Винчестер медленно брёл к дому Каса, намереваясь поговорить с ним до общего собрания, обсудить планы. Ещё с утра его разозлили своей беспомощностью подчиненные, поиски Люцифера не продвигаются, даже чёртово пиво закончилось, и навряд ли его достанут в ближайшие дни. Задумавшись, Дин подошел к дому и привычным хозяйским жестом открыл дверь.

— Кас! У нас собрание через полчаса, ты… Кас! Опять? Что я тебе говорил? Чтобы через десять минут ты стоял здесь один по стройке смирно! — такого Дин не ожидал. Это почти предательство, сколько раз Винчестер просил и умолял его забыть свои «развлечения», сколько раз приказывал и кричал, сколько раз Кас обещал, что всё это закончится. И вот снова.

— Ну Дин! — кричит Кас ему вдогонку, порывается встать, но падает.

Винчестер ушёл, хлопнув дверью.

— На сегодня хватит, девочки, я немного занят.

— Может в следующий раз позовем лидера? А то ему обидно, наверное.

— Нет, Кейт, его мы звать не будем, уходите — Кас попытался поставить девушку на ноги и поморщился, она уже ничего не соображала и не могла стоять на ногах.

— Вообще-то Кейт — это я, а она Жен, — подала голос другая обкуренная девушка.

— Да будьте вы все хоть Бенами, но только валите отсюда к чёрту!

Кас не понимал, почему Дин так злится, они же знают, что каждому из них плевать на девушек. К чему эти истерики и ссоры? Лидер самый умный, бесстрашный, дерзкий и психует из-за безобидного развлечения. В глубине души Кас даже радовался бурной реакции Дина, пусть знает как тяжело, когда самый дорогой человек шляется непонятно где непонятно с кем, забив на тебя, пусть знает… Когда Дин снова зашёл в комнату, Кас сталкивал последнюю девушка с порога.

— И долго это будет продолжаться? Мы ведь говорили об этом, прекращай уже!

— Оу, Дин-Дин, ревнуешь? Я же объяснял: мне интересно куда могут зайти эти девушки, если немного напоить их и разжечь в комнате мои «благовония» — Кас рассмеялся.

— Насколько я помню, в последний раз я запретил тебе этим заниматься.

— Чем? Все так безобидно, и я же в это не лезу.

— Безобидно? Трава, оргии, выпивка — все это безобидно?! Я потом не могу с этими девушка на задание выходить, а тебе все по барабану?!

— Дин, мне немного осталось, я хочу отдохнуть, кажется, что после миллиардов лет службы я могу и расслабиться. Я выполняю каждый твой приказ, не задумываясь, а ты не можешь позволить мне маленькую вольность, отдушину? Ты стал жесток, Дин.

— Я жесток? Я оберегаю, охраняю тебя, делаю для тебя всё! А ты… вот этим мне платишь? А на вылазках совсем о себе не думаешь, хочешь умереть? Да?! Хочешь, чтобы я был жестоким? Я буду. Быстро на построение!

Дин буквально вытолкал Каса за дверь, а потом стал наводить порядок в его домике. Выкинул старые простыни, подушки, собрал все наркотики, упаковки от еды и забрал нож, которым Кас уже не раз резал вены, пусть не сильно, но ведь Дин может и не успеть. А ещё он нашёл на складе и поставил большое зеркало, чтобы Кас видел себя все время, Дин знал, что он этого не любит. Только после этого он пришёл на построение. Всех пересчитали, проверили нет ли зараженных и отправили на склад за инструментами. В этот раз Дин отправил и Каса.

***

После того, как Кас вернулся и отчитался перед лидером, он сразу же пошёл домой. Открыв дверь, Кас не поверил в реальность происходящего. Он уже решил что ошибся дверью и хотел уйти. Но, увидев на двери свой номер «18», понял, что находиться у себя. Он протер себе глаза, медленно покрутил головой, стараясь найти хоть один признак своего старого жилища, а потом коротко вскрикнул — дом был идеально чист и аккуратен. Кас прошел в комнату и осел на пол.

— Ди-и-ин, — простонал он и оглянулся в поисках таблеток, их не было, ничего кроме двух пистолетов, патрон и бинтов не было. Кас увидел прямо напротив себя зеркало, подошёл и с силой ударил по нему кулаком. Дин постарался на славу, зеркало оказалось прочным, удар был силен, но по стеклу расползлась лишь одна трещина.

— Ну, как тебе подарок? — Дин стоял в дверном проеме и усмехался, — Я знаю, что ты ненавидишь смотреть на себя, ненавидишь того, кем ты стал. Да, тебе нравится эта человечность, нравится играть в весельчака, но ты был ангелом. Ты всегда будешь ненавидеть такого себя. Я знаю это лучше всех, и я надавлю на самое больное место. Ты и теперь скажешь, что обожаешь меня, а? Скажи мне, что ненавидишь меня! Я ненавижу тебя, Кас! Ответь мне тем же.

— Ты хочешь спасти меня, Дин, поэтому говоришь так. Ты хочешь спасти себя, потому что не можешь видеть меня таким. А ещё мы оба знаем, что ты сорвешься, когда-нибудь это случится, ты забудешь своего ангела. Мы падаем, Дин, всё еще падаем. Вниз, вниз, вниз… Мы думали, что если упадёт один, то другой поднимется. Но разве когда-нибудь было так? Мы летим вниз. Когда-то я падал на землю, но я уже ниже. Когда-то мы летели в ад, но мы уже ниже. Далеко-далеко вниз, туда, где наше проклятие, где наше счастье, туда, где погребены мы настоящие. Мы тянем друг друга всё ниже, но я все равно… Я люблю тебя, Дин.

— Нет! Нет! Я знаю, ты ненавидишь меня. Скажи мне, что ненавидишь. Скажи мне! — Дин прижал Каса к стене заглядывая в глаза, ища в них подтверждение своих слов.

— Я люблю тебя.

— Нет, ты не можешь, не должен! — Дин ударил, его в челюсть, — Ты бесчувственный ангел!

— Когда я впервые увидел тебя, я перестал быть бесчувственным, Дин, и я давно уже не ангел. — Глаза Винчестера разгорелись.

 — Заткнись — твердил он и бил каса в живот и по ногам, не трогая лицо.

— Я люблю тебя. — Кас усмехнулся, — а ты нет? Что не бьешь в лицо, жалеешь или любуешься? — он склонил голову набок так по-касовски.

— Мы ненавидим друг друга! — удар, — Я жесток, — удар в лицо, — Мы не можем любить, это иллюзия, мы ненавидим, слышишь! Мы должны ненавидеть. — Дин остановился, снова заглядывая в лицо Касу.

— Но Дин мы ведь всё равно… — он остановился и тоже посмотрел ему в глаза

— Но мы все равно любим, чёрт возьми! — Винчестер схватился за волосы и отскочил от Каса, самые темные мысли и воспоминания кружились в голове, не давая покоя. — Нет, я не должен! Скажи что ненавидишь.

— Помнишь, когда я сказал тебе всё? Четыре года назад. Ты был нежен и мил, и силён. А сейчас? Ты жестокий и слабый, Дин, три года. Ты не целовал меня три года. Почему? Все что угодно, только не поцелуй, только не нежность. Ты боишься признаться себе, что потерял душу в этой войне, и одновременно стал слабым.

— Заткнись! — Дин не выдержал и поцеловал его. Как давно он не касался этих чуть суховатых, но таких манящих губ, он скучал по ним. Нет, он скучает по Кастиэлю, по его ангелу. Больше, жаднее, забрать всего его, не отпускать никогда, не отрывать своих губ, остаться так навеки, навеки с ним. Но наверное ему не суждено быть счастливым, он портит все, к чему прикасается.

— Ты хорошо целуешься, Дин. — Как он любил слышать в каждой фразе Каса свое имя, знать, что он произносит эти слова только для него. Они стоят уже несколько минут и просто смотрят друг другу в глаза, Дин всё ещё видит звезды в потухших глазах Каса, он помнит все моменты, бесчисленное множество раз, когда они вот так вот просто замирали, тонули, забывали, что есть на свете что-то ещё, кроме них. Они вспоминают всё. Дин вздрагивает и отводит взгляд.

— Прости Кас, у меня война.

Это был последний день, когда Дин смотрел в глаза Касу.