Рид знал, что собирается заняться самодеятельностью, за которую его никто по головке не погладит, а, возможно, в личном деле появится очередное взыскание. Но он чувствовал нутром, что убийство Маргарет Суон как-то связано с деятельностью клуба, а не с личными мотивами. Стоило бы, конечно, поискать хозяина, но Гэвин был слишком занят анализом бухгалтерских документов и данных из налоговой (Коннора он загрузил этой же работой лишь для того, чтобы жестянка не отсвечивала и не мешала). Ради этого пришлось сделать парочку звонков, выслушать тонну справедливого дерьма о том, какой он мудак, дать три обещания больше никогда не звонить (естественно, брехня всё это) и пару раз унизиться — всего-то! Кишки скручивало от сладкого предвкушения деятельности. Из бумаг следовало, что клуб еле сводит концы с концами, хозяину — мистеру Смиту — пришлось перезаложить его, чтобы покрыть предыдущие ссуды. А вот управляющий — мистер Тимоти Гарнер — не так давно прикупил новый автомобиль и сделал еще несколько значительных покупок. Вставал вопрос: откуда деньжата?

Гэвину так часто приходилось видеть подобные схемы, что загадка крылась лишь в том, чтобы определить какой именно незаконной дрянью занимается управляющий в обход хозяина: толкает дурь, держит подпольный бордельчик или казино? Были, конечно, и другие варианты, но первые три — бесспорные лидеры. А значит пришло время сходить в бар и проверить всё самому.  

“Райские кущи” был одним из сотен клубов Детройта, где люди могли потешить себя иллюзиями исполнения желаний, нужности и желанности. Рид недовольно подтянул слишком узкие джинсы и чуть одернул простую черную футболку с винтажным принтом. Шмотки остались еще со времен колледжа, когда ему нравилось таскаться по клубам и цеплять там парней и девушек на одну-две ночи. Но сейчас он расследовал дело, пусть и неофициально, пусть и без прикрытия. Он давно привык работать один. После Роди иметь напарника не хотелось. Он уже проебался достаточно, второго раза не будет. Тот факт, что у него теперь вроде как есть напарник, дело не менял. Он все равно был куклой с заменяемыми частями. Маленький глупый Пиноккио, жаждущий, чтобы все вокруг думали, что он живой. Вот только нихрена он не живой. И эта лицемерность заставляла Рида кипеть хлеще, чем вулканические котлы.

Гэвин скучающим взглядом шарил по залу, подмечая мелкие детали, запоминая подозрительные лица, осматривая девочек-официанток (и не только по долгу службы). Управляющего Гарнера на месте не было, как и Хилари Коннели, и это только играло на руку: можно было поотираться у бара и поболтать с официантками и барменом.

— Виски, двойной, — скомандовал Гэвин, плавно оперся о барную стойку и ухмыльнулся, на пробу стреляя глазами в бармена.

— Сию секунду, — алые, словно напомаженные губы бармена растянулись в улыбке, в уголках которой притаился интерес.

Бинго, подумал Рид. Теперь осталось развязать язык этому кладезю информации.

— Этот урод подкатывает свои сморщенные черносливины к каждой девчонке в баре. Не удивлюсь, если это он кокнул Марго!

— У вас тут кого-то убили? — удивленно-заинтересованно спросил Рид, — Никогда не видел трупов!

— Да я тоже не видел, — рассмеялся Том и подлил еще виски Риду. — Её Хилари нашла. Потом еще полдня показательно ревела и в итоге Гарнер разрешил ей не приходить на смену. А все прекрасно знали, что она Марго возненавидела чуть ли не с первой минуты, когда та пришла сюда работать.

— Вау, у вас тут прямо страсти кипят. У нас на работе самое занимательное, что может произойти, это сломавшаяся в кафетерии кофеварка.

— А кем ты работаешь? — бармен томно взглянул из-под своих белесых ресниц.

— Да бумажки в офисе перебираю, занимаюсь логистикой. И я серьезно, самое страшное, что происходило у меня на работе за последнюю неделю — начальник потерял свою любимую ручку и орал весь день на всех. Мне нравятся рассказы про твою работу. И твой голос. Его можно слушать вечно, — фразу про голос Рид произнес чуть с хрипотцой.  

— И что ты хочешь услышать?

— Можешь еще немного пожаловаться мне на своего босса, — улыбнулся Рид.

Но Тома отвлекли посетители и он, виновато улыбнувшись, принялся их обслуживать.

Рид решил еще раз немного осмотреться и обдумать услышанное: и управляющий, и танцовщица, нашедшая Марго, врали. И это не открытие — все врут. Но что эти двое скрывали?

Внимание вдруг привлекла шикарная блондинка с ногами от ушей и бюстом идеальным, как школьные глобусы. Эта красотка уже несколько раз подсаживалась за разные столики, заказывала мужчинам и иногда женщинам выпивку, но так ни с кем и не уходила, лишь угощала гостей коктейлями и плыла сквозь марево из искусственного света и дыма дальше, словно валькирия над полем брани. Это было по меньшей мере подозрительно.

— Слушай, если тебе так нравится мой голос, возможно, ты не прочь дождаться конца моей смены и послушать что-нибудь, содержащее в себе в основном звуки “а-а-ах” и “о-о-ох”? — наклонился почти впритык к Риду Том.

— Заманчивое предложение.

— За счёт заведения, — Том поставил перед Ридом стакан с виски, облизнул свои красные губы и вернулся к обслуживанию клиентов.

Гэвин рассеяно отодвинул выпивку чуть правее себя и вернулся к созерцанию посетителей и персонала. Блондинка всё ещё курсировала между посетителями. Рид еще раз взглянул на последний столик, к которому она подходила и увидел кое-что весьма интересное: он пустовал, а девушка, сидевшая там недавно, отрывалась на танцполе так, словно была под убойной дозой какой-то наркоты. Это было занятное <i>совпадение</i>.

Рид соскользнул с барного стула, зацепил левой рукой стакан с виски, залпом опрокинул в себя  и направился погулять по танцполу и недалеко от столиков — стоило чуть ближе познакомиться с грудастой красоткой. Через некоторое время ноги чуть подкосились, по телу пронеслась волна жара и в затылке защекотало — захотелось смеяться и танцевать, прижиматься горячим телом к кому-нибудь, чтобы его гладили и ласкали. Гэвин грязно выругался и резко развернулся в сторону уборных. У него не так много времени, прежде, чем эта дрянь его накроет. Чёрт, как он мог так бездарно проебаться!? Словно только вчера пришел в полицию, словно впервые в клубе и не знает золотого правила о том, что выпивку оставлять без присмотра нельзя. Мысли лихорадочно путались и извивались в мозгу горячими змеями. Обхватывали мозг леденяще-горячими кольцами и вкруговую ползли дальше по телу.

— Чёрт, чёрт, чёрт, — Гэвин чуть не выронил телефон в грязный толчок, лихорадочно разблокировал экран и, засунув гордость и раздражение подальше в задницу, набрал номер, — Слушай внимательно, — начал он без предисловий, — дуй в “Райские кущи”, я под какой-то наркотой и понятия не имею что это, и какую хуйню буду творить под этим дерьмом. В больницу не звонить, меня туда не тащить. Делай, что хочешь, но доставь домой. Адрес найдешь в личном деле. Поторопи свой пластиковый зад, пока расследование не сорвалось, и не свети диодом и своими тупыми шмотками.

Думать о том, что он поступил как распоследний феерический тупой мудак, Рид уже не мог, стало так хорошо. Всё вокруг словно сверкало в фиолетово-лиловой дымке, приглушенная музыка с танцпола капала за шиворот.

Первым желанием было сбросить звонок. Но Рид бы не стал звонить среди ночи, если бы ситуация не была действительно плохой. После короткого разговора, где Коннор только и успел, что два раза угукнуть, стало понятно, что ситуация у детектива не просто плохая, а катастрофическая. Коннор вызвал такси еще после фразы про наркоту. Пришлось немного “проапгрейдить” машину, чтобы обойти скоростные ограничители и добраться максимально быстро. Коннор был собой недоволен: ему пришлось нарушить закон. Но еще больше он был недоволен больным кожаным ублюдком, которого ему дали в напарники: какого чёрта он делал на месте преступления? Не говоря уже о том, какого чёрта он вмазался неизвестной дурью? Как только это расследование закончится, он поставит перед Фаулером первый в своей жизни ультиматум: или Риду дают другого напарника, или Коннор переходит в другой отдел. Они совершенно несовместимы! Ставить их в пару — пытаться засунуть красный треугольник в голубой круг.

Том тихо матерился сквозь безупречную улыбку. Он рассчитывал на многообещающее окончание смены, на чужой член в своей заднице, горячие широкие ладони хорошенько ему отдрачивающие, выжимающие досуха, на грязные глубокие поцелуи. Вместо этого Гэвин опрокинул в себя чужой виски с дурью и теперь извивался на танцполе. Чёртов клерк не казался таким уж горячим, да и секс-символом года не был, но сейчас Том хотел разбить бутылку дорогого рома о чью-нибудь голову, и увести нового знакомого в подсобку. Проблема заключалась только в том, что бар был забит, а Скот, скотина, и не думал появляться в свою смену и помогать в самый пиковый по наплыву посетителей момент. И пока Том возился с коктейлями, какой-то крепкий мулат прижимался сзади к Гэвину, размашисто облизывая его ухо, а сам он прижимал к себе какую-то рыжую девку. Они словно спаривающиеся змеи обвивали друг друга тесно и жарко. Том уже почти закончил с заказами и собирался дернуть кого-то из девочек, чтобы они подменили его, а он мог заняться новым знакомым, как всё пошло не по плану.

Какой-то хлыщ в идеально белой рубашке и брюках, о стрелки которых можно было порезаться, бесцеремонно вырвал Гэвина из клубка ног, рук и языков и попытался увести.

Это было мерзко. И ещё как-то. Но второго слова Коннор подобрать не мог, лишь раздосадованно фиксировал новые ошибки в работе своих систем. Так что пришлось схватится за слово мерзко. Коннор решительно шагнул на танцпол и прошёл прямо к Риду.

— Нам пора, — Коннор мягко подхватил Рида за предплечье и попытался вытащить из горячей круговерти тел.

— Ты? Потанцуй со мной, пиноккио! — зрачки затопили радужку, улыбка была слишком широкая и кривая.

— Нам пора, — Коннор замялся — не может же он назвать его детективом — подумал секунду, а потом продолжил, — Рид, нам пора домой.

Рид закинул горячие руки (Коннор зарегистрировал температуру в 37,2 градуса) на плечи андроиду, привстал на носочки, уткнулся горячими губами куда-то между шеей и ухом и прошептал:

— Давай, потанцуй, Пиноккио. Ты же так хочешь быть живым мальчиком! Живые мальчики танцуют. Давай же, давай.

Рид прижался к Коннору и качнулся всем телом, размашисто огладил спину, лизнул ухо. Это было ужасно, и ещё как-то, но слова терялись, так и не выползая на свет, словно ему нужно было самому придумывать их к тому, что он еще не испытывал. Рид и так не вызывал в Конноре теплых чувств, а сейчас, когда из-за его действий система сыпалась ошибками, хотелось отлепить человека от себя и приложить о грязный пол.

— Рид, нам пора, — Коннор опять попытался потянуть Рида к выходу. Да что он за дрянь такую принял? Надо было разбираться с этим и немедленно. Решение пришло быстро — нужно было просто проанализировать слюну Рида. Но Коннор не очень хотел, чтобы Рид плевал ему в лицо, а заставлять его сплевывать на ладонь и потом проводить анализ в такой толпе не хотелось, так что вариантов оставалось маловато.

Коннор нахмурился, глядя на улыбчивого и поплывшего Рида, который пытался втянуть его в танец, и решился.

Рид почувствовал, как его губ коснулись чужие, как мягкий теплый язык коснулся нёба, мягко провёл по нему и попытался исчезнуть также быстро, как появился. Но разгорячённое тело хотело, чтобы его ласкали, чтобы к нему прикасались, целовали, облизывали. Хотелось самому касаться, прижиматься, облизывать. Музыка вибрирующими волнами проходила сквозь него, вокруг сияла и вспыхивала искрами золота фиолетовая дымка, люди вытягивались до самого потолка и мягко покачиваясь, как змеи, опускались вниз, их длинные гибкие руки были повсюду. Гэвин потянулся сам, не позволяя прервать поцелуй.

— Змеи… Они змеи... Обвивай меня, — пробормотал он в чужие губы.

— Хорошо, только пойдём со мной.

Бессвязный шёпот Рида вывел Коннора из какого-то странного, доселе не испытанного состояния: словно у него все чёртовы программы, даже фоновые, просто зависли, оставив работать только тактильные датчики. Он даже не сразу сообразил, что следует запустить анализ. Несколько десятков отчётов о нестабильности были проигнорированы и отложены для последующего анализа.

Рид доверчиво прижимался к Коннору, прикасался шепчущими бред губами к плечу, щеке, поднес ладонь к губам.

Коннору вновь пришлось взломать системы такси.

Как только дверь квартиры за ними захлопнулась, Рид попытался вновь поцеловать Коннора. При этом он постоянно что-то бессвязно бормотал про змей, просил пить с ним фиолетовый туман и ловить языком золотые искры.

— Детектив, вы понимаете, что делаете? Вы узнаете меня? — Коннор попытался отстраниться.

Лицо Рида всё больше и больше теряло осмысленность, глаза покраснели, кожа побледнела, его немного трясло, из постоянного приоткрытого рта текла тонкая струйка слюны. Это было отвратительно. Коннора передернуло от омерзения.

Вопрос потонул в бессвязном бреде и Коннор решил, что всё это дерьмо ему надоело. Он, четко рассчитав силу удара, мягко ударил Рида по затылку и отнёс в спальню. Очень хотелось уехать домой к Хэнку, бросить вещи в стирку и долго стоять в душе. Хотя его корпус не мог быть настолько грязным, насколько это ощущалось. Но уезжать и подвергать жизнь детектива опасности он не имел права. Так что времени было более, чем достаточно, чтобы не только провести анализ биологического материала детектива, но и разложить его на химические формулы, выявить все возможные действия наркотической дряни на организм человека. По крайней мере кое-какие эффекты он прекрасно разглядел и записал сегодня. О том, как Рид завтра будет реагировать на присутствие Коннора у себя в квартире и сколько от произошедшего помнить, Коннор решил не думать вовсе.