Артур остался среди трупов и грязи, неподвижный и мертвый. Предсмертная агония закончилась часы назад, и теперь он просто лежит, глядя вперед и не в силах изменить что-либо. Он не чувствует своего мертвого тела, он почти забывает каково это — чувствовать. Стеклянные глаза мертвеца безотрывно смотрят вперед и это все, что у него осталось. Он заперт в собственном теле, в том, что когда-то было им, и, кажется, это и есть — смерть. Он представлял ее себе совсем иначе.

Он еще помнит отчаянные, горюющие лица своих верных рыцарей, что ходили здесь не так давно, осматривали трупы в спешке, короткими громкими возгласами звали его по имени. Он не мог отозваться. Они искали его — и не нашли, пройдя почему-то мимо, не заметив привалившегося к камням тела. Тогда Артур простил им их невнимательность, надеялся, что они еще вернутся, и осмотрев местность без размывающих взгляд слез, все же найдут его.

Сейчас он почти ненавидит их за то, что они оставили его здесь. Ему до смерти хочется перевести взгляд, хотя бы чуть-чуть, просто посмотреть на что-то еще, кроме искаженного ужасом и болью лица мальчишки, лежащего напротив. Артур думает: а видит ли этот юноша его? Осознает ли все так же, как осознает он и чувствует ли ту же боль от невозможности сделать хоть что-то?..

Никто не приходит за ними. Артур не слышит голосов уже долгое время, но все еще не хочет мириться с тем, что его друзья, его семья оставили его тело на съедение волкам и воронам, чей каркающий смех уже доносится из-за спины. Артур мечтает о том, чтобы кто-то закрыл ему глаза и сжег, наконец, его тело — возможно, это изменит хоть что-то. Когда у него не будет глаз, чтобы смотреть, и ушей, чтобы слышать, и носа, чтобы чувствовать все усиливающийся запах дерьма и разложения, — что станет с ним? Обретет ли его душа обещанную проповедниками и жрецами свободу, найдет ли он покой на Авалоне или уснет навсегда, чтобы больше не проснуться? Это неважно. Что угодно из этого будет лучше, чем бесконечный взгляд на наливающееся трупными пятнами лицо мальчика.

Шум крыльев и карканье становится ближе, и на секунду Артуру кажется, что он слышит что-то еще, но это мгновение проходит, и едва зародившаяся надежда разрушается, не успев окрепнуть. Вороны все ближе и он почти рад этому. Возможно, они начнут с его глаз?

Первая птица пролетает мимо него: вспархивает из-за спины, совсем близко, едва не задевая крыльями его лицо, и садится на один из камней. Она насмешливо каркает, глядя на него. Артур нестерпимо хочет бросить в нее камень. Он хочет сощуриться и взглянуть на нее со злостью, которую почти не ощущает, и прогнать ее — или заставить ее съесть его первым. Поглощенный этой фантазией, он едва замечает выросшую на краю зрения тень. Когда ее движение все же привлекает его внимание, он мысленно вздрагивает от неожиданности; оцепенение, сковавшее сознание, ненадолго отступает.

Тень шагает вперед, вокруг нее и кружатся вороны, наперебой каркая и пикируя вниз, в попытке атаковать. Тень отмахивается: лениво и снисходительно, как будто бы привычно, почти не обращая внимания на назойливых птиц. Она оглядывается по сторонам, и когда ее внимательный взгляд останавливается на нем, Артур чувствует ужас.

Тень похожа на человека: больного, исхудавшего человека, замотанного серо-белой тканью с головы до ног, с единственной тонкой щелкой на уровне глаз. На нее надеты черные одежды из обветшалой, но качественной ткани, а на груди тускло блестит серебром знак, Артуру не знакомый.

— Вот и ты, — говорит Тень, подходя ближе. Ее голос хриплый и каркающий, как будто вместо нее говорит один из воронов. — Долго же мне пришлось искать тебя, король Артур.

«Ты — Смерть?» — хочет спросить Артур у Тени, но его мертвые губы не шевелятся. Тень качает головой и приседает рядом, она смотрит на него, как будто ища что-то.

— Так много лет… — Тень поднимает голову к затянутому тучами небу. — Стоило ли оно того, король Артур?

Она вздыхает почти устало и поднимается на ноги. Вороны кружатся вокруг них, злые и голодные, жаждущие отведать их плоти.

— Мы пожертвовали так многим, верно? — говорит Тень, и хотя Артур не понимает, о чем она говорит, он молит ее не замолкать. Грубый, скрежещущий голос сейчас для него столь же прекрасен, как голос Гвиневры много лет назад, когда они приносили друг другу обеты любви.

— Впрочем, ты меня, должно быть, и не помнишь, — Тень кажется расстроенной своими же словами; она перехватывает одного из пикирующих на нее воронов и резким жестом ломает ему шею, — никто не помнит.

Тень кидает трупик на колени Артура и тот, со все возрастающим удивлением, наблюдает, как тьма сочится из перьев, окутывая птицу непроницаемым коконом. Спустя секунды ворон медленно поднимается на ноги и недовольно каркает на Тень, распушаясь. Его шея вновь выглядит нормальной.

— И юноша, доблестный и добрый, взял меч, и достал его из камня, — Артур обращает внимание на Тень и замечает толстую, обитую бежевой кожей книгу в его руках. На обложке вытеснено «история правления короля Артура». — И, поскольку не было на том турнире победителя, все тот же час преклонили колено перед тем, кто оказался достойнее их всех.

Тень захлопывает книгу, и та растворяется в черной дымке.

— Так похоже на правду.

Артур в недоумении. Пусть за давностью лет его память размылась, и те далекие годы существуют лишь отрывочными образами и вспышками чувств, почти забытыми сейчас, но он уверен в этой книге, он сам просил описывать все без искажений, рассказать историю без прикрас, — и обвинение, звучащее в голосе Тени ему непонятно.

Тень вновь подходит к нему, снова садится рядом и смотрит на него долгим взглядом, скрытым в тени повязок. Она медленно поднимает руки за голову, и ткань, скрывающая лицо, ослабевает, и спадает вниз, открывая взгляду сухое пергаментное лицо — такое же мертвое, какое, должно быть, у самого Артура. Тень усмехается с неясной горечью, касается своей гниющей щеки, и резким движением срывает с лица оставшиеся повязки.

Тяжелые черные кудри падают вниз, обрамляют иссушенное смертью лицо с острыми скулами и волевым подбородком. Артуру кажется, что они встречались раньше, но как ни старается, он не может вспомнить этого мужчину.

— Много лет назад, — негромко говорит Тень, — ты украл у меня трон и победу, и женщину. Впрочем, Гвиневра не принесла тебе счастья, не так ли?

Он запрокидывает голову и смеется, громко и зло, не скрывая того удовольствия, что получает, насмехаясь над Артуром.

— Много лет назад, — повторяет он, и его зеленые глаза блестят сумасшествием, — я продал свою душу ради мести, и души своих подданных — ради бессмертия. Отдал все ради этого дня.

Тень склоняется ближе и проводит рукой по щеке Артура, ласково треплет его волосы, и улыбается.

— Я мечтал об этом, — он разводит руками. — Друид был прав: твоя душа слишком сильна, чтобы просто умереть. Твое место на Авалоне, среди таких же бессмертных, как и ты.

Артур ощущает, как тяжелеет на душе от предчувствия. Он хочет задать Тени тысячи вопросов, но главный из них: за что? Чем он заслужил такую ненависть?

— Но, — Тень обрывает смех, и его взгляд тускнеет, — это было много лет назад. И сейчас уже не имеет значения.

Артур хочет вздохнуть — с облегчением, возможно, но не может. Поэтому продолжает смотреть вперед, разглядывает лицо своего… мучителя? Врага? Пытается вспомнить что-то, что крутится на краю сознания, но это ускользает каждый раз, стоит попытаться поймать.

— Я уже проклял тебя, — Тень задумчиво склоняет голову на бок, и его волосы блестят в свете непрекращающихся пожаров. — Твоя душа отмечена мной. Тебя не примет ни рай, ни ад, только Горре… если ты, конечно, не предпочтешь остаться здесь. Возможно, однажды, когда твое тело истлеет прахом, ты обретешь покой, став частью мира, кто знает?

— Мелегант, — хрипит Артур и жмурится от боли в одеревеневших легких. — Я помню тебя. Как…

Тень усмехается и один из воронов подлетает ближе, рассматривая их обоих. Насмешливо каркает и растворяется в черном пепле, осыпающемся на землю.

— Так что ты выберешь? — Мелегант смотрит на него сквозь ресницы, его замотанные в ткань перевязок пальцы лениво закручивают пряди волос. — Останешься здесь, запертый в теле мертвеца, или пойдешь со мной?

— Почему? — выдыхает Артур.

— Король не может без подданных, — Мелегант пожимает плечами. — Мне нужно править кем-то, так почему бы не тобой?

Артур молчит. Тело все еще не подчиняется ему, хотя иногда кажется, будто еще чуть-чуть и он сможет пошевелить пальцем. Бездействие невыносимо.

— Я согласен, — шепчет он.

Мелегант довольно улыбается. Он берет его за подбородок, приподнимает лицо, заставляя мертвый взгляд остановиться напротив своих глаз, и его лицо почти светится от торжества и предвкушения.

— В таком случае, добро пожаловать, — любезно говорит Мелегант, — Артур Пендрагон.

Обжигающий поцелуй касается лба Артура, и он сгорает в ядовитой темной магии, волнами поглощающей его тело.