«Здравствуй, Милдред,

Сегодня Дженни спросила, как давно я здесь. Я сказала, что с лета прошлого года, так и не сумев выбрать дату. День моего появления здесь? День, когда я захотела отправиться сюда? Или когда записалась в добровольцы? Или когда отправилась уже? Или когда сказала тебе о своем желании? Я так и не смогла выбрать день. Я задумалась, когда на самом деле оказалась в этом месте. Может быть, тогда, в тот самый день, когда я здесь… изменилась? В тот самый момент, когда наступило это пресловутое эмоциональное выгорание. Но только как выбрать тогда этот момент? Я, конечно, помню так называемую последнюю каплю, но ведь был и инкубационный период этой чертовой болезни. И когда же я тогда подхватила эту дрянь? Так много дат. Так много событий. И как выбрать верное, когда я даже не могу понять суть вопроса?

Нет. Она спросила о моем физическом прибывании сюда, когда я стала собственностью этого госпиталя. Это я уже занудствую. Но с другой стороны, знаешь, мне кажется, может быть полезным вспомнить. Может, если я пойму, с чего все началось, то станет проще с этим справиться. Как думаешь, с таким подходом у меня есть шанс?

Я не думаю, что отправлю это письмо, все-таки письма читают, а поэтому знаешь, Милдред, я люблю тебя. Наверное, мне стало хуже, когда я осознала, что рядом не будет тебя. Что я не смогу вернуться в твою теплую постель после тяжелого дня, не смогу зарыться в твои мягкие волосы и просто не смогу тебя обнять. Знаешь, наверное, когда я в полной мере осознала это, то тогда все и пошло под откос. Это случилось во время моей первой смены. Тогда мы стояли, кажется, часов двадцать, меня постоянно старшая сестра отправляла наружу подышать. Намучились со мной в тот день, конечно. Я никак не могла взять себя в руки. Знаешь, я себя переоценила. Было так сложно, просто невыносимо стоять там в жару, на ноющих ногах, и трясущимися пальцами подавать инструменты. Было совсем не как дома. Мне никогда еще не было так сложно следить за своим хирургом, помогать ему и выполнять команды. Он, кстати, даже пошутил, что у меня глаза так на лоб вылезут, говорил, таращилась я слишком, но что я могла сделать? По-моему, это был шок. Мне так хотелось уйти, так хотелось сбежать и оказаться в твоем уютном магазинчике, так хотелось, чтобы ты обняла меня и защитила от всего происходящего.

Знаешь, я думала, что меня не смогут напугать человеческие внутренности. Что я не побоюсь смерти пациента. Что я встречу это все с высоко поднятой головой, такая сильная, такая холодная и отстраненная. А в итоге что? На первом же раненом я путала инструменты. На первом умершем… Знаешь, я даже не помню, что тогда было. Не могу вспомнить, хотя и хочу. Нет, все-таки не хочу. Пусть моя память оставит это где-то там, в глубинах. Не хочу этого знать. Знаешь, глупости все это. Ворошение прошлого не помогает. Мне становится только хуже. Я вроде оправилась, вроде привыкла к тому, как нужно здесь себя вести и чувствовать, чтобы так страшно не было, и этого достаточно. Хорошо, что я не отправлю тебе это письмо.

Но хотя бы выговорюсь, верно? Я ведь сама тебе говорила, что в себе все держать нельзя. Выговорюсь тебе. Хотелось бы послушать твое мнение. Хотелось бы просто тебя послушать, а еще лучше — обнять. Прижаться к тебе. Знаю, ты бы меня тут же полезла обнимать. Я люблю в тебе это, так сильно люблю. Ты никогда не спрашиваешь нужно ли это мне, просто… делаешь. И я так благодарна тебе за это. Может быть, это и злило в некоторые моменты. Но ты прости меня за это. Прости. Обниму письмо хотя бы, здесь ведь есть хоть немножечко тебя. Твое последнее письмо, кстати, мне очень понравилось. Перечитываю его раз за разом. Надеюсь, тебе действительно нравится проводить время с моими родными. Они не такие культурные, как твоя семья, конечно, но они стараются.

Ладно. К чему я вообще все это завела? Думаю, к тому, что я не могу без тебя. Я бы хотела стать твоей женой. Хотела бы прожить с тобой всю жизнь и не хотела бы от тебя отходить вообще больше никогда. Знаю, официально мы не сможем с тобой быть в браке. Но кому нужно вообще это все? Церемонию мы бы смогли провести с твоими друзьями, которые в теме. Могли бы носить с тобой обручальные кольца. Но решилась бы ты? Мы и так живем вместе, и так уже про нас ходят разные слухи, но… Надеюсь, ты бы смогла. Знаешь, да хотя бы дома. Хотя нет, не важно. Если бы ты хоть дома могла просто называть меня своей женой, было бы уже хорошо. Очень. Мне так жаль, что мы живем в такое дурацкое время.

Мне так тебя не хватает здесь. Я бы хотела, чтобы ты была со мной рядом. Хотела бы тебя в своей постели, хотела бы жить именно с тобой в одной палатке, а не с другими сестрами. Хотела бы пить с тобой кофе по утрам, хотела бы, чтобы именно ты помогала мне одеться для операционной. И я бы хотела работать именно с тобой. Чтобы я была настоящим хирургом, а ты моей медсестрой. Я устала от всего, что здесь находится. Устала от всех и хочу домой. Хочу видеть тебя и только тебя. Мне не нужна никакая Дженни, поверь, это было лишь глупой ошибкой. Ты не должна быть здесь, и я счастлива, что у тебя нет медицинского образования. Я никому не пожелаю оказаться в этой дыре, а тем более тебе.

Я хочу домой. Я просто хочу домой. Я не плачу, это дождь. Крыша у палатки протекает. Правда.

Нет, не правда. Зачем я вообще пытаюсь тебе врать? Зачем я вообще пытаюсь врать себе. Прочитаешь ли ты это письмо? Не уверена, что смогу показать его тебе, вернувшись. Не думаю, что смогу передать его тебе лично в руки, вместе с пачкой других. Не уверена, что смогу вообще их все отдать, но если это все же произойдет, или если ты сама на них наткнешься, найдешь, прочитаешь украдкой, то знай. Я очень тебя люблю. Я очень скучаю, и всегда была только с тобой. Мне не хватает тебя, я жалею, что приехала сюда, я ненавижу себя за это, ненавижу за то, что оставила тебя. Тебе ведь там тоже нелегко. Со мной все в порядке, дорогая моя, ранение не беспокоит совершенно. Все зажило, ничего нигде не болит. И шрам остался не очень заметный. Большой, конечно, но ты ведь будешь меня даже с ним любить, правда? Обещай, что будешь. Нас не должно это все пугать. Я вернусь к тебе, обязательно вернусь».

Комкаю листы. Сжимаю их сильнее, обнимаю подушку и стараюсь рыдать как можно тише.