Первое, что осознала Номини после тяжёлого пробуждения: её больше ничего не сдерживает. Никаких оков и креплений. Но резко подскочив, она тут же пожалела о своей торопливости, застонав от накатившей дурноты и головокружения.

      — После долгого покоя и неподвижности лучше начинать с более плавных движений.

      Проморгавшись и завидев в открытом проёме Киту, Двадцатая не стала раздумывать и мешкать. В два прыжка преодолев расстояние между ними, она накинулась на учёную, смыкая руки на тонкой шейке. И сразу же ослабила хватку, уставившись на свои ладони. Точнее на одну, правую, которой у неё быть не должно.

      Откашлявшись, Кита ощерила мелкие зубы.

      — Я понимала, что благодарности ждать не стоит, но что меня попытаются убить моим же подарком…

      Осторожно подвигав четырёхпалой кистью, Номини слезла с шитури, осматривая внезапно возникшую конечность.

      — Даже не спрашивай, откуда у меня взялась рука шитури. И я до сих пор не знаю, сможет ли она нормально прижиться.

      Номини не интересовало, откуда у Киты рука шитури, намного важнее было, как она может этой рукою шевелить. На стыке её собственной и чужой плоти краснел широким рубцовым браслетом шрам, а сама конечность неприятно ныла, факт же её появления вводил в ступор. Забыв о своём намерении убить Киту, Двадцатая вопросительно уставилась на неё.

      — Мне стало интересно, насколько возможна трансплантация между нами и полукровками, — откликнулась она, потирая шею. — С моей веткой не получилось.

      Номини тут же разозлилась.

      — Ты опыт на мне решила поставить?!

      — Без этих опытов ты бы умерла вскоре после того, как тебе чуть не сварили мозги. Хотя, уверена, Иезрашил бы справился со всем этим куда лучше. Ах да, как твоя голова?

      Схватившись за голову, Двадцатая окончательно перестала понимать происходящее. Кроме лёгкого нытья в руке, у неё ничего не болело, вообще, ни повреждённый глаз, ни постоянно чешущаяся голова. Огладив выбритый затылок, киэнодэши недоверчиво спросила:

      — Это всё твои опыты?

      — Именно. Даже без вмешательства моих подопечных, ты была на грани. Судя по шрамам и ожогам, тебя сильно помотало, но никакой медицинской помощи ты не получала. У тебя был рак крови, рано или поздно ты бы умерла. Так что на тебе и паре других киэнодэши с тяжёлыми случаями я отрабатывала разные методы лечения, потому что вы и так жильцами не были. Но додуматься меня убить смогла только ты.

      Недовольно рыкнув, Номини попробовала провести по едва наметившейся щетине новой рукой, а после увлечённо начала чесаться обеими. Её никогда так коротко не обстригали и ощущалось это странно.

      — Не думала, что опыты…помогают.

      Поведя ушами, Кита села на кушетку, приглашающе похлопав рядом с собой.

      — Так в этом и суть! Вы были созданы для этого, чтобы помочь с проблемой.

      Проигнорировав приглашение, Двадцатая уселась прямо на полу.

      — Мне сказали, что нас всех должны были умертвить.

      — Так и есть. Своей жизнью и смертью вы должны были стать бесценным научным вкладом в возрождение расового разнообразия. Но думаю, таких результатов Иезрашил не ожидал.

      Номини злобно оскалилась.

      — Не ожидал. Я видела ужас на его лице, когда Карайаши начала гореть.

      — Ты убила его?

      — Да, — без сомнений соврала Двадцатая. — Перегрызла ему шею и оставила умирать рядом с погибающей планетой.

      Она совсем не хотела, чтобы учёные нашли друг друга. И было интересно посмотреть, как отреагирует Кита на эти слова. Но окрашенное фиолетовой краской лицо осталось абсолютно бесстрастным. Хотелось прикоснуться, чтобы понять, скрывает ли она свои чувства, но Номини осталась на месте.

      — Я бы могла сказать, что его жаль, — учёная не мигая рассматривала Двадцатую. — Но это было бы неправдой. Он был очень странным шитури. А его решения слишком… пугающими. Взять хотя бы тебя.

      — Меня?

      — Ты Экхлайя. Вас должны были умертвить, как только это обнаружилось. Но Иезрашил этого делать не стал, наплевав на этичность проекта. Возможно прозвучит обидно, но ты неудачная выбраковка с ненужными особенностями, и для чего он оставил тебя в живых, мне совершенно не ясно.

      Вскочив и яростно сжав кулаки, Номини зашипела:

      — А твоя ветвь разве не состояла из одних Экхлайя?

      — Так и было задумано. Я изучала Экхлайя и то, как остановить пагубное влияние этой мутации на организм. Безуспешно. Ты и тебе подобные опасны для окружения. Точнее ты-то теперь неопасна: гидроцефалия перекрыла твою особенность. — Видя, что Номини готовится напасть, Кита добавила: — Если убьёшь меня до того, как полностью восстановишься, всё лечение может пойти насмарку. Так что не поступай неосмотрительно.

      Зарычав, Двадцатая грохнула кулаком по стене и кинулась к выходу из лаборатории. Кита не лгала: попытки залезть в её разум ни к чему не привели. И осознание этого оказалось слишком неприятным. Она жива, но теперь беспомощна, а новую руку хочется брезгливо отгрызть.

      После долгого бесцельного блуждания по пустым коридорам Номини почти нос к носу столкнулась с Тэрой. Слегка осунувшийся, с короткой щетиной и огромным шрамом на голове, он недоверчиво осмотрел её, косясь на правую руку.

      — Кита не просто так долгое время возилась с тобой.

      Номини настороженно промолчала. Она помнила, кто принудил её пойти на корабль с пятой ветвью. Но в то же время только увидев кого-то из сородичей, Двадцатая осознала насколько тоскливо ей было вновь оказаться в одиночестве, лишь изредка прерываемом учёной. Тэра заметил её молчаливость, но воспринял её как-то по-своему.

      — Мы все поселились в жилом отсеке. Так что если хочешь снова найти дыру поуединённее, то ищи что-то подальше.

      Кивнув, Номини отвернулась, желая уйти, но в спину прилетел вопрос:

      — И ты даже ничего мне не сделаешь?

      В отчаянье зыркнув на Пятого, она не нашла, что ответить. Возможно, стоило бы отомстить за всё случившееся, но у неё не было ни возможности, ни желания. И в этот раз собрат понял её молчание правильно.

      — Ты и в самом деле больше не можешь залазить в чужой разум?

      Просверлив некоторое время друг друга настороженными взглядами, они разошлись, больше не проронив ни слова.

***

      Каждый раз выходя из технического закутка, в котором она решила обосновать спальное место, Номини вновь вспоминала своё детство. То короткое время, когда Дэвани уже потерял свой разум, но до неудавшегося бунта ещё было далеко.

      — Пошшшла отсюда! — Один из уродцев второй ветви храбро оскалил зубы, чувствуя поддержку сородичей. Номини огрызнулась в ответ, но поспешила отдалиться от кучки низкорослых киэнодэши. Они были очень трусливы поодиночке, но быстро осознали преимущество толпы, почему и предпочитали держаться группками. И если раньше Двадцатую не волновало численное превосходство, то теперь она предпочитала избегать даже стычек один на один. Увернувшись от ещё пары нападок, она наконец добралась до раздатчика пищевых брикетов. Они были твёрдыми, почти безвкусными, зато в отличие от более приятной вязкой каши, их можно было забрать с собой и не появляться в столовой пару дней. Кроме неё брикеты предпочитала только Кита. В другое время двадцатую это могло бы развеселить, но сейчас она чувствовала только тревогу и беспомощность.

      Стоило другим киэнодэши узнать, что Номини, когда-то подчинявшая десятки шитури одномоментно, теперь даже в одну голову не может залезть, как они начали настороженно это проверять. Нападками, придирками, тычками. Особенно лютовала Моэд, которой пятая ветвь сломала обе челюсти. До возвращения Двадцатой именно она была целью задир, неспособная говорить и даже нормально открыть рот.

      Щёлкнув зубами на киэнодэши третьей ветви, пытавшегося дёрнуть её за руку, Номини поспешно выскочила в коридор, стараясь не выронить добычу. Ярость кипела в жилах, а зубы чесались от желания вцепиться в кого-нибудь из обидчиков. Но как бы не хотелось ответить на нападки, Двадцатая понимала, что стоит дать им повод и обидные тычки превратятся в полноценные удары, и ни один из сородичей не станет её защищать. Лучше переждать, надеясь, что рано или поздно они перестанут припоминать ей былую самоуверенность.

      Добредя до своего закутка и воровато оглянувшись, Номини открыла дверь. И её тут же оглушило резким ударом в лицо. Брикеты гулко посыпались на пол, а чья-то рука грубо втащила Двадцатую внутрь, и не позволяя осмотреться, вновь обрушилась на неё. Во рту стало солоно, и, протестующе мыча, Номини попыталась отмахнуться от обидчика. Её руки тут же перехватили и выкрутили за спину.

      — Силёнок не хватает, да?

      Голос и смешки Двадцатая узнала моментально: Лоэм злобно скалилась перед её лицом, а конечности выкручивали Дэвани Моэд и Дэвани Рэаб.

      — За… что?

      Тут же прилетел ещё один удар, от которого хрустнуло в носу. А за ним следующий. Захлёбываясь кровью, Номини повисла на руках Восемнадцатого и Девятнадцатого, ничего не видя из-за града кулаков. Лишь сквозь шум в ушах доносилось:

      — До сих пор… теряюсь на время! Забываю целые дни! Из-за тебя!

      Лицом ярость Четвёртой не ограничилась, и удары посыпались на грудь, живот и ноги. В какой-то момент Номини рухнула на пол, и стала получать пинки уже от всех троих киэнодэши, не различая кто есть кто. От металлического вкуса во рту жутко тошнило, а сломанные зубы и нос били в голову пульсирующей болью. И прибавившееся жжение между ног с последующими грубыми толчками чувствовались лишь дополнительным фоном. Двадцатая могла лишь лежать без движения, не пытаясь сопротивляться. Ей грызли шею и грудь, выкручивали и так ноющие руки, вылизывали кровь с разбитого лица и толкались членами, пальцами и кулаками внизу, не разбирая куда именно попадают. Все эти ощущения так густо смешались в её голове, что Двадцатая так и не поняла, когда осталась одна. Лишь почуяла, что не происходит ничего нового и боль стала слабее.

      Некоторое время Номини оставалась неподвижна, чувствуя, как стягивается и зудит кожа от засыхающей крови. Но вскоре, впервые после получения ожогов, ей захотелось помыться. И она знала, где точно не наткнётся на кого-нибудь из киэнодэши.

      Долгожданные эмоции на лице Киты появились именно тогда, когда Номини вообще ими не интересовалась. Ошарашенно осмотрев окровавленную и пошатывающуюся подопытную, шитури крепко обхватила её за пояс и потащила в лабораторный отсек. И там уже, аккуратно отмывая засохшие пятна от кожи, стала внимательно исследовать все повреждения.

      — Гематомы и ссадины почти зажили, рубцы уже плотные… кто с тобой такое сотворил?

      Номини не сразу ответила, погрузившись в малознакомое ощущение чужой заботы. В последний раз ей помогал мыться Дэвани, и сейчас она чувствовала внутри себя отголоски чего-то тёплого и хрупкого.

      — Номини, не спи. Кто это сделал? За что?

      — Узнали, что я теперь не могу защититься, не могу влезть в голову как раньше.

      — Раньше? Ты навредила кому-то из собратьев? За это тебе отомстили?

      Двадцатая только шевельнула рваным ухом, послушно открывая рот для осмотра. И после щербато оскалилась.

      — Ничего не поделать, теперь я буду их караулить и порву им глотки.

      Кита озадаченно покачала головой.

      — Будешь мстить за месть? И чем это закончится? Ты кого-то убьёшь, потом убьют тебя, и так пока вы все друг друга не поубиваете? Имеет ли это смысл?

      — Мне больше ничего не остаётся, — взрыкнув на попытку прикоснуться к половым губам, Номини шумно выдохнула, но позволила продолжить обследование. — Если я не буду защищаться, они продолжат.

      Кита промолчала, изучая повреждения. И через время выпрямилась, стягивая перчатки.

      — Обсушись и пойди на кушетку, я сейчас приду.

      «Сейчас» растянулось настолько, что к возвращению учёной Номини успела впасть в болезненную дрёму. И открыла глаза, когда шитури громыхнула передвижной этажеркой с инструментами.

      — Что это?

      — Тебе нужно вырвать обломанные зубы, чтобы выросли новые, и вправить нос, иначе будут проблемы с дыханием.

      Недоверчиво рассматривая разложенные щипцы и скальпели, Двадцатая неохотно кивнула. Но Кита почему-то не торопилась, внимательно её рассматривая.

      — С самого начала проект Иезрашила показался мне странным и пугающим. Думала, наши далёкие предки изжили попытки экспансии за счёт других видов. А сейчас передо мной сидит вроде как разумное создание, способное к таким кошмарным вещам, как каннибализм, сексуальное насилие и безграничная жажда крови. Мы свернули куда-то не туда, если позволили чему-то такому явиться на свет… — От этих слов у Номини заклокотало в горле, но Кита всё равно продолжила: — Когда мне предложили участие в проекте в первый раз, я отказалась. Создание полукровок для увеличения генетического разнообразия… эта идея вызывала у меня слишком много вопросов. Да и Иезрашил всегда казался мне слишком радикальным для подобных исследований. Но потом он предложил мне слишком соблазнительную идею: с помощью полукровок изучать явление Экхлайя. Выродков-мутантов, начавших появляться после взрыва сверхновой относительно недалеко от Карайаши. Это событие вызвало много бедствий, больных и умирающих от лучевой болезни, проряжение и так слабой атмосферы. А потом начали появляться такие как ты, со странными психокинетическими особенностями. Кто-то погибал ещё в детстве, кто-то доживал до преклонных лет. Но все Экхлайя рано или поздно сходили с ума. За твою… особенность отвечает новообразование на теле среднего мозга. И с возрастом эти новообразования будут разрастаться, пока тебя не начнут донимать слуховые и зрительные галлюцинации.

      — Галлюцинации?

      — Ты начнёшь видеть и слышать то, чего нет. Будешь путаться в памяти и реакциях. Перестанешь себя контролировать. По крайней мере, шитури с подобными мутациями страдали от такого.

      — А твоя ветвь?

      — Самому взрослому из них было едва ли четыре цикла, они были слишком молоды. Как и ты. Но, с другой стороны, из-за гидроцефалии эти образования оказались пережаты, а твои способности купированы. Кстати, твоя затылочная кость теперь частично из полимерного углерода. Можешь не бояться, что тебе проломят голову сзади.

      Номини озадаченно потёрла основание черепа, пытаясь нащупать разницу. И ей не давало покоя одно обстоятельство.

      — Но ведь я их чувствовала…

      Кита насторожилась.

      — Кого?

      — Лоэм и этих двоих… когда они меня держали, я хоть и очень слабо, но чувствовала их…

      Протянув руку, Двадцатая выжидающе посмотрела на шитури. Нервно поведя ушами, та осторожно вложила свою крохотную ладонь в чужие пальцы. Крепко её сжав, Номини нахмурилась. Стиснув зубы и зажмурившись, она попыталась что-то нащупать и смогла уловить слабые отголоски.

      — Ты сейчас напугана и встревожена. И с каждым моим словом это всё лишь усиливается…

      Одёрнув ладонь, учёная на пару шагов отдалилась от киэнодэши.

      — Твои сородичи говорили, что ты способна подчинять себе волю других существ. Давать им какие-то поручения. Никто не говорил об эмпатии.

      Номини продолжала тянуть к ней руку.

      — Я долгое время думала, что все так могут. Поэтому никогда об этом не упоминала.

      — Девятнадцатый явно не твой родич. Значит, у Иезрашила было больше двадцати подопытных… У тебя ведь была сестра? Твоя полная копия с зеркальными способностями? Тактильная эмпатия у тебя явно из-за второго плода и вашего общего развития.

      — Она умерла. Давно. — Двадцатая не стала говорить, что самостоятельно разрубила её на две части.

      — Жаль. В моей ветви получить близнецов с зеркальной мутацией так и не вышло… — Поникшие уши шитури оживлённо вздёрнулись, и она начала торопливо прохаживаться взад-вперёд перед кушеткой. — Это не важно. Если ты говоришь, что смогла почувствовать своих сородичей, значит, мозг адаптируется. И через какое-то время ты что-то да сможешь. Следовательно, нужно дать тебе это время.

      — Что ты имеешь в виду?

      — Ты заметила, что мой корабль заметно крупнее других из проекта? И мы были в большем отдалении и от Карайаши, и от родной планеты моих подопытных? Дело в том, что у моей команды помимо изучения киэнодэши была ещё одна цель. И ты мне с ней поможешь.