Выходить на работу и продолжать расследование без Романа для Жени оказалось странно и неприятно. Впрочем, пожалуй, эти ощущения молодого человека относились скорее к тому факту, что в последние дни он был вынужден копаться в данных об Олесе — погибшей дочери Романа. Думать о том, что эта всегда жизнерадостная, милая и просто добрая девушка мертва, было странно, словно неправильно. А рыться в ее данных, в уликах с места ее убийства, смотреть на посмертные фотографии — совсем мерзко. И как будто нечестно по отношению к Роману, который потерял дочь, а теперь еще и отстранен от дела.

Последние пару дней старший следователь в отделении не появлялся — взял отгул на ближайшую неделю, и Александр Викторович не стал отклонять просьбу. Потому что смысла в этом просто не было: Роман отстранен от дела на законных основаниях и расследовать смерть дочери не может. А пытаться отправлять его заниматься другими делами было бы настолько же глупо, насколько глупо тушить пожар керосином. Намного проще дать мужчине немного прийти в себя. В конце концов, из родных у него не осталось никого, кроме приемной дочери Арисы, а подобные события — огромное потрясение для любого человека. И, откровенно говоря, Женя совершенно не представлял, чем Роман занимается сейчас дома, когда его ждать и в каком состоянии. Он лишь надеялся, что старший следователь и Ариса вместе с семейной трагедией справятся.

Женя же в эти несколько дней не дергал остатки семейства Стругацких, практически безвылазно сидел в отделении и раз за разом перебирал заключения криминалистов по убийству Олеси, чуть ли не наизусть выучил все, что можно, вплоть до знаков препинания, но пока не пришел совершенно ни к чему стоящему. Казалось, что истина где-то совсем рядом, стоит только руку протянуть — и увидишь, поймешь, кто такая Куколка. Но ответ то казался слишком простым, то слишком глупым, то просто ну крайне невероятным — а потому отметался. И раз за разом Женя возвращался к исходной точке и снова начинал попытки поймать эфемерный ответ хотя бы за хвост. Но выходило из рук вон плохо.

Заключения Кирилла и его коллег-криминалистов, как всегда, были лаконичными и исчерпывающими: улик, по обыкновению, почти нет, у жертвы вырезано сердце и отрезан язык, — вот только и то, и другое отделили от тела уже после смерти, — а в крови найдено достаточное для летального исхода количество клофелина. Получив такого рода сведения, Женя даже усомнился, а точно ли убийство Олеси — дело рук Куколки? Впрочем, Кирилл заверил, что почерк расчленения — сто процентов принадлежит Куколке, даже если она пыталась сделать это не так, как делала обычно. Женя с этим спорить не стал, хотя сомнения у него все же остались.

Тело Олеси нашли бегуны ранним утром в парке неподалеку от ее же дома. Все это уже казалось Жене странным: когда он уходил от Арисы накануне вечером, Олеся тоже была дома и вроде как никуда не собиралась. Более того, ночной парк казался потенциально излишне людным, а потому опасным для дела Куколки, ведь случайные прохожие могли увидеть что-то, услышать, вызвать полицию. Удача в конкретную ночь? И почему все же Олеся? Ведь она никуда не собиралась. Как тогда попала в когти убийцы? А если собиралась, то куда не попала и почему там не подняли тревогу? Почему Ариса, находясь дома, не начала переживать? Почему Роман не озаботился поисками дочери, когда вернулся домой?

Ну, ладно. Наверное, есть смысл опустить все эти вопросы, верно? В конце концов, Женя — следователь, и роется он не в личных делах своего начальника и своей девушки, а в преступлении, которое совершили против их семьи. Значит, и вопросы он задает явно не в том направлении, в котором нужно. Мало ли, какие причины были: может, Олеся ушла, когда Ариса легла спать? И Роман, когда вернулся поздно, считал, что обе дочери уже спят, и не стал пытаться будить? Это все не так важно. Лучше заняться поисками истины в уликах по новому убийству, наверняка будет куда полезнее.

Куколка всегда сначала пытала свои жертвы, и только потом они умирали от болевого шока и потери крови. Так было всегда, с самых первых тел, которые оставляла за собой убийца. И вряд ли бы она спустя десяток лет своей «карьеры» решила ступить на путь гуманизма и сначала усыплять своих жертв. Так может, это все же не Куколка? А если Куколка, то почему вдруг пошла таким щадящим путем? Да и клофелин… Где только достала? Работает в медицинской сфере? Или кто-то из близких, — они у нее вообще есть? — или она сама страдает повышенным давлением. Иначе откуда у нее препарат, который только по рецептам выдают? Еще и в таком количестве, чтобы убить?

С другой стороны, у Олеси ведь есть клофелин, насколько Женя знал. Она несколько лет боролась с глаукомой, ей прописывали глазные капли с клофелином, чтобы давление понижать. Тем более в этих каплях вроде как пропорция препарата больше, чем в таблетках или ампулах. Могла ли Куколка воспользоваться каплями из кармана Олеси? Да, пожалуй. Но откуда она могла знать?.. Непонятно. Просто так сильно повезло, что у жертвы из кармана вывалился пузырек с клофелином? Допустим, но зачем тогда Куколке пользоваться им для усыпления жертвы?

Может ли значить все это, что Куколка знала, что делала? Может ли все это значить, что Куколка и не хотела причинять боль последней жертве? По всему выходит, что вполне может. Во всяком случае, такое можно допустить, хотя и довольно сложно, учитывая, насколько зверские вещи эта ненормальная уже творила. Но, допустим, Куколка прекрасно знала, на что идет, знала, что у жертвы есть клофелин, знала, что не собирается причинять жертве боль… А откуда можно знать, что у незнакомого тебе человека есть клофелин под рукой? Почему нужно было не причинять жертве боли? Кому вообще обычно не хотят причинять боль — ни моральную, ни физическую? Близким, родным, друзьям. Кому-то знакомому и очень дорогому сердцу. Но в таком случае можно предположить, что Олесю могли убить как минимум Ариса и Роман. Но это уже полный бред, тем более, что у каждого из них так или иначе есть хотя бы косвенное алиби.

Может, это все-таки не Куколка, а у кого-то относительно постороннего на Олесю просто были какие-то очень крупные обиды?..

С другой стороны, по словам Кирилла, на теле Олеси почерк расчленения сто процентов принадлежит Куколке. А далеко не каждый человек умеет расчленять тела. Тем более для этого нужно как минимум прекрасное знание анатомии. Вряд ли у Олеси были в наличии такие люди с больной головой.

Тяжело вздохнув, Женя бросил ручку на ежедневник, в котором записывал отрывки мыслей по ходу поисков ответов, и устало откинулся на спинку кресла. Голова раскалывалась от неприятной пульсирующей боли, плечи и шея ныли от постоянного нахождения в одной позе, а живот неприятно скручивало от голода. Казалось, что отгадка всего дела вот-вот откроется, до нее осталось лишь руку протянуть, лишь сложить два и два. Вот только «два и два» никак не складывалось, а протянутая рука вновь и вновь проходила сквозь мираж правильного ответа.

Время близилось к восьми вечера. Рабочий день уже давно закончился, за окном потихоньку начинало смеркаться, и следовало бы собираться и идти домой. Тем более голод подстегивал не сидеть на одном месте, а пойти и найти хотя бы перекус. Женя поморщился, вспоминая, когда нормально ел в последний раз. Если память не подводила, то более или менее нормальная трапеза у него была прошлым днем в обеденный перерыв, и не сказать, что такое открытие молодого человека радовало.

Помимо всего прочего, стоило еще написать Арисе и узнать, как она. В конце концов, Женя и так дал ей время немного отойти от смерти сестры и позволил несколько дней вообще не появляться на радарах. Но все же он беспокоился за нее и ее состояние, да и поддержать нужно было хоть как-то.

Достав телефон из кармана, Женя задумчиво повертел его в руках. Точно ли нужно связываться с Арисой? Что-то внутри говорило, что нет, не стоит. Сейчас не время, и есть смысл не трогать девушку еще хотя бы до утра. Так что Женя невольно колебался между тем, чтобы дать еще немного времени, а потом, возможно, выслушать замечания о том, что он ее бросил в тяжелый момент, и тем, чтобы написать или позвонить сейчас — возможно, оторвать Арису от переживаний или дел, но узнать, что она хотя бы более или менее в порядке.

Женя не знает, сколько бы еще мялся, прежде чем все же первым выйти на контакт со своей девушкой, но в конце концов из раздумий молодого человека вырвал короткий и тихий стук в дверь. Затем она приоткрылась, и в кабинет заглянула Ариса. Она выглядела не слишком хорошо: бледнее обычного, с растрепанными волосами и потухшим взглядом. Увидев Женю, она поджала губы, слабо улыбнулась и приветственно махнула ему рукой.

— Привет.

Женя невольно вздрогнул, но быстро успокоился и поднялся, поняв, кто пришел.

— Ариса? Привет, — он отложил телефон и подошел ближе, чтобы обнять подавшуюся в его объятия девушку за плечи. — Как раз собирался звонить тебе. Хотел узнать, как ты… А то пропала на несколько дней.

— Переживал? — девушка слабо улыбнулась и склонила голову, чтобы устроить ее на плече Жени. Потом неопределенно махнула рукой и потянулась, удобнее обнимая парня. — Все… Более или менее в порядке. Отец дома и вроде бы справляется. Во всяком случае, после поминок вроде не пил.

— А ты? — он осторожно провел рукой по ее волосам.

— А что я? Мне плохо. Я всегда боялась потерять ее, а теперь… Понятия не имею, что делать. Который день в прострации.

— Где была хоть? Неужели все это время дома просидела с Романом?

— М-м… Нет. В основном гуляю много. Просто по улицам, без особой цели. Так как будто немного легче.

Ариса говорила тихо и немного задумчиво, а ее движения были медленными, плавными — словно ленивыми и очень-очень сонными. Женя поджал губы, понимая, что все же не стоило оставлять Арису в одну в эти дни. Он почему-то решил, что с семьей, с отцом, девушке будет проще пережить потерю сестры, но она просто сбегала из дома все это время, потому что так ей было легче. Возможно, с Женей ей легче бы не было, но он как минимум попытался бы отвлечь ее на что-то, разговорить. Не дал бы вариться в собственном одиночестве и переживаниях.

— А сегодня что? Нагулялась и решила в гости зайти? — слабо улыбнувшись, уточнил Женя. Затем удобнее обнял Арису: почему нет, раз она уже совсем прижалась к нему и отпускать, судя по всему, не хотела.

— Вроде того, — глухо отозвалась девушка. Закрыла глаза и вздохнула тяжело. — Устала быть одной в эти дни. Слишком… пусто, а отец на контакт не идет.

— Можешь переночевать у меня сегодня, если хочешь.

— Хочу, — Ариса ответила после небольшой паузы в несколько секунд. Потом подняла глаза на Женю и улыбнулась уголками губ. — Если ты не против, конечно.

— Не против. Иначе бы не предлагал, — он убрал прядь ее волос за ухо. — Только сначала зайдем куда-нибудь поужинать, ладно?

— Что, опять не ешь ничего на работе?

— Да, есть немного. Последние два дня над делом Куколки сижу. Знаешь, есть такое ощущение, что правда совсем рядом и до личности осталось совсем немного, но, — Женя виновато покачал головой.

— Ничего? — Ариса поджала губы. Потом осторожно взяла молодого следователя за руку и погладила большим пальцем по ладони. — Не переживай так. Ты не виноват, что не можешь найти ее сразу после убийства Олеси, ладно? И ты не обязан теперь рыть носом землю, лишь бы отыскать ее.

— Я понимаю. Но все же когда что-то такое происходит не с незнакомыми людьми, а с близкими, хочется помочь…

— Да. И спасибо за это. Но не изводи себя, хорошо? — Ариса мягко погладила Женю по щеке, и тот кивнул. Девушка отстранилась. — А теперь пойдем. Нам обоим нужно нормально поесть, а потом выспаться.

Женя, помедлив немного, кивнул и отошел, чтобы собраться и найти ключи, которыми стоило бы, как это делают все нормальные люди, закрыть кабинет перед уходом.

Далеко решили не ходить — благо минутах в десяти неторопливой ходьбы можно было найти неплохую для перекуса столовую. Учитывая, что столовая оказалась довольно уютной, — да и пахло там недурно, — остаться решили там, а уже потом отправиться домой к Жене. В конце концов, готовить никто из них сейчас особо не хотел. Да и, если уж честно, вряд ли у молодого следователя найдутся какие-то продукты в холодильнике, из которых можно было бы приготовить хоть что-то.

В ожидании заказа сидели молча. Женя, положив голову на руки, кажется, задремал, а Ариса просто бездумно смотрела в окно. Погода была неплохой, хотя и довольно неприятной для метеозависимых людей: довольно тепло, но с прохладным ветром и затянутым облаками небом, словно природа никак не может решиться, устроить дождь или нет. Олеся всегда терпеть не могла это, ей бы только солнце и жару подавай. Сама же Ариса ничего против таких перемен на улице не имела и вполне согласилась бы еще погулять. Но она и так очень устала, да и перезагрузиться все же есть смысл. Нужно постараться отдохнуть.

Когда принесли заказ, Ариса тем не менее сделала попытку поговорить. Она и так в последние дни слишком много молчала, а сейчас напротив нее сидит близкий человек, который мог бы поддержать. Так что почему бы и не поддержать разговор? Вряд ли вечером они будут много говорить.

— Так… Ты все эти дни работал? — помедлив, все же уточнила девушка негромко, вместе с этим лениво перемешивая салат в тарелке.

— Да, — отозвался Женя и поправил рукав рубашки, чтобы он не лез в тарелку. — Но не могу сказать, что очень успешно.

— Но что-то все-таки надумал? — Ариса вскинула бровь вопросительно. На недоуменный взгляд пояснила: — Когда я вошла, ты был очень озадачен. Словно нашел ответ, но не верил.

— Да нет, — молодой следователь покачал головой. — Мысли были, но так ни к чему и не пришел. Сама ведь знаешь, серийников тяжело поймать в принципе, а с Куколкой вообще засада. И не проверишь ведь ничего толком.

— Ну да, — Ариса опустила глаза в тарелку. Не сказать, что ей было очень интересно, да и девушка сомневалась, что Женя действительно придумал что-то любопытное в правильном направлении про убийцу, но спросить все же посчитала нужным: — А что за мысли-то? Что-то по поводу Куколки надумал?

— Есть пара идей, но они все такие-то… не такие.

Женя неопределенно махнул рукой, поморщившись, а потом все же принялся вдумчиво и вполголоса объяснять Арисе догадки, которые приходили ему в голову в последние пару дней. В конце концов, никаких материалов из дела молодой следователь не раскрывал, документов не показывал и в подробности следствия не посвящал — лишь в свои домыслы. А потому без зазрения совести рассказал Арисе то, что придумал в отношении Куколки: и по поводу клофелина, и по поводу того, как Олеся оказалась в парке и никто этого не заметил, и про знакомства Олеси с людьми, у которых не все хорошо с головой.

Ариса слушала внимательно, время от времени кивая и хмурясь. Она прекрасно видела, что еще совсем немного, лишь шаг в размышлениях в сторону, к совершенно невероятному предположению, — шаг, который сделали Олеся и Дмитрий, — и Женя придет к истине. Поймет, что Куколка ближе, чем ему кажется, совсем-совсем рядом. Но поймет ли, что он — не тот, кто мог быть убит? А если поймет, хватит ли у него выдержки не сказать никому об этом, или его тоже придется убрать?

Ариса не знала. И, честно говоря, не хотела знать. Но понимала, что еще совсем немного, еще несколько слов и внимательного взгляда на нее — и Женя все поймет. У него все встанет на свои места. Нужно только вспомнить одну вещь…

— Жень, слушай… Я отойду на минуту, хорошо? — Ариса сказала это не подумав, резко прерывая рассуждения парня на месте о том, что Куколкой может быть кто-то из близких знакомых Олеси, но это полный абсурд, по его мнению.

— Что?.. Да, конечно, — молодой следователь мягко улыбнулся и положил вилку. — Прости, тебе, наверное, неприятно слушать это после…

— Да… Есть немного.

Ариса вымученно улыбнулась и, поднявшись, спешно отправилась в сторону уборных. Ее слегка потряхивало от мысли, что Жене осталось совсем чуть-чуть до того, чтобы догадаться, кто такая Куколка на самом деле. И если это так… Лучше предупредить удар. Избавиться от следователя и лишнего знающего заранее. Только как? Не посреди дня в кафе же, а ночью в постели еще глупее!

Женя тем временем со скучающим видом помешал салат и, подперев голову рукой, уставился в окно. На улице темнело и сгущались тучи. А в голове у молодого следователя снова начинали крутиться мысли о том, кто мог бы быть убийцей. В конце концов, если вернуться к началу месяца, когда только-только убили Дмитрия… Серебрянский ведь знал, кто такая Куколка. И он практически без улик догадался. И он… Он был уверен, что Куколка — это кто-то из знакомых. Очевидно, кто-то, кого меньше всего будут подозревать, как всегда это бывает в дешевых детективах. Кто-то близкий следователю, кто-то, на кого никогда не будут обращать внимание при ведении дела, кто-то, кто всегда будет не учтен и просто выброшен из дела, как априори невиновный.

Молодой следователь нахмурился, вспоминая заметки-подсказки на полях документов. Дословно он их воспроизвести не мог, однако суть все же помнил. Там точно было что-то про красные волосы и знакомство со многими в полицейском отделе. И еще кто-то знакомый… Кто знал, что у Олеси глаукома, и кто знал, как правильно расчленить труп… Кто-то, кто в то же время может учиться на медицинском и иметь большие проблемы с психикой.

Мысль в голове появилась яркой вспышкой молнии и тут же погасла, оставив за собой полную растерянность и ужас. Ариса. Это ведь просто не могла быть Ариса.

Выругавшись сквозь зубы, Женя огляделся в поисках девушки. Она ушла в уборную после того, как он полчаса размышлял о ее же личности, и теперь девушка вполне могла попытаться сбежать, решив, что он вот-вот догадается. С другой стороны, этого не знал даже сам Женя, как тогда Ариса могла что-то понять? Нет, глупости, вряд ли она сбежала. А если сбежала, это почти прямое доказательство ее вины. Если же нет… Нужно отвести ее к себе домой, не дать ничего понять и арестовать по подозрению в убийствах. В конце концов, не на улице же это делать. Ведь если Ариса — на самом деле та самая ненормальная Куколка, то и выкинуть в людном месте она наверняка может все, что угодно. Лучше перестраховаться. И уже домой вызвать наряд полиции для сопровождения предположительно Куколки.

Ариса вернулась минут через пять, вроде бы уже не такая бледная. Жене, впрочем, на мгновение показалось, что это и не Ариса вовсе, а просто незнакомая девушка, которую он видит впервые в жизни. Однако молодой следователь заставил себя встряхнуться и сделать вид, что он по-прежнему ничего не знает, а главное — вести себя нормально. Она все еще его девушка, и Женя не может быть уверен, что она Куколка. Может, все же ошибся?

— Все хорошо? — уточнил молодой человек, когда Ариса опустилась за стол напротив. Та слабо улыбнулась и кивнула.

— Да. Вполне.

Остаток ужина они провели в тишине. Женя старался вести себя как обычно и не отсвечивать, а Ариса, без особого интереса жуя салат, думала, догадался ли молодой следователь уже обо всем или еще есть время. В любом случае надо его убрать. Сегодня же! А потом бежать к чертям собачьим из города.

К дому Жени было решено ехать на автобусе, так как идти достаточно далеко, а молодой человек в последние дни возможностью поехать на машине пренебрегал. Нужная им остановка находилась в конце улицы и через дорогу, так что еще требовалось минут пять потратить на дорогу пешком. Впрочем, никого это не смущало, и пара не торопясь отправилась в нужную сторону.

Охотник и жертва. Черт только разберет, кто из них кто сейчас, но оба ждали подходящего момента: один — чтобы арестовать, вторая — чтобы убить ради защиты собственной жизни.

Незадолго до перехода Ариса вдруг стала еще больше замедляться, рассматривая машины, что стояли на светофоре. Одни легковые, вот автобус, но номер не тот… Да и слишком жестоко по отношению к пассажирам. А вот подъезжает фура. И в обратную сторону дорога свободна. Нужно что-то решать. Что-то делать, и срочно.

У самой дороги Ариса остановилась, привалившись к столбу. Поморщилась и наклонилась, чтобы потереть ногу.

Наверное, стоило бы написать кому-то о своей догадке, предупредить на всякий случай. Но Женя не уверен в выводах, а значит, и кричать «волки» — глупо.

— Все в порядке? — осторожно уточнил Женя, присаживаясь рядом на корточки. — Арис?..

— Да, все хорошо, — девушка слабо улыбнулась и стащила с пятки кроссовок. Потерла кожу под носком. — Просто, кажется, натерла. У тебя нет пластыря с собой?

— Нет, прости. Сильно натерла?

Женя положил руку Арисе на спину в попытке придержать. Девушка скривилась, словно ей правда очень больно, а сама подняла глаза на дорогу. Пятнадцать секунд до зеленого для водителей, его ждет фура, а за ней еще поток. В обратную сторону — никого. Только одна какая-то машина неслась: видимо, водитель надеялся проскочить до зеленого. Плевать… Лишь бы самой успеть.

— Ладно… Надеюсь, хоть дома у тебя аптечка есть, и я не истеку у тебя кровью из мозоли? — уточнила Ариса со смешком и, поправив кроссовок, выпрямилась.

— Дома аптечка точно есть, — Женя улыбнулся и тоже поднялся. Потом приобнял девушку за плечи и уточнил: — Уверена, что дойдешь?

— Да. Вполне.

Ариса судорожно выдохнула и подняла глаза на светофор. Семь секунд до зеленого. И никого из людей рядом, только водители. Пять секунд… Четыре…

— Как думаешь, попасть под машину — больно?

— Что?..

Женя даже удивиться не успел, как Ариса со всей силы отпихнула его от себя и толкнула на проезжую часть. Молодой следователь по инерции сделал несколько шагов назад, уже когда загорелся зеленый, а машины — тронулись, рефлекторно успел отскочить, едва ли задетый фурой, но на встречной полосе уже никуда не делся, и несущийся на всей скорости «пежо» сбил парня.

Ариса даже вскрикнула от неожиданности и прикрыла рот руками, когда Женя, перевернувшись в воздухе, упал на асфальт. Водитель «пежо», проехавший немного вперед, тут же остановился и выскочил из машины, поспешив к пострадавшему. Только, как издалека Ариса могла судить по луже крови под головой молодого следователя, было уже поздно спешить на помощь. Только полицию вызывать.

Всхлипнув и все еще не отрывая взгляда от поднявшейся шумихи, девушка сделала пару шагов назад. Едва не споткнулась и, тряхнув головой, развернулась, чтобы уйти. Нужно было бежать домой, собирать хоть какие-то вещи и уходить. В Москве больше нельзя оставаться. Не после двух убийств связанных друг с другом и с самой Арисой непосредственно людей.

***

Следующие несколько дней после похорон Олеси Роман практически безвылазно пробыл дома. Лишь раз вышел до отделения полиции, чтобы получить отгулы, да в магазин за продуктами. В комнату погибшей дочери мужчина все это время не заходил, мучаясь странными ощущениями.

Казалось порой, что Олеся вот-вот выйдет из спальни, подойдет к плите и возьмется за завтрак. Включит телевизор на кухне, будет недовольно комментировать новости или какой-нибудь сериал по развлекательным телеканалам. А потом поставит тарелку перед самим Романом и спросит, какие планы на рабочий день, и пожалуется в ответ, что у нее закончились глазные капли и снова нужно идти ко врачу за рецептом. Вот только ничего этого не происходило, и следователь не раз ловил себя на ощущении, что хочет деться хоть куда-нибудь, хоть выяснить, что он находится в виртуальной реальности, лишь бы увидеть Олесю перед собой и понять, что все, что сейчас есть в его памяти о потере родной дочери — лишь фикция.

С Арисой Роман все это время не общался. Во-первых, потому что она каждый день с самого утра куда-то уходила и возвращалась только поздно вечером. Порой в слезах, порой с какими-то покупками… Но в большей степени Роман не общался с приемной дочерью, просто потому что не хотел. Ведь мог же написать или позвонить, поймать с утра и предложить никуда не ходить, остаться вместе. Но Роман просто не хотел этого, просто не видел смысла.

Еще пару дней назад он был уверен, что любит одинаково обеих дочерей, однако после смерти родной оказалось, что приемную он воспринимал как родную, потому что сама Олеся очень сильно любила Арису, и Роман на это влияние поддавался. Сейчас же, когда приемная дочь уходила с самого утра черт знает куда, мужчине становилось чуточку легче. Каждое утро теперь, просыпаясь, он в первую очередь ждал именно этого: когда хлопнет входная дверь, а затем Ариса закроется на ключ. Каждое утро теперь Роман ждал, когда его квартира опустеет от посторонних.

Впрочем, слишком долго находиться в прострации и потерянности из-за потери дочери Роман не смог. У него просто не хватило сил, и утром четвертого дня мужчина понял, что ему не просто по долгу службы нужно найти и посадить Куколку, а что ему ради мести нужно сделать это. Ради дочери, чтобы знать, что преступница, убийца его милой Олеси, найдена и посажена в тюрьму, а не разгуливает по городу в поисках новых жертв.

Однако с чего начать сейчас, Роман даже толком не знал: у него не было ни документов по делу, ни возможности поговорить о чем-то по вопросу Куколки с коллегами, потому что даже Женя, с каким бы уважением и пониманием не относился к Роману, все равно не скажет ему ни слова. И, наверное, в какой-то степени это правильно. Откровенно говоря, неприятный осадок от мысли, что ему, возможно, не доверяют, да и что просто вот так отстранили от дела, остался. Вот только упрекать было некого и нечего, кроме закона. А для размышлений, пожалуй, хватит и того, что Роман и так уже знает и помнит. И в то же время, пожалуй, следовало бы, наконец, разобраться в комнате Олеси. Делать этого не хотелось, но и сидеть без дела, пока мозги пытаются работать, Роман не мог.

Комната Олеси за прошедшие дни, пока ее никто не открывал, никак не изменилась: кровать так и не заправлена, какие-то вещи висят на спинке стула, открытый ноутбук с погасшим экраном стоит на столе, рядом открытый ежедневник, а сумка для университета все еще висит на положенном ей месте — на ручке двери с внутренней стороны. Из изменений были разве что немного подвядшие без поливки цветы на подоконнике да осевшая на книжные полки пыль. Оглядевшись, Роман судорожно вздохнул. Он не знал толком, с чего начать начать разбирать вещи дочери, а потому для начала сделал по комнате несколько шагов, надеясь как-то интуитивно сориентироваться.

Но в голову ничего не приходило. Наверное, нужно было для начала разобрать одежду: что-то отдать Арисе, что-то продать или отдать в детские дома, что-то — просто выбросить. Так же, наверное, стоит поступить и с остальными вещами, и в идеале — в компании Арисы.

Однако Роману казалось, что она будет лишней, чужой в этой комнате, казалось, что она вообще не должна больше находиться в комнате Олеси. Чувство было странным, но ему хотелось поддаться. Тем более у мужчины находилось оправдание на случай, если Ариса вдруг спросит, почему Роман разбирал комнату погибшей без нее — ведь сама Ариса ушла с самого утра. Да, оправдание глупое, ведь можно было бы позвонить или написать, но… разве такие вещи обсуждают по телефону? Да и, честно говоря, на глупость аргумента Роману было как-то плевать.

Несколько минут Роман без особого интереса и с какой-то странной тоской рассматривал полки с книгами, тетрадями, сувенирами, безделушками и учебниками, завешанные плакатами и постерами стены, забитые какими-то заметками и наработками на статьи и доклады записные книжки. В голову в очередной раз закралась мысль: «Что же ты забыла в тот вечер на улице? Ведь писала, что никуда не собираешься… Врала? Или кто-то выманил?»

Но кто мог выманить? А главное, как? Телефона у Олеси не было, когда ее тело нашли. Как не было и документов или денег, и глазных капель, которые она всегда с собой носила.

«Глазных капель… не было…»

Встрепенувшись, Роман внимательно оглядел рабочий стол. Всякий раз, как он заглядывал к дочери в комнату, упаковка с набором из пяти тюбиков с каплями стояла на столе, рядом со стаканчиком для ручек и карандашей. Но сейчас ее там не было, хотя Олеся совсем недавно получила новый рецепт от врача, а капли просто не могли так быстро закончиться. А в теле при вскрытии нашли достаточное для летального исхода количество клофелина… Значит, убийца знала, что у Олеси глаукома и что у нее лекарство с клофелином. Тем более вряд ли бы Олеся потащила с собой на обычную прогулку все пять тюбиков с лекарством, верно? А кто из окружающих и близких знает, что у дочери Романа была глаукома?.. Да немногие. Он с Арисой да Женя…

Тряхнув головой, Роман еще раз оглядел стол. Догадка показалась слишком глупой и нереальной. Ариса, какой бы отстраненной обычно не была, Олесю очень любила и вряд ли бы убила ее. Тем более Куколка…

«С другой стороны, Ариса ведь и правда очень любила Олеську, — пронеслось в голове Романа, когда его взгляд остановился на последних записях в ежедневнике погибшей дочери. — А убили ее клофелином… Довольно милостиво для Куколки. В конце концов, обычно она убивает только пытками, а тут просто усыпила… Не просто так ведь сжалилась над девчонкой, да? Жестоко убивала людей и младше, а тут такая щедрость. А кому, убивая, не хотят причинять лишней боли?..»

Сглотнув, Роман внимательнее вчитался в записи Олеси. Он знал: всегда, когда она усиленно о чем-то думала, она начинала тихо сопеть, а еще — записывать обрывки мыслей, которые есть у нее в голове, чтобы как-то упорядочить. Многие считали это полезным навыком, и теперь, читая заметки, Роман в очередной раз убеждался в этом.

Почерк у Олеси был далеко не всегда красивый: она могла писать и каллиграфическим почерком, и как курица лапой. Конечно, в записи мыслей почерк становился не самым аккуратным и понятным, еще и заметки какие-то абстрактные. Однако вели они к совершенно ясному исходу:

«Красные волосы», «Дмитрий был прав», «Куколка где-то рядом», «ее знает половина отдела папы и Женьки», «всегда была первой на месте преступлений вместе со мной и никогда не реагировала эмоционально», «приемная дочь».

«Ариса?»

Ну, конечно. Кто же еще?

Ответ был таким простым, таким ожидаемым, но неожиданно очень тяжелым для осознания. Да и не верить записям Олеси смысла не было: сама девушка после таких записей оказалась убита, причем слишком щадящим для Куколки методом. Тем более Ариса действительно всегда вместе с Олесей оказывалась на месте преступления и действительно всегда, начиная еще с детства, с первых посещений работы отца, она относилась к убийствам безумно спокойно. Роман привык сваливать такую реакцию на детскую травму, — когда ее родителей и старшего брата убили у нее на глазах, а саму перед попыткой убийства чуть не изнасиловали, — но теперь все становилось на свои места.

Ариса не удивлялась убийствам не только из-за детской травмы. Она не удивлялась им, потому что сама их и устраивала. И в то же время открытие казалось странным: ведь Арисе скоро только исполнится двадцать четыре, как же она почти десять лет убивала людей с такого возраста? Впрочем, если вспомнить, что ее жертвы, по сути, росли вместе с ней, а сама девочка, после того как попала в семью Стругацких, попросилась на борьбу, все тем более вставало на свои места.

Но, выходит, Дмитрий, которого убили в начале месяца, прекрасно понимал и знал, что Куколка — это Ариса. И он понял это раньше всех остальных.

«Ну, конечно. У него, в отличие от многих других в отделе, взгляд не был замылен общением с Арисой. Она не была для него фактором, который можно было просто выбросить из дела со скидкой на то, что это ведь близкий человек, которого все знают, — подумал Роман и горько усмехнулся себе же, уже выходя из комнаты Олеси и направляясь к Арисе, чтобы обыскать ее комнату. Если он найдет хоть что-то… Можно вызывать наряд полиции из отдела для ареста девушки по подозрению в убийствах. — А если бы Дмитрий напрямую написал в подсказках имя Куколки, то никто бы в это не поверил, и еще упрямее бы перестали учитывать Арису в полной картине. Конечно, это логично: проще поверить в то невероятное, что ты понял сам, чем в то невероятное, о котором тебе рассказали. А тут он еще и кашу такую заварил… Выходит, Дмитрий пожертвовал собой ради дела. Но и утянул за собой мою дочь».

Скрипнув зубами от раздражения, Роман вошел в комнату Арисы и стал без каких-то моральных споров внутри выворачивать все ее шкафы и ящики. Эта девчонка никогда не была его родной дочерью, вряд ли когда-то даже была благодарна ему за помощь и за то, что ее не отправили в детский дом. И мужчина ее не винил, в конце концов, и сам не испытывал к ней отеческих чувств, но такая подстава!..

В комнате приемной дочери Роман нашел несколько связок веревок, охотничий нож под подушкой и биту — именной ей наверняка и были разбиты несколько человеческих черепов из дела Куколки. Что ж… Все это стоило бы отдать на экспертизу. А пока что у Романа были все основания вызывать сотрудников отдела и отправлять некоторых из них готовить бумаги для ареста Арисы по подозрению.

Сотрудники отдела в форме, в сопровождении Кирилла и на машине с мигалкой приехали довольно быстро. Криминалисту не составило никакого труда забрать улики на экспертизу и, ворча что-то о том, что такими темпами он расстанется с женщиной своей мечты, отправиться в отдел. А с Романом в ожидании возвращения Арисы домой остались несколько сотрудников. До Жени дозвониться так и не удалось, и Роман, откровенно говоря, начал переживать. Могла ли Куколка заглянуть и к нему в гости на всякий случай?..

Думать об этом не хотелось, и Роман только тряхнул головой. Потом, прищурившись заходящим лучам солнца, огляделся. Не хотелось бы ждать Арису допоздна, да и парней задерживать… Тем более наверняка она все поймет, как только войдет в свою комнату в квартире. Впрочем, пожалуй, если подозрения подтвердятся, ее комнаты в квартире Романа больше не будет никогда.

Ариса оказалась у подъезда довольно рано для своего обычного времени возвращения домой. Лицо у нее было залито слезами, сама она была запыхавшаяся и немного бледная и далеко не сразу заметила у родного подъезда полицейскую машину, рядом с которой стояли двое незнакомых ей мужчин, один из которых держал какую-то бумагу, и Роман. Последний, как только приемная дочь оказалась совсем рядом, схватил ее за руку и с мрачным видом нацепил на ее запястье наручники.

— Что это значит? — вполголоса уточнила девушка, недоуменно и словно бы неверяще глядя на отца, который предоставил «упаковать» подозреваемую мужчине, что держал бумагу. Впрочем, в голосе Арисы явно звучали нотки понимания происходящего и, что самое странное, смирения.

— Вы арестованы по подозрению в серийных убийствах, — ровно ответил мужчина и открыл дверь машины.

Ариса сопротивляться не стала. В конце концов, в этом совершенно не было смысла. Как, впрочем, и у нее не было уже ни сил ни желания.