Как и предсказывала Джин, почти неделю Питер только и делал, что дрых. Попытка расспросить о его просьбе в день визита Ксавьера заглохла в зародыше, потому что проснувшийся Питер выглядел дезориентированным и слабым, и Эрик счел за лучшее просто, покормив его, оставить в покое. В последующие дни он также не возвращался к этой теме, поскольку, в сущности, мальчишка своим присутствием не обременял, большую часть времени спал на диване и вел себя очень тихо – причин торопить не было, тем более что Эрику хватало совести не отсылать парня в столь скверном состоянии обратно.

Через несколько дней Питер начал оживать, первым делом это проявилось в аппетите. Ранним утром Эрик проснулся от жуткого грохота на кухне и, спросонья навоображав опасность, бросился устранять лазутчика. Однако к его насмешливому облегчению, источником погрома явился всего лишь голодный подросток.

- Звиняй, пап. Никак не привыкну к тому, какой я теперь медленный, - застенчиво растирая желток по футболке, пояснил мальчишка валяющиеся на полу сковородки, разбитую сетку яиц и обляпанную маслом плиту.

Пока Эрик наскоро приводил кухню в порядок и готовил завтрак на двоих, Питер извиняющимся тоном поделился своими трудностями. Оказалось, после вмешательства Джин все реакции так притупились, что ему стало сложно управлять своим телом в принципе, и невозможно на больших скоростях. Он по старой привычке пытался совершать несколько действий одновременно, но такие маневры больше не прокатывали. «Это как пытаться рулить трехколесным детским велосипедиком, когда в тебе два метра роста и слишком много коленок», - привел пример Питер и скривил раздосадованную рожицу. На осторожный вопрос, чует ли он возвращение самоконтроля (Эрик не доверял способностям Джин), Питер заверил, что понемногу приходит в норму, но вынужденная медленная жизнь сбивает внутренний метроном с толку, и обманутому организму постоянно кажется, будто хозяин собирается ко сну.

- Я ведь реально замедляюсь, только когда проваливаюсь в сон, - беспечно поделился парнишка, преувеличенно выверенным движением подавая доску нарезанного к жарке лука, - получается, я уже почти месяц нахожусь в пограничном сну состоянии.

Внезапно Эрику стало невыносимо интересно, какие сны видит Питер, отличаются ли они чем-то от обычных человеческих, или же он на сверхзвуковой путешествует разумом к дальним планетам. Но почему-то вопрос свинцовой тяжестью лежал на гортани, и жадное любопытство осталось неутоленным.

Питер не преувеличивал свои проблемы. Эрик видел, как он натыкается на углы, запинается на ровном месте, делает слишком много или наоборот недостаточно телодвижений, будто марионетка, управляемая неопытным кукловодом. Со стороны смотрелось забавно, вот только Эрик не веселился, потому что постоянно держал в голове обстоятельства, повлекшие за собой такие последствия.

Однажды, когда Питер сидел на диване, поджав ноги к груди, обхватив колени и вперив осоловелый взгляд куда-то вдаль, Эрик решил, что пора поговорить и расположился в любимом кресле.

- Ты спас нам жизни. И не один раз, - заметил он, будто продолжая прерванный пустой разговор.

Пару мгновений выражение лица Питера не менялось, а потом он сморгнул, и в его взгляде проступило чуть больше осознанности.

- Ну да, - легко признал парень, - я просто мог это сделать, ну и сделал. И, кстати, спасибо, что не дал нашпиговать меня сталью, пап. Это было круто. Маккой сказал, тому летуну потом крылья строительными клещами раскрывали! Хрен теперь полетает. Я бы даже посочувствовал, не пытайся он отправить меня на тот свет.

- Что бы ты там ни думал, не каждый бросился бы на линию атак защищать опытных бойцов.

- Я надеюсь, это не завуалированное послание «надо было головой сперва соображать»? – перевел его слова Питер.

- Ты все правильно интерпретировал, - подтвердил Эрик. – Твоя сила кружит тебе голову, ты никогда не встречался с действительно серьезным противником. Наивность и вера в себя сослужат плохую службу.

Мимические мышцы Питера одеревенели, а взгляд остекленел. Казалось, он боролся с собственными реакциями.

- Но как бы то ни было, в тот раз без тебя мы действительно рисковали стать трупами, - отдал должное Эрик. – Просто мое дело предупредить о подводных камнях.

Юноша набрал в грудь воздуха и даже открыл рот, чтобы выпалить нечто несогласное и решительное, но очень быстро переменил настроение и благодарно кивнул.

- Да, спасибо. Я действительно не предполагал, что что-то может быть мне не под силу.

Разумная покладистость парнишки позабавила и порадовала. Питер напоминал скачущий вслед за настроением столбик ртути в термометре.

- Чарльз упоминал, у тебя есть ко мне просьба.

Питер удивленно нахмурил брови и задумался.

- Да-а?

- Да. Или он чего-то недопонял?

Мальчишка возвел глаза к потолку, припоминая, а позже вместе с проступившим озарением выпалил:

- А-а, дошло, в чем дело! Я думал, профессор рассказал, пока я был в отключке, иначе с чего меня оставили здесь!

Эрик развел ладони, выражая неосведомленность и подталкивая к объяснениям.

- Короче, я просто хотел у тебя тут перекантоваться, пока особняк заново отстраивается. Не был уверен на все сто, что ты разрешишь, но попробовать стоило.

- Разве тебе негде жить?

- Да нет, почему... Варианты-то всегда найдутся, не в этом дело, - отмахнулся Питер. – Мне главное, чтобы мама не узнала о заварушке в школе и ранении. Я изо всех сил упрашивал профа, чтобы он ей ни о чем не сообщал. Получается, в таком состоянии путь домой мне заказан, к друзьям тоже не сунешься, поскольку их предки тут же помчатся маме ябедничать, ну а в гостиницу идти… нафиг надо, у меня же папа есть, - закончив воодушевленную речь, Питер смутился и прикрыл рот кулаком, старательно, но малоуспешно превращая расцветшую робкую улыбку в нейтральную ужимку.

Эрик временно пропустил мимо ушей последнюю часть и придрался по существу.

- Твоя мать имеет право быть осведомленной в том, что касается твоей жизни. Откровенно говоря, ты висел на волосок от смерти. Ближайшие родственники должны были знать.

Прозвучало это излишне сурово, но Эрик в принципе не отличался склонностью к сантиментам, а также, потеряв множество близких, сформировал твердое мнение касаемо вопросов жизни и смерти. В его понимании, каждый человек помимо конституционных прав и свобод имел право на возможность вовремя попрощаться.

Питер неуютно поежился под его тяжелым взглядом.

- Просто мама беременна, не нужно ей сейчас таких потрясений, - тихо пояснил он. - Ну и кроме того, узнай она обо всем, по-любому запретила бы и дальше учиться в школе профессора Ксавьера. Это худшее, что она может для меня сделать из лучших побуждений, но ссориться с ней и идти наперекор тоже не хочется.

- Она может запретить?

- Вполне. Мама боится всех мутантов кроме меня и считает, что среди них я в опасности. Мне вообще кажется, она отпустила меня, только потому что проф поколдовал. Мне не так уж долго осталось до совершеннолетия, и после я буду поступать, как считаю нужным, но мне не хочется сильно ее расстраивать. Все-таки она моя мать. И я ценю тот факт, что несмотря на боязнь моих сил, она не бросила меня и растила в одиночку, когда все родственники отвернулись.

Эрик был уверен, что Питер не имеет в виду ничего такого, но все же воспринял последние слова как укор. Это тоже стоило прояснить. Он потер лоб, собираясь с мыслями, вскользь пожалел о том, что не владеет способностью притягивать бутылки со скотчем, и, весомо роняя слова, проговорил:

- Ты можешь быть уверен, что я не бросал вас. Тебя. Я не знал о твоем существовании, Магда сбежала от меня, не оставив и намека.

Питер нейтрально пожал плечами и слегка качнул головой, будто бы от чего-то отказываясь.

- Не надо, пап, не объясняй. Я знаю.

- А также ты должен знать, что вместе со мной вы вряд ли были бы счастливы, - продолжил Эрик, - тогда мной целиком владели идеи, я бы и ваши жизни подчинил хаосу. И думал бы, что поступаю так во имя любви. Кто знает, возможно это удача, что меня до сих пор не было в твоей жизни. Насколько я знаю, ты вырос вполне счастливым.

- Вот это щас была пугающая заява, - честно прокомментировал Питер, - и прекрати уже заливать очевидное. Я знаю, кто такой Магнето, и я не дурак. Пожалуйста, не объясняй мне, какой ты плохой.

- Но почему, Питер? Почему, если ты ведешь себя так, будто не понимаешь?  - воззвал Эрик.

Юноша плотнее обхватил ноги, уткнулся носом в колени и, через некоторое время, потребовавшееся на обдумывание, приглушенно ответил:

- Просто у меня есть отец, и я хочу знать его. В смысле, как бы объяснить... родителей не выбирают. Лицемерно было бы открещиваться от собственного отца, каким бы он ни был. Это все равно что трусливо сбежать от самого себя, а я знавал таких людей - жалкие создания. Ты можешь назвать это безрассудством, но я считаю, это необходимость - посмотреть в лицо своему страху и хотя бы попытаться превратить его в нечто иное. Если честно, я боялся тебя до чертиков. Я видел, с каким ужасом мама реагирует на любое упоминание о тебе, улавливал жутковатый тон слухов, наблюдал жесткое неприятие властей... ты был моим детским страхом, и представь мой шок, когда я узнал, чьим сыном являюсь.

Питер ненадолго умолк и, выплескивая остатки застарелых чувств, яростно взъерошил волосы на затылке, после чего, немного успокоившись, продолжил.

- Я долго набирался смелости принять факт, будто это было важное решение, хотя, по сути, выбора-то у меня не было, ведь не изменишь того, что я твой сын. Наконец, когда давление стало невыносимым, я понял, что надо действовать, либо взорвусь, и я отправился на твои поиски. И знаешь что... все страхи пропали, будто их не было, как только увидел тебя. Просто вдруг успокоился. Я не закрыл глаза на твое прошлое, но принял как данность, и все стало проще. Ты мне правда нравишься, пап. Я рад, что ты не вышвырнул меня со своих грядок.

Эрик внимательно рассматривал сына, словно впервые видел, и стремился запечатлеть в памяти. Уши Питера пылали, от смущения он так и не показал лица, предпочитая прикрываться коленками. Эрик же подмечал вроде бы несущественные детали: шелушащиеся локти, пару темных волосков в серебристой шевелюре, след от шариковой ручки на свободных спортивных штанах... Из мелочей складывается человек, а когда человек действительно нравится, подобное замечается само собой.

- Ты сделан из лучшей стали, Питер, - от всей души признал Эрик, по-настоящему поражаясь его выигрышу в той моральной битве, в которой не только ребенок, но и любой взрослый имел большинство шансов проиграть.

- Я считаю, ты классный, пап, - совсем уж неразборчиво вставил парень, - по крайней мере мой отец жил и делал, а не прятался от проблем за телеком и осуждением вслух всего и вся. Может, я не самый хороший человек, раз позволяю себе принимать тебя без ханжества и оговорок, но я и не претендую на лавры профессора, Курта и Джин - нашей святой троицы.

- Чарльз тоже не безгрешен, - счел нужным осведомить Эрик. - На его совести есть темные дела, но это не отменяет того, что он самый светлый и справедливый человек, которого я когда-либо знал.

- О чем и речь.

Вслед за отзвучавшим замечанием воцарилась тишина. Рассеянный сквозь садовую листву и приглушенный пыльным окном свет касался серебристой макушки, подсвечивая ее мягким ореолом. Эрик думал. Его мысли, несопоставимо тяжелые с легким видением в человеческом обличии напротив, грузно перекатывались с боку на бок и набирали обороты. Когда напряжение поднялось настолько, что стало давить на виски, как мутная зацветшая вода на стенки аквариума, Эрик спросил, ощущая во рту привкус горечи:

- Почему же ты меня боялся, Питер? Я выступал только против угнетающих нас людей и поддерживал таких как ты, юных мутантов.

Питер шмыгнул носом и пожал плечами.

- Просто все вокруг считали тебя монстром, сложно было не поддаться влиянию. К тому же, ты прости, пап, но все эти радикальные меры, стычки, ультиматумы… ну не для меня они. Считай хиппи или дурачком, но я предпочитаю искать другой выход.

«Ты живешь в новой эпохе, - подумал Эрик, - возможно, для тебя и твоих друзей уже существует мирный, путь, но лишь потому что я с моими товарищами расчистил вам подступы». Вслух он этого не сказал, предпочел спустить разговор на тормозах.

- А твоя мама знает, где ты?

- Шутишь? Я даже не знаю, что круче: сообщить ей, что я чуть не погиб при захвате школы, или что обосновался у Магнето. Мне в любом случае крышка. Она думает, я отдыхаю у друга в Калифорнии. Я часто надолго пропадаю, она даже не удивилась.

Эрик потер уставшие глаза и из-под ладони покосился на бар. Ему нестерпимо захотелось выпить. Оставался еще один обязательный пункт на обсуждение, к которому он не знал, как подступиться. С чего начать? Какие слова сказать? И почему вообще это так трудно? Объяснить Питеру неизбежность революции было бы проще, чем сообщить маленький бытовой факт. Бесцельно блуждающий взгляд наткнулся на россыпь монеток на каминной полке, и Эрик понял, как подойти к скользкой теме.

- Магда говорила, в детстве ты мог притягивать металл. А сейчас?

Питер ошеломленно раскрыл рот и уставился в упор. Эрик оказался прав, предвидя сложности: выносить насыщенный интенсивными эмоциями взгляд сына было очень тяжело. А Питера как прорвало. Мальчишка громко, горячо и часто затараторил, словно выплевывающий гильзы автомат.

- Ты виделся с мамой? А че, а когда? А как? Что, что она сказала? Надеюсь, все прошло нормально. Нормально же, да, да? Или нет… А что еще про меня говорила? А видел Уильяма? Ну, жениха ее. Она же ничего ужасного про меня не рассказала, нет? Слышал, как я выиграл соревнования по бегу в третьем классе? Она на тебя не кричала? Па-а-ап?!

Эрик едва не поддался желанию зажать уши, спасаясь от невыносимого потока слов. Он не был уверен, что и половину вопросов успел уловить - к Питеру определенно возвращалась скорость.

- Я пришел к ней на следующий день после битвы. Во многом надо было разобраться.

- Ты же не сказал ей, что я ранен? – испугался Питер.

Эрик ухмыльнулся.

- Нет. Я и так на слишком плохом счету у нее, чтобы еще приносить дурные вести. Я думал, Чарльз сообщит обо всем позже.

Питер облегченно перевел дух.

- Ну и как все прошло? – с жадным интересом переспросил он.

- Не о чем говорить, - резко отозвался Эрик, - я шел разложить все по полочкам, а не за воссоединением. Прости, мы с твоей мамой на дух друг друга не переносим. И не мечтай.

- Ой, да ладно, - отмахнулся мальчишка, - понятно, что семьи из нас уже не получится. К тому же, Уилл нормальный, и я желаю им с мамой счастья. Я просто… - он запнулся, - хотел бы иметь обоих: и маму, и папу. И не важно, что между вами стоит стена, главное, я могу пересечь границу.

Внезапно Питер осекся, резко задумался и стремительно посерел. Вскинул зашуганный взгляд и неверящим тоном спросил:

- Пап, а ты же не против моего присутствия, да? Ты же не терпишь меня из чувства долга, правда?

Эрик в который раз возмечтал о бутылке превосходного скотча. Чтобы ответить честно на вопрос, пришлось собрать воедино все душевные силы и сделать это через не хочу. Внутреннее сопротивление закупоривало гортань намертво, на груди и животе лежала плита. Черт знает почему, но признаться самому себе и Питеру в симпатии было во сто крат труднее, чем Ксавьеру.

- Я все еще позволяю занимать мой диван – это ли не ответ на твои сомнения?

Ответ вышел неуклюжим, но Питер все понял и счастливо заулыбался широкой мультяшной улыбкой. А Эрик наконец позволил себе расслабиться, направился к бару и загремел бутылками.

- Магда очень тебя любит, - напоследок негромко сказал он, глядя, как янтарная жидкость сцеживается в сверкающий гранями стакан, - она сперва подумала, что я пришел завербовать тебя. Ей было страшно, я это видел, но она нашла в себе силы пообещать мне ад, если попробую вмешать тебя в свои дела.

Эрик не стал оборачиваться, чтобы уловить выражение лица Питера.

***

Пора было снимать гипс. Эрик мог бы сделать это сам, но следовало убедиться в правильном сращении кости, а рентгена в его глуши, конечно же, не имелось. В назначенный день он сам отвез сына в клинику, посчитав, что связываться с ксавьеровской шайкой себе дороже. При этом как мог замаскировался, используя солнечные очки и поднятый воротник куртки, хотя Питер и отнесся к его манипуляциям скептически, заявив, что все равно никто не узнает в нем Магнето. Эрик же не хотел рисковать, потому и из машины не вышел, предоставив Питеру самостоятельно ковылять в приемную, лишь только проследил через лобовое стекло, как тот неловко балансирует на костылях, словно делающий первые шаги ребенок. За все время парень так и не привык к беспомощному положению и дополнительной опоре и со стороны выглядел инопланетянином.

Вернулся Питер заметно повеселевшим. Пока дорога несла к домику посреди леса, он, отодвинув кресло на максимум, разминал ногу сгибаниями и интенсивным массажем, пару раз Эрик даже напрягался, уверенный, что он вынесет пяткой лобовое стекло. Стекла, ему, в общем-то, было не жалко, но везти Питера обратно с резаными ранениями не хотелось. Однако все обошлось. Когда до дома оставалось километра полтора-два, Эрик сжалился и высадил Питера из машины. Мальчишка невероятно обрадовался возможности пройтись и с горящими глазами подался вперед, не успев даже захлопнуть за собой дверь. Задним чутьем Эрик догадался, что он собирается побежать, и успел окрикнуть до старта.

- Питер! Ну-ка, давай шагом!

Тот, конечно, строптиво всплеснул руками, выражая досаду, но все же к наказу прислушался. Так они и добирались оставшуюся часть пути: бок о бок, один вел машину на низкой скорости, а другой шагал рядом в нормальном человеческом темпе. Добравшись до дивана, Питер с облегченным воплем рухнул носом в подушку, перекатился на спину и, заложив руки за голову, с поплывшей улыбкой уставился в потолок. Расширенные зрачки затопили без того темную радужку, облизанную влажным блеском: обычная ходьба после долгой скованности опьяняла его лучше алкоголя и наркотиков, к которым он был невосприимчив из-за своего метаболизма.

Владение собой понемногу возвращалось к Питеру. Каждый день он совершал прогулки по лесу, дозированно добавляя к ним небольшие пробежки. Вместе с тем он стал оживленнее и собраннее, перестал дрыхнуть по двенадцать часов и врезаться во все подряд, по своей инициативе продолжил помогать с огородом, хотя, кажется, скучал от этого. Аппетит его возрос до небывалых размеров: разбалансированный организм стремился войти в норму и для этого восполнял запасы топлива. Если бы Питер вдруг срочно понадобился, достаточно было поискать его у холодильника. Эрик устал готовить (стряпню Питера не мог есть даже сам голодный Питер) и ездить на ближайшую ферму за мясом: предложение его личного небольшого хозяйства было куда меньше спроса.

- Ну ты и колорадский жук, весь мой огород пожрал, - однажды за ужином беззлобно попенял Эрик.

- Звиняй, пап, - без тени раскаяния откликнулся Питер и стащил с его тарелки недоеденную картофелину.

Впрочем, несмотря на все положительные аспекты, восстановление не проходило бесследно. Временами Питер скулил в подушку от боли в ребрах или ноющей ноге. В такие моменты Эрик просто садился в свое кресло и брал в руки книгу, поскольку все равно никак помочь не мог. Чтобы отвлечься, Питер болтал обо всем понемногу, а Эрик слушал, хоть и делал вид, будто читает. Сам того не желая, Эрик вскоре узнал пару глупых историй про некого Скотта, составил для себя портрет сына Рейвен и проникся уважением к Джин Грей. Под раздачу попал даже Ксавьер, и Эрику стоило больших усилий удержать лицо каменным и не рассмеяться в голос над давним хорошим другом. Но Питер рассказывал не только о своих проделках в поместье. Он коснулся и учебы в обычной школе, и жизни соседей, упомянул редкие встречи с родственниками, а также с гораздо большим воодушевлением расписал свои пешие путешествия. Эрик хмурился, слушая об отношении людей к маленькому мутанту, но казалось, оно злило только его, Питер уже давно всех простил и удовлетворился безобидными розыгрышами. Когда же Эрик не выдержал и коснулся этого вопроса, обозначив свою позицию, Питер его не понял.

- Ты как-то слишком остро все воспринимаешь, пап. Они в принципе не могли причинить мне зла, потому что я быстрее их раз в двести.

- Дело не в том, что люди тебе сделали, а в их отношении вообще. Они не должны угнетать тебя только потому, что ты другой.

- А я не уверен, что все это было из-за моей непохожести. Моя способность достаточно... незаметная. При желании. Я просто был засранцем, вот и все. Такими же, как и они, с той разницей, что мои шутки смешнее и умнее, - Питер самодовольно ухмыльнулся.

Эрик осознал, что в данном вопросе между ними с Питером протянулся шаткий подвесной мостик понимания, но ни один из них ступить на него не может. Они стояли по разные стороны пропасти.

Было еще кое-что, заинтересовавшее в беседах. Питер вскользь упомянул, будто в мире количество мутантов растет экспоненциально, и очень многие перестали скрываться. Эрик притормозил пацана, уже ухватившего следующую мысль, и попросил развить тему.

- А ты не знал? - удивился Питер. - Нас становится все больше, а благодаря тебе, кстати, мы знаем, как это: открыто заявлять о себе. Сегодня в каждой восьмой обычной семье хоть один ребенок да рождается мутантом. Те старшеклассники, с которыми я дрался, когда был мелким, сейчас переженились, и у некоторых родились мутировавшие малыши. Полгода назад видел Билла, нашего тупоголового футболиста, из-за которого меня в команду не взяли, - так вот у него дочка научилась менять температуру тела в широком диапазоне. Ты прикинь, Билли сразу лучше ко мне относиться стал. Спрашивал, че там как у Ксавьера и извинялся. Вот так! - судя по голосу, Питер был жутко доволен. - Надеюсь, моя сестренка тоже родится мутанткой, и у нее будет какая-нибудь крутая способность. Ух, мы бы с ней!..

Разговор о еще не рожденной девочке отозвался ноющим страданием, как напоминание о том, что была у Питера уже сестра, да не успел он с ней познакомиться. Эрик не стал перекладывать свою боль на юношу и ненавязчиво подтолкнул к следующей теме.

Понемногу диалог налаживался, а неловкость пропадала. Эрик привязывался к Питеру с оглушающей и перехватывающей дыхание скоростью. Теперь они практически все делали вместе: готовили еду, пропалывали огород, подпиливали садовые деревья, рыбачили на близлежащем озере; Питер постоянно был рядом, мелькая туда-сюда серебристым вихрем. Казалось, в жизни Эрика появились нечто, отсасывающее вакуумную жалостливость и наполняющее сердце новым содержанием. Одним чудесными свежим днем, когда дышалось легко, а голова была светлой, Эрик поинтересовался у Питера, играет ли он в шахматы. Ему нестерпимо хотелось снова увидеть перед собой разграфленную доску и огладить кончиками пальцев лакированные навершия фигур, но его ждало разочарование.

- Че? Шахматы? Не, это слишком медленная для меня игра.

Сказал Питер - и взметнул за собой волну воздуха. А вернулся минут через пять с теннисным столом и целым набором ракеток.

- Сыграем?..

Эрик даже отыграл несколько партий, но все же развлечения Питера оказались ему не близки, и в итоге каждый проводил досуг, как привык. Иногда в часы, когда Питер был предоставлен сам себе, Эрик замечал, как у него стекленеет взгляд и поначалу думал, что это остаточный эффект после длительного замедления всех процессов, но потом случайно узнал настоящую причину.

- Джин говорит, особняк почти отстроен, осталось только косметического ремонта недели на полторы, - сообщил как-то Питер, возвращая взгляду осознанность после пятиминутного выпадения из реальности.

Так и выяснилось, что практически все время пребывания в отцовском доме, Питер общался с телепаткой. Эрик столь глубоко погрузился в обдумывание этого, в общем-то, безобидного, но неожиданного факта, что никак не прокомментировал новость.

- Я скоро вернусь к учебе, - снова забросил удочку Питер, но опять не добился реакции. - Па, это значит, что я перееду отсюда в особняк. Могу я навещать тебя? А может, ты вообще разрешишь мне остаться здесь? С моей способностью сгонять туда-обратно в поместье - раз плюнуть, так, легкая тренировка.

- Тебя же мать ждет, - отмер Эрик.

- Честно говоря, не хочу жить с Уильямом. У нас тесная квартирка, он будет постоянно маячить перед глазами, а потом еще и ребенок появится... Девочке вскоре нужна будет отдельная комната. Мне что, в подвал перебираться?

Озвученная Питером причина выглядела притянутой за уши, Эрик отдавал себе отчет в том, что мальчишка просто привязался и не хочет уходить. Странное это было ощущение, не для сурового одиночки. И тут бы Эрику жестко отказать, прогнать, отдалить от себя и самому дистанцироваться, но так он поступал всегда, и к чему это приводило? Может, стоило сменить стратегию поведения? С полной искренностью Эрик осознавал свой холодящий, высасывающий душу страх потерь. Неосторожно приблизив Питера, он стал бояться пережить и его бесстрастно холодную, сверкающую ослепительно яркими гранями смерть. Эрик хорошо знал это чувство и ненавидел всеми фибрами души. Вот только Питер уже занял в душе достаточно места, разрыв ничего не изменил бы, его увечья или гибель воздействовали бы в любом случае. Требовалось крепкое мужество, чтобы не поддаться страху и не сглупить. Эрику приятно было общество Питера, и он намеревался его сохранить.

- Скажи просто, тебе тут нравится.

- Окей, пап. Мне просто нравится тут тусить.

Эрик невесело усмехнулся и с нажимом провел ладонями по лицу, сдирая напряжение.

- Забегай иногда.

Такого разрешения Питеру было более, чем достаточно. Наверняка, он понял его по-своему, судя по задиристой зубастой улыбке, но Эрик на то и рассчитывал. С этого момента они оба негласно, полностью осознанно и мужественно, обещали идти дальше вместе.