулся и покачал головой. Возможно, чувство уюта у него возникало в том числе из-за упомянутого европейского стиля в оформлении помещений. Давно он не видел чего-то красивого.

— Над тем, чтобы сделать этот дом уютным, мы можем поработать позже. А сейчас мне бы действительно хотелось нормально поговорить.

Сейджуро кивнул и повёл его дальше, на второй этаж. Широтацу не мог избавиться от желания чуть касаться любых поверхностей, рядом с которым они проходили. Дом его действительно заворожил. Ещё снаружи, на самом деле, но внутри ощущение только усилилось.

Комната Акаши была стильной, но безликой. Безусловно, никакого неприятного чувства не возникало: для этого она была слишком красиво оформлена. Но, присмотревшись, Аюу слабо кивнул самому себе. Если это не единичная акция, и он будет появляться в доме Сейджуро хоть сколько-нибудь регулярно, то он попытается исправить ситуацию.

Возможно, глупо строить далеко идущие планы, но Аюу ощущал себя путником, нашедшим в жаркой пустыне оазис: никак не получалось напиться. Наверное, он остановится только тогда, когда Акаши скажет ему «Стоп».

Сейджуро начал сразу же, в лоб:

— Я давно думал о тебе. Не сразу. Не с того момента, как мы встретились, конечно, но ты был… интересным. Не боялся меня, не пытался ко мне подмазываться. Уважал и явно считал другом, — Акаши нахмурился и кивком указал на диванчик, предлагая сесть. Широтацу даже не удивился, что он начал говорить почти сразу после того, как дверь в его комнату закрылась. Аюу вообще считал его довольно прямолинейным человеком. — И, я должен признаться, что быстро заметил твои чувства. Мне хотелось думать, что они смешные, но я никогда на самом деле так не считал.

— Успокаивает.

— Не должно. Я всё ещё сказал и сделал многое из того, чего не должен был. Оскорблял тебя этим фактом. Заставлял тебя падать из-за своей гордыни… я сказал, что ты не боишься меня, но ты боишься этого, не так ли? — Сейджуро подошёл к сидящему Широтацу и присел рядом с ним на корточки; его лицо оказалось ниже. — Я не должен был.

Широтацу провёл по линии челюсти пальцами, а потом наклонился и поцеловал его вместо ответа. Потому что отвечать не хотелось. Каким бы неопытным в плане чувств Акаши ни был, он всё ещё являлся удивительно прозорливым человеком. Может, Широтацу и не боялся упасть, но он явно опасался этого. Целоваться было куда приятнее, чем обсуждать такие вещи. Целоваться с Акаши — вообще выше всяких похвал.

Его губы были мягкими, и двигались медленно и осторожно. Аюу, посомневавшись, потянул Акаши на себя, приоткрыл губы и с дрожью выдохнул, когда Акаши, забираясь к нему на колени, с нажимом провёл от рёбер до кромки джинсов. Сейджуро воспользовался этим на полную: сначала втянул его нижнюю губу, потом проскользнул языком в рот и уселся удобнее. От загривка к пояснице пробежал жар. Аюу почувствовал тяжёлый выдох Акаши ему в рот, прошёлся губами и — немного — зубами по линии подбородка, чуть прикусил шею. Акаши опять выдохнул, но на этот раз вслух, тихим стоном.

Аюу чуть отстранился и посмотрел. Сейджуро выглядел хорошо. Лучше, чем всегда, хотя, казалось бы, как такое вообще может быть. Он облизнул свои губы и качнулся вперёд, словно за ещё одним поцелуем, но неожиданно просто уткнулся лбом в чужое плечо.

— Мы же должны поговорить, — глухо сказал он. — Не целоваться.

— Неужели тебе не понравилось? — поддразнил Широтацу, хихикая. Акаши поднял голову и заглянул в чужие глаза с таким выражением, что Аюу завис. — Ох… твои глаза.

— Что с ними не так?

По голосу понять этого было нельзя, но тело Сейджуро чуть напряглось в руках Широтацу. Впрочем, тот быстро сам осознал свою ошибку, расслабился, но опять уткнулся лбом в чужое плечо.

— С ними всё так, они замечательные, — заверил Широтацу. Так оно и было. — Они мне нравятся. Это различие в оттенках завораживает. Мне кажется, нечто такое, выразительное, хорошо подходит тебе… раз уж мы решили быть прямолинейными и честными.

Голос Сейджуро, когда он заговорил, казался удрученным:

— Я решил, что достаточно ходил вокруг да около, и пора начать говорить тебе, что я думаю. Я ещё работаю над этим.

— Делай так, как тебе будет удобно, — пробормотал Широтацу, зарываясь носом в чужие волосы. Акаши пах умопомрачительно. Возможно, нюхать его было странно, и Аюу определённо не замечал за собой такой привычки раньше, но ему было всё равно. Акаши не возражал. — Надеюсь, тебе удобно, потому что я более чем наслаждаюсь.

Плечи Акаши затряслись от мелкого смеха, и Аюу улыбнулся. Этот смех говорил ему, что всё будет хорошо. Возможно, не на постоянной основе, но большую часть времени — обязательно.

Эпилог: почему Акаши делает то, что он делает

Нельзя сказать, что Широтацу привлёк его внимание сразу. Но он, определённо, сделал это достаточно быстро. Рослый (Акаши ненавидел признавать, что рост помогал людям в привлечении внимания), живой, радостный. Но не громкий. Постоянно рядом с парнями из основного состава, и при всём при этом — удивительно хорошо играет. Внимание Акаши неизбежно было отдано ему, как завершающему игроку команды Ракузан. Парень, который таскался за Некоронованными Королями и пытался ещё что-то делать на поле кроме простого присутствия, никуда не годился.

Так что, по правде сказать, первые исследования об Аюу Акаши провёл, скорее, для галочки, чем из-за интереса. И, удовлетворившись, пригласил в команду.

♥♥♥

Чем дольше Аюу тренировался в качестве игрока первого состава, тем чаще глаза Акаши возвращались к нему, чтобы огладить широкие плечи, оценить выражение лица, проверить, не перетрудился ли он. Что бы про Сейджуро не говорили, он заботился о своих сокомандниках — только по причине их невыгодности при поломке, как напоминал он сам себе — а значит, их состояние было для него очень важным.

То, что Широтацу смог это разглядеть, вызывало беспокойство. Не удивление, как отказ не то что бояться капитана, а даже опасаться, нет. Акаши не нравилось, что кто-то смог так хорошо его разглядеть. Даже лучше, чем он сам.

Так что нельзя винить Сейджуро в том, что он начал смотреть ещё пристальней в ответ, и нельзя винить за то, что он заметил и осознал очевидное: парень был влюблён. И не в какую-нибудь девушку, а в него самого. «Смешно», — сначала подумал Акаши. И решил: если это ему надоест, он припугнёт Широтацу.

Внимательные, даже нежные взгляды, забота, весёлые улыбки и полное понимание без каких-либо попыток подлизаться или, наоборот, унизить… не надоедали. Как, впрочем, и вид растерянного, поднимающегося с земли Аюу, когда можно было смотреть на него сверху вниз.

♥♥♥

И всё же, решил Акаши, иногда он слишком надоедливый.

Дело было во время финала Межшкольных, когда ему не нужно было выходить на поле. Но Аюу почему-то взбесился, прижал его к стенке. Акаши спокойно смотрел прямо ему в глаза, лениво прикидывая, что же всё-таки сделать: покарать или помиловать. Всё более эмоциональные слова парня решили его участь.

(Как позже признавался себе Сейджуро, Широтацу просто был прав. Но тогда он решил для себя, что недовольство вспыхнуло, наоборот, из-за полной чуши, которая вылетала изо рта Широтацу.)

Как оговаривалось ранее, Акаши очень нравилось смотреть на Широтацу сверху вниз. Выражение его лица каждый раз было неповторимым. Но на этот раз, когда была упомянута и его влюблённость? Оно было просто прекрасным. Сейджуро мимолётно подумал, что Широтацу идёт быть разбитым, но заставил себя забыть об этом.

— Я абсолютен. И мои приказы абсолютны. Я куда лучше знаю, как будет правильно, Аюу. То, что ты можешь предложить, — глупо.

Что он так и не смог забыть — то, что, кажется, когда Широтацу разбит, у него самого в груди помимо удовлетворения появляется какое-то противное, тянущее ощущение. Воли ему Акаши не давал. И даже если Широтацу старательно отводил взгляд и притих, это ни на что не влияло. Тем более ни на что не влияли страшное выражение лица Эйкичи, не особо радостный Котаро и откровенно злой Рео.

♥♥♥

Нет, всё чаще и всё отчаяннее думал Сейджуро. Он врёт себе. Всё это определённо на что-то влияет, и особенно сильно — на него самого. Потому что, незаметно для Широтацу ловя того за подглядыванием за собой, он привык видеть лёгкую улыбку или, может, нежность. Сосредоточенность. Но теперь он замечал только мимолётные, злые взгляды.

Сейджуро не был слепцом: злость предназначалась не ему. Широтацу разрушал сам себя, и именно он был тому причиной.

♥♥♥

А потом случился летний лагерь, и Акаши сидел, закрыв глаза, вдалеке ото всех, и прокручивал в голове разговор с Широтацу. Подумать только, тот смог выбить его из равновесия всего несколькими фразами.

(Сейджуро опасался, что, если бы не Аюу, он сделал бы это сам. И, кто знает, что с ним случилось бы, не будь некто добрый рядом во время кризиса.)

Сейджуро провёл кончиками пальцев по лицу и выпрямился. Выдохнул. Ему пора перестать себе врать. Он должен быть честен — хотя бы перед собой, если не хочется таковым быть перед другими.

Хотя Широтацу, определённо, заслуживал честности. А значит, пора, наконец, начать показывать ему, что он — далеко не пустое место. И что тех самых слов вообще не должно было быть произнесено.

♥♥♥

Чем дальше шло время, тем больше Широтацу улыбался в его присутствии, тем смелее вёл себя. Сейджуро разглядывал его улыбку и прикидывал: а какие его губы наощупь? Какие они на вкус? И как Аюу отреагирует, если Сейджуро его поцелует? Если верить тому, что было сказано в лагере, он всё ещё влюблён.

Сейджуро каждый раз отводил взгляд, потому что играться с чувствами Аюу он определённо не хотел. Не с его.

— Как же так, Сейджуро-кун радуется не своей победе, — негромко, но лукаво протянул Широтацу. В защиту Сейджуро стоит сказать, что он не проиграл; скорее, просто не совсем успел за чужим мячом.

Но правда есть правда. Он не помнил, когда так гордился небольшими успехами Поколения Чудес. Они всегда были… отличными. Или просто очень быстро росли. Широтацу тоже был хорош — но, легко признавал Сейджуро, он не был выдающимся в перспективе. Любой новый навык он нарабатывал долго и упорно, оттачивал до предела — долго, дольше, чем любой из его прежней команды (за исключением Куроко).

Его баскетбол был не искусством, но ремеслом, как раньше презрительно думал Акаши. Сейчас он поправлял себя: его баскетбол был чистым трудом, а не талантом.

Так что в ответ на эту подначку Сейджуро просто слегка улыбнулся.

Улыбка пропала, как только Аюу неловко отвёл взгляд.

♥♥♥

(Сейджуро чувствовал вспышку желания защищать, вспышку собственничества каждый раз, когда видел, что Широтацу расстраивался из-за кого-то или чего-то. Заметить это на лице обычно весёлого, хорошо умеющего притворяться парня было непросто, но и Сейджуро был прозорлив. Но когда Аюу расстраивался из-за него? Чувство, возникающее в груди, называлось стыдом.

Теперь воспоминания о падающем на землю Широтацу не приносили ничего кроме того самого стыда. И злости. На самого себя. За то, что был таким глупым идиотом, за то, что разрушал одного из самых близких людей.

Так что он пытается сделать Широтацу счастливее: вспоминает все те советы, которые тот когда-либо ему давал и, тщательно обдумывая, приводит в исполнение. И говорит. И делает. И смотрит. Каждый раз в голове бьётся только одна мысль: ему ведь комфортно, не так ли?)

♥♥♥

— Ака-чан очень мягкий сегодня, — по-детски невинно гудит Мурасакибара, когда они все, пятеро из Поколения Чудес, встречаются в одном месте. — И довольный, хотя Ао-чан опоздал.

— Да, это так, — соглашается он. Слегка улыбается. — Ты прав.

Пока Кисё визжит о том, что впервые увидел его улыбку (что, конечно же, полнейшая ложь), Аомине орёт на него в ответ, а большой ребёнок кивает, нисколько не удивлённый правдивостью своих слов, Сейджуро ловит на себе внимательные взгляды остальных. Удивлённее всего смотрит Момои, которую он тоже пригласил, напряженнее — Куроко, а у Мидоримы удивительно понимающее лицо.

Сейджуро вспоминает, что видел рядом с ним какого-то порывистого, с острыми чертами лица парня: шумного и внимательного.

♥♥♥

— Не хочу ничего утверждать, Акаши, — сказал Мидорима на прощание. — Но мне кажется, за человека, который делает тебя таким, надо держаться всеми силами.

Сейджуро согласен.

♥♥♥

«А какова причина сейчас?»

Сейджуро растерянно смотрит на сообщение, которое прислал ему Широтацу. Берёт в руки телефон и смотрит. Долго смотрит. Потому что он сказал ему правду: изначально это был акт подросткового бунтарства. А сейчас?..

«Я не могу говорить за них»

«Скажи за себя, мне интересно»

Сейджуро негромко усмехнулся. Этот парень не упустит своей добычи.

«Это что-то вроде привычки»

Он вспомнил свои мысли. Аюу заслуживает правды. Не то чтобы утверждение о привычке не было правдой, но, на самом деле… Он сглотнул и напечатал ещё одно сообщение.

«Но теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что тут замешаны чувства»

Широтацу написал что-то о бывшей команде, о Поколении Чудес, но, на самом деле, всё, что стояло у Сейджуро перед глазами — его белые лохмы.

♥♥♥

Чем дальше всё заходило, тем было хуже. Или, наоборот, лучше — Сейджуро не был уверен. За несколько дней до финала Зимнего Кубка он окончательно понял: это влюблённость. Ничем иным его ощущения, желание защищать и прикасаться объяснить было нельзя.

Каждый раз, когда Сейджуро думал признаться, перед глазами вставала фигура отца и его тяжелый взгляд. Каждый раз ему приходилось убеждать себя, что Аюу, наверняка, скоро разлюбит, если уже не разлюбил, что ему будет лучше без него.

(Правда была в том, что Аюу не разлюбил, а с Сейджуро ему будет только лучше. Они оба это отлично осознавали.)

— Знаешь, тебе или стоит прекратить так на него смотреть, или наконец трахнуть где-нибудь, — однажды не выдержал Мибучи. — А знаешь, почему? Потому что я уже не могу просто смотреть на вас и замечать это всё.

— У меня не получается прекратить, — просто ответил ему Сейджуро. — И я не уверен, что готов… сделать что-то ещё.

И это, на самом деле, тоже была правда, потому что романтические чувства в вакууме — совсем не то же самое, что отношения, и он был, пожалуй, излишне напряжен.

♥♥♥

Так что Сейджуро выбирает не слова, но действия: идёт к тренеру и просит о замене на один матч. Тренер удивляется, но, после недолгих уговоров, соглашается. Он уже привык соглашаться с Сейджуро.

Только почему-то Аюу начинает не просто нервничать, как было запланировано. Лицо его на секунду искажается непонятными, но явно не самыми радостными эмоциями, а потом он закрывается. И Сейджуро медленно начинает понимать, что облажался.

Аюу не радостно. Аюу не весело. Аюу не горд собой и даже почему-то не удивлён. Сейджуро с противным ощущением в груди понимает, что если Широтацу знает о нём всё, то он сам о Широтацу — совершенно ничего. Сейджуро с противным ощущением в груди думает, что в какой-то момент ему кажется, будто Широтацу сейчас расплачется.

Это определённо не то, что он планировал, так что он просто сосредотачивает половину своего внимания на игре, а другую половину — на мыслях о том, как же ему всё исправить.

(Куроко, частично и ради которого это всё затевалось, отходит на второй план. Особенно, когда рука Широтацу оказывается повреждена из-за него. Сейджуро смотрит на красное, распухшее запястье, вспоминает все кинутые мячи и пасы, которые Широтацу отдавал до последнего, и чувствует себя очень дерьмово.

Если бы не «обязанности капитана», думает он, то Широтацу бы больше заботился о себе.)

♥♥♥

Так что он признаётся в своих чувствах очень странно, совсем не так, как хотел, но под влиянием момента и тем, как растерянно Широтацу потирает собственное запястье, которое от игры на улице наверняка опять заныло; из-под рукава виднелся белый бинт, из-под шапки — белые волосы, а на лице — недоверие, которое, впрочем, быстро улеглось.

Широтацу всегда был хорошим актёром.

Я сказал нечто определённое, подумал Сейджуро. Ты рад?

Оказалось, что да. Но не совсем. И Сейджуро уважал это не совсем, и Сейджуро готов был объясниться.

♥♥♥

Именно так они закончили здесь — на пороге годовых экзаменов, сонные, готовящиеся к первой контрольной у Сейджуро дома. Широтацу, нахмурившись, учил японскую литературу, а Сейджуро с интересом просматривал его конспекты по английскому.

— Знаешь, а ты ведь наверняка знаешь его лучше меня, — задумчиво сказал он, в который раз натыкаясь на незнакомое слово и окончательно понимая, что на уроках английского Широтацу занимался не уроком английского, а чем-то своим. — Английский.

— Ага, — нисколько не смущаясь, выдал тот. — Но это единственное, в чём я хорош, если смотреть на мои оценки…

— Неправда.

— Языки, — продолжил Аюу, старательно игнорируя чужие пальцы, вырисовывающие круги у него на пояснице. — Английский. И немного французский. И немного китайский.

— Три языка? — недоверчиво переспросил Сейджуро.

Широтацу рассмеялся, прикусил губу и залепетал что-то на французском, через некоторое время перейдя на смутно знакомый Сейджуро китайский. И, ухмыльнувшись, завершил свою речь почти чистым английским — какой вы обычно слышите по телевизору или на ютубе.

— И ты говоришь про единственный талант, — невыразительно сказал Акаши. — Тебе определённо надо сдать официальные экзамены, я уверен, ты обязан заработать один из высших уровней.

— Может быть, ты и прав, — протянул Широтацу. Улыбнулся. — Но сейчас я не хочу думать об этом. И, на самом деле, о литературе тоже не хочу. Как насчёт подумать о тебе?

Отказываться от этого было бы сущим безумием, и Сейджуро охотно позволил утянуть себя в поцелуй, где сам приоткрыл рот и сам позволил чужим рукам блуждать по своему телу. Ладони Широтацу приносили настоящее наслаждение, где бы они не оказались, и Сейджуро откинул голову, уже через десяток минут загнанно дыша и пялясь в потолок. Каждое прикосновение посылало по телу приятные мурашки, и он предпочёл не сопротивляться им и брать контроль, а отдаться.

Не удивительно, что первый же стон прозвучал очень скоро.

— Тебе больше всего нравится здесь, — внезапно прошептал Широтацу и, спустившись ниже, прикусил ключицу, лизнул, всосал тонкую кожу. Сейджуро опять выдохнул тихий звук и непроизвольно толкнулся бёдрами вверх, утыкаясь в чужое бедро. Аюу рассмеялся, но было слышно, что смех ему даётся тяжело: слишком глубокий голос, — или здесь?

Он залез под футболку и царапнул руками тазовые косточки.

Сейджуро так и не смог ответить. Не только потому что от любых действий Аюу жар расползался по телу и неизбежно собирался в одной, самой напряженной, точке, но и потому что и то, и то место были его фаворитами. Широтацу уже отлично изучил это, и теперь бессовестно пользовался.

Уже опять соединив губы в поцелуе и отчаянно толкаясь в чужой кулак, Сейджуро мимолётно подумал, что вот в такие моменты он совсем не против отдавать контроль. Руки Широтацу ощущались на его теле замечательно, руки Широтацу выглядели на его теле замечательно, и сам Широтацу был замечательным. Особенно в такие моменты, как сейчас: с жадными, почти чёрными глазами, приоткрытым ртом и совершенно разбитым выражением лица. Осознание, что один вид самого Сейджуро доводит его до такого состояния, заставлял выгибаться отчаяннее, смотреть ещё пристальнее.

Сейджуро потерялся во вспышке удовольствия так же, как в прошлый раз и так же, как в следующий: с именем Аюу на губах.

♥♥♥

— Ох, вау, — неловко и невыразительно протянул Широтацу, наблюдая за первогодками: иногда длинными, иногда не очень, но, честно говоря...

— Отвратительно играют, — подытожил Сейджуро.

Широтацу кинул на него чуть осуждающий взгляд и покачал головой.

— Отсутствие опыта не означает отсутствие потенциала. Если мы были хороши уже с первого года, это не значит, что им нужно быть такими же. В конце концов, семпаи этот год ещё учатся... — он задумчиво покачал головой. — А мы — ещё и следующий.

Сейджуро медленно кивнул. Да. Возможно, в некоторых из этих ребят есть потенциал — так же, как он есть в некоторых второгодках, сейчас занимающих место в первом составе. В целом, он даже видел несколько сыгранных пар, несколько потенциально хороших снайперов-кольцевых-разыгрывающих... Мысль о том, что их придётся по-настоящему тренировать, натаскивать играть хотя бы вполовину так же хорошо, как его нынешняя команда, уже вызывала усталость. А он ведь только думал об этом, ничего даже не делал.

— В целом, учитывая твои дифирамбы моему умению играть на любой позиции, я могу заняться, — Широтацу чуть улыбнулся, — «новой кровью». Судя по твоему лицу, ты не горишь желанием. А ведь как меня гонял, как гонял!

Сейджуро хмыкнул и провёл по пояснице парня рукой, аккуратным толчком направляя его в сторону первогодок, уже стеной обступивших по глупости сунувшегося к ним Котаро. Котаро надо было спасать, первогодок — усмирять, и Сейджуро в самом деле полагал, что Аюу, куда более строгий с другими людьми, чем с ним (и от этого всегда было как-то по-глупому гордо, посмотрите, мол, кто со мной и как со мной), справится с этой задачей.

(Понятное дело, что тренировать Широтацу было легко и приятно: он понимал его, он всегда относился к нему хорошо, он был излишне собой, даже когда у него днями ничего не получалось, и прогресс стопорился. В такие моменты, впрочем, Сейджуро невыразимо сильно хотелось дать Аюу способности, равные способностям Поколения Чудес — но он не мог. Широтацу играл не так, как они. У него не было инстинктов. У него не было и выдающегося таланта, как у Некоронованных Королей, хотя формально многие уже ставили его на один уровень с ними. У него, казалось, был опыт — но откуда такой опыт у ученика старшей школы? И что будет, когда опыт окончательно проиграет перед другими качествами?..

Сейджуро старался о таком не думать.

Если уж совсем честно, то в минуты задумчивости он всё же пытался понять, как такой игрок, как Аюу, может извлечь из своего тела, из техники ещё больше. Сейджуро не был уверен, что Широтацу просто примет его помощь, так что до поры до времени молчал.)

— Зачем ты его туда отправил, они сожрут Аюу и не подавятся, — возник Мибучи.

— Аюу сам сожрёт их и не подавится, — хмыкнул Сейджуро. — Если кто-то додумается спросить о нас — трапеза будет очень изощрённой.

Мибучи заинтересованно хмыкнул и прислонился к стенке, явно решив понаблюдать за событиями. Во время каникул все они, исключая Широтацу с Сейджуро, больше общались через сообщения, чем лично, так что теперь будто заново привыкали друг к другу. И, конечно же, оценивали навыки. Чужие и свои.

Сейджуро подхватил из рук Рео мяч, не обращая внимания на вялое возмущение, и лениво повёл его в сторону откровенно нарывающегося Эйкичи, который излишне показательно не давал троим новеньким забить мяч в кольцо.

И почему первые несколько тренировок всегда должны быть смешанными? Сейджуро уже скучал по тому, как хорошо было заниматься в пустом зале впятером. Без пререканий. Без истерик. Просто... и прекрасно. А сейчас он чувствовал себя какой-то мамой-уткой, которая без остановки успокаивает своих деток.

До первой игры оставался месяц.